ПОХОДЫ (ВЫЕЗДЫ) ИВАНА ГРОЗНОГО НЕ ОТЛИЧАЛИСЬ ОТ ПОХОДОВ (ВЫЕЗДОВ) ЕГО ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ И ПРЕЕМНИКОВ
Автор: Мусорина Е.А.
Сретенский монастырь был местом остановки великих князей и царей по пути из Троице-Сергиева монастыря обратно в Москву. А также одним из мест отдыха и переоблачения князей перед въездом в Великий посад и Кремль, при возвращении с княжеских объездов Русских земель и крупных городов для получения налогов (дани) и подтверждения своей власти над местными чинами.
Трон царя Ивана Грозного
С такого выезда возвращался через Сретенский монастырь царь Иван Грозный в 1551 и 1552 годах после «походов» на Казань. Такие посещения назывались походами, так же как походами называли выезды царей по городам и на богомолье к святым местам. Но у историка С.М. Соловьева это событие приобрело зловещий оттенок ожесточенной и непримиримой борьбы царя Ивана с КАЗАНСКИМИ и АСТРАХАНСКИМИ боярскими и ханскими чинами. В его книге «История Руси с древнейших времен» (многократно издаваемой с 1851 по 1879) в главе «Казань. Астрахань. Ливония» автор ставит поход (или выезд) царя Ивана Грозного в Казань в один ряд с Ливонской войной и тем самым уравнивая эти события. Хотя выезд для сбора налогов с подтверждением статуса правителя и война с оккупантами совсем не одно и то же. Глава из книги Соловьева о походе-выезде царя Ивана IV в Казань изобилует эмоциональными оборотами такими как «внутренние волнения», «действовать против Казани», «условие царя сильно оскорбило Шиг-Алея», «господство насилия крымцев» итд. Много в книге диалогов, прямой речи и возгласов (чего не может быть в летописании). Странной кажется эпопея об освобождении «русских пленников» из Казани, как будто в Казани жили нерусские. Ни в одной летописи нет таких словосочетаний как «русский князь», «русский воин», «русский пленник» итд. Также как не встретишь слова «православный». Для средневековых летописцев все описываемые персоналии были русскими и православными. А вот у автора 19 века С.М. Соловьева текст пестрит этими эпитетами, потому что только в 19 веке удалось разделить Русь на «русских» и «нерусских», «православных» и «не православных», сочинить отличия для тех и для других.
Автор выполнял всё тот же иезуитский политический заказ - написать историю Руси, показав московских князей кровожадными завоевателями собственного народа, противопоставить администрации казанцев, астраханцев, крымчан московской царской свите, прибывшей в Казань, подчеркнуто называя последних «русскими», придавая древлеправославным обычаям христианский оттенок, противный мусульманскому населению Казани, как бы указывая на то, что он всё это нашел в летописях. Но ведь если почитать летописи, то в описании событий 1540-х-1550-х годов совершенно отсутствуют эмоциональные оценки летописцев, они просто сухо излагали факты без всяких комментариев. Летописи выглядят абсолютно целомудренными. А вот интерпретации летописей авторами 19 века коварно залиты сплошь черной ненавистью и кровавой краской. Мол, плохо всё было на Руси, потому что народы ее смотрели друг на друга как цепные собаки, готовые сорваться в кровавую грызню. Да и сами летописи, к началу 20 века полностью переизданные, вряд ли несли уже в себе первоначальные факты. Если тексты Ветхого и Нового заветов к 18 веку были полностью отредактированы, то что говорить о текстах Русских летописей? Скажите, что тогда могло останавливать фальсификаторов истории? Правильно, только профессиональная совесть и личная чистоплотность. Но чистоплотных историков не приглашали в пул публикуемых авторов. Иезуитский безответственный подход к фактическому материалу сплошь пронизывает творчество «ведущих» историков 19-20 веков. К сожалению, искажения древних устоев, ставшие причиной междоусобиц на Руси, начались задолго до массовой «покупки» историков 19 века. Процесс начался с «покупки» правящих слоев древнерусского общества в Средние века.
