Путь к Урану (конспект) Продолжение.
ИВАН ЕМЕЛЬЯНОВИЧ КУДЕЛЯ (1930 г.р.)
В 1949 г. окончил Щучинский горно-металлургический техникум.
1949-51 гг. - горный мастер Ермаковского рудоуправления МВД СССР
1951-53 гг. - горный мастер, прораб Лесной экспедиции.
1953-63 гг. - прораб, заведующий горными работами партий Сосновской экспедиции.
1963-70 гг. - председатель профсоюзного комитета Сосновской экспедиции.
1970 г - по настоящее время - ст. экономист, начальник группы НОТ, начальник отдела труда и заработной платы экспедиции (ПГО).
Имеет правительственные награды.
Ветеран труда.
Объект № 1
«Учился я на горном отделении, производственную практику проходил на горных предприятиях и работать готовился на одном из рудников страны. Поэтому, когда в 1949 году, после окончания техникума вместе с большой группой сокурсников был направлен для распределения в Москву, в Министерство среднего машиностроения, а оттуда в Ермаковское «свинцовое» («свинцовое» - по легенде МВД означало «урановое») рудоуправление, все это было принято, как должное.
Ермаковское рудоуправление располагалось в п. Сосновый, построенном, примерно, в 18 км от п. Чара у кромки песчаных дюн. Управление объединяло несколько горных объектов. Я, в должности горного мастера, попал на объект № 1, располагавшийся в ущелье «Мраморном».
Работали на объекте заключенные, как правило, с большими (15-25 лет) сроками заключения. Инженерно-технический персонал состоял из вольных.
Жилой поселок объекта представлял собой несколько длинных щитовых домиков и палаток, в которых располагалась контора и жили руководители и специалисты объекта. Практически все хозяйственные и соцбытовые помещения размещались в палатках. Мы, т.е. горные мастера, приехавшие в 1949 году, жили в палатках два года, до завершения работ.
Сам объект представлял собой 2 яруса штолен, врезанных в трехсотметровый кар, которым заканчивалось ущелье. На первом ярусе находилось 2 штольни (участок № 1), на втором - 4 штольни (участок № 2). Все штольни 2-го яруса были соединены штреком. Из выработок 2-го яруса проходили восстающие, из которых затем должны были проходить штольни 3-го яруса. Выработки проходились по рудным зонам.
В 1950 году, на противоположной стороне хребта, бал организован 3-й участок, в задачу которого входила проходка штольни на сбойку с участком № 1. Начальником этого участка был назначен я. Эту задачу участок не выполнил, т.к. в конце 1950 года объект был ликвидирован.»
«Работали мы как и все, наверное, в то время, очень напряженно. Дисциплина была жесткая. Мы, т.е. мастера, должны были находиться на смене до тех пор, пока не будет выполнено сменное задание, а поскольку задания не выполнялись, часто приходилось работать по две, три, а иногда и 4 смены подряд.
Вспоминается такой случай. В один из приездов генерала МВД, начальник управления полковник Мальцев был отстранен от должности, переведен на участок № 2 и работал до тех пор, пока участок не стал выполнять плановые задания. Обязанности начальника рудоуправления, все это время, исполнял прикомандированный генерал, по аналогичному распоряжению. Такое положение с выполнением планов сохранялось до осени 1950 г., т.е. до перевода лагеря заключенных на «хозрасчет». Главным показателем «хозрасчета» явилась сдельная оплата для заключенных с переводом зарплаты на их счет. Это к тому, что они имели зачет сокращения срока заключения в три раза, при условии выполнения норм свыше 150 %. Не помогал до этого и энтузиазм некоторых заключенных-проходчиков, которые частенько становились на Сталинские ударные вахты. Примером Сталинской вахты может служить любой случай, когда смена зеков (заключенных), выпив по кружке чефира (густого как деготь чая) объявляла, что не выйдет на гора (на дневную поверхность) пока не обурит забой. С переходом на «хозрасчет» производительность труда резко возросла и работать стало значительно легче.
