Анализ антигосударственной деятельности «российской элиты» начала 19 столетия.
Автор: Мусорина Е.А.
Минуя Лубянскую площадь и двигаясь по Большой Лубянской улице, троицкие паломники приближались к древнему особняку, который пользовался большой известностью и числился среди самых старинных московских зданий. Им стремились владеть в разные времена лица, оставившие разный след в русской истории. В этом особняке хотели поселиться представили многих дворянских фамилий, принадлежавших, как к эпохе Рюриковичей, так и Романовых.
Дом 14 на Большой Лубянке четыреста лет назад принадлежал герою освободительного движения Руси от польских интервентов, князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому. Центральная, самая древняя часть дома, в которой и жил князь, стоит глубоко во дворе. Ранее он стоял на линии Большой Лубянской улицы, в19 веке старые извилистые улицы спроектировали заново, сделав их прямыми, и многие старинные дома оказались удаленными от «красной линии». Неподалеку располагалась церковь Введения в Псковичах (на Лубянке). По преданию вблизи дома князя Пожарского и рядом с храмом Введения в ополчением под командованием князя была отбита атака польских интервентов, засевших в Кремле и Китай-городе.
Храм Введения на Большой Лубянке в Псковичах был построен в период 1514-1518 годов. Официально считается, что храм построил иностранный «художник Алевиз Фрязин». В одних источниках его называют «итальянским», в других - «женевским мастером». В Патриаршей или Никоновой летописи, написанной в период правления Алексея Михайловича Романова, т.е. много позднее основания храма, сказано, что храм построен в числе десятка церквей, выстроенных по повелению князя Василия III [1], отца Ивана Грозного. Имя же художника могло быть вполне русским (звучит совсем не по-итальянски), при исправлении летописей (подгоняя их под Никонову летопись), историки позднейших времен просто могли внести пояснения об т.н. «иностранном происхождении» архитектора. Так или иначе, считается, что он построил в Москве и Александровской слободе многие храмы. Но построил их исключительно в русском стиле. Но наиболее правдоподобным представляется то, что авторство этих храмов было просто приписано этому архитектору, а храмы были древнейшими дохристианскими сооружениями. По некоторым источникам, Василий III повелел перестроить уже стоявшую здесь каменную церковь. В этот же период были якобы возведены каменные стены Архангельского собора в Кремле, Предтеченской церкви в Замоскворечье, Владимирской церкви на Ивановской горке, собора Петра Митрополита в Высоко-Петровском монастыре на Петровке. Возможно, все перечисленные храмы изначально были дохристианскими, а в период Василия III их просто переделали. Эти храмы и доныне расположены в историческом центре Москвы и ждут своего «свежего» исследователя, который поможет вернуть им их правдивую историю и истинную дату основания.
В храме пребывала икона Казанской Божией Матери перенесенная в Москву из Казани 26 мая 1611 года по распоряжению Патриарха Гермогена, которая была встречена ратными людьми вместе с князем Пожарским и с тех пор была спутницей Пожарского. По взятии города, 26 октября 1612 года, икона была поставлена в церковь Введения на Лубянке (в Псковичах) - фамильном храме Пожарского - где она находилась до построения Казанского собора. Из икон храма особенно почитаемы были также шитое дочерью князя Д.М. Пожарского изображение Спасителя на убрусе с тропарем и кондаком и образ Спасителя древнего письма.
При храме было древнее кладбище Пожарских.До 1771 года знаменитые прихожане погребались не только на погосте при церкви, но и в самой церкви. В трапезе похоронены внук князя Дмитрия Пожарского Алексей Дмитриевич Голицын и сын его Николай Алексеевич; свояк князя Пожарского князь Василий Дмитриевич Хованский. Сам Дмитрий Михайлович Пожарский был отпет в этой церкви в 1642 году. (Князь Д. М. Пожарский был погребен в 1642 году у алтаря соборного храма Спасо-Евфимиева монастыря в г. Суздале). В 1826 году здесь, «ради престижу», был отпет Растопчин, московский губернатор (1812-1814) [2].
В советское время храм находился перед углом с Кузнецким мостом, рядом с памятником советскому дипломату польского происхождения Вацлаву Воровскому, произведение скульптора Каца, весьма неудачное [3]. Церковь Введения на Лубянке разрушена в 1924 году «в целях улучшения движения и расширения площади». Площадь Воровского образовалась в 1926 году после сноса стоявшей на этом месте Введенской церкви. На месте самого храма доныне - стоянка автомашин [4].
На фотографиях начала 20 века мы видим, что храм Введения на Лубянке (в Псковичах) обстроен новодельными пристройками со всех сторон. Очевидно, что все перестройки этого храма, описанные в источниках 19 века, были связаны именно с этими пристройками. Никто не разбирал первоначального 8-угольного объема и первоначальной колокольни. Круговая обстройка была предпринята при Романовых, чтобы скрыть возникшую со временем диспропорцию храма, говорящую о его древнем происхождении.
