Одинокий китобой плывет на свет маяка.
Я уже не помню, как давно мы плывём.
Мы были уже в Южном полушарии, когда это случилось. Странный свет, странные звуки… Щупальца с неба и ледяная пустота после них…
Рыба в сети попадалась странная. Сначала мы давали всё на пробу корабельному коту, но когда он сдох, стало тяжко… Треть экипажа померла, но в итоге мы нашли, чем можно питаться, чтобы не отравиться.
Хорошо хоть ледники вокруг, с водой проблем нет.
Компас сошел с ума, навигаторы не работали. Может, это безумие, но казалось само пространство изменилось. Шкипер клялся, что давно уже должна была показаться земля… но похоже она никому и ничего не должна. Тогда мы взбесились, не знаю, что на нас нашло… Вообще, плохо помню ту ночь. Впрочем, сейчас всегда ночь, хотя казалось бы, в этом полушарии сейчас должен быть полярный день…Но похоже, он тоже никому и ничего не должен.
Первым маяк заметил я. Тут же закричал “Свет, смотрите, свет!”, а потом аж сам вздрогнул. Понял, что мы с самой смерти шкипера почти не разговаривали. Я уже и забыл, как звучит мой голос.
Все вздрогнули. А потом всех такая радость охватила. Словно это не маяка свет, а Господа Бога и его архангелов. Словно свет Спасения посреди долины смертной тени. Словно это конец наших мук…
Маяк был на маленьком каменистом островке. Я был в первой партии тех, кто вступил на остров. Очень хотелось ногами встать на твердую почву. Вообще, мы чуть не передрались за право быть в первой партии, но моё право никто не оспаривал - всё-таки, это я первым увидел свет маяка. Право первооткрывателя, что называется.
Маяк оказался пустым. Мы обыскали его от подвала и до вершины башни, но никого не было. Даже не ясно, как свет горел. Но он горел, каким-то неведомым чудом.
Мы решили заночевать на острове. Спать под качку всем осточертело. Взяли топлива с китобоя и разожгли костер внизу башни.
В подвале мы нашли алкоголь, решили выпить. Но веселья не было, пили в тишине.
Ночью я никак не мог уснуть. Из-за туч выглянула луна. Впервые за всё это время. Её свет сводил с ума. Вдруг, мне показалось, что свет на вершине маяка моргнул, словно какая-то тень пробежала перед прожектором. Не став никого будить, я побежал наверх.
Зрелище, которое я увидел наверху… оно было… странным. Да, пожалуй, слово “странный” лучше всего описывает то, что я увидел.
Вокруг маяка сидели странные люди. Одетые в лохмотья, грязные, заросшие… Они сидели кружком и покачивались из стороны в сторону, что-то мыча, словно напевая. Напевали они в разнобой, невпопад… но в их напеве было что-то завораживающее. В целом, когда каждый напевает мелодию из трех нот, то даже если петь вразнобой, это кажется волшебным и слаженным, даже если это не так.
- Хочешь присоединиться? - я аж вздрогнул, когда за моей спиной раздался этот голос.
Я обернулся и увидел симпатичную даму. Болезненно худую и бледную, в лохмотьях и с грязной головой, но симпатичную. Хотя, я так давно не видел женщин, что, наверное, сейчас любая показалась бы мне симпатичной.
- Что они делают?
- Что мы делаем, - поправила она меня, - игнорируем реальность. Конкретно они воображают, что они в стране вечного счастья. А я их оберегаю. Пока не присоединюсь к ним, исполнив свой долг.
- Почему вас здесь не было, когда мы обследовали маяк?
- Может вы плохо искали? А может, не были готовы нас увидеть? Мы тут всегда, с того момента, как старый мир был сокрушен… Смотрим на свет и представляем, что мы в стране вечного счастья.
- И как же вы от голода не померли?
- Ну, мы же в стране вечного счастья. Там нет голода. Только вечное счастье.
- А фонарь почему не погас? Он же тут, не так ли? - усмехнулся я. Дамочка явно была не в себе… много несчастий повидала, вот умом и тронулась.
Вместо ответа дамочка взяла топор. Честно говоря, я сначала испугался, не задумала ли она меня зарубить, но она подошла к одной из сидящих фигур. Тут я и заметил, что лишь часть из них напевает. Потому что часть фигур - не люди, а деревянные пни, одетые в лохмотья, а от того кажущиеся фигурами людей.
Она рубанула один из пней, отколотив несколько щепок. Затем бросила щепки в какую-то машину в углу комнаты, начав поворачивать какой-то рычаг. Машина выдала чёрное масло. Девушка добавила масло в фонарь маяка. Тут я и заметил, что он масляной, а не электрический.
- Откуда здесь эти пни?
- Если слишком долго что-то воображать, то грёзы становятся для тебя реальнее, чем мир вокруг. Ты покидаешь этот мир, оставаясь в мире грёз. Постепенно, в теле не остается души, и оно начинает деревенеть. Я перерабатываю древесину в масло, масло поддерживает свет в фонаре. Когда меня сменят на этом посту, я тоже погружусь в страну вечного счастья.
- Что? Что за… - сказал я, как вдруг, щупая ближайший пень, я нащупал человеческую кожу. Я закричал от ужаса. Посмотрел ему прямо в лицо, и понял, что и правда, это получеловек-полудерево. Его зрачки вздрогнули, и я в ужасе побежал прочь из этой ужасной комнаты.
Я прибежал вниз, схватил топливо и спички, а затем побежал обратно к фонарю. Сжечь, сжечь это ужасное место, сжечь его дотла!
