Про Тофу-двоешницу
В бытность Тофы студенткой случилось ей вляпаться в историю, и не одну, а три. Ибо Тофа была зело ленива и невероятно пуглива.
Приперлась она на занятия по информатике. Компьютеры "Корвет" и язык BASIC - Тофа плакала. Писала программы, хорошо писала, от души... Она сама, будь она шайтан-машиной, работала бы по этим программкам - рисовала бы домики, решала бы уравнения. А "Корветы" не хотели! Ни один из семи! После седьмого, рухнувшего в даун, Тофу заставили писать не программы, а плакаты с командами на бейсике и правилами техники безопасности. Много плакатов. По три на каждую убитую ею машину. Тофа всплакнула, помолилась, плюнула, ударилась в буддизм и купила красную тушь для заголовков. И никогда бы ей не получить зачет по информатике, если бы не физика. В каждом уважающем себя политехе бывает физика, двоюродная сестра королевы наук - математики. Двоюродная сестра королевы - это вам не принцесса, это что-то неприличное, почти как незаконнорожденное дитя. Физика Тофе давалась трудно. Учебник был слишком толст и тяжел, чтобы его получать в библиотеке, а лекции, читаемые преподавательницей, прозванной за миниатюрность Малекулой, были скучны до судорожной зевоты. Тофа радостно прогуливала лекции аж до самой зачетной недели. А во время оной наступили лабораторные работы. Лаборатория была тесной, приборы - старыми, опыты - не поражали воображение. Тофа смекнула, что если подсмотреть, что делают сокурсники, прикинуть диапазон, в котором получаются результаты измерений, то можно написать по методичке отчет о проделанной работе, даже не зная, что измеряют. Тофа тут посмотрела, там заглянула... И поскакала домой. Где стала яростно считать... И так считала, и сяк подгоняла. А все-таки погрешности выходили чудовищными. Всю ночь Тофа мудрила... Но постоянная Больцмана вылезала почти шестью целыми трем десятыми. Тофа снова всплакнула, потренировалась падать в обморок и побрела в альма-матер на поругание. Каково же было ее удивление, когда Малекула три раза пролистав отчет, схватила Тофе в охапку и стала танцевать что-то похожее на «Яблочко» и грозить нобелевкой! Потому что преподавателю и в голову не пришла кощунственная мысль, что Тофа позволила себе святотатственное игнорирование физических приборов и богомерзкое подтасовывание замеров, высосанных из килограмма барбарисок. Тофе стало невыносимо стыдно. За невыспатость, за ночное бдение изза своей бестолковости. Постоянная Больцмана равно одной целой хрен догонишь умноженная на десять в минус двадцать третьей степени. Представлять не стоит, это невообразимо малая величина. И плевать, сколько там целых, одна, сто двадцать одна или как у Тофы шесть - десять в минус двадцать третьей степени оправдывает все! Малекула поверила в Тофин гений сразу и безоговорочно. И Спросила как у Тофы обстоят дела с другими дисциплинами. Тут-то Тофа и показала образцовое падение в обморок. И поведала печаль свою, о драконах информатики, о битвах с пером и ватманом, о непосильном труде. Малекула побежала с Тофой через локоть в кабинет информатики, гдее стуча ногой в пол и подпрыгивая, красочно рассказала преподавателю информатики как поступает благодарное человечество с страпами, которые загнобили светоч разума. Светоч разума, это конечно, Тофа. А лабораторку ту Малекула семнадцать лет показывает студентам как пример.
Продолжение следует