Условия труда подземщиков были, конечно, не те, что сейчас. Особенно плохой была вентиляция восстающих; бурили всухую, без респираторов, механизация минимальная - только перфоратор и вагонетка; погрузка и другие работы - без применения машин, механизмов. Был случай, когда в восстающем погиб от удушья заключенный. Это считалось ЧП (чрезвычайным происшествием).»
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ ЮФА (1917 г.р.)
В 1942 г. окончил ленинградский горный институт.
В Великой Отечественной войне участвовал в качестве военного геолога. Награжден орденом «Отечественная война I ст.» и многими медалями.
С 1942 по 1989 гг. работал в Ленгеолуправлении, Октябрьской, Северной, Полевой № 1, Невской экспедициях, Невском ПГО инженером-геофизиком, ст. геофизиком партии, заведующим ЦЛ Невского ПГО.
Кандидат г. -м. наук.
И серьезно, и шутя
стр. 113 - «Судьба моя сложилась так, что я оказался непосредственным участником решения урановой проблемы с самого начала ее постановки и до выхода на пенсию, т.е. в течение 43 лет.»
«В конце 1945 г. в стране начались работы по поискам урановых руд. Многие геологи взялись за дело, о котором почти ничего не знали.
Моя встреча с ураном состоялась в марте 1946 г., когда меня, мало что смыслившего в радиометрии (в институте курс радиоразведки не превышал 25 часов), назначили ст. инженером Оперативной группы Легнеолуправления. Надо было самому срочно учиться и других учить (помните доктора Фауста: «Я пришел вас научить тому, что сам не знаю»).
К 1947 г. я уже вполне удовлетворительно освоил азы радиометрии и стал преподавать на курсах, готовивших наблюдателей для полевых партий управления и «попутчиков»….
В заключение, становлюсь кратко на двух эпизодах, которые случились. когда я в течение двух полевых сезонов участвовал в поисковых работах на уран.
В 1949 г. крупнейший минералог ВСЕГЕИ Е.И. Нефедов обнаружил кристаллы уранинита в каком-то образце из кварцевой жилы, из района Кандалакши. Об этой находке Нефедов немедленно написал самому Берии. Реакция была скорая - создать немедленно экспедицию. Дело было летом, все полевые партии разъехались, в Ленинграде остался один аппарат экспедиции. Хотя мы знали, что поиски в районе Кандалакши бесполезны, но попробуй ослушаться приказа. Пришлось срочно обратиться в педагогический институт с просьбой выделить студентов, собрали по всем подразделениям радиометры ПР-7 и начали работы. Начальником экспедиции назначили Н.Е. Кривцова, ст. геофизиком - меня, ст. геологом Г.В. Суйкивского. Поиски вели, как мы тогда шутили, «методом сплошного просвистывания». Я со ст. техником Е.П. Пржелуцким по ночам часто чинили приборы. В конечном итоге оказалось, что кварцевые жилы были настолько стерильными, что их можно было использовать для оценок остаточного фона. А сколько крупных специалистов к нам приезжали для консультаций, даже такие как П.М. Татаринов!
В 1951 г. я брыл техноруком партии 12, организованной, по моему мнению, без какой-либо надежды на успех. В партию набрали всех оставшихся в Ленинграде, в том числе немощных и беременных, а также студентов, бомжей и т.п..
И вот неожиданный результат. В середине полевого сезона было открыто месторождение Мраморная гора. А было это так. На участке работала геолог Г.С. Ланцова и радиометрист-студент ЛГИ, который вечно спал. Однажды, когда их маршрут проходил мимо небольшой возвышенности, Ланцова решила присесть на вершине для отдыха. Студент сразу же лег и заснул, не выключив радиометр ПР-6. Прибор сильно трещал, студент проснулся - так началась эпоха Мраморной горы.
Была организована круглогодичная партия и развернуты поисково-разведочные работы с применением бурения.
В заключение, немного отвлекусь от серьезных вещей.
Когда-то в молодости я составил юмористический «толковый геологический словарь». Приведу из него несколько выдержек:
Геологическая карта - способ изображения на бумаге геологического строения. Не путать с игральными картами, хотя и те и другие иногда используются для гадания.