В этот исторический период подмены старой общерусской идеологии языческих предков новыми общественными законами и религиозными догматами, исходившими из Польской иезуитской окраины, смятение наблюдалось не только в Астрахани, Казани и Крыму. Царю приходилось улаживать возникавшие недоумения во всей Русской земле. По сути, время правления царя Ивана Грозного - это время начала Смуты, окончившейся польской интервенцией и установлением компрадорской монаршей династии в 17 веке, уже после смерти Ивана Грозного. Царь на переговоры в Казань посылал своего приближенного и поверенного Алексея Адашева, который впоследствии оказался предателем, тайно бежавшим с царского двора в Литву, а потом в Польшу. Поэтому такой переговорщик мог нанести больше вреда, чем обычные выяснения казанских ханов с царем при его личных походах-выездах в Казань.
В результате длительных переговоров с казанской знатью (начавшихся с 1540-х годов) было отменено местничество, что привело бы к дальнейшему дроблению русских земель, грозившее обернуться серьезной войной в будущем. В честь удачного разрешения накопившихся противоречий внутри казанской администрации, царь велел служить молебен и поставить церковь во имя «Нерукотворенного образа». «Нерукотворный Бог» был всегда очень актуален на Востоке Руси. Эта традиция перешла и к мусульманам, считающим, что Бога изображать человеку вредно. Настоящий образ Бога неизменен, как неизменны законы природы. Но человеческие желания постоянно меняются, поэтому покровы желаний скрывают образ Бога Единого - Неподвижного Абсолюта. Поэтому в человеческом понимании у Бога нет устойчивого образа, а поэтому у человека много имен Творца, которые лучше не изображать и не писать (потому что все они ложные), чтобы не нанести вреда процессу познания творениями своего Создателя.
В Казани, наконец, воцарилось спокойствие. Царь Иван разослал по всем улусам ясачным людям жалованные грамоты, писал, чтоб они платили ему ясак по-прежнему. Царь выбрал посреди города место, водрузил на нем священный для всех язычников крест и заложил обыденную церковь во имя Благовещения. Отслужили молебен, освятили воду и с крестами ходили по городским стенам. На третий день, 6 октября, заложенная обыденная церковь Благовещения уже была готова и освящена. В тот же день царь назначил наместников, оставил с ними дворян своих больших, много детей боярских, стрельцов и козаков. 11 октября 1552 года царь Иван выступил в обратный путь. Сам государь поехал Волгою на судах, а конная рать пошла берегом. В Нижнем Новгороде царь встретил посланных от царицы и от митрополита. Тут он вышел из судов и поехал сухим путем на Балахну во Владимир. Здесь ждала его весть о рождении первого сына, Дмитрия. Из Владимира чрез Суздаль и Юрьев царь поехал в Троицкий монастырь, где бывший митрополит Иоасаф, игумен и братия встретили его с крестами. В селе Тайнинском он встречен был братом Юрием, под Москвою встречало царя множество народа.
У Сретенского монастыря царь встречен был митрополитом с крестами без распятий. Тогда еще не полагалось осквернять священный символ изображением мертвого человеческого тела. Ведь в языческие времена люди верили, что священный Крест - это символ жизни, дарованной Создателем. Здесь, у Сретенского монастыря, царь Иван переоделся - снял походное снаряжение и надел одежду царскую - и пошел пешком за крестами в Успенский собор, а оттуда во дворец [1].
Царские дальние поездки во времена княжеского управления русскими землями назывались полюдьем. «Великий князь, обыкновенно, для суда, расправы и собирания даров, ездил по людям или областям своего княжения» [2]. Постепенно словом «полюдье» стали назвать все выезды и путешествия великих князей, а потом и царей. Впоследствии в исторических описаниях объездов великих князей и царей слово «полюдье» историки стали заменять словом «поход». Так постепенно изменили смысл самого административного действия, придав ему военный оттенок.
