КАК ЭТО БЫЛО.
30 апреля 2021 г. на Поладенковских чтениях в Рогачеве краевед Лейкин А.С. выступил с докладом - Изучение судеб жертв Холокоста на территории Рогачевского района. Это было началом или толчком исторических и краеведческих изысканий по теме, которую ранее во многих источниках именовали как зверства фашизма на белорусской земле, а в связи с принятием Закона РБ «О недопущении реабилитации нацизма» - геноцидом белорусского народа.
Работу А.С.Лейкина можно рассматривать как промежуточный итог его изысканий по теме Холокоста на Рогачевской земле.
К 80-летию уничтожения Рогачевского гетто
День накануне 24-ой годовщины Великой Октябрьской революции не создавал предпраздничного настроения, как это было в предыдущие годы. Никто не украшал своих домов красными полотнищами кумача, не убирал прилегающую к дому территорию, местные власти не организовывали митингов и торжественных собраний. Шла война. Страшная война на выживание. Прошедшие три месяца оккупационного режима в Рогачеве дали понять, что «новый немецкий порядок» гораздо хуже «старого советского». Если раньше надо было жить с оглядкой, но верилось, что все измениться к лучшему, то теперь и оглядываться по сторонам было страшно.
С утра 6 ноября в северной части «новых планов» (так в Рогачеве называли ту часть города, которую современные жители называют «залинейным районом») слышались автоматные очереди, то замолкающие, то возобновляющиеся со зловещей регулярностью. Мнения были разные: может, немцы стрельбе обучаются или обучают местную полицию. Побежать и уточнить, что происходит осмелились только местные мальчишки. То, что они увидели, ошеломило и надолго врезалось в память. Уже к вечеру и весь следующий день шёпотом стали передавать новость: в районе картонной фабрики расстреляли всех рогачевских евреев. Некоторые сочувствовали жертвам, потому что среди них были друзья, бывшие соседи и сотрудники по работе, нередко встречалось мнение «да так и надо им, этим жидам».
Сегодня, по прошествии 80 лет, по крупицам воспоминаний и сохранившихся документов попробую раскрыть некоторые подробности этого страшного события, названного в истории «Холокостом» (Катастрофой) в Рогачевском районе, унесшего жизни более 3000 наших земляков.
Как и многие белорусские города первой половины ХХ века, Рогачев относился к категории «еврейских»: среди его пятнадцатитысячного населения евреи составляли третью часть. Во многом они определяли содержание городской жизни. Во все времена славились рогачевские портные и сапожники, медники и лудильщики, пекари и мельники. Евреи в Рогачеве составляли абсолютное большинство среди работников торговли, бухгалтеров и счетоводов, учителей и медиков. Да и среди служащих городского и районного управления тоже значилось немало евреев. В старых рогачевских кварталах им принадлежало большинство домов, и однотипные фамилии их хозяев указывали на то, что жили они тут испокон веков, почти полтысячелетия. Дома были не самыми большими, но добротными и ухоженными, семьи были немаленькие - до десяти детей.
22 июня фашистская Германия напала на СССР. Все население, воспитанное советской пропагандой верило, что военные действия продлятся недолго. Вот-вот Красная армия соберет силы и, перейдя в наступление, разгромит врага на чужой территории,
Но уже через несколько дней в Рогачеве стали появляться беженцы из западных белорусских областей, санитарные обозы и машины с ранеными. К концу недели отчетливо послышалась артиллерийская канонада со стороны Бобруйска, все более регулярными стали налеты немецких бомбардировщиков.
В эти дни оборону на левом берегу Днепра стали занимать войска 63-го стрелкового корпуса. Цель одна - остановить врага и перейти в контрнаступление. Местные власти призвали все население взять с собой только самое необходимое уйти на три дня за Днепр. Многие рогачевцы, закопав ценные вещи в огороде, захватив то, что можно было унести, ушли за Днепр в Турск, Гадиловичи, Городец. 1 июля, уничтожив ряд стратегических объектов, город покинули руководители, милиция и войска. Оставшиеся в городе жители кинулись разносить магазины, склады, а вечером в город въехали немецкие танки.
И через три, и через пять дней вернуться не удалось. Более месяца город был прифронтовым. Правда, некоторым удалось совершить вылазки к своим домам после 13 июля, когда город был на время освобожден от немецких войск, но большая часть домов сгорела во время пожаров первых дней июля. К началу августа стало ясно: война надолго. 13 августа немецкие войска развернули активное наступление на Рогачевском направлении и через два дня оккупировали Рогачев и территорию района.
Население было обеспокоено вопросом: «Что делать дальше?» Особенно остро он стоял для еврейских семей. Слухи о том, что фашисты преследуют евреев на всех оккупированных территориях, доходили и до рогачевцев, поэтому для многих стало ясно: надо с семьями уходить в тыл. Но были о контраргументы: в 1918 году немцы тоже оккупировали Беларусь, но евреев не тронули. А если уходить, как расстаться с домом и имуществом, которое копили годами и которое с собой не дотащить. Более всех не хотело покидать свои дома пожилое население, опасаясь трудностей эвакуации и устройства на новом месте. Все еще осложнялось и тем, что большинство мужчин были призваны в армию. А как можно было идти в далекий путь одной женщине с 5-7 маленькими детьми-погодками? И все же, кто-то ушел. К зиме 1941 года к новым местам жительства в глубине СССР прибыло более 2500 евреев Рогачевского района. Кто-то и надумал уйти, но долгие раздумья не позволили выйти из огненного кольца. Многие остались на «авось», а кто-то остался принципиально.