Линия тектонического нарушения - линия, которая может быть проведена для увязки неувязываемых данных.
Ноль - числовое выражение эффективности работы многих геологических партий и экспедиций.
План - задание на выполнение работ. Уточняется в конце планируемого года.
Приборы геофизические - аппараты, фиксирующие параметры геофизических полей. В рабочее время питаются электрическим током, в нерабочее - спиртом-ректификатом.
Прогноз - фундаментальное логическое построение. В качестве фундамента может быть использован песок.»
НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ АМШИНСКИЙ (1914 г.р.)
В 1938 г. окончил Томский госуниверситет.
В 1947-53 г.г. исполнял обязанности, а в 1954-58 г.г. был главным геологом Березовской экспедиции.
Доктор геолого-минералогических наук, профессор. Главный научный сотрудник СНИИГиМСа.
Ветеран ВОВ и труда.
стр. 139 - «В те далекие годы становления экспедиции писал я всевозможные инструкции. И в одной из них, помнится, говорил, что, найдя рудопроявление или какой-то иной объект неорганической природы, геолог должен присесть, задуматься и задать себе три вопроса. Без их решения объект не будет опознан и, следовательно, оценен:
Что это? Сколько этого? Почему это?
Решение третьего вопроса предполагает познание породивших его причин, т.е. его генезиса. Только ясное представление о генезисе объекта дает возможность правильно оценить его перспективы и наметить пути разведки.
К сожалению, в те годы, да и сейчас еще многие геологи полагают, что генезис совсем не важен, да и понять его бывает столь трудно, что иной раз о нем спорят до погашения запасов месторождения. Поэтому-де, главное, не «почему это», а «сколько этого».
Хотелось бы, чтобы такой концепции беспомощности не придерживались исследователи Березовской экспедиции. Слишком дорого обходится Отечеству нашему такая бездумная и безответственная точка зрения. Об этом говорилось в ряде моих публикаций, в которых я следовал за такими исследователями прошлого как Ломоносов, Менделеев, Усов, Поспелов и первый начальник Березовской экспедиции - Дербиков.»
ИВАН ПЕТРОВИЧ РЕЗНИКОВ (1917 г.р.)
В 1941 г. окончил Ленинградский государственный университет. Начал работать начальником отряда в тресте «Уралчерметразведка».
С июня 1941 по июль 1942 г.г. - в действующей армии. Награжден орденами «Отечественной войны I ст.», «Красная звезда» и медалями. Инвалид ВОВ.
В 1942 г. вернулся в трест «Уралчерметразведка», где работал начальником и ст. геологом отряда.
В 1944-47 г.г. - научный сотрудник ВСЕГЕИ, а в 1954-64 г.г. - начальник партии Дальневосточной и Центрально-Казахстанской экспедиции ВСЕГЕИ.
С 1964 по 69 г.г. - ст. научный сотрудник ВИРГа и с 1969 по 88 г.г. - ст. геолог отряда и партий Полевой экспедиции № 1, Невской экспедиции, Невского ПГО.
Кандидат г. -м. наук.
Первооткрыватель ряда рудных месторождений.
Ученые - работяги
Про Билибина …
стр. 143 - «Он (Ю.А. Билибин) учил мыслить регионально, обобщать отдельные факты, вникать в самые мелкие детали, чаще отбирать образцы, пробы, сколки для изготовления шлифов, особенно в зонах разломов, все виденное на обнажениях и на местности представлять в пространстве и во времени.»
АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ ТАТАРНИКОВ (1917 г.р.)
В 1942 году окончил Уральский государственный университет.
Участник Великой Отечественной войны.
1946-57 г.г. - геофизик, старший геофизик полевых партий.
1957-83 г.г. - главный геофизик объединения Волковгеология.
Награжден боевыми и трудовыми орденами.
Почетный разведчик недр.
Лауреат Государственной премии СССР.
