о революционной романтике
Оригинал взят у bortnik в о революционной романтике
Революция всегда привлекала к себе романтиков. В массовом сознании революция и романтика стоят в большинстве случаев как синонимы. Романтический ореол любой революции заслоняет реальные законы общества, в результате чего романтика охмуряет и одурманивает самих сторонников революции, отчего от «мальчиков с горящими глазами» у реальных революционеров гораздо больше проблем, чем пользы.
Попытаюсь разъяснить вопрос, есть ли от революционной романтики польза. Основная концепция романтизма состоит в краткой и весьма ясной формуле: «необычный герой в необычных обстоятельствах». Рождение романтизма было вызвано революцией. Буржуазной. Что необычного могло быть в быте средневекового города? Средневековый мир был настолько тесно сжат в цеховые рамки, так плотно детерминировал человека, что только крупный, коренной переворот мог изменить обстоятельства, в которых он действовал. Какие необычные люди, вместилище всех мыслимых благодетелей могли появиться в средневековой рутине, когда каждый простолюдин знал о рыцарстве все, в том числе и такое, что равняло его с простыми смертными? Разумеется, что и в необычных обстоятельствах и «герой нашего времени» должен был резко отличаться от массы тогдашней элиты. Торгаши, купившие свободу, выставили на витрину идеальную «барби» в развевающемся плаще с благородной шпагой в одной руке и триколором в другой. Но реально даже прототипы этих романтических кукол не обладали и малой долей приписываемых достоинств. Оранский наживался на контрибуциях, Мориц Саксонский обворовывал собственных рейтар, Горн, Эгмонт, несмотря на то, что померли от испанского топора неоднократно продавали соотечественников тем же испанцам, Боливар был зауряднейшим латиноамериканским помещиком без каких-либо особых дарований, как полководец был полным ничтожеством (его спасало только то, что у испанцев все было еще хуже), герои ВФР (Марат, Дантон, например), были по уши в коррупции и разного рода спекулятивной коммерции (что было весьма обычно для того времени, но отнюдь не романтично). Романтический ореол героев революций 1848 года едко высмеивали классики марксизма, знавшие всю эту революционную кухню изнутри. Про американскую революцию и говорить не стоит - вся романтика там - там сплошной Голливуд, который вытеснил даже намеки на реальность. Одним словом, основания не доверять романтике революций более чем достаточные. Особенно революциям не-социалистическим. Но тем не менее, необычность обстоятельств и активно работающие «социальные лифты» дают в массовое сознание потребность в таком герое. Действительно, когда конюх становится генералом революционной армии и гоняет ссаными тряпками хваленых графов, князей и прочих сильных мира сего, а местечковый адвокатишка, составлявший завещания и контракты провинциальным лавочникам, заседает в верховном суде, невольно поверишь в некоторые особые достоинства этих персоналий.
Переходя к социалистической революции, мы видим тот же механизм - массы склонны приписывать главным действующим лицам необычные качества, и не только главным, но и вообще всем участникам. Ни Буденный, ни Ворошилов не были никакими особенными богатырями и сверхчеловеками, как о них судила народная легенда (кстати, созданная практически без участия пропагандистского аппарата) , наоборот, они были зауряднейшими руководителями, которые в необычных обстоятельствах действовали просто НАУЧНО. Ворошилов был необычен тем, что а) не позволил раздербанить на части группу эшелонов отступающей красной армии Донецко-Криворожской республики б) и при этом банально дотошно заботился о боевом охранении, в отличие от массы полудурков-руководителей, которые в аналогичной ситуации позволяли частям и матчасти стихийно расползаться по расходящимся направлениям. Но любой нормальный человек, немного понимающий ситуацию, поступал бы так же, как Ворошилов. То же самое с Буденным - заурядный кавалерист царской армии, он просто знал, что с конницей эффективней бороться конницей же, ибо пулеметами конницу не остановишь - на каждом километре фронта нужную плотность огня не создашь, клин выбивают клином, и подгребал под себя все, что могло ходить под седлом и всех, кто мог забраться на коня.
Романтический герой социалистической революции - это приблизительно такая же сказка, как и герой буржуазной с той разницей, что за скобками стоит не торгашеский расчет, а НАУЧНЫЙ ПОДХОД, примененный вполне обычным человеком. Романтика, приписывая герою необычные качества, замазывает, затушевывает именно этот факт и создает совершенно ложное впечатление о движущих силах революции. Знания, которыми обладает герой, вполне доступны каждому, но массы-то этого не знают, а верят в некую революционную магию, которая выдвигает суперменов вперед. И, затянутые романтизмом сторонники социализма проявляют худшие черты, не побоюсь этого слова, быдла:
- исполнительность, доходящая до идиотизма (особенно в вопросах «пострадать за революцию»);
- слепая вера в «вождей» и «героев» (которая привела к 58-й статье многих искренних революционных болванчиков);
- неумение действовать самостоятельно в нешаблонных условиях (безрукость партийцев кронштадтского гарнизона в 1921 году достойна хрестоматий);
- свойство систематически обманываться громкими фразами.