Великие князья и цари каждогодно совершали походы в праздничные дни в монастыри московские, располагавшиеся в Кремле, Великом посаде и Белом городе. Иногда посещения удостаивались загородские московские монастыри, которые были в земляном городе за валом. На масленице они раздавали в московских монастырях ручную денежную милостыню, а на Святой пасхальной неделе наместников посещаемых монастырей с братией и игумений с сестрами жаловали деньгами и яйцами [3].
Такие объезды и походы почти всегда получали прозвание от мест, куда они предпринимались. Известны объезды и походы Коломенские, Рубцовские или Покровские, Преображенские, Измайловские, Хорошевские и многие другие, называвшиеся так от подмосковных сел Коломенского, Рубцова-Покровского, Хорошова, в которые цари езжали в том числе для увеселения и потех, в числе которых первичное место занимала соколиная охота.
Большое место в княжеском быте занимали походы и объезды богомольные, получавшие названия от монастырей и городов, известных также своими монастырями. Это - Троицкие походы, совершавшиеся в монастырь прп. Сергия Радонежского, Саввинские в монастырь прп. Саввы Сторожевского, называвшиеся еще Звенигородскими. Кашинские походы, прозванные по городу Кашину, куда езжали цари, а особенно царицы на поклонение мощам благоверной княгини Анны, супруги великого князя Тверского Михаила Ярославича. Походы и объезды Переславские, предпринимавшиеся в монастыри города Переславля-Залесского - в Горицкий, Федоровский, Троицкий, Данилов, Никицкий, Борисоглебский и другие, находящиеся в самом городе или уезде. Можайский поход к чудотворной иконе Николы Можайского. Колязинские - в город Колязин к Макарию Чудотворцу. Никольские или Угрешские походы в Николо-Угрешский монастырь. Объезды Кирилловские получили название от Кирилло-Белозерского монастыря. Боровские походы в Боровский Пафнутиев монастырь. Угилцкие - в Углич в монастырь прп. Паисия чудотворца Угличского [4].
Кроме того цари Московские нередко молились в монастырях Александровской слободы: в Успенском, в Лукьяновой пустыне. Ездили на богомолье и молились в старых обителях русских, в монастыре Ферапонтовом, в монастыре Иосифа Волоколамского, в монастыре у Спаса на Прилуке близ Вологды, в монастырях Ростова великого, Суздаля, Владимира, Ярославля, Твери, и многих других местах, прославленных святостью.
Самые же достопримечательнейшие из всех богомольных походов и объездов были Троицкие, называвшиеся Троице-Сергиевскими или Сергиевскими. Сергиевские походы начались почти в одно время с основанием Троице-Сергиева монастыря в 14 веке и непрерывно продолжались до начала 18 столетия. С утверждением с 17 века в России западноориентированной правящей элиты, Троицкие походы царей династии Романовых постепенно сошли на нет. Вначале новая элита пыталась еще исполнять старые «ордынские» правила, хотябы для того, чтобы не восстанавливать против себя народ, не подозревавший, что к власти пришли колабрационисты, сотрудничавшие то в интересах поляков, то англичан, то немцев, торгуя интересами русского народа. Но постепенно, хорошенько утвердившись в России и проведя серию карательных операций против бунтовавших время от времени казаков и крестьян, новая элита отпала от древних языческих установлений. С переносом столицы в город на Неве они стали посещать Москву и древние города крайне редко, по традиции приезжали в Москву на красивый обряд коронации, проходивший в Успенском соборе Кремля.