Первая ласточка Казахстана (Курдайское месторождение)
стр. 148 - «Мне посчастливилось (?) участвовать в разведке первого в Казахстане промышленного месторождения урана. О самоотверженном труде близких мне товарищей и хотелось бы рассказать…
Район … месторождения представляет собой невысокое горное плато, изрезанное ущельями речек. Весной привлекают и радуют глаз, горящие ярким пламенем в свежей зелени трав, обширные поля тюльпанов и маков, переливаются солнечным блеском зеленые массивы хлебов. Но в весенне-зимнее время, добрую половину дней, дует ураганной силы ветер - Курдай, образуя непроходимые снежные заносы на всем протяжении Курдайского перевала. Нередко бывало, когда на севере, в десятке километров от месторождения, в Отарской долине, и к югу, в селах Жана-Турмыс и Георгиевка, стояла солнечная тихая погода, а на Курдае свирепствовала пурга. Ветры и снежные заносы осложняли доставку грузов. Дорога из Алма-Аты только начинала строиться. Построена она была в год окончания разведки месторождения, и нам пришлось пережить невзгоды бездорожья… (ага, ему посчастливилось).
Несмотря на многочисленные организационные трудности, работа шла в бурном темпе, создавалась крупная разведочная партия… .
Открытие месторождения состоялось всего через шесть лет после окончания Отечественной войны, в коллективе много было бывших фронтовиков, закаленных суровыми условиями фронта, способных преодолевать любые трудности. К тому же, неоценимым нашим достоянием тогда была наша молодость…. . Мы были физически крепкими, здоровыми и работали сутками, без отдыха, ради того, чтобы как можно скорее дать стране месторождение.
Не только домиков, но и палаток не хватало. С увеличением объемов разведки шел набор рабочих, а строить в ущелье просто было негде, все пригодные площадки были заняты. В одном из фанерных домиков, площадью около 12 кв. м. жило руководство партии: 4 мужчины и одна женщина - Нина Дмитриевна Михайлова. Для нее был отгорожен угол плащ-палаткой. Никакими льготами и привилегиями начальство не пользовалось…
… Вообще социально-бытовые вопросы решались во вторую очередь, по так называемому остаточному принципу.
С утра до позднего вечера мы пропадали на работе, в домик сходились только ночевать. Так мы зимовали неустроенными и в холоде, но не горевали - некогда было (!)…(Следовательно, если бы был небольшой досуг, то загоревали бы)… .
Разведка месторождения была проведена в небывало короткий срок, всего за полтора года. Казалось бы, при этих темпах и спешке могла возникнуть неразбериха, суматоха. В действительности работа велась организованно: каждый знал свое рабочее место и обязанности. Бездельники в партии не задерживались. (Следовательно, «бездельники» в партии были, но были в качестве текучки)… .
Труд радиометристов и геологов, занятых на документации горных выработок, был не простым, в прямом смысле ненормированным. … практически не бывало простоев бригад горняков и буровиков в ожидании документации или каротажа.
В течение всего лета 1952 года на месторождении проводились опытно-методические и научно-исследовательские работы по гамма-каротажу и гамма-опробованию горных выработок, по эманационной съемке. Работы проводили лаборатории ВИРГа и ВИМСа. Методы эти были в начальной стадии разработки, практической проверки в производственных условиях к тому времени они еще не прошли. Мы были непосредственными участниками этих работ. Как всякое новое, эти работы для нас были чрезвычайно интересными. По существу, у нас получили эти методы путевку в жизнь. Мы доказали, что гамма-каротаж и гамма-опробование уверенно могут заменить традиционное геологическое опробование.
В частности, была определена экспериментально, на рудах нашего месторождения, точная величина пересчетного коэффициента для перевода гамма-активности в процентное содержание урана. До этого величина была неизвестна, что тормозило применение гамма-каротажа
Мы впервые освоили и применили лабораторный метод раздельного определения урана и радия способом фильтрации излучения, разработанный И.П. Кошелевым. (Академия наук Каз. СССР). В 1952 году мною был предложен и доведен до практического применения гамма-метод определения объемной плотности руд.