В 1918 году под руководством известных архитекторов А.В. Щусева и Л.В. Жолтовского по заданию Моссовета была начата разработка плана «Новая Москва». Этот проект планировки города предполагал прокладку новых улиц и магистралей, расширение площадей, но в то же время сохраняя историческую ценную застройку центра и его архитектурных памятников. В 1920-е годы были опубликованы критерии известного искусствоведа И.Э. Грабаря о ценности того или иного старинного здания, подлежащего сломке. В соответствии с этими критериям неприкосновенными объявлялись лишь те здания, которые были возведены до 1613 года. Постройки же 1613-1725 годов «в случаях особой надобности» могли подвергаться изменениям, у зданий 1725-1875 годов сохранялись только фасады [5]. Естественно, ни Грабарь, ни кто либо из архитекторов не напомнили комиссиям по изменению структуры столицы, о том, что главная ценность объекта - это самая древняя его часть, то есть 8-угольныый объем, упрятанный внутрь новодельных обстроек 19 века, и построенный до Василия III. И памятник попал под категорию построек 1725-1875 годов. Поэтому в 1924 году, по представлению реестра Грабаря, был снесен вовсе не перестроенный или вновь построенный новодел 19 века, а именно настоящий древлеправославный храм 14 века, или ранее.
Фасад 1780 и фасад 1850 гг. На рисунке 1850 года вдно, что дом был полностью обезличен, снесена первоначальная авторская символика украшений фасада. У особняка когда-то было высокое крыльцо, но к середине 19 века грунт полностью скрыл цоколь, дверь находится на уровне грунта.
Древний особняк, дом 14 по Большой Лубянке тоже был построен за долго до того, как его владельцем стал князь Дмитрий Пожарский, поскольку нижний этаж дома, что называется, «врос» в землю по самые окна. На чертеже 1780 года, выполненном по случаю пристройки к парадным дверям подъезда с балконом и пандусами, дом выглядит таким же, как и сегодня, «вросшим» в землю, из-за чего его первоначальные архитектурные пропорции нарушены. Чтобы устранить бросавшуюся в глаза диспропорцию, в 18 веке, ставшие неестественно маленькими окна нижнего этажа, украсили наличниками, увеличив их визуально.
Считается, что уникальный белокаменный декор дома выполнен в якобы в «нарышкинском» стиле, хотя наверняка первоначальный дом не был безликим и имел оригинальные архитекторские украшения, содержавшие древнюю символику. А поскольку историки имперского периода дом приписали к «голландской архитектурной школе» (а сама Голландия возникла в 16-17 веке), то и декор дома приписали к 17 веку и стали называть новым термином «барокко». Хотя раньше декор мог быть приблизительно таким же, только выглядел гораздо изысканнее, поскольку не утратил еще деталей первоначального архитекторского замысла.
В царствование Анны Иоанновны (1730-1740) в
здании помещался московский Монетный двор.
Боковые фронтоны, вероятно, добавлены в этот же период, как и подъезд. Тогда же на центральном аттике с гирляндами и арматурой был размещен государственный герб, так как в это время здание принадлежало государственному учреждению - Камер- и Ревизион-Коллегии.
Во времена войны с Наполеоном в 1812 году усадьба принадлежала военному губернатору Москвы графу Федору Васильевичу Ростопчину, здесь жил Карамзин, сюда же привезли с Бородинского поля раненого генерала Багратиона. Во дворе перед домом произошел самосуд над «наполеоновским прокламатором» Верещагиным. Благодаря Толстому, описавшему эту сцену в романе «Война и мир», дом стал частью образа Москвы в мировой литературе, как дом Болконского и дом Ростовых. Позднее усадьбой владел герой Отечественной войны 1812 года, кавалерийский генерал Василий Васильевич Орлов-Денисов [6].
Интересен тот факт, что древний особняк на Большой Лубянке облюбовали для жительства сразу три московских градоначальника. Все они принадлежали к «новой знати», предки которых пришли к власти вместе с воцарением династии Романовых. А поскольку в петербургский столичный период проходил процесс обезличивания древнерусской столицы Москвы, руководить процессом назначались подходящие для этого кандидатуры.
К 1780-м годам дом переходит в частную собственность московского губернатора, князя Михаила Никитича Волконского (1713-1788). Родился он в черте оседлости, в г. Митаве (нынешней Латвии, тогдашней Курляндии). Родители служили при дворе герцогини Курляндской, которая впоследствии стала императрицей России - Анной Иоанновной. При Екатерине второй М. Волконский становится московским градоначальником. При нем простые москвичи страдали от недостатка хлеба, назревали голодные бунты. Этот чиновник памятен тем, что открыл первый банк для размена бумажных денег, начавших в России хождение наравне с монетами. Узаконил проведение народных гуляний с массовым питьём мёда. Персоналия напоминает стилем управления и внешним сходством памятного мэра 1990-х Ю.М. Лужкова.
Следующий житель древнего особняка на Большой Лубянке градоначальник (с 1732 по 1809) Александр Александрович Прозоровский, женился на дочери предыдущего градоначальника, Анне Михайловне Волконской. Возвышаться род Прозоровских начинает при первых Романовых. Первым знаменитым представителем рода был Семен Васильевич Прозоровский. Его подпись стояла на грамоте об избрании на царство Михаила Романова.
Московский градоначальник М. Н. Волконский в 1780-е.
Будущий московский губернатор А. Прозоровский обучение проходил в Императорском сухопутном Шляхетном кадетском корпусе. Изначально корпус задумывался для подготовки военных, но по недостатку общеобразовательных учреждений стал готовить и гражданских чиновников. Одновременно с военными науками преподавались языки: немецкий, французский, латинский, оратория (риторика) и др. Преподаватели в школе редко объясняли материал, сводя обучение к зазубриванию разделов. В 1766 году, возглавивший корпус И.И. Бецкой, составил «Устав Сухопутного шляхетского кадетского корпуса для воспитания и обучения благородного российского юношества». Вместо деления кадетов на роты, было введено деление на пять возрастов. В этих отделениях учились вместе как дворянские дети, так и гимназисты (дети мелкопоместных дворян). Гимназисты учились на равных правах с кадетами. В корпусе изучались театральное искусство, танцы, музыка, военные же дисциплины не входили в число приоритетных. В результате сложилась ситуация, которую С.Р. Воронцов оценивал так: «Офицеры, выходившие из старого кадетского корпуса, были хорошие военные; воспитанные же Бецким, играли комедии, писали стихи, знали, всё, кроме того, что должен был знать офицер».