Как рассказывал впоследствии своим родственникам рогачевский пекарь Давид Гликин, проживавший до войны в доме №6 по улице Друтской, он долго колебался и не хотел оставлять дом, считая, что немцы не тронут евреев и, вообще, советские войска остановят врага на днепровском рубеже. Так как Рогачев несколько раз был то оккупированной территорией, то освобожденной, Гликман несколько раз выезжал и возвращался. В свое последнее возвращение к дому решил выкопать в огороде яму, чтобы спрятать вещи. В тот момент, когда он выносил вещи, в дом попала бомба. Давид был контужен, но решил идти в сторону Гомеля и искать родных. По дороге встретил друзей и соседей. В какой-то момент их схватили немцы и привезли в Рогачев, собрали в центре города, построили и пересчитали: всем четным номерам дали лопаты, а нечетных расстреляли. Гликман оказался в числе четных. Подобных экзекуций в первые дни оккупанты проводили немало. Любая встреча на улице немецких солдат или полицаев с евреями в лучшем случае заканчивалась избиением последних, а в худшем - смертью. Фашисты сразу принялись решать «еврейский вопрос».
В воспоминаниях жителя Рогачева Льва Липовского приведен рассказ о судьбе его соседки Доры Драбкиной, которая до войны вышла замуж за русского. «После прихода немцев, когда пошел слух, что всех евреев будут собирать в лагерь, Лёшка (муж А.Л.) решил переправить Дору в деревню к своим родственникам, где она могла бы переждать лихое время. Там, мол, ее никто не узнает. Лицом Дора не была похожа на еврейку. Рано утром они пошли пешком в деревню. Когда они вошли на днепровский мост, на другом конце моста появился немецкий патруль. Наверно, встреча с немцами очень испугала Дору. Ничего хорошего не ожидая от этой встречи и предполагая самое худшее, Дора сунула ребенка Лёше в руки и с криком "прощай, Лёша" перепрыгнула через перила и бросилась в Днепр. Лёшка и опомниться не успел, как все было кончено. Дора исчезла под водой и больше не показалась, хотя она хорошо умела плавать. Подошедшие немцы, показывая на речку, сказали ему: "Капут, капут матка!" - и, уходя, засмеялись».
9 сентября местная районно-городская управа издала приказ, в котором объявляла, что на следующий день все евреи должны были пройти перепись (отдельно мужчины, отдельно женщины) и переселиться из своих домов. Всем трудоспособным евреям было приказано переселиться в еврейский лагерь, который местная полиция организовала на территории картонной фабрики (ныне это перекресток улиц Коммунистической и Друтской), нетрудоспособные должны были переселиться в здание центрального военного склада (сейчас это место в кварталах между улицами Школьной, Вокзальной, Гоголя и Друтской). Для детей подросткового возраста был устроен лагерь в бывшей школе трактористов (сегодня - район распределительных складов РайПО). Все эти объекты были обнесены колючей проволокой и определены под охрану: первые дни солдат немецкой комендатуры, затем местной полиции.
Этим же приказом все имущество евреев: дома, мебель, домашняя утварь, скот и живность - были конфискованы и переданы в распоряжение райгоруправы. С собой евреи могли взять только, то что уносили в руках.
Так 10 сентября в Рогачеве появились сразу три гетто. Чуть позже оккупанты расформировали подростковый лагерь, разрешив детям перейти к родителям.
Все заключенные гетто должны были обозначить себя желтыми нашивками на груди и спине. Выживший узник гетто Григорий Залмонович Каган описал условия содержания в гетто: «Жить приходилось в подвалах, в комнатах находилось по 30-35 человек. Немцы и полицаи стреляли в людей за малейшую провинность и просто так, ради забавы».
Узников ежедневно выгоняли на работы по разборке кирпичных завалов, разминированию и ремонту дорог. В ноябре на железнодорожном вокзале взорвался склад боеприпасов. Всех евреев выгнали очищать территорию от неразорвавшихся и полуразорвавшихся снарядов. Выстроившись цепочкой от вокзальных складов до Днепра, из рук в руки передавали узники боеприпасы и топили их в Днепре. И каждый день в гетто и на улицах города устраивались различные экзекуции. Так, выбрав из числа заключенных «грамотных» (учителей и работников государственных учреждений), местные полицаи заставили их руками вычищать городские туалеты. Самых слабых стариков гоняли на копку картофеля и другие сельхозработы. В еврейском лагере немцы организовали мастерскую. Что там производили умельцы, неизвестно, но ее доход был учтен в сводном бюджете Рогачевской городской управы на 1942 год и равнялся 1703 рублям.
Уже с первых дней существования в гетто начался голод, так как единственными источниками еды были продукты, украдкой пронесенные с сельхоз или других работ, или выменянные на ценные вещи у полицейских. Местным жителям под угрозой расстрела запрещалось помогать евреем. Хотя находились смельчаки.
В первых числах ноября всех заключенных из еврейского лагеря перевели в помещения центрального склада. Сюда же пригнали и привезли евреев из Городца, Поболово и других населенных пунктов Рогачевского района.