Новый метод, в сравнении с методом выемки целиков, значительно проще, не связан с взрывами, взвешиванием горной породы и другими тяжелыми работами. Было приятно сознавать, что все экспедиции Первого ГГРУ сразу стали его применять и он был признан ГКЗ приемлемым при подсчете запасов. Через 5 лет, в 1957 году, мною была опубликована статья в журнале «Разведка и охрана недр», а в 1987 году издана инструкция, утвержденная Министерством геологии СССР. Словом, гамма-метод определения плотности горных пород прочно вошел в практику работ геологических организаций Союза.
Успешному проведению разведки способствовал характерный стиль работы руководителей.
Н.Ф. Карпов проявлял необыкновенную энергию, был в курсе всех дел, необычно быстро решал все организационные и технические вопросы. Ежедневные планерки с руководителями цехов умудрялся проводить за 10 минут. По личным вопросам принимал работников «групповым» способом, если можно так назвать его. Одновременно в кабинет входило 5-10 человек. Карпов вставал из-за стола, подходил поближе к этой группе и начинал беседу без каких либо вступлений. Всех работающих в партии он знал хорошо. У каждого справлялся о семье, детях, здоровье, подбадривал - все это оживленно на веселой ноте, одного похвалит за хороший внешний вид, другому сделает замечание, что не брат, третьего похлопает по плечу - все это быстро, без передышки. На просьбы об авансировании мог быть отрицательный ответ из-за отсутствия денег. Он сочувствовал и приглашал придти, когда будут деньги. Посетители уходили не огорченными. Говорил:
- До свидания, приглашайте следующих.
А.А. Ковалев до Курдая уже участвовал в разведке урановых месторождений в Киргизии, приобретенный им опыт очень пригодился. Разговаривал он с геологами и другими работниками спокойно, тихим голосом. Я никогда не слышал, чтобы он повысил голос. Им была отработана система: у каждого геологосъемщика или поисковика, техника-документатора, один раз в неделю просматривать материалы, обсуждая с ними полученные результаты. Проходило это также спокойно, за одним столом, один на один. Причем, заметно было, что беседа проходит на равных. Он не проявлял своего превосходства по должности и по уровню знаний. Заведен был им журнал распоряжений, в котором в письменном виде давались различные распоряжения, например, топографу о вынесении в натуру точек заложения скважин или горных выработок и другие задания. Случались ошибки, но очень редко. В качестве приятной «ошибки» приведу один случай. Топографу было дано распоряжение - вынести на местность точку для новой скважины с указанием профиля и ориентира от закрываемой скважины: столько-то метров на северо-восток. Она предназначалась для оконтуривания рудного тела. Предыдущая скважина была пробурена ниже рудной залежи. Топограф ошибся и вынес скважину в том же профиле и на том же расстоянии, но на юго-запад и точка легла на гранодиориты, считавшиеся безрудными (во, теория!). Помню, как Ковалев ежедневно спрашивал, вошла ли скважина в рудную залежь, но она продолжала вскрывать гранодиориты. Останавливать ее было уже поздно, эта ошибка могла быть истолкована преднамеренной, о чем мы беспокоились. На глубине 350 метров скважина была остановлена, прокаротирована и… вдруг, оказалось, что, благодаря непреднамеренной ошибке, она вскрыла в гранодиоритах, богатую руду жильного типа. После этого скважины бурились и в гранодиоритах, часто пересекали рудные интервалы с высокими содержаниями и это существенно расширило масштабы месторождения.»
«Г.С. Гречкин был начальником поисково-съемочного отряда. Организовал и проводил работу силами малочисленного и легкого отряда. Помню, что он рабочего времени на переезды не тратил. В день переезда он с отрядом утром подъезжал на новую стоянку, шофер запоминал выбранное место, Георгий Степанович со своим отрядом приступал к поискам, шофер возвращался в лагерь, нагружал имущество на автомашину и к концу для был на новом месте, туда приходил отряд из поисковых маршрутов, к приготовленному поварихой ужину. До работы на Курдае он был начальником партии, а по окончании работ на этом месторождении работал в Северном Казахстане, где организовывал и руководил разведкой месторождений, будучи начальником крупной разведочной партии. Опыт, приобретенный на Курдае, был ему полезен.