Первое известное путешествие в Троицкий монастырь совершено было великим князем Дмитрием Ивановичем Донским, когда отношения Московии с Ордой стали обостряться внешним иностранным влиянием. Узнав о приближении к московским пределам войска генуэзского наемника Мамая, сумевшего собрать под свои знамена значительную часть ордынских отрядов, поддавшихся латинскому влиянию, князь Дмитрий поспешил к мудрому пустыннику Сергию Радонежскому за советом и благословением на битву. Какие точно дал советы преподобный князю в отношении предстоящего сражения мы не знаем, но он точно предрек князю Дмитрию победу. Вероятно, прп. Сергий посоветовал во время битвы обратиться к отпавшим от Орды ордынцам, и постараться обратить их на свою сторону, тем самым предотвратив кровопролитие. Это можно было сделать только с помощью призыва вспомнить общие языческие корни ордынских и московских людей, пришедших сражаться на поле брани. Надо сказать, что на тот момент отпавшими от древних «правил мирного сосуществования» были обе стороны. Частичному влиянию латинства поддалась и Московия. Иначе бы не возникло прецедента вторжения мамаева войска в княжеские пределы.
У В. Татищева в его «Истории Российской» есть эпизод об этом факте. Во время Куликовского сражения в отряде князя вдруг запел стройный многогласный хор. Это разливался по широкому полю Перунов гимн. Всё княжеское войско поддержало пение. А через некоторое время и в Мамаевом войске подхватили знакомый мотив. Вскоре на поле боя гимн Перуну пели все - воеводы и бояре княжеские, мурзы, ханы и воины тартарские. Вероятно, битва вовсе не была кровопролитной. Ранние летописные описания Куликовской битвы могли быть уничтожены и заменены последующими переделанными повествованиями 17 века типа «Сказания о Мамаевом побоище» с описанием «кровавой битвы». Может вся битва и окончилась пением Перунова гимна с последующим братанием? Возможно по этой причине на Куликовом поле в Тульской области близ села Монастырщина на реке Непрядве археологи так и не смогли найти ни захоронений, ни оружия, которые должны были остаться в огромном количестве на поле сражения?
[1] И.Е. Забелин. «Троицкие походы русских царей». М. 1847.
[2] Там же.
[3] Записки торжественных выходов царей.
[4] ГПИБ. Оружейная палата. Москва. Архив. Столбцы бывшего архива Оружейной палаты. М. 1912.
Сретенский монастырь был местом остановки великих князей и царей по пути из Троице-Сергиева монастыря обратно в Москву. А также одним из мест отдыха и переоблачения князей перед въездом в Великий посад и Кремль, при возвращении с княжеских объездов Русских земель и крупных городов для получения налогов (дани) и подтверждения своей власти над местными чинами.
Трон царя Ивана Грозного
С такого выезда возвращался через Сретенский монастырь царь Иван Грозный в 1551 и 1552 годах после «походов» на Казань. Такие посещения назывались походами, так же как походами называли выезды царей по городам и на богомолье к святым местам. Но у историка С.М. Соловьева это событие приобрело зловещий оттенок ожесточенной и непримиримой борьбы царя Ивана с КАЗАНСКИМИ и АСТРАХАНСКИМИ боярскими и ханскими чинами. В его книге «История Руси с древнейших времен» (многократно издаваемой с 1851 по 1879) в главе «Казань. Астрахань. Ливония» автор ставит поход (или выезд) царя Ивана Грозного в Казань в один ряд с Ливонской войной и тем самым уравнивая эти события. Хотя выезд для сбора налогов с подтверждением статуса правителя и война с оккупантами совсем не одно и то же. Глава из книги Соловьева о походе-выезде царя Ивана IV в Казань изобилует эмоциональными оборотами такими как «внутренние волнения», «действовать против Казани», «условие царя сильно оскорбило Шиг-Алея», «господство насилия крымцев» итд. Много в книге диалогов, прямой речи и возгласов (чего не может быть в летописании). Странной кажется эпопея об освобождении «русских пленников» из Казани, как будто в Казани жили нерусские. Ни в одной летописи нет таких словосочетаний как «русский князь», «русский воин», «русский пленник» итд. Также как не встретишь слова «православный». Для средневековых летописцев все описываемые персоналии были русскими и православными. А вот у автора 19 века С.М. Соловьева текст пестрит этими эпитетами, потому что только в 19 веке удалось разделить Русь на «русских» и «нерусских», «православных» и «не православных», сочинить отличия для тех и для других.