По свидетельским показаниям жителей деревни Городец С.А. Киптикова, А.М.Павлова и В.Ф.Пинчук, в Городец оккупанты приехали 25 августа. Новая власть стала требовать от местного еврейского населения сдать имеющиеся у них ценности. Тут же прилюдно, на глазах местного населения, начались издевательства. Офицер, руководивший реквизицией, бросился избивать стариков. Его первыми жертвами стали семидесятисемилетний Брук (имя неизвестно), семидесятилетний Берка Каци и старики Гутины. В их числе оказался и молодой еврей из эвакуированных, которого сначала избили, а потом застрелили.
Все еврейское население Городца (около 200 человек) и приблизительно столько беженцев из Бобруйска, Рогачева и других населенных пунктов согнали в гетто в здании местной ветлечебницы.
Заключенным Городецкого гетто запретили общаться и даже переговариваться с жителями села. Не разрешалось ничего передавать им. На рассвете каждого утра всех трудоспособных выгоняли на торфоразработки, где до захода солнца собирали торф. По свидетельству П.П.Масальского, были случаи, когда полицаи входили в гетто и стреляли в узников. В сентябре всех трудоспособных мужчин в пешем строю под конвоем отправили в Рогачев, в начале октября в Рогачев были отправлены все остальные заключенные.
С.А.Киптиков свидетельствовал, что в конце октября 35 заключенных Рогачевского гетто, в числе которых были жители Городца Лев и Моисей Маринины, Гилер и Лейба Кац, погнали на ремонт шоссейной дороги возле Довска. По окончании работ их тут же расстреляли. Истощенные от голода и тяжелого труда жители Городца Раскин и Гурар были расстреляны на улицах Рогачева.
Как отмечали свидетели событий в местечке Поболово, фашисты всех евреев согнали в школу. Как и везде, местным жителям с ними запретили общаться, передавать вещи и еду. Август был сухим и жарким и новые власти в пожарную бочку (телегу) запрягли Еську Милицина и Вилю Гольдина, налили полную бочку воды и поливали улицы Поболово. При этом конвоиры запряженных били розгами, заставляя их быстрее тянуть повозку. Помнили в Поболово, как в конце октября около ста босых и полураздетых евреев отправили на болото косить сено, стоя по колено в ледяной воде. Несколько человек там же и расстреляли. В последних числах октября оставшихся в живых евреев погнали в Рогачев.
Много евреев до войны жили и в местечке Тихиничи. В большинстве это были люди состоятельные, они думали, что от смерти возможно откупиться деньгами, отдавали немецким офицерам все сбережения. Те посмеивались, брали подношения и обещали еврейские семьи не трогать. Но в установленный час по приказу из районной комендатуры их собрали в колонну и погнали в райцентр. До Рогачева их не довели. По некоторым сведениям, они были расстреляны в одном из оврагов на краю села, по другим - на кладбище дер. Бронное.
В первых числах ноября 1941 года на небольшой территории центрального склада было собрано несколько тысяч евреев, в основном, это были старики, женщины и дети. Среди евреев было и несколько цыганских семей.
5 ноября в Рогачев прибыли представители специальной айнзатцкоманды из Гомеля, совершивших накануне массовое уничтожение гомельских евреев.
В Национальном архиве Республики Беларусь хранятся протоколы допросов пленных немецких военнослужащих, по которым частично можно восстановить события тех страшных дней ноября 1941 года в Рогачеве. Переводчик рогачевской военной комендатуры зондерфюрер Бурхард свидетельствовал: «Я узнал, что он (Вильгельм Шульц, командир взвода айнзатцкоманды № 8) имеет поручение уничтожить всех евреев, находившихся в гетто. В этот день весь эсэсовский отряд был приглашен на обед начальником полиции Сидоренко (на самом деле - районным бургомистром А.Л.) После обеда, на котором все изрядно выпили, эсэсовцы ринулись в гетто, чтобы изъять у евреев все ценности. Евреев группами загоняли в две комнаты, раздевали, обыскивали и при этом избивали палками и плетками. В средней комнате несколько эсэсовцев обыскивали евреев и бросали в бочку все найденные ценности: золото, серебро и деньги. Прошедших обыск, загнали в подвал большого каменного здания, и здесь им пришлось провести ночь до следующего утра, когда должен был проводиться расстрел. Комендатура принимала в этом уничтожении евреев участие тем, что по просьбе эсэсовского отряда выделила группу полицейских для оцепления территории гетто».
Утром 6 ноября на участке улицы Друтской, от лесозаводского парка до северной окраины города, прошли полицаи, приказывая всем закрыть окна и не выходить на улицу. Через некоторое время показалась длинная колонна, во главе шел немецкий солдат с овчаркой, по бокам оцепление из местных полицаев и солдат охранного батальона. Колонну подвели к каналу, прорытому до войны с северной стороны картонной фабрики. Этот канал от Друти к складу сенобазы в весеннее половодье использовался для доставки леса к картонной фабрике и вывоза запасов сена с районной сенобазы. В те ноябрьские дни воды в нем не было, и оккупанты решили сделать его местом, готовым спрятать многочисленные жертвы. Расправа началась около одиннадцати утра. По известным сегодня описаниям очевидцев этой кровавой бойни, по краям канавы стояли полицейские и немецкие солдаты. От подошедшей к оцеплению еврейской колонны эсэсовцы отделяли группу в 15-20 человек, заставляли их снять верхнюю одежду, а мужчин и нательное белье, под дулами автоматов бранными криками и побоями укладывали лицом вниз в канаву, наверх укладывали следующую группу жертв, затем эсэсовец автоматной очередью расстреливал лежащих, далее следующая группа, а за ней еще одна. Когда кончались патроны в автомате, эсэсовцу передавали следующий заряженный автомат, и расстрел продолжался.