Средневековое символическое изображение "Риторики", как средства достижения финансового благополучия.
Изменения произошли в 1794 году, когда корпус возглавил М.И. Кутузов, который провёл реорганизацию согласно указаниям императора Павла I. Вместо пяти возрастов были введены роты - четыре мушкетёрские и одна гренадерская. Все гражданские учителя были заменены офицерами. Были введены занятия по тактике и военной истории, которые проводились не только с воспитанниками, но и с офицерами. Но этот период реорганизаций был короток, и окончился со смертью Павла I в 1801 году. В последующие времена высокий уровень образования в учебном заведении не был определяющим при подготовке молодых управленцев для Российской Империи. Умение хорошо ориентироваться в распространяемой в аристократических кругах через светские салоны идеологической конъюнктуре было главным занятием и залогом успешной чиновничьей и военной карьеры.
В разные времена учреждение носило названия:
с 1732 по 1743 - Рыцарская Академия;
с 1743 по 1766 - Сухопутный кадетский корпус;
с 1766 по 1800 - Императорский сухопутный шляхетный кадетский корпус;
с 1800 по 1863 - Первый Санкт-Петербургский кадетский корпус;
с 1864 по 1882 - Первая Санкт-Петербургская военная гимназия;
с 1882 - Первый Санкт-Петербургский кадетский корпус;
Имена главных директоров (генерал-директоров) тоже могут многое сказать об идеологической направленности воспитания в корпусе:
Граф Бурхард Кристоф фон Миних (29.12.1731-03.03.1741) Миних был главным директором корпуса; директорами же при нём были барон Люберас фон Потт и барон Фон Миних (двоюродный брат Б. К. Миниха; затем - Фон-Тетау.
Принц Антон Ульрих Брауншвейгский (27.03.1741-25.11.1741)
Принц Людвиг Вильгельм Гессен-Гомбургский 11.12.1741-26.08.1745
Князь Василий Аникитич Репнин (26.08.1745-01.08.1748)
Князь Борис Григорьевич Юсупов (19.02.1750-12.02.1759)
Великий князь Пётр Фёдорович (12.02.1759-14.03.1762)
Иван Иванович Шувалов (14.03.1762-1767)
Яков Ларионович Брандт (1767-1772)
Шевалье Константин Александрович де Ласкари (1772-1773)
Андрей Яковлевич Пурпур (1773-1784)
Граф Антон Богданович де Бальмен (1784-1786)
Граф Фёдор Астафьевич Ангальт (08.11.1786-22.05.1794)
Михаил Илларионович Кутузов (1794-1797)
Граф Иван Евстафьевич Ферзен (24.12.1797-24.12.1798)
Генерал Андреевский (1798-1799)
Генерал-лейтенант Матвей Иванович Ламздорф (22.03.1799-12.04.1800)
Светлейший князь Платон Александрович Зубов (23.11.1800-1801)
Генерал-майор Федор Иванович Клингер (с 1801)
Иван Иванович Дибич (с 1811)
Пётр Андреевич Клейнмихель (1817)
Михаил Степанович Перский (1820-1832)
Николай Павлович Гартонг (1862-1864)
Евгений Карлович Баумгартен (1864-1876)
Павел Иванович Носович (1877-1887)
Василий Парфеньевич Верховский (1887-15.01.1900)
Василий Иванович Покотило (12.02.1900-11.12.1904)
Фёдор Алексеевич Григорьев (08.01.1905-1917) [7].
Похоже, в дворянских кругах практически не существовало, за исключением единиц, личностей, которых могло бы насторожить засилье иностранцев во главе учебного корпуса. Проводимая линия воспитания и поверхностного образования не смущала ни педагогов, ни родителей воспитанников подобных российских учебных заведений. А значит, была нормой.
Анна Михайловна Прозоровская (в дев. Волконская) (1747-1824). Художник: К.Рейхель, 1816.
Московский градоначальник А. А. Прозоровский. Художник: Д. Левицкий, 1779.
Граф Федор Васильевич Ростопчин. Художник О. Кипренский, 1809.
После кончины Прозоровского его вдова штатс-дама Анна (Елена) Михайловна (в дев. Волконская) 3 августа 1811 года продала дом графу Федору Васильевичу Ростопчину (1763-1826). Будущий градоначальник Ф. В. Ростопчин был наполовину французом, некоторое время жил в Англии, слушал лекции в Лейпцигском университете. В продвижении по военной карьере ему покровительствовал принц Виктор Амадей Ангальт-Бернбург-Шаумбург-Хоймский (нем. Victor Amadeuss von Anhalt-Bernburg-Schaumburg-Hoym; 1744-1790) - представитель Ангальтского владетельного дома, дальний родственник Екатерины II и генерал её армии. В преддверии и во время событий наполеоновского нашествия оказался замешанным в историю с распространением листовок. С одной стороны он сам сочинял и распространял пропагандистские листовки, написанные простым народным языком, которые содержали подстрекательскую агитацию против проживавших в Москве иностранцев. А с другой стороны допустил распространение по Москве листовок с переводом из иностранных газет речи Наполеона к князьям Рейнского союза и королю Прусскому, где Наполеон возвещал о походе на Россию и заявлял, что не пройдет и шести месяцев, как две северные столицы будут у его ног. Вероятно, Ростопчин хотел подстраховаться на оба случая - наполеоновской победы или же поражения в войне с Россией. Ростопчин слал Кутузову письма, допытываясь о его планах относительно Москвы, но ответы получал уклончивые, что продолжалось даже после Бородинского сражения, когда стало ясно, что Москву оборонять тот не собирается. После этого Ростопчин наконец выслал из Москвы и свою семью.