Проблема кроется в том, что для человека, владеющего знаниями об обществе, владеющего научным методом познания, владеющего теорией в широком смысле слова, нет ни «необычных обстоятельств», ни «необычных героев». Модель революции революционер, вооруженный знаниями, многократно прокручивает в мозгу, как до ее осуществления, так и в процессе. Героев для сознательного революционера тоже не существует, по сути говоря - нет ничего героического в том, что люди делают то, что должны, что точно так же прокрутили в мозгу и они сами, и все окружающие. Научно организованная революция требует в идеале полного отсутствия ситуаций, где надо проявлять высокогероические сверхъестественные свойства. Не требуется поднимать роты в атаку на пулеметы - если наступление организовано правильно, то пулеметы подавит артиллерия. Если же комбат не озаботился артиллерией до начала атаки и полез поднимать бойцов, то он не герой, а идиот и даже преступник.
Романтиков любой нормальный революционер по-идее, должен точно так же опасаться, как и услужливых дураков. Был у меня случай давным-давно: пришли с товарищем на несанкционированный митинг флагом помахать. По заданию партии. Неафишируемому. И нечаянно раздали пару интервью телевидению, и не совсем российскому, что переполнило чашу терпения ментов. Взяли нас, отвезли в отделение. Сидим, в отделении никто не знает, за что нас взяли и что с нами делать. Нас, разумеется, об этом спросили - а за что вас. Мы шлангами прикинулись - типа, мимо шли, на Жирика решили посмотреть, бедные студенты. Ввиду того, что в те времена «красную молодежь» на митингах надо было днем с огнем искать, шансы на то, что выпустят, сняв по 10 рублей (символический штраф за мелкое нарушение общественного порядка в то время), были солидные. И тут заявляется толпа романтически настроенных старушек во главе с Б.М.Гунько («Я-поэт, зовут Незнайка, от меня вам балалайка…») и мегафоном. И начинается ор в мегафон, в помещении ментовки о том, что мы-де-комсомольцы, против которых проводятся репрессии за участие в несанкционированном митинге с требованием отпустить. Сказать « фейспалм» в такой ситуации - значит, ничего не сказать. Хотя без суда после такого спектакля уже обойтись символическим задержанием не удалось, окончилось благополучно - получили по административке и штраф не сильно символический, но, спасибо партии, оплатили штраф из кассы. Этот случай был последним гвоздем в гроб революционной романтики лично для меня. После этого, да и насмотревшись на «романтиков революции», стал держаться подальше от громких слов, восторженных речей и романтических фантазий поближе к науке. Чего и другим советую.
Революция всегда привлекала к себе романтиков. В массовом сознании революция и романтика стоят в большинстве случаев как синонимы. Романтический ореол любой революции заслоняет реальные законы общества, в результате чего романтика охмуряет и одурманивает самих сторонников революции, отчего от «мальчиков с горящими глазами» у реальных революционеров гораздо больше проблем, чем пользы.
Попытаюсь разъяснить вопрос, есть ли от революционной романтики польза. Основная концепция романтизма состоит в краткой и весьма ясной формуле: «необычный герой в необычных обстоятельствах». Рождение романтизма было вызвано революцией. Буржуазной. Что необычного могло быть в быте средневекового города? Средневековый мир был настолько тесно сжат в цеховые рамки, так плотно детерминировал человека, что только крупный, коренной переворот мог изменить обстоятельства, в которых он действовал. Какие необычные люди, вместилище всех мыслимых благодетелей могли появиться в средневековой рутине, когда каждый простолюдин знал о рыцарстве все, в том числе и такое, что равняло его с простыми смертными? Разумеется, что и в необычных обстоятельствах и «герой нашего времени» должен был резко отличаться от массы тогдашней элиты. Торгаши, купившие свободу, выставили на витрину идеальную «барби» в развевающемся плаще с благородной шпагой в одной руке и триколором в другой. Но реально даже прототипы этих романтических кукол не обладали и малой долей приписываемых достоинств. Оранский наживался на контрибуциях, Мориц Саксонский обворовывал собственных рейтар, Горн, Эгмонт, несмотря на то, что померли от испанского топора неоднократно продавали соотечественников тем же испанцам, Боливар был зауряднейшим латиноамериканским помещиком без каких-либо особых дарований, как полководец был полным ничтожеством (его спасало только то, что у испанцев все было еще хуже), герои ВФР (Марат, Дантон, например), были по уши в коррупции и разного рода спекулятивной коммерции (что было весьма обычно для того времени, но отнюдь не романтично). Романтический ореол героев революций 1848 года едко высмеивали классики марксизма, знавшие всю эту революционную кухню изнутри. Про американскую революцию и говорить не стоит - вся романтика там - там сплошной Голливуд, который вытеснил даже намеки на реальность. Одним словом, основания не доверять романтике революций более чем достаточные. Особенно революциям не-социалистическим. Но тем не менее, необычность обстоятельств и активно работающие «социальные лифты» дают в массовое сознание потребность в таком герое. Действительно, когда конюх становится генералом революционной армии и гоняет ссаными тряпками хваленых графов, князей и прочих сильных мира сего, а местечковый адвокатишка, составлявший завещания и контракты провинциальным лавочникам, заседает в верховном суде, невольно поверишь в некоторые особые достоинства этих персоналий.