Солдат рогачевской немецкой комендатуры Б.Эшер свидетельствовал «Раздетое еврейское население клали в противотанковый ров, матери укладывали около себя детей, когда один слой укладывался, клался второй слой живых людей и так примерно, пока слой людей достигал 1 м. После этого один эсэсовец расстреливал из автомата прямо в яме, два эсэсовца заряжали автоматы, подавали ему. Так расстрел еврейского населения продолжался целый день, пока все не были расстреляны». Расстреливали и тех, кто пытался убежать. Как вспоминала свидетельница этой расправы В.Ф.Янчевская, «полицаи были еще хуже немцев». «Старательные» местные полицейские спешили «помощь» своим новым хозяевам: вырывая грудных детей из рук матерей, ударяли головой о мерзлую землю и бросали в груду мертвых тел. К пяти часам вечера экзекуция была завершена. Всех доставленных ко рву расстреляли.
Вышеупомянутый Бурхард свидетельствовал: «Когда я прибыл на место расстрела, то увидел: на дне оврага лежала масса трупов, часть уже была засыпана землей, но часть была видна. Они лежали стройными рядами, а именно таким образом, что следующий ряд евреев укладывался на предыдущий».
Военнослужащий комендатуры Б.Эшер признавался следователям СМЕРШа: «После расстрела оставшиеся от расстрелянных одежда, обувь и белье служащими комендатуры, в том числе и мной, собиралось, складывалось на автомашину и отвозилось в склады, которые находились в гетто».
Ночью место расстрела охраняли полицейские. Сквозь ночную тишину были слышны стоны раненых, лежащих под грудами убитых.
Утром к месту расстрела приехал офицер-эсэсовец. Ходил по месту расстрела и из пистолета стрелял по трупам; может, это были тела, в которых, по его подозрению, еще теплилась жизнь. Затем ров был засыпан песком.
6 ноября прервалась жизнь около полутора тысяч жителей Рогачева, Поболово, Городца и других населенных пунктов. Среди расстрелянных в этот день в большинстве своем были женщины с детьми и старики. Только по восстановленному неполному архивному списку жертв Рогачевского гетто в этот день погибло более 130 детей в возрасте до трех лет. А сколько их было точно? В одном из судебных процессов над фашистскими преступниками был представлен отчёт №148 от 19.12.1941г., в котором командир айнзатцгруппы «В» Э.Науман докладывал в Главное управление имперской безопасности о проведённых в ноябре 1941г. в Гомеле и Рогачёве акциях уничтожения евреев. Согласно данным, предоставленным в отчёте, количество расстрелянных в двух городах составило 2365 человек.
Имущество евреев пустили в торговый оборот. По данным Сводного бюджета управы на 1942 год, доходы от продажи населению еврейских домов составили 245023 рубля 16 копеек, а от реализации еврейского имущества - 162719 рублей 26 копеек.
Весной 1942 года таяние снега и половодье начались очень рано. В один из дней весенние ручьи размыли ров с жертвами ноябрьского расстрела. Все трупы оказались наверху, а часть их вымыло водой в реку Друть. Оккупанты собрали горожан и жителей близлежащих сел и заставили их вылавливать трупы и закапывать их во рве.
Привожу отрывок из свидетельских показаний жительницы дер. Близнецы Е.Т.Волчковой. «Из Рогачева приехали немецкие солдаты и собрали почти с каждой хаты по человеку, группу граждан в количестве 40 человек пригнали на окраину города. Дали всем лопаты и заставили зарывать трупы убитых советских людей. Среди трупов я видела полураздетых стариков, женщин, детей… Когда мы кончили засыпать этот ров, нас заставили копать новую канаву для стока воды».
Учительница Н.С.Баранцова, работавшая здесь же, свидетельствовала: «…Картина была ужасающей. Тысячи голых тел загромоздили огромный ров, мертвые матери не выпускали из своих объятий детей. Среди убитых я опознала свою одноклассницу, учительницу Иду Иоффе, девушку Сарру, фамилию которой я не помню. Работало на засыпке трупов нас много, работали почти весь день…» Многие из участников этого мероприятия не могли выдержать и убегали с места работы, всем, кто доработал до конца, от имени районной управы выплатили по 10 рублей.
После этой страшной трагедии в Рогачевском гетто оставалось еще около 400 узников, которых оккупанты использовали в работах по восстановлению и ремонту техники и оборудования, поддержанию жизнедеятельности электростанции и на других работах, где не было специалистов. Кузнецы, электромонтеры, сапожники, портные, часовщики все еще надеялись, что их оставят в живых. Чтобы предотвратить побеги «специалистов», в гетто в заложниках оставались их жены и дети.
Жизнь Рогачевского гетто остановилась 20 марта 1942 года. В этот день фашисты предприняли акцию по окончательному уничтожению узников гетто. Выстроив оставшихся узников, фашисты провели колонну через весь город к южной окраине православного кладбища. Здесь они расстреливали партизан и подпольщиков, других неудобных режиму людей. Здесь в заранее вырытых четырех ямах и были расстреляны последние узники Рогачевского гетто. После войны эта лощина на православном кладбище получила народное название «Долина смерти».