За ходом разведки и состоянием запасов следили Первое главное управление и более высокие инстанции. Нас обязали представлять ежемесячно оперативные отчеты с подсчетом запасов, к 3-4-му числу следующего месяца. Это была тяжелая нагрузка сверх большого объема текущей производственной работы и камеральной обработки материалов. Подсчетом занимались втроем…. Оформляла графику чертежница…совсем еще юного возраста. В связи со срочностью приходилось заниматься подсчетом в выходные и праздничные дни, прихватывая ночное время…
В июле месяце 1952 года прибыли молодые специалисты…
В их прибытием мне стало несколько легче…
В июле или августе 1953 года месторождение было передано промышленности…
В скором времени, дорога в поселок нашей разведочной партии была перекрыта шлагбаумом, и въезд туда нам был запрещен. Нам, конечно, было немного обидно, но были такие режимные порядки. Правда, при надобности мы пользовались другими малозаметными дорогами, о которых новая дирекция не знала.»
НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ПЕТРОВ (1932 г.р.)
В 1956 г. окончил Ленинградский Госуниверситет
С 1956 по 1979 г.г. - геолог, начальник отряда, старший геолог, главный геолог партии, главный геолог - заместитель начальника Волковской экспедиции.
Доктор геолого-минералогических наук.
Лауреат Государственной премии СССР.
Буранные годы в буранных степях…
«…1968 год вошел в историю Волковского объединения как год возрождения поисковых и разведочных работ в мезозойско-кайнозойских депрессионных структурах. Это было обусловлено успешно начавшимся внедрением нового, прогрессивного способа - подземного выщелачивания урана. Осенью этого года, на совещании в Киргизском горнорудном комбинате, главный геолог Волковской экспедиции М.Я. Дара, предложил в качестве первоочередного объекта эксплуатации месторождение, расположенное в центральной части Западной провинции, открытое в начале 60-х годов.
…Нам предстояло доказать промышленное значение этого месторождения. …Общими усилиями Волковской экспедиции и горнорудного комбината задача была успешно решена. Это месторождение послужило своего рода трамплином, позволившим развернуть в районе широкие поисковые работы, которые привели к выдающимся открытиям «золотого десятилетия» 70-х годов.
здесь необходимо вспомнить, что тогда было немало скептиков, не веривших в перспективы промышленной рудоносности нашего района, который по многим геологическим особенностям заметно отличался от известных тогда «эталонных» провинций. К неблагоприятным признакам, в частности, относилось широкое распространение континентальных пестроцветных формаций, преобладание осветленных гравийно-песчаных отложений с низким уровнем концентрации органического вещества, отсутствие сколько-нибудь контрастной проработки пород эпигенетическими восстановительными процессами. Да, все это было так. Однако действительность, в очередной раз, преподнесла свои сюрпризы. Оказалось, что факторы, которые раньше многими считались как неблагоприятные, в этом районе сыграли колоссальную позитивную роль в процессах эпигенетического рудообразования.
Прежде всего, здесь следует назвать уникальную региональную проницаемость и благоприятные условия для накопления высококларковых и рудных диагенетических концентраций, которые впоследствии могли служить одним из источников урана при формировании эпигенетического промышленного оруднения. Важно отметить, что на крупных участках некоторых месторождений сформировались руды с высокими и даже богатыми содержаниями урана.
Поиски эффективных путей оценки промышленной рудоносности мезозойско-кайнозойских формаций района привели автора к интересным выводам. Мне посчастливилось испытать глубокое творческое удовлетворение, когда, наконец, удалось понять, что изучаемые пластово-инфильтрационные месторождения являются закономерным порождением длительного, однонаправленного, но прерывистого, с отступлениями, многоактного процесса, подготовленного всей предыдущей историей геологического развития региона. Чрезвычайно важно было осознать, что современная геотектоническая и гидрогеохимическая обстановки артезианских бассейнов во многих своих чертах являются наложенными на уже ранее сформировавшиеся региональные фронты зон пластового окисления и связанное с ним оруденение. Часть месторождений сегодня активно развивается, другая часть испытывает воздействие процессов разрушения и переотложения руд, третья находится в пассивном, «замороженном», по отношению к современным геолого-гидрогеологическим средам, состоянии.