Переходя к социалистической революции, мы видим тот же механизм - массы склонны приписывать главным действующим лицам необычные качества, и не только главным, но и вообще всем участникам. Ни Буденный, ни Ворошилов не были никакими особенными богатырями и сверхчеловеками, как о них судила народная легенда (кстати, созданная практически без участия пропагандистского аппарата) , наоборот, они были зауряднейшими руководителями, которые в необычных обстоятельствах действовали просто НАУЧНО. Ворошилов был необычен тем, что а) не позволил раздербанить на части группу эшелонов отступающей красной армии Донецко-Криворожской республики б) и при этом банально дотошно заботился о боевом охранении, в отличие от массы полудурков-руководителей, которые в аналогичной ситуации позволяли частям и матчасти стихийно расползаться по расходящимся направлениям. Но любой нормальный человек, немного понимающий ситуацию, поступал бы так же, как Ворошилов. То же самое с Буденным - заурядный кавалерист царской армии, он просто знал, что с конницей эффективней бороться конницей же, ибо пулеметами конницу не остановишь - на каждом километре фронта нужную плотность огня не создашь, клин выбивают клином, и подгребал под себя все, что могло ходить под седлом и всех, кто мог забраться на коня.
Романтический герой социалистической революции - это приблизительно такая же сказка, как и герой буржуазной с той разницей, что за скобками стоит не торгашеский расчет, а НАУЧНЫЙ ПОДХОД, примененный вполне обычным человеком. Романтика, приписывая герою необычные качества, замазывает, затушевывает именно этот факт и создает совершенно ложное впечатление о движущих силах революции. Знания, которыми обладает герой, вполне доступны каждому, но массы-то этого не знают, а верят в некую революционную магию, которая выдвигает суперменов вперед. И, затянутые романтизмом сторонники социализма проявляют худшие черты, не побоюсь этого слова, быдла:
- исполнительность, доходящая до идиотизма (особенно в вопросах «пострадать за революцию»);
- слепая вера в «вождей» и «героев» (которая привела к 58-й статье многих искренних революционных болванчиков);
- неумение действовать самостоятельно в нешаблонных условиях (безрукость партийцев кронштадтского гарнизона в 1921 году достойна хрестоматий);
- свойство систематически обманываться громкими фразами.
Проблема кроется в том, что для человека, владеющего знаниями об обществе, владеющего научным методом познания, владеющего теорией в широком смысле слова, нет ни «необычных обстоятельств», ни «необычных героев». Модель революции революционер, вооруженный знаниями, многократно прокручивает в мозгу, как до ее осуществления, так и в процессе. Героев для сознательного революционера тоже не существует, по сути говоря - нет ничего героического в том, что люди делают то, что должны, что точно так же прокрутили в мозгу и они сами, и все окружающие. Научно организованная революция требует в идеале полного отсутствия ситуаций, где надо проявлять высокогероические сверхъестественные свойства. Не требуется поднимать роты в атаку на пулеметы - если наступление организовано правильно, то пулеметы подавит артиллерия. Если же комбат не озаботился артиллерией до начала атаки и полез поднимать бойцов, то он не герой, а идиот и даже преступник.
Романтиков любой нормальный революционер по-идее, должен точно так же опасаться, как и услужливых дураков. Был у меня случай давным-давно: пришли с товарищем на несанкционированный митинг флагом помахать. По заданию партии. Неафишируемому. И нечаянно раздали пару интервью телевидению, и не совсем российскому, что переполнило чашу терпения ментов. Взяли нас, отвезли в отделение. Сидим, в отделении никто не знает, за что нас взяли и что с нами делать. Нас, разумеется, об этом спросили - а за что вас. Мы шлангами прикинулись - типа, мимо шли, на Жирика решили посмотреть, бедные студенты. Ввиду того, что в те времена «красную молодежь» на митингах надо было днем с огнем искать, шансы на то, что выпустят, сняв по 10 рублей (символический штраф за мелкое нарушение общественного порядка в то время), были солидные. И тут заявляется толпа романтически настроенных старушек во главе с Б.М.Гунько («Я-поэт, зовут Незнайка, от меня вам балалайка…») и мегафоном. И начинается ор в мегафон, в помещении ментовки о том, что мы-де-комсомольцы, против которых проводятся репрессии за участие в несанкционированном митинге с требованием отпустить. Сказать « фейспалм» в такой ситуации - значит, ничего не сказать. Хотя без суда после такого спектакля уже обойтись символическим задержанием не удалось, окончилось благополучно - получили по административке и штраф не сильно символический, но, спасибо партии, оплатили штраф из кассы. Этот случай был последним гвоздем в гроб революционной романтики лично для меня. После этого, да и насмотревшись на «романтиков революции», стал держаться подальше от громких слов, восторженных речей и романтических фантазий поближе к науке. Чего и другим советую.