Продолжение следует...
Работу А.С.Лейкина можно рассматривать как промежуточный итог его изысканий по теме Холокоста на Рогачевской земле.
К 80-летию уничтожения Рогачевского гетто
День накануне 24-ой годовщины Великой Октябрьской революции не создавал предпраздничного настроения, как это было в предыдущие годы. Никто не украшал своих домов красными полотнищами кумача, не убирал прилегающую к дому территорию, местные власти не организовывали митингов и торжественных собраний. Шла война. Страшная война на выживание. Прошедшие три месяца оккупационного режима в Рогачеве дали понять, что «новый немецкий порядок» гораздо хуже «старого советского». Если раньше надо было жить с оглядкой, но верилось, что все измениться к лучшему, то теперь и оглядываться по сторонам было страшно.
С утра 6 ноября в северной части «новых планов» (так в Рогачеве называли ту часть города, которую современные жители называют «залинейным районом») слышались автоматные очереди, то замолкающие, то возобновляющиеся со зловещей регулярностью. Мнения были разные: может, немцы стрельбе обучаются или обучают местную полицию. Побежать и уточнить, что происходит осмелились только местные мальчишки. То, что они увидели, ошеломило и надолго врезалось в память. Уже к вечеру и весь следующий день шёпотом стали передавать новость: в районе картонной фабрики расстреляли всех рогачевских евреев. Некоторые сочувствовали жертвам, потому что среди них были друзья, бывшие соседи и сотрудники по работе, нередко встречалось мнение «да так и надо им, этим жидам».
Сегодня, по прошествии 80 лет, по крупицам воспоминаний и сохранившихся документов попробую раскрыть некоторые подробности этого страшного события, названного в истории «Холокостом» (Катастрофой) в Рогачевском районе, унесшего жизни более 3000 наших земляков.
Как и многие белорусские города первой половины ХХ века, Рогачев относился к категории «еврейских»: среди его пятнадцатитысячного населения евреи составляли третью часть. Во многом они определяли содержание городской жизни. Во все времена славились рогачевские портные и сапожники, медники и лудильщики, пекари и мельники. Евреи в Рогачеве составляли абсолютное большинство среди работников торговли, бухгалтеров и счетоводов, учителей и медиков. Да и среди служащих городского и районного управления тоже значилось немало евреев. В старых рогачевских кварталах им принадлежало большинство домов, и однотипные фамилии их хозяев указывали на то, что жили они тут испокон веков, почти полтысячелетия. Дома были не самыми большими, но добротными и ухоженными, семьи были немаленькие - до десяти детей.
22 июня фашистская Германия напала на СССР. Все население, воспитанное советской пропагандой верило, что военные действия продлятся недолго. Вот-вот Красная армия соберет силы и, перейдя в наступление, разгромит врага на чужой территории,
Но уже через несколько дней в Рогачеве стали появляться беженцы из западных белорусских областей, санитарные обозы и машины с ранеными. К концу недели отчетливо послышалась артиллерийская канонада со стороны Бобруйска, все более регулярными стали налеты немецких бомбардировщиков.
В эти дни оборону на левом берегу Днепра стали занимать войска 63-го стрелкового корпуса. Цель одна - остановить врага и перейти в контрнаступление. Местные власти призвали все население взять с собой только самое необходимое уйти на три дня за Днепр. Многие рогачевцы, закопав ценные вещи в огороде, захватив то, что можно было унести, ушли за Днепр в Турск, Гадиловичи, Городец. 1 июля, уничтожив ряд стратегических объектов, город покинули руководители, милиция и войска. Оставшиеся в городе жители кинулись разносить магазины, склады, а вечером в город въехали немецкие танки.
И через три, и через пять дней вернуться не удалось. Более месяца город был прифронтовым. Правда, некоторым удалось совершить вылазки к своим домам после 13 июля, когда город был на время освобожден от немецких войск, но большая часть домов сгорела во время пожаров первых дней июля. К началу августа стало ясно: война надолго. 13 августа немецкие войска развернули активное наступление на Рогачевском направлении и через два дня оккупировали Рогачев и территорию района.
Население было обеспокоено вопросом: «Что делать дальше?» Особенно остро он стоял для еврейских семей. Слухи о том, что фашисты преследуют евреев на всех оккупированных территориях, доходили и до рогачевцев, поэтому для многих стало ясно: надо с семьями уходить в тыл. Но были о контраргументы: в 1918 году немцы тоже оккупировали Беларусь, но евреев не тронули. А если уходить, как расстаться с домом и имуществом, которое копили годами и которое с собой не дотащить. Более всех не хотело покидать свои дома пожилое население, опасаясь трудностей эвакуации и устройства на новом месте. Все еще осложнялось и тем, что большинство мужчин были призваны в армию. А как можно было идти в далекий путь одной женщине с 5-7 маленькими детьми-погодками? И все же, кто-то ушел. К зиме 1941 года к новым местам жительства в глубине СССР прибыло более 2500 евреев Рогачевского района. Кто-то и надумал уйти, но долгие раздумья не позволили выйти из огненного кольца. Многие остались на «авось», а кто-то остался принципиально.