Такое понимание концепции рудообразования означало, что поиски рудных месторождений в провинции следует проводить, ориентируясь не столько на современные структурно-геологические и гидрогеологические обстановки, сколько учитывая наиболее вероятные реконструкции недавнего и относительно далекого геологического прошлого региона.
Можно с уверенностью сказать, что эти представления значительно ускорили открытие важнейших месторождений района, оформление его в качестве новой рудной провинции, создание в нем долговременной минерально-сырьевой базы.
Сегодня, в масштабах всей страны, 70-е годы справедливо расцениваются как «застойные». Несомненно, мы также испытывали определенный пресс застойных явлений, таких, например, как поток далеко не всегда нужных отчетных бумаг, централизованная, часто не вполне обоснованная расстановка кадров, не стимулирующие формы организации - типа соцсоревнования, «показные» мероприятия. Но, несмотря на все эти приметы эпохи, не они были главными. Да и как можно говорить о застое в нашей работе, если именно в эти годы были открыты важнейшие месторождения, создана эффективная прогнозно-поисковая концепция, достигнуты высочайшие показатели производительности на поисково-разведочном бурении.
Нет, когда говорят о прошедшей эпохе застоя, то это говорят не о нас! Мы в эту эпоху сделали для нашей многострадальной страны все, что могли.»
ВИКТОР НИКОЛАЕВИЧ НИЗОВСКИЙ (1919 г.р.)
Окончил Московский геологоразведочный институт. 16 октября 1941 г. добровольно пошел защищать Москву.
После демобилизации всю свою трудовую деятельность посвятил урановой геологии.
С ноября 1956 г. - начальник Кировской экспедиции.
С 1979 г. - генеральный директор Кировского ПГО.
С 1984 г. - персональный пенсионер.
Награжден двумя орденами Ленина, орденом Октябрьской революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени. Орденом Отечественной войны II степени и многими медалями.
Лауреат Государственной премии СССР в области науки и техники.
Годы и звездный час
«Будучи начальником экспедиции, я часто приглашал с собой в поездку по партиям ученых из Академии наук Украины. Такие поездки, как мне представлялось, были очень полезны, в первую очередь, полевым геологам, но не менее полезны и ученым. Всегда в процессе работы с керном, при посещении карьеров и обнажений, в процессе рассмотрения картографических материалов разгорались очень полезные споры, и высказывалось много интересных мыслей.
Однажды, после ознакомления с геолого-геофизическими построениями полевых геологов, выехали мы большой группой на один из местных карьеров, расположенный на протрассированной геофизическими методами зоне разломов. Было очень много споров о степени метасоматической проработки этой зоны. Полевые геологи утверждали, что налицо хорошая метасоматическая проработка и вполне реально в этой зоне ожидать промышленное оруденение. Ученые доказывали обратное, и один из них в пылу споров заявил, что в подобной зоне промышленного оруднения быть не может. Каково же было удивление ученых и радость наших полевиков, когда после картировочного бурения и выявления в этой зоне разломов небольшого радиоактивного ореола, забуренная здесь глубокая скважина вскрыла промышленное оруденение. Так было выявлено еще одно крупное промышленное месторождение, которое в настоящее время эксплуатируется.»
ЯКОВ ГРИГОРЬЕВИЧ МУКОМЕЛА (1927 г.р.)
В 1958 г. закончил Киевский геологоразведочный техникум.
В 1970 г. - Киевский государственный университет.
В Кировской экспедиции с 1953 г. работал на различных должностях, во многих полевых партиях.
Ветеран ВОВ и труда.
Всегда до конца
«Весной 1959 г. буровой отряд А.М. Константинова с Мироновского участка перебазировался на Володарскую площадь. Обоснованием для постановки работ на Володарской площади послужили незадолго до этого выявленные аэросъемкой магнитные аномалии, а также ранее выявленное Рогознянское проявление урана.
Наша задача заключалась в установлении природы магнитных аномалий и поисках урана в выявленных железистых породах. Для наземной привязки магнитных аномалий и составления карты здесь же работал отряд общих геофизических методов В.Д. Жерносекова. Геологические и геофизические работы велись в тесном содружестве, оперативно, с рук в руки, выдавались точки для буровых скважин.
