АВТОРИТЕТ. ОШИБКА ЭНГЕЛЬСА
Коммунист Андрэ Моруа как-то высказал: «Если бы Маркс был жив, первое, с чего бы он начал - с критики самого себя». Очевидно, что не завивающийся, не избавляющийся от ошибок, мертвый марксизм превращается в свою противоположность, в реакционную теорию. Так, плохо знающие даже аутентичный марксизм советские руководители периода Сталина превратили марксизм в религию. Религия - враг науки, именно поэтому генетика, микробиология, квантовая механика и при Хрущеве кибернетика подверглись гонениям.
У Фридриха Энгельса было достаточно ошибок и в «Диалектике природы», и в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Остановимся на одной из ошибок.
В заметке «Об авторитете» Энгельс пишет: «Некоторые социалисты начали в последнее время настоящий крестовый поход против того, что они называют принципом авторитета».
В качестве опровергающего аргумента Энгельс приводит бумагопрядильню: «Механический автомат большой фабрики оказывается гораздо более деспотичным, чем были когда-либо мелкие капиталисты, на которых работают рабочие… над воротами этих фабрик можно написать: «Оставьте всякую автономию, вы, входящие сюда!» Если человек наукой и творческим гением подчинил себе силы природы, то они ему мстят, подчиняя его самого, поскольку он пользуется ими, настоящему деспотизму, независимо от какой-либо социальной организации».
Мы видим уже не «беспокойство перед техникой», как у Мартина Хайдеггера, а чуть ли не ужас перед диаволом. При этом Энгельс на трезвом глазу утверждает, что этот машинный деспотизм не зависит от социальной организации.
Еще небольшое замечание: Энгельс противопоставляет не крупного капиталиста мелкому, а крупное машинное производство мелкому капиталисту.
Далее следует пример судна в открытом море, хорошо известный нам от Ленина. Затем - пример из совершенно другой области: «Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков и пушек…» (ПСС, изд. 2, Т. 18, С. 303, 305).
Последний пример - ни о чем, речь ведь идет о партийном авторитете, о подчинении части населения «с ружьями и пушками» партийному руководству. Непонимание противоречия между тенденцией к самоуправлению и партийным авторитаризмом не понял и Ленин, когда немецкие социал-демократы ставили вопрос о том, что первично - класс или партия («Детская болезнь левизны в коммунизме»).
Что же происходит во время общественного машинного деспотизма?
Допустим, рабочий в течение нескольких лет изготавливает один и тот же шаблон, одну и ту же гайку. В процессе распредмечивания в голове у рабочего образуется та же гайка. Потому ему уже никогда не овладеть всеми знаниями человечества, он всегда будет передоверять контроль за производством человеку умственного труда, который будет стоять над ним как буржуа.
Поэтому тачечник никогда не сможет поменяться местами с архитектором (вторая ошибка Энгельса).
Маркс в «Экономическо-философских рукописях 1944 г.» пишет о тяжелом, монотонном, однообразном, отупляющем, обезличивающем труде рабочего, грубом физическом труде.
Гораздо более ярко такой высвечивает пример не бумагопрядильни, а конвейера. Эта машина за несколько лет работы делает из человека обезьяну.
Энгельс и Ленин сосредоточены на характере труда: согласно Ленину, стоит убрать крупного буржуа, поставить на его место государство, а государство подчинить рабочему классу, как пролетариат исчезнет. Вопрос об авторитаризме мало интересует Ленина. В работе «Государство и революция» он утверждает, что «диктатура пролетариата выражается в форме Советской власти, форме, найденной самими рабочими». Но в «Что делать», в ряде своих выступлений он говорит, что диктатура пролетариата выражается в другой, не выборной и несменяемой беспартийными рабочими форме - в форме диктатуры партии.
Есть сильное сомнение, что Ленин не умел заметить данное противоречие. Соответственно, есть великое подозрение, что элита партии, записав на XII съезде, что диктатура пролетариата выражается в форме диктатуры партии, задним число приписала Ленину эту формулировку.
Позже Ленин поймет, когда Сталин накричит на Крупскую по телефону. Тогда он в письме съезду напишет: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой власть… Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина… Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью… это такая мелочь, которая может получить решающее значение» (ПСС. - изд. 5. - Т. 45. - С. 343-348).
Ленин - поймет. Но будет поздно.
Казалось бы, и Маркс подавлен этим машинным деспотизмом, в 3-м томе «Капитала» он предлагает в качестве перехода в царство свободы резкое ограничение времени деспотического общественного производства до исчезающе малой величины - за счет машинного роста производительности.
Однако в «Критике Готской программы» он четко формулирует, что при социализме, при переходном периоде, должно быть разрешено противоречие между умственным и физическим трудом. То есть, речь идет не о дружбе между интеллигентами и рабочими (именно так Сталин в «Экономических проблемах социализма» скрыл противоречие), а о преобразовании самого необходимого общественного труда, об изменении содержания труда.
Вспомним, что группа Плеханова называлась «Освобождение труда», а не «Освобождение рабочего класса».
Очевидно, что старое общественное разделение труда, генерирующее деление на классы, главным образом касается именно разделения на труд физический и умственный, абстрактный и конкретный. Наемный характер труда индуцируется его абстрактным содержанием. Поэтому даже после свержения буржуазии (одной стороны противоречия) при сохранении обезличивающего труда вторая сторона (рабочий класс) из своей среды неизбежно воссоздаст первую. Что и случилось в СССР в 20-30-е годы и стало явным в 1991 году.
Причем изменения социальной организации уже внутри капиталистического строя частично избавляют рабочего от машинного деспотизма: мощные забастовки в США в конце 60-х против конвейерной обезлички дали миру новые неконвейерные системы с большим разнообразием труда.
Борис Ихлов, 12.4.2018