Как рассказывал впоследствии своим родственникам рогачевский пекарь Давид Гликин, проживавший до войны в доме №6 по улице Друтской, он долго колебался и не хотел оставлять дом, считая, что немцы не тронут евреев и, вообще, советские войска остановят врага на днепровском рубеже. Так как Рогачев несколько раз был то оккупированной территорией, то освобожденной, Гликман несколько раз выезжал и возвращался. В свое последнее возвращение к дому решил выкопать в огороде яму, чтобы спрятать вещи. В тот момент, когда он выносил вещи, в дом попала бомба. Давид был контужен, но решил идти в сторону Гомеля и искать родных. По дороге встретил друзей и соседей. В какой-то момент их схватили немцы и привезли в Рогачев, собрали в центре города, построили и пересчитали: всем четным номерам дали лопаты, а нечетных расстреляли. Гликман оказался в числе четных. Подобных экзекуций в первые дни оккупанты проводили немало. Любая встреча на улице немецких солдат или полицаев с евреями в лучшем случае заканчивалась избиением последних, а в худшем - смертью. Фашисты сразу принялись решать «еврейский вопрос».
В воспоминаниях жителя Рогачева Льва Липовского приведен рассказ о судьбе его соседки Доры Драбкиной, которая до войны вышла замуж за русского. «После прихода немцев, когда пошел слух, что всех евреев будут собирать в лагерь, Лёшка (муж А.Л.) решил переправить Дору в деревню к своим родственникам, где она могла бы переждать лихое время. Там, мол, ее никто не узнает. Лицом Дора не была похожа на еврейку. Рано утром они пошли пешком в деревню. Когда они вошли на днепровский мост, на другом конце моста появился немецкий патруль. Наверно, встреча с немцами очень испугала Дору. Ничего хорошего не ожидая от этой встречи и предполагая самое худшее, Дора сунула ребенка Лёше в руки и с криком "прощай, Лёша" перепрыгнула через перила и бросилась в Днепр. Лёшка и опомниться не успел, как все было кончено. Дора исчезла под водой и больше не показалась, хотя она хорошо умела плавать. Подошедшие немцы, показывая на речку, сказали ему: "Капут, капут матка!" - и, уходя, засмеялись».
9 сентября местная районно-городская управа издала приказ, в котором объявляла, что на следующий день все евреи должны были пройти перепись (отдельно мужчины, отдельно женщины) и переселиться из своих домов. Всем трудоспособным евреям было приказано переселиться в еврейский лагерь, который местная полиция организовала на территории картонной фабрики (ныне это перекресток улиц Коммунистической и Друтской), нетрудоспособные должны были переселиться в здание центрального военного склада (сейчас это место в кварталах между улицами Школьной, Вокзальной, Гоголя и Друтской). Для детей подросткового возраста был устроен лагерь в бывшей школе трактористов (сегодня - район распределительных складов РайПО). Все эти объекты были обнесены колючей проволокой и определены под охрану: первые дни солдат немецкой комендатуры, затем местной полиции.
Этим же приказом все имущество евреев: дома, мебель, домашняя утварь, скот и живность - были конфискованы и переданы в распоряжение райгоруправы. С собой евреи могли взять только, то что уносили в руках.
Так 10 сентября в Рогачеве появились сразу три гетто. Чуть позже оккупанты расформировали подростковый лагерь, разрешив детям перейти к родителям.
Все заключенные гетто должны были обозначить себя желтыми нашивками на груди и спине. Выживший узник гетто Григорий Залмонович Каган описал условия содержания в гетто: «Жить приходилось в подвалах, в комнатах находилось по 30-35 человек. Немцы и полицаи стреляли в людей за малейшую провинность и просто так, ради забавы».
Узников ежедневно выгоняли на работы по разборке кирпичных завалов, разминированию и ремонту дорог. В ноябре на железнодорожном вокзале взорвался склад боеприпасов. Всех евреев выгнали очищать территорию от неразорвавшихся и полуразорвавшихся снарядов. Выстроившись цепочкой от вокзальных складов до Днепра, из рук в руки передавали узники боеприпасы и топили их в Днепре. И каждый день в гетто и на улицах города устраивались различные экзекуции. Так, выбрав из числа заключенных «грамотных» (учителей и работников государственных учреждений), местные полицаи заставили их руками вычищать городские туалеты. Самых слабых стариков гоняли на копку картофеля и другие сельхозработы. В еврейском лагере немцы организовали мастерскую. Что там производили умельцы, неизвестно, но ее доход был учтен в сводном бюджете Рогачевской городской управы на 1942 год и равнялся 1703 рублям.
Уже с первых дней существования в гетто начался голод, так как единственными источниками еды были продукты, украдкой пронесенные с сельхоз или других работ, или выменянные на ценные вещи у полицейских. Местным жителям под угрозой расстрела запрещалось помогать евреем. Хотя находились смельчаки.
В первых числах ноября всех заключенных из еврейского лагеря перевели в помещения центрального склада. Сюда же пригнали и привезли евреев из Городца, Поболово и других населенных пунктов Рогачевского района.