Автор выполнял всё тот же иезуитский политический заказ - написать историю Руси, показав московских князей кровожадными завоевателями собственного народа, противопоставить администрации казанцев, астраханцев, крымчан московской царской свите, прибывшей в Казань, подчеркнуто называя последних «русскими», придавая древлеправославным обычаям христианский оттенок, противный мусульманскому населению Казани, как бы указывая на то, что он всё это нашел в летописях. Но ведь если почитать летописи, то в описании событий 1540-х-1550-х годов совершенно отсутствуют эмоциональные оценки летописцев, они просто сухо излагали факты без всяких комментариев. Летописи выглядят абсолютно целомудренными. А вот интерпретации летописей авторами 19 века коварно залиты сплошь черной ненавистью и кровавой краской. Мол, плохо всё было на Руси, потому что народы ее смотрели друг на друга как цепные собаки, готовые сорваться в кровавую грызню. Да и сами летописи, к началу 20 века полностью переизданные, вряд ли несли уже в себе первоначальные факты. Если тексты Ветхого и Нового заветов к 18 веку были полностью отредактированы, то что говорить о текстах Русских летописей? Скажите, что тогда могло останавливать фальсификаторов истории? Правильно, только профессиональная совесть и личная чистоплотность. Но чистоплотных историков не приглашали в пул публикуемых авторов. Иезуитский безответственный подход к фактическому материалу сплошь пронизывает творчество «ведущих» историков 19-20 веков. К сожалению, искажения древних устоев, ставшие причиной междоусобиц на Руси, начались задолго до массовой «покупки» историков 19 века. Процесс начался с «покупки» правящих слоев древнерусского общества в Средние века.
В этот исторический период подмены старой общерусской идеологии языческих предков новыми общественными законами и религиозными догматами, исходившими из Польской иезуитской окраины, смятение наблюдалось не только в Астрахани, Казани и Крыму. Царю приходилось улаживать возникавшие недоумения во всей Русской земле. По сути, время правления царя Ивана Грозного - это время начала Смуты, окончившейся польской интервенцией и установлением компрадорской монаршей династии в 17 веке, уже после смерти Ивана Грозного. Царь на переговоры в Казань посылал своего приближенного и поверенного Алексея Адашева, который впоследствии оказался предателем, тайно бежавшим с царского двора в Литву, а потом в Польшу. Поэтому такой переговорщик мог нанести больше вреда, чем обычные выяснения казанских ханов с царем при его личных походах-выездах в Казань.
В результате длительных переговоров с казанской знатью (начавшихся с 1540-х годов) было отменено местничество, что привело бы к дальнейшему дроблению русских земель, грозившее обернуться серьезной войной в будущем. В честь удачного разрешения накопившихся противоречий внутри казанской администрации, царь велел служить молебен и поставить церковь во имя «Нерукотворенного образа». «Нерукотворный Бог» был всегда очень актуален на Востоке Руси. Эта традиция перешла и к мусульманам, считающим, что Бога изображать человеку вредно. Настоящий образ Бога неизменен, как неизменны законы природы. Но человеческие желания постоянно меняются, поэтому покровы желаний скрывают образ Бога Единого - Неподвижного Абсолюта. Поэтому в человеческом понимании у Бога нет устойчивого образа, а поэтому у человека много имен Творца, которые лучше не изображать и не писать (потому что все они ложные), чтобы не нанести вреда процессу познания творениями своего Создателя.