Перед отъездом Ростопчин вышел к остававшимся в Москве жителям, собравшимся перед крыльцом его дома (№14 по Б.Лубянской улице), чтобы услышать от него лично, действительно ли Москва будет сдана без боя. По его приказу к нему доставили двух забытых в долговой тюрьме заключённых: купеческого сына Верещагина, арестованного за распространение «наполеоновских прокламаций», и француза Мутона, уже приговорённого к битью батогами и ссылке в Сибирь. Ростопчин обрушился на первого с обвинениями в измене, объявил, что Сенат приговорил его к смерти и приказал драгунам рубить его саблями. Затем израненного, но ещё живого Верещагина, по свидетельствам очевидцев, бросили на растерзание толпе. Француза же Ростопчин отпустил, велев идти к своим и рассказать, что казнённый был единственным предателем среди москвичей.
Граф Ростопчин и купеческий сын Верещагин на дворе губернаторского дома в Москве. Акварель А.Д. Кившенко. 1893.
На картине художник изобразил несуществующее высокое крыльцо высотой примерно в рост человека, то есть добавил особняку недостающие около 1,5-1,8 метров, ушедших под землю.
В общем, пострадал за всех Верещагин. Такая внесудебная и жестокая расправа наталкивает на мысль, что Ростопчин мог опасаться Верещагина, поскольку тот, вероятно, знал об участии градоначальника в распространении комплементарных в отношении врага листовок. Впоследствии император Александр, в целом довольный действиями Ростопчина накануне падения Москвы, кровавую расправу над Верещагиным счёл ненужной, сказав: «Повесить или расстрелять было бы лучше».
Существуют живописные полотна, запечатлевшие расправу, на которых можно видеть часть старинного московского особняка на Б. Лубянке. На сегодняшний момент дом уже 20 лет стоит без реставрации, происходит обрушение конструкций из-за повреждения кровли. Может, настал момент исследовать это древнейшее здание столицы и провести археологические раскопки на владении 14, а также обследовать фундамент центрального корпуса на предмет глубины археологического слоя, с целью установить настоящую дату строительства особняка. Мы считаем, что откопать до фундамента придется на глубину примерно около 1,5 метров. Такая глубина археологического горизонта соответствует примерно 10-11 векам. Осталось только провести раскопки, чтобы проверить наши предположения.
[1] Патриаршая или Никонова летопись. ПСЛР. Т.13. М. 1965. С. 17-18.
[2] П. Г. Паламарчук. Сорок сороков. Т. 2. Москва в границах Садового кольца. М. 1994. С. 246-248.
И.Токмаков. Московская старина. Историко-археологический путеводитель по Московской губернии и ее святыням. М. 1889.
Ю. Федосюк Лучи от Кремля. М. 1978. С. 203.
Н. Антушев. Летопись Введенской церкви, что на углу Кузнецкого моста и Б. Лубянки в Москве. М. 1897.
П. В. Сытин. Откуда произошли названия улиц Москвы. М. 1959. С. 94.
[3] Уничтоженные святыни. Храм Введения Богородицы на Большой Лубянке. Источник: http://www.liveinternet.ru/users/vvs109/post125277445/
[4] В. Ф. Козлов. Памятники Отечества. 1989. № 1. С. 147.; В.Ф. Козлов. Первые сносы // Архитектура и строительство Москвы. 1990. № 8. С. 27-29.
[5] Ю. Жуков. Москва: генпланы 1918-1935 годов и судьба памятников архитектуры//Горизонт. №4.М. 1988. С. 38.
[6] По материалам статьи: Усадьба Ростопчина (палаты Пожарского, дом Орлова-Денисова), г. Москва, ул. Большая Лубянка д.14. Источник: https://deadokey.livejournal.com/156817.html http://trojza.blogspot.ru/2012/01/blog-post.html
Снегирев И.М. Дом графа Орлова-Денисова, прежде бывший графа Ростопчина.
Дело о Верещагине и Мешкове. Новое известие очевидца и личного деятеля катастрофы. / ЧОИДР. 1866. Т. 4. Смесь.
Пребывание в г. Ярославле семьи графа Ф.В. Ростопчина осенью 1812 г. По описанию Н.Ф. Нарышкиной. Ярославль. 1912.
Снегирев И.М. Дом графа Орлова-Денисова, прежде бывший графа Ростопчина. М., 1850. Памятники архитектуры Москвы: Белый город. М.1989. С.200-201, 220-222.
[7] Источник статьи: Умный сайт.
http://smartwebsite.ru/index/aleksandr_aleksandrovich_prozorovskij/0-265.
А.Н. Антонов. Первый Кадетский корпус. Изд. 2-е. СПб: Скоропечатня Рашкова. 1906. С.56.
Петр Лузанов. Сухопутный шляхетский кадетский корпус. СПб. Книгопечатня Шмидта, 1907. С.191.