По свидетельским показаниям жителей деревни Городец С.А. Киптикова, А.М.Павлова и В.Ф.Пинчук, в Городец оккупанты приехали 25 августа. Новая власть стала требовать от местного еврейского населения сдать имеющиеся у них ценности. Тут же прилюдно, на глазах местного населения, начались издевательства. Офицер, руководивший реквизицией, бросился избивать стариков. Его первыми жертвами стали семидесятисемилетний Брук (имя неизвестно), семидесятилетний Берка Каци и старики Гутины. В их числе оказался и молодой еврей из эвакуированных, которого сначала избили, а потом застрелили.
Все еврейское население Городца (около 200 человек) и приблизительно столько беженцев из Бобруйска, Рогачева и других населенных пунктов согнали в гетто в здании местной ветлечебницы.
Заключенным Городецкого гетто запретили общаться и даже переговариваться с жителями села. Не разрешалось ничего передавать им. На рассвете каждого утра всех трудоспособных выгоняли на торфоразработки, где до захода солнца собирали торф. По свидетельству П.П.Масальского, были случаи, когда полицаи входили в гетто и стреляли в узников. В сентябре всех трудоспособных мужчин в пешем строю под конвоем отправили в Рогачев, в начале октября в Рогачев были отправлены все остальные заключенные.
С.А.Киптиков свидетельствовал, что в конце октября 35 заключенных Рогачевского гетто, в числе которых были жители Городца Лев и Моисей Маринины, Гилер и Лейба Кац, погнали на ремонт шоссейной дороги возле Довска. По окончании работ их тут же расстреляли. Истощенные от голода и тяжелого труда жители Городца Раскин и Гурар были расстреляны на улицах Рогачева.
Как отмечали свидетели событий в местечке Поболово, фашисты всех евреев согнали в школу. Как и везде, местным жителям с ними запретили общаться, передавать вещи и еду. Август был сухим и жарким и новые власти в пожарную бочку (телегу) запрягли Еську Милицина и Вилю Гольдина, налили полную бочку воды и поливали улицы Поболово. При этом конвоиры запряженных били розгами, заставляя их быстрее тянуть повозку. Помнили в Поболово, как в конце октября около ста босых и полураздетых евреев отправили на болото косить сено, стоя по колено в ледяной воде. Несколько человек там же и расстреляли. В последних числах октября оставшихся в живых евреев погнали в Рогачев.
Много евреев до войны жили и в местечке Тихиничи. В большинстве это были люди состоятельные, они думали, что от смерти возможно откупиться деньгами, отдавали немецким офицерам все сбережения. Те посмеивались, брали подношения и обещали еврейские семьи не трогать. Но в установленный час по приказу из районной комендатуры их собрали в колонну и погнали в райцентр. До Рогачева их не довели. По некоторым сведениям, они были расстреляны в одном из оврагов на краю села, по другим - на кладбище дер. Бронное.
В первых числах ноября 1941 года на небольшой территории центрального склада было собрано несколько тысяч евреев, в основном, это были старики, женщины и дети. Среди евреев было и несколько цыганских семей.
5 ноября в Рогачев прибыли представители специальной айнзатцкоманды из Гомеля, совершивших накануне массовое уничтожение гомельских евреев.
В Национальном архиве Республики Беларусь хранятся протоколы допросов пленных немецких военнослужащих, по которым частично можно восстановить события тех страшных дней ноября 1941 года в Рогачеве. Переводчик рогачевской военной комендатуры зондерфюрер Бурхард свидетельствовал: «Я узнал, что он (Вильгельм Шульц, командир взвода айнзатцкоманды № 8) имеет поручение уничтожить всех евреев, находившихся в гетто. В этот день весь эсэсовский отряд был приглашен на обед начальником полиции Сидоренко (на самом деле - районным бургомистром А.Л.) После обеда, на котором все изрядно выпили, эсэсовцы ринулись в гетто, чтобы изъять у евреев все ценности. Евреев группами загоняли в две комнаты, раздевали, обыскивали и при этом избивали палками и плетками. В средней комнате несколько эсэсовцев обыскивали евреев и бросали в бочку все найденные ценности: золото, серебро и деньги. Прошедших обыск, загнали в подвал большого каменного здания, и здесь им пришлось провести ночь до следующего утра, когда должен был проводиться расстрел. Комендатура принимала в этом уничтожении евреев участие тем, что по просьбе эсэсовского отряда выделила группу полицейских для оцепления территории гетто».
Утром 6 ноября на участке улицы Друтской, от лесозаводского парка до северной окраины города, прошли полицаи, приказывая всем закрыть окна и не выходить на улицу. Через некоторое время показалась длинная колонна, во главе шел немецкий солдат с овчаркой, по бокам оцепление из местных полицаев и солдат охранного батальона. Колонну подвели к каналу, прорытому до войны с северной стороны картонной фабрики. Этот канал от Друти к складу сенобазы в весеннее половодье использовался для доставки леса к картонной фабрике и вывоза запасов сена с районной сенобазы. В те ноябрьские дни воды в нем не было, и оккупанты решили сделать его местом, готовым спрятать многочисленные жертвы. Расправа началась около одиннадцати утра. По известным сегодня описаниям очевидцев этой кровавой бойни, по краям канавы стояли полицейские и немецкие солдаты. От подошедшей к оцеплению еврейской колонны эсэсовцы отделяли группу в 15-20 человек, заставляли их снять верхнюю одежду, а мужчин и нательное белье, под дулами автоматов бранными криками и побоями укладывали лицом вниз в канаву, наверх укладывали следующую группу жертв, затем эсэсовец автоматной очередью расстреливал лежащих, далее следующая группа, а за ней еще одна. Когда кончались патроны в автомате, эсэсовцу передавали следующий заряженный автомат, и расстрел продолжался.