В Казани, наконец, воцарилось спокойствие. Царь Иван разослал по всем улусам ясачным людям жалованные грамоты, писал, чтоб они платили ему ясак по-прежнему. Царь выбрал посреди города место, водрузил на нем священный для всех язычников крест и заложил обыденную церковь во имя Благовещения. Отслужили молебен, освятили воду и с крестами ходили по городским стенам. На третий день, 6 октября, заложенная обыденная церковь Благовещения уже была готова и освящена. В тот же день царь назначил наместников, оставил с ними дворян своих больших, много детей боярских, стрельцов и козаков. 11 октября 1552 года царь Иван выступил в обратный путь. Сам государь поехал Волгою на судах, а конная рать пошла берегом. В Нижнем Новгороде царь встретил посланных от царицы и от митрополита. Тут он вышел из судов и поехал сухим путем на Балахну во Владимир. Здесь ждала его весть о рождении первого сына, Дмитрия. Из Владимира чрез Суздаль и Юрьев царь поехал в Троицкий монастырь, где бывший митрополит Иоасаф, игумен и братия встретили его с крестами. В селе Тайнинском он встречен был братом Юрием, под Москвою встречало царя множество народа.
У Сретенского монастыря царь встречен был митрополитом с крестами без распятий. Тогда еще не полагалось осквернять священный символ изображением мертвого человеческого тела. Ведь в языческие времена люди верили, что священный Крест - это символ жизни, дарованной Создателем. Здесь, у Сретенского монастыря, царь Иван переоделся - снял походное снаряжение и надел одежду царскую - и пошел пешком за крестами в Успенский собор, а оттуда во дворец [1].
Царские дальние поездки во времена княжеского управления русскими землями назывались полюдьем. «Великий князь, обыкновенно, для суда, расправы и собирания даров, ездил по людям или областям своего княжения» [2]. Постепенно словом «полюдье» стали назвать все выезды и путешествия великих князей, а потом и царей. Впоследствии в исторических описаниях объездов великих князей и царей слово «полюдье» историки стали заменять словом «поход». Так постепенно изменили смысл самого административного действия, придав ему военный оттенок.
Великие князья и цари каждогодно совершали походы в праздничные дни в монастыри московские, располагавшиеся в Кремле, Великом посаде и Белом городе. Иногда посещения удостаивались загородские московские монастыри, которые были в земляном городе за валом. На масленице они раздавали в московских монастырях ручную денежную милостыню, а на Святой пасхальной неделе наместников посещаемых монастырей с братией и игумений с сестрами жаловали деньгами и яйцами [3].
Такие объезды и походы почти всегда получали прозвание от мест, куда они предпринимались. Известны объезды и походы Коломенские, Рубцовские или Покровские, Преображенские, Измайловские, Хорошевские и многие другие, называвшиеся так от подмосковных сел Коломенского, Рубцова-Покровского, Хорошова, в которые цари езжали в том числе для увеселения и потех, в числе которых первичное место занимала соколиная охота.
Большое место в княжеском быте занимали походы и объезды богомольные, получавшие названия от монастырей и городов, известных также своими монастырями. Это - Троицкие походы, совершавшиеся в монастырь прп. Сергия Радонежского, Саввинские в монастырь прп. Саввы Сторожевского, называвшиеся еще Звенигородскими. Кашинские походы, прозванные по городу Кашину, куда езжали цари, а особенно царицы на поклонение мощам благоверной княгини Анны, супруги великого князя Тверского Михаила Ярославича. Походы и объезды Переславские, предпринимавшиеся в монастыри города Переславля-Залесского - в Горицкий, Федоровский, Троицкий, Данилов, Никицкий, Борисоглебский и другие, находящиеся в самом городе или уезде. Можайский поход к чудотворной иконе Николы Можайского. Колязинские - в город Колязин к Макарию Чудотворцу. Никольские или Угрешские походы в Николо-Угрешский монастырь. Объезды Кирилловские получили название от Кирилло-Белозерского монастыря. Боровские походы в Боровский Пафнутиев монастырь. Угилцкие - в Углич в монастырь прп. Паисия чудотворца Угличского [4].