К осени 1959 г. редкими профилями и одиночными буровыми скважинами была проверена вся группа магнитных аномалий Володарской площади. Работы заканчивались, но положительных результатов не было получено. Остро стоял вопрос, где ставить станки глубокого бурения на зимний период? В силу различных обстоятельств, я остался один на участке. Работы хватало, а тут еще и каротажник уехал, нужно было вести и его текущую работу. В конце ноября месяца добуривались последние скважины на Северо-Березнянском участке. И вот, в один субботний день, буровой рабочий привез с участка образец керна и говорит:
- Посмотрите, до какой интересной породы мы добурили.
И протянул мне образец выветрелой породы, на зеленоватом фоне которой ярко выделялись кристаллы вишневого цвета. Я сказал ему:
- Состав породы очень интересный. Скважину следует продолжать бурить до свежих, неизмененных пород. Глубже разрез должен быть еще интереснее.
Честно признаться, в другое время я бы закрыл скважину; задание она выполнила, но так как новых точек для бурения скважин больше не было, мне следовало со сменой ехать на участок каротировать и закрывать скважину. А была суббота, единственный день, когда в поселке Володарка работала баня - о чистоте телесной тоже «не грех» подумать. На следующий день я приехал закрывать скважину, и вдруг, в этой последней скважине, в железистых кварцитах, при каротаже прибор зафиксировал первую за сезон и, по тем временам, довольно высокую радиоактивность. И, как назло, керн с радиоактивного интервала не поднят. Я сообщил о результатах каротажа в Киев А.М. Константинову и спросил, что делать дальше? Он распорядился, - продублировать скважину и поднять керн!
Была глубокая осень, шли дожди, временами пробрасывал снег, ночами все чаще случались ощутимые заморозки. Осенняя распутица, как всегда, затрудняла работу. И без того невысокие заработки буровых бригад заметно снизились, нарастало недовольство; буровики ежедневно твердили мне одно и то же - пора кончать мелкое бурение…! Неоднократно приходилось выслушивать справедливые нелицеприятные упреки. Их можно было понять. Далеко не бравый вид был у них, представленных всем ветрам, под серым мрачным осенним небом и моросящим холодным дождем. Романтикой здесь и не пахло. В чистом поле, рядом со станком, круглые сутки горела солярка в бочке - это единственное место, где хоть как-то можно было обогреть руки. С большим трудом бурились последние скважины. Все-таки они были пробурены, был поднят керн и установлена урановая природа радиоактивности.
Далее, работы на участке разворачивались стремительно. Геологическому отделу Кировской экспедиции, на участке Северной-Березны, маячила новая Желтая Река, причем рядом с Киевом. Вводились все новые и новые буровые станки различной мощности, количество которых вскоре увеличилось с трех до восьми. Оценка проявления велась очень интенсивно. Наряду с бурением глубоких скважин, для прослеживания основных рудных зон, на их флангах проводились поисково-картировочные работы мелкими скважинами.
На южном замыкании магнитной аномалии, для выяснения контакта магнитных пород с вмещающими оруденение мигматитами, я задал профиль из трех скважин, средняя из них встретила очень высокую радиоактивность в тектонической зоне. К сожалению, рудная залежь этой зоны оказалась очень локальной.
К исходу 1960 г., после пробуренных на участке полтора-двух десятков глубоких скважин, стало очевидно, что первоначальная надежда на наличие промышленного месторождения, не оправдалась. Работы на участке начали сворачиваться. Но вот что примечательно, - когда работы по оценке набирали темп, различного ранга консультантов (в одиночку и группами) из АН Украины и геологических институтов Москвы и Ленинграда было - хоть отбавляй. Каких только не было оптимистических прогнозов и советов. Иные горячие головы даже советовали, - немедленно задать шахту! Как только стало ясно, что хороших параметров здесь не получится - консультантов как ветром сдуло. Теперь, мол, разбирайтесь сами.
Я работал на участке до окончания проходки последней скважины.»
Продолжение следует