Кадетские корпуса // Военная энциклопедия. Т. 11. СПб. 1913. С. 256-264.
Минуя Лубянскую площадь и двигаясь по Большой Лубянской улице, троицкие паломники приближались к древнему особняку, который пользовался большой известностью и числился среди самых старинных московских зданий. Им стремились владеть в разные времена лица, оставившие разный след в русской истории. В этом особняке хотели поселиться представили многих дворянских фамилий, принадлежавших, как к эпохе Рюриковичей, так и Романовых.
Дом 14 на Большой Лубянке четыреста лет назад принадлежал герою освободительного движения Руси от польских интервентов, князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому. Центральная, самая древняя часть дома, в которой и жил князь, стоит глубоко во дворе. Ранее он стоял на линии Большой Лубянской улицы, в19 веке старые извилистые улицы спроектировали заново, сделав их прямыми, и многие старинные дома оказались удаленными от «красной линии». Неподалеку располагалась церковь Введения в Псковичах (на Лубянке). По преданию вблизи дома князя Пожарского и рядом с храмом Введения в ополчением под командованием князя была отбита атака польских интервентов, засевших в Кремле и Китай-городе.
Храм Введения на Большой Лубянке в Псковичах был построен в период 1514-1518 годов. Официально считается, что храм построил иностранный «художник Алевиз Фрязин». В одних источниках его называют «итальянским», в других - «женевским мастером». В Патриаршей или Никоновой летописи, написанной в период правления Алексея Михайловича Романова, т.е. много позднее основания храма, сказано, что храм построен в числе десятка церквей, выстроенных по повелению князя Василия III [1], отца Ивана Грозного. Имя же художника могло быть вполне русским (звучит совсем не по-итальянски), при исправлении летописей (подгоняя их под Никонову летопись), историки позднейших времен просто могли внести пояснения об т.н. «иностранном происхождении» архитектора. Так или иначе, считается, что он построил в Москве и Александровской слободе многие храмы. Но построил их исключительно в русском стиле. Но наиболее правдоподобным представляется то, что авторство этих храмов было просто приписано этому архитектору, а храмы были древнейшими дохристианскими сооружениями. По некоторым источникам, Василий III повелел перестроить уже стоявшую здесь каменную церковь. В этот же период были якобы возведены каменные стены Архангельского собора в Кремле, Предтеченской церкви в Замоскворечье, Владимирской церкви на Ивановской горке, собора Петра Митрополита в Высоко-Петровском монастыре на Петровке. Возможно, все перечисленные храмы изначально были дохристианскими, а в период Василия III их просто переделали. Эти храмы и доныне расположены в историческом центре Москвы и ждут своего «свежего» исследователя, который поможет вернуть им их правдивую историю и истинную дату основания.
В храме пребывала икона Казанской Божией Матери перенесенная в Москву из Казани 26 мая 1611 года по распоряжению Патриарха Гермогена, которая была встречена ратными людьми вместе с князем Пожарским и с тех пор была спутницей Пожарского. По взятии города, 26 октября 1612 года, икона была поставлена в церковь Введения на Лубянке (в Псковичах) - фамильном храме Пожарского - где она находилась до построения Казанского собора. Из икон храма особенно почитаемы были также шитое дочерью князя Д.М. Пожарского изображение Спасителя на убрусе с тропарем и кондаком и образ Спасителя древнего письма.
При храме было древнее кладбище Пожарских.До 1771 года знаменитые прихожане погребались не только на погосте при церкви, но и в самой церкви. В трапезе похоронены внук князя Дмитрия Пожарского Алексей Дмитриевич Голицын и сын его Николай Алексеевич; свояк князя Пожарского князь Василий Дмитриевич Хованский. Сам Дмитрий Михайлович Пожарский был отпет в этой церкви в 1642 году. (Князь Д. М. Пожарский был погребен в 1642 году у алтаря соборного храма Спасо-Евфимиева монастыря в г. Суздале). В 1826 году здесь, «ради престижу», был отпет Растопчин, московский губернатор (1812-1814) [2].
В советское время храм находился перед углом с Кузнецким мостом, рядом с памятником советскому дипломату польского происхождения Вацлаву Воровскому, произведение скульптора Каца, весьма неудачное [3]. Церковь Введения на Лубянке разрушена в 1924 году «в целях улучшения движения и расширения площади». Площадь Воровского образовалась в 1926 году после сноса стоявшей на этом месте Введенской церкви. На месте самого храма доныне - стоянка автомашин [4].
На фотографиях начала 20 века мы видим, что храм Введения на Лубянке (в Псковичах) обстроен новодельными пристройками со всех сторон. Очевидно, что все перестройки этого храма, описанные в источниках 19 века, были связаны именно с этими пристройками. Никто не разбирал первоначального 8-угольного объема и первоначальной колокольни. Круговая обстройка была предпринята при Романовых, чтобы скрыть возникшую со временем диспропорцию храма, говорящую о его древнем происхождении.