Солдат рогачевской немецкой комендатуры Б.Эшер свидетельствовал «Раздетое еврейское население клали в противотанковый ров, матери укладывали около себя детей, когда один слой укладывался, клался второй слой живых людей и так примерно, пока слой людей достигал 1 м. После этого один эсэсовец расстреливал из автомата прямо в яме, два эсэсовца заряжали автоматы, подавали ему. Так расстрел еврейского населения продолжался целый день, пока все не были расстреляны». Расстреливали и тех, кто пытался убежать. Как вспоминала свидетельница этой расправы В.Ф.Янчевская, «полицаи были еще хуже немцев». «Старательные» местные полицейские спешили «помощь» своим новым хозяевам: вырывая грудных детей из рук матерей, ударяли головой о мерзлую землю и бросали в груду мертвых тел. К пяти часам вечера экзекуция была завершена. Всех доставленных ко рву расстреляли.
Вышеупомянутый Бурхард свидетельствовал: «Когда я прибыл на место расстрела, то увидел: на дне оврага лежала масса трупов, часть уже была засыпана землей, но часть была видна. Они лежали стройными рядами, а именно таким образом, что следующий ряд евреев укладывался на предыдущий».
Военнослужащий комендатуры Б.Эшер признавался следователям СМЕРШа: «После расстрела оставшиеся от расстрелянных одежда, обувь и белье служащими комендатуры, в том числе и мной, собиралось, складывалось на автомашину и отвозилось в склады, которые находились в гетто».
Ночью место расстрела охраняли полицейские. Сквозь ночную тишину были слышны стоны раненых, лежащих под грудами убитых.
Утром к месту расстрела приехал офицер-эсэсовец. Ходил по месту расстрела и из пистолета стрелял по трупам; может, это были тела, в которых, по его подозрению, еще теплилась жизнь. Затем ров был засыпан песком.
6 ноября прервалась жизнь около полутора тысяч жителей Рогачева, Поболово, Городца и других населенных пунктов. Среди расстрелянных в этот день в большинстве своем были женщины с детьми и старики. Только по восстановленному неполному архивному списку жертв Рогачевского гетто в этот день погибло более 130 детей в возрасте до трех лет. А сколько их было точно? В одном из судебных процессов над фашистскими преступниками был представлен отчёт №148 от 19.12.1941г., в котором командир айнзатцгруппы «В» Э.Науман докладывал в Главное управление имперской безопасности о проведённых в ноябре 1941г. в Гомеле и Рогачёве акциях уничтожения евреев. Согласно данным, предоставленным в отчёте, количество расстрелянных в двух городах составило 2365 человек.
Имущество евреев пустили в торговый оборот. По данным Сводного бюджета управы на 1942 год, доходы от продажи населению еврейских домов составили 245023 рубля 16 копеек, а от реализации еврейского имущества - 162719 рублей 26 копеек.
Весной 1942 года таяние снега и половодье начались очень рано. В один из дней весенние ручьи размыли ров с жертвами ноябрьского расстрела. Все трупы оказались наверху, а часть их вымыло водой в реку Друть. Оккупанты собрали горожан и жителей близлежащих сел и заставили их вылавливать трупы и закапывать их во рве.
Привожу отрывок из свидетельских показаний жительницы дер. Близнецы Е.Т.Волчковой. «Из Рогачева приехали немецкие солдаты и собрали почти с каждой хаты по человеку, группу граждан в количестве 40 человек пригнали на окраину города. Дали всем лопаты и заставили зарывать трупы убитых советских людей. Среди трупов я видела полураздетых стариков, женщин, детей… Когда мы кончили засыпать этот ров, нас заставили копать новую канаву для стока воды».
Учительница Н.С.Баранцова, работавшая здесь же, свидетельствовала: «…Картина была ужасающей. Тысячи голых тел загромоздили огромный ров, мертвые матери не выпускали из своих объятий детей. Среди убитых я опознала свою одноклассницу, учительницу Иду Иоффе, девушку Сарру, фамилию которой я не помню. Работало на засыпке трупов нас много, работали почти весь день…» Многие из участников этого мероприятия не могли выдержать и убегали с места работы, всем, кто доработал до конца, от имени районной управы выплатили по 10 рублей.
После этой страшной трагедии в Рогачевском гетто оставалось еще около 400 узников, которых оккупанты использовали в работах по восстановлению и ремонту техники и оборудования, поддержанию жизнедеятельности электростанции и на других работах, где не было специалистов. Кузнецы, электромонтеры, сапожники, портные, часовщики все еще надеялись, что их оставят в живых. Чтобы предотвратить побеги «специалистов», в гетто в заложниках оставались их жены и дети.
Жизнь Рогачевского гетто остановилась 20 марта 1942 года. В этот день фашисты предприняли акцию по окончательному уничтожению узников гетто. Выстроив оставшихся узников, фашисты провели колонну через весь город к южной окраине православного кладбища. Здесь они расстреливали партизан и подпольщиков, других неудобных режиму людей. Здесь в заранее вырытых четырех ямах и были расстреляны последние узники Рогачевского гетто. После войны эта лощина на православном кладбище получила народное название «Долина смерти».
Продолжение следует...