Кроме того цари Московские нередко молились в монастырях Александровской слободы: в Успенском, в Лукьяновой пустыне. Ездили на богомолье и молились в старых обителях русских, в монастыре Ферапонтовом, в монастыре Иосифа Волоколамского, в монастыре у Спаса на Прилуке близ Вологды, в монастырях Ростова великого, Суздаля, Владимира, Ярославля, Твери, и многих других местах, прославленных святостью.
Самые же достопримечательнейшие из всех богомольных походов и объездов были Троицкие, называвшиеся Троице-Сергиевскими или Сергиевскими. Сергиевские походы начались почти в одно время с основанием Троице-Сергиева монастыря в 14 веке и непрерывно продолжались до начала 18 столетия. С утверждением с 17 века в России западноориентированной правящей элиты, Троицкие походы царей династии Романовых постепенно сошли на нет. Вначале новая элита пыталась еще исполнять старые «ордынские» правила, хотябы для того, чтобы не восстанавливать против себя народ, не подозревавший, что к власти пришли колабрационисты, сотрудничавшие то в интересах поляков, то англичан, то немцев, торгуя интересами русского народа. Но постепенно, хорошенько утвердившись в России и проведя серию карательных операций против бунтовавших время от времени казаков и крестьян, новая элита отпала от древних языческих установлений. С переносом столицы в город на Неве они стали посещать Москву и древние города крайне редко, по традиции приезжали в Москву на красивый обряд коронации, проходивший в Успенском соборе Кремля.
Первое известное путешествие в Троицкий монастырь совершено было великим князем Дмитрием Ивановичем Донским, когда отношения Московии с Ордой стали обостряться внешним иностранным влиянием. Узнав о приближении к московским пределам войска генуэзского наемника Мамая, сумевшего собрать под свои знамена значительную часть ордынских отрядов, поддавшихся латинскому влиянию, князь Дмитрий поспешил к мудрому пустыннику Сергию Радонежскому за советом и благословением на битву. Какие точно дал советы преподобный князю в отношении предстоящего сражения мы не знаем, но он точно предрек князю Дмитрию победу. Вероятно, прп. Сергий посоветовал во время битвы обратиться к отпавшим от Орды ордынцам, и постараться обратить их на свою сторону, тем самым предотвратив кровопролитие. Это можно было сделать только с помощью призыва вспомнить общие языческие корни ордынских и московских людей, пришедших сражаться на поле брани. Надо сказать, что на тот момент отпавшими от древних «правил мирного сосуществования» были обе стороны. Частичному влиянию латинства поддалась и Московия. Иначе бы не возникло прецедента вторжения мамаева войска в княжеские пределы.
У В. Татищева в его «Истории Российской» есть эпизод об этом факте. Во время Куликовского сражения в отряде князя вдруг запел стройный многогласный хор. Это разливался по широкому полю Перунов гимн. Всё княжеское войско поддержало пение. А через некоторое время и в Мамаевом войске подхватили знакомый мотив. Вскоре на поле боя гимн Перуну пели все - воеводы и бояре княжеские, мурзы, ханы и воины тартарские. Вероятно, битва вовсе не была кровопролитной. Ранние летописные описания Куликовской битвы могли быть уничтожены и заменены последующими переделанными повествованиями 17 века типа «Сказания о Мамаевом побоище» с описанием «кровавой битвы». Может вся битва и окончилась пением Перунова гимна с последующим братанием? Возможно по этой причине на Куликовом поле в Тульской области близ села Монастырщина на реке Непрядве археологи так и не смогли найти ни захоронений, ни оружия, которые должны были остаться в огромном количестве на поле сражения?
[1] И.Е. Забелин. «Троицкие походы русских царей». М. 1847.
[2] Там же.
[3] Записки торжественных выходов царей.
[4] ГПИБ. Оружейная палата. Москва. Архив. Столбцы бывшего архива Оружейной палаты. М. 1912.