В 1918 году под руководством известных архитекторов А.В. Щусева и Л.В. Жолтовского по заданию Моссовета была начата разработка плана «Новая Москва». Этот проект планировки города предполагал прокладку новых улиц и магистралей, расширение площадей, но в то же время сохраняя историческую ценную застройку центра и его архитектурных памятников. В 1920-е годы были опубликованы критерии известного искусствоведа И.Э. Грабаря о ценности того или иного старинного здания, подлежащего сломке. В соответствии с этими критериям неприкосновенными объявлялись лишь те здания, которые были возведены до 1613 года. Постройки же 1613-1725 годов «в случаях особой надобности» могли подвергаться изменениям, у зданий 1725-1875 годов сохранялись только фасады [5]. Естественно, ни Грабарь, ни кто либо из архитекторов не напомнили комиссиям по изменению структуры столицы, о том, что главная ценность объекта - это самая древняя его часть, то есть 8-угольныый объем, упрятанный внутрь новодельных обстроек 19 века, и построенный до Василия III. И памятник попал под категорию построек 1725-1875 годов. Поэтому в 1924 году, по представлению реестра Грабаря, был снесен вовсе не перестроенный или вновь построенный новодел 19 века, а именно настоящий древлеправославный храм 14 века, или ранее.
Фасад 1780 и фасад 1850 гг. На рисунке 1850 года вдно, что дом был полностью обезличен, снесена первоначальная авторская символика украшений фасада. У особняка когда-то было высокое крыльцо, но к середине 19 века грунт полностью скрыл цоколь, дверь находится на уровне грунта.
Древний особняк, дом 14 по Большой Лубянке тоже был построен за долго до того, как его владельцем стал князь Дмитрий Пожарский, поскольку нижний этаж дома, что называется, «врос» в землю по самые окна. На чертеже 1780 года, выполненном по случаю пристройки к парадным дверям подъезда с балконом и пандусами, дом выглядит таким же, как и сегодня, «вросшим» в землю, из-за чего его первоначальные архитектурные пропорции нарушены. Чтобы устранить бросавшуюся в глаза диспропорцию, в 18 веке, ставшие неестественно маленькими окна нижнего этажа, украсили наличниками, увеличив их визуально.
Считается, что уникальный белокаменный декор дома выполнен в якобы в «нарышкинском» стиле, хотя наверняка первоначальный дом не был безликим и имел оригинальные архитекторские украшения, содержавшие древнюю символику. А поскольку историки имперского периода дом приписали к «голландской архитектурной школе» (а сама Голландия возникла в 16-17 веке), то и декор дома приписали к 17 веку и стали называть новым термином «барокко». Хотя раньше декор мог быть приблизительно таким же, только выглядел гораздо изысканнее, поскольку не утратил еще деталей первоначального архитекторского замысла.
В царствование Анны Иоанновны (1730-1740) в
здании помещался московский Монетный двор.
Боковые фронтоны, вероятно, добавлены в этот же период, как и подъезд. Тогда же на центральном аттике с гирляндами и арматурой был размещен государственный герб, так как в это время здание принадлежало государственному учреждению - Камер- и Ревизион-Коллегии.
Во времена войны с Наполеоном в 1812 году усадьба принадлежала военному губернатору Москвы графу Федору Васильевичу Ростопчину, здесь жил Карамзин, сюда же привезли с Бородинского поля раненого генерала Багратиона. Во дворе перед домом произошел самосуд над «наполеоновским прокламатором» Верещагиным. Благодаря Толстому, описавшему эту сцену в романе «Война и мир», дом стал частью образа Москвы в мировой литературе, как дом Болконского и дом Ростовых. Позднее усадьбой владел герой Отечественной войны 1812 года, кавалерийский генерал Василий Васильевич Орлов-Денисов [6].
Интересен тот факт, что древний особняк на Большой Лубянке облюбовали для жительства сразу три московских градоначальника. Все они принадлежали к «новой знати», предки которых пришли к власти вместе с воцарением династии Романовых. А поскольку в петербургский столичный период проходил процесс обезличивания древнерусской столицы Москвы, руководить процессом назначались подходящие для этого кандидатуры.
К 1780-м годам дом переходит в частную собственность московского губернатора, князя Михаила Никитича Волконского (1713-1788). Родился он в черте оседлости, в г. Митаве (нынешней Латвии, тогдашней Курляндии). Родители служили при дворе герцогини Курляндской, которая впоследствии стала императрицей России - Анной Иоанновной. При Екатерине второй М. Волконский становится московским градоначальником. При нем простые москвичи страдали от недостатка хлеба, назревали голодные бунты. Этот чиновник памятен тем, что открыл первый банк для размена бумажных денег, начавших в России хождение наравне с монетами. Узаконил проведение народных гуляний с массовым питьём мёда. Персоналия напоминает стилем управления и внешним сходством памятного мэра 1990-х Ю.М. Лужкова.
Следующий житель древнего особняка на Большой Лубянке градоначальник (с 1732 по 1809) Александр Александрович Прозоровский, женился на дочери предыдущего градоначальника, Анне Михайловне Волконской. Возвышаться род Прозоровских начинает при первых Романовых. Первым знаменитым представителем рода был Семен Васильевич Прозоровский. Его подпись стояла на грамоте об избрании на царство Михаила Романова.
Московский градоначальник М. Н. Волконский в 1780-е.
Будущий московский губернатор А. Прозоровский обучение проходил в Императорском сухопутном Шляхетном кадетском корпусе. Изначально корпус задумывался для подготовки военных, но по недостатку общеобразовательных учреждений стал готовить и гражданских чиновников. Одновременно с военными науками преподавались языки: немецкий, французский, латинский, оратория (риторика) и др. Преподаватели в школе редко объясняли материал, сводя обучение к зазубриванию разделов. В 1766 году, возглавивший корпус И.И. Бецкой, составил «Устав Сухопутного шляхетского кадетского корпуса для воспитания и обучения благородного российского юношества». Вместо деления кадетов на роты, было введено деление на пять возрастов. В этих отделениях учились вместе как дворянские дети, так и гимназисты (дети мелкопоместных дворян). Гимназисты учились на равных правах с кадетами. В корпусе изучались театральное искусство, танцы, музыка, военные же дисциплины не входили в число приоритетных. В результате сложилась ситуация, которую С.Р. Воронцов оценивал так: «Офицеры, выходившие из старого кадетского корпуса, были хорошие военные; воспитанные же Бецким, играли комедии, писали стихи, знали, всё, кроме того, что должен был знать офицер».
Средневековое символическое изображение "Риторики", как средства достижения финансового благополучия.
Изменения произошли в 1794 году, когда корпус возглавил М.И. Кутузов, который провёл реорганизацию согласно указаниям императора Павла I. Вместо пяти возрастов были введены роты - четыре мушкетёрские и одна гренадерская. Все гражданские учителя были заменены офицерами. Были введены занятия по тактике и военной истории, которые проводились не только с воспитанниками, но и с офицерами. Но этот период реорганизаций был короток, и окончился со смертью Павла I в 1801 году. В последующие времена высокий уровень образования в учебном заведении не был определяющим при подготовке молодых управленцев для Российской Империи. Умение хорошо ориентироваться в распространяемой в аристократических кругах через светские салоны идеологической конъюнктуре было главным занятием и залогом успешной чиновничьей и военной карьеры.
В разные времена учреждение носило названия:
с 1732 по 1743 - Рыцарская Академия;
с 1743 по 1766 - Сухопутный кадетский корпус;
с 1766 по 1800 - Императорский сухопутный шляхетный кадетский корпус;
с 1800 по 1863 - Первый Санкт-Петербургский кадетский корпус;
с 1864 по 1882 - Первая Санкт-Петербургская военная гимназия;
с 1882 - Первый Санкт-Петербургский кадетский корпус;
Имена главных директоров (генерал-директоров) тоже могут многое сказать об идеологической направленности воспитания в корпусе:
Граф Бурхард Кристоф фон Миних (29.12.1731-03.03.1741) Миних был главным директором корпуса; директорами же при нём были барон Люберас фон Потт и барон Фон Миних (двоюродный брат Б. К. Миниха; затем - Фон-Тетау.
Принц Антон Ульрих Брауншвейгский (27.03.1741-25.11.1741)
Принц Людвиг Вильгельм Гессен-Гомбургский 11.12.1741-26.08.1745
Князь Василий Аникитич Репнин (26.08.1745-01.08.1748)
Князь Борис Григорьевич Юсупов (19.02.1750-12.02.1759)
Великий князь Пётр Фёдорович (12.02.1759-14.03.1762)
Иван Иванович Шувалов (14.03.1762-1767)
Яков Ларионович Брандт (1767-1772)
Шевалье Константин Александрович де Ласкари (1772-1773)
Андрей Яковлевич Пурпур (1773-1784)
Граф Антон Богданович де Бальмен (1784-1786)
Граф Фёдор Астафьевич Ангальт (08.11.1786-22.05.1794)
Михаил Илларионович Кутузов (1794-1797)
Граф Иван Евстафьевич Ферзен (24.12.1797-24.12.1798)
Генерал Андреевский (1798-1799)
Генерал-лейтенант Матвей Иванович Ламздорф (22.03.1799-12.04.1800)
Светлейший князь Платон Александрович Зубов (23.11.1800-1801)
Генерал-майор Федор Иванович Клингер (с 1801)
Иван Иванович Дибич (с 1811)
Пётр Андреевич Клейнмихель (1817)
Михаил Степанович Перский (1820-1832)
Николай Павлович Гартонг (1862-1864)
Евгений Карлович Баумгартен (1864-1876)
Павел Иванович Носович (1877-1887)
Василий Парфеньевич Верховский (1887-15.01.1900)
Василий Иванович Покотило (12.02.1900-11.12.1904)
Фёдор Алексеевич Григорьев (08.01.1905-1917) [7].
Похоже, в дворянских кругах практически не существовало, за исключением единиц, личностей, которых могло бы насторожить засилье иностранцев во главе учебного корпуса. Проводимая линия воспитания и поверхностного образования не смущала ни педагогов, ни родителей воспитанников подобных российских учебных заведений. А значит, была нормой.
Анна Михайловна Прозоровская (в дев. Волконская) (1747-1824). Художник: К.Рейхель, 1816.
Московский градоначальник А. А. Прозоровский. Художник: Д. Левицкий, 1779.
Граф Федор Васильевич Ростопчин. Художник О. Кипренский, 1809.
После кончины Прозоровского его вдова штатс-дама Анна (Елена) Михайловна (в дев. Волконская) 3 августа 1811 года продала дом графу Федору Васильевичу Ростопчину (1763-1826). Будущий градоначальник Ф. В. Ростопчин был наполовину французом, некоторое время жил в Англии, слушал лекции в Лейпцигском университете. В продвижении по военной карьере ему покровительствовал принц Виктор Амадей Ангальт-Бернбург-Шаумбург-Хоймский (нем. Victor Amadeuss von Anhalt-Bernburg-Schaumburg-Hoym; 1744-1790) - представитель Ангальтского владетельного дома, дальний родственник Екатерины II и генерал её армии. В преддверии и во время событий наполеоновского нашествия оказался замешанным в историю с распространением листовок. С одной стороны он сам сочинял и распространял пропагандистские листовки, написанные простым народным языком, которые содержали подстрекательскую агитацию против проживавших в Москве иностранцев. А с другой стороны допустил распространение по Москве листовок с переводом из иностранных газет речи Наполеона к князьям Рейнского союза и королю Прусскому, где Наполеон возвещал о походе на Россию и заявлял, что не пройдет и шести месяцев, как две северные столицы будут у его ног. Вероятно, Ростопчин хотел подстраховаться на оба случая - наполеоновской победы или же поражения в войне с Россией. Ростопчин слал Кутузову письма, допытываясь о его планах относительно Москвы, но ответы получал уклончивые, что продолжалось даже после Бородинского сражения, когда стало ясно, что Москву оборонять тот не собирается. После этого Ростопчин наконец выслал из Москвы и свою семью.
Перед отъездом Ростопчин вышел к остававшимся в Москве жителям, собравшимся перед крыльцом его дома (№14 по Б.Лубянской улице), чтобы услышать от него лично, действительно ли Москва будет сдана без боя. По его приказу к нему доставили двух забытых в долговой тюрьме заключённых: купеческого сына Верещагина, арестованного за распространение «наполеоновских прокламаций», и француза Мутона, уже приговорённого к битью батогами и ссылке в Сибирь. Ростопчин обрушился на первого с обвинениями в измене, объявил, что Сенат приговорил его к смерти и приказал драгунам рубить его саблями. Затем израненного, но ещё живого Верещагина, по свидетельствам очевидцев, бросили на растерзание толпе. Француза же Ростопчин отпустил, велев идти к своим и рассказать, что казнённый был единственным предателем среди москвичей.
Граф Ростопчин и купеческий сын Верещагин на дворе губернаторского дома в Москве. Акварель А.Д. Кившенко. 1893.
На картине художник изобразил несуществующее высокое крыльцо высотой примерно в рост человека, то есть добавил особняку недостающие около 1,5-1,8 метров, ушедших под землю.
В общем, пострадал за всех Верещагин. Такая внесудебная и жестокая расправа наталкивает на мысль, что Ростопчин мог опасаться Верещагина, поскольку тот, вероятно, знал об участии градоначальника в распространении комплементарных в отношении врага листовок. Впоследствии император Александр, в целом довольный действиями Ростопчина накануне падения Москвы, кровавую расправу над Верещагиным счёл ненужной, сказав: «Повесить или расстрелять было бы лучше».
Существуют живописные полотна, запечатлевшие расправу, на которых можно видеть часть старинного московского особняка на Б. Лубянке. На сегодняшний момент дом уже 20 лет стоит без реставрации, происходит обрушение конструкций из-за повреждения кровли. Может, настал момент исследовать это древнейшее здание столицы и провести археологические раскопки на владении 14, а также обследовать фундамент центрального корпуса на предмет глубины археологического слоя, с целью установить настоящую дату строительства особняка. Мы считаем, что откопать до фундамента придется на глубину примерно около 1,5 метров. Такая глубина археологического горизонта соответствует примерно 10-11 векам. Осталось только провести раскопки, чтобы проверить наши предположения.
[1] Патриаршая или Никонова летопись. ПСЛР. Т.13. М. 1965. С. 17-18.
[2] П. Г. Паламарчук. Сорок сороков. Т. 2. Москва в границах Садового кольца. М. 1994. С. 246-248.
И.Токмаков. Московская старина. Историко-археологический путеводитель по Московской губернии и ее святыням. М. 1889.
Ю. Федосюк Лучи от Кремля. М. 1978. С. 203.
Н. Антушев. Летопись Введенской церкви, что на углу Кузнецкого моста и Б. Лубянки в Москве. М. 1897.
П. В. Сытин. Откуда произошли названия улиц Москвы. М. 1959. С. 94.
[3] Уничтоженные святыни. Храм Введения Богородицы на Большой Лубянке. Источник: http://www.liveinternet.ru/users/vvs109/post125277445/
[4] В. Ф. Козлов. Памятники Отечества. 1989. № 1. С. 147.; В.Ф. Козлов. Первые сносы // Архитектура и строительство Москвы. 1990. № 8. С. 27-29.
[5] Ю. Жуков. Москва: генпланы 1918-1935 годов и судьба памятников архитектуры//Горизонт. №4.М. 1988. С. 38.
[6] По материалам статьи: Усадьба Ростопчина (палаты Пожарского, дом Орлова-Денисова), г. Москва, ул. Большая Лубянка д.14. Источник: https://deadokey.livejournal.com/156817.html http://trojza.blogspot.ru/2012/01/blog-post.html
Снегирев И.М. Дом графа Орлова-Денисова, прежде бывший графа Ростопчина.
Дело о Верещагине и Мешкове. Новое известие очевидца и личного деятеля катастрофы. / ЧОИДР. 1866. Т. 4. Смесь.
Пребывание в г. Ярославле семьи графа Ф.В. Ростопчина осенью 1812 г. По описанию Н.Ф. Нарышкиной. Ярославль. 1912.
Снегирев И.М. Дом графа Орлова-Денисова, прежде бывший графа Ростопчина. М., 1850. Памятники архитектуры Москвы: Белый город. М.1989. С.200-201, 220-222.
[7] Источник статьи: Умный сайт.
http://smartwebsite.ru/index/aleksandr_aleksandrovich_prozorovskij/0-265.
А.Н. Антонов. Первый Кадетский корпус. Изд. 2-е. СПб: Скоропечатня Рашкова. 1906. С.56.
Петр Лузанов. Сухопутный шляхетский кадетский корпус. СПб. Книгопечатня Шмидта, 1907. С.191.
Кадетские корпуса // Военная энциклопедия. Т. 11. СПб. 1913. С. 256-264.