- Стой! Зачем ты делаешь это? - спросила девушка неожиданно спокойным голосом.
- Это место не должно существовать!
- Но оно существует. Я не сказала самого главного. Знаешь, зачем нужен свет фонаря?
- Чтобы погружать людей в их грёзы, пока ты рубишь их на дрова?!
- Нет, он манит тех, кто не хочет быть в этом мире. И кто готов променять эту ужасную реальность на сладость иллюзии. Пусть и такой ценой. Таких, как ты.
- Что ты мелешь?! Ни я, ни другие парни с моего корабля не согласились бы на такое!
- Какие парни?
- Парни с моего корабля!
- Ты прибыл на остров один. Обследовал маяк от фундамента до вершины башни, не замечая нас, а затем разжег костер внизу. Я дала тебе вина, что хранилось тут, на маяке, и лишь тогда ты вышел из оцепенения.
- Что ты несешь?! Мои парни… - и тут я понял одну ужасную вещь.
Когда я только что сбежал вниз, там не было никаких парней. И не могло быть. Будь они там, они бы проснулись от моих криков, от шума, что я поднял от ужаса… И тогда я всё вспомнил…
Шкипер клялся, что земля должна быть здесь. Мы плыли очень долго. Треть экипажа отравилась той странной рыбой, что плавала в этих водах… Тогда и начался бунт.
Мы повесили его прямо на мачте. А затем началась настоящая оргия…
Когда мы проснулись, мы поняли, что съели все припасы. Но хуже всего, мы обнаружили обглоданные кости шкипера… Никто не признавался, что именно он слопал шкипера, но все мы знали, что каждый из нас попробовал хотя кусочек.
Затем началась бойня. Мы охотились друг на друга. И жрали.
Победил я. Мог победить кто угодно, но победил я.
А потом была тишина… Тишина на плывущем во тьме китобое… Я не знаю, сколько прошло времени, когда я увидел свет маяка…
Она дала мне топор и показала, как перерабатывать древесину в масло. Как заботиться о фонаре. А затем села среди них, и сама начала напевать. Постепенно превращаясь в древесину.
А я остался ждать. Ждать следующий корабль, который привлечет свет маяка. И следующую душу, готовую на всё, лишь бы забыть тьму, в которую мы все погружены.
Мы были уже в Южном полушарии, когда это случилось. Странный свет, странные звуки… Щупальца с неба и ледяная пустота после них…
Рыба в сети попадалась странная. Сначала мы давали всё на пробу корабельному коту, но когда он сдох, стало тяжко… Треть экипажа померла, но в итоге мы нашли, чем можно питаться, чтобы не отравиться.
Хорошо хоть ледники вокруг, с водой проблем нет.
Компас сошел с ума, навигаторы не работали. Может, это безумие, но казалось само пространство изменилось. Шкипер клялся, что давно уже должна была показаться земля… но похоже она никому и ничего не должна. Тогда мы взбесились, не знаю, что на нас нашло… Вообще, плохо помню ту ночь. Впрочем, сейчас всегда ночь, хотя казалось бы, в этом полушарии сейчас должен быть полярный день…Но похоже, он тоже никому и ничего не должен.
Первым маяк заметил я. Тут же закричал “Свет, смотрите, свет!”, а потом аж сам вздрогнул. Понял, что мы с самой смерти шкипера почти не разговаривали. Я уже и забыл, как звучит мой голос.
Все вздрогнули. А потом всех такая радость охватила. Словно это не маяка свет, а Господа Бога и его архангелов. Словно свет Спасения посреди долины смертной тени. Словно это конец наших мук…
Маяк был на маленьком каменистом островке. Я был в первой партии тех, кто вступил на остров. Очень хотелось ногами встать на твердую почву. Вообще, мы чуть не передрались за право быть в первой партии, но моё право никто не оспаривал - всё-таки, это я первым увидел свет маяка. Право первооткрывателя, что называется.
Маяк оказался пустым. Мы обыскали его от подвала и до вершины башни, но никого не было. Даже не ясно, как свет горел. Но он горел, каким-то неведомым чудом.
Мы решили заночевать на острове. Спать под качку всем осточертело. Взяли топлива с китобоя и разожгли костер внизу башни.
В подвале мы нашли алкоголь, решили выпить. Но веселья не было, пили в тишине.
Ночью я никак не мог уснуть. Из-за туч выглянула луна. Впервые за всё это время. Её свет сводил с ума. Вдруг, мне показалось, что свет на вершине маяка моргнул, словно какая-то тень пробежала перед прожектором. Не став никого будить, я побежал наверх.
Зрелище, которое я увидел наверху… оно было… странным. Да, пожалуй, слово “странный” лучше всего описывает то, что я увидел.
Вокруг маяка сидели странные люди. Одетые в лохмотья, грязные, заросшие… Они сидели кружком и покачивались из стороны в сторону, что-то мыча, словно напевая. Напевали они в разнобой, невпопад… но в их напеве было что-то завораживающее. В целом, когда каждый напевает мелодию из трех нот, то даже если петь вразнобой, это кажется волшебным и слаженным, даже если это не так.
- Хочешь присоединиться? - я аж вздрогнул, когда за моей спиной раздался этот голос.
Я обернулся и увидел симпатичную даму. Болезненно худую и бледную, в лохмотьях и с грязной головой, но симпатичную. Хотя, я так давно не видел женщин, что, наверное, сейчас любая показалась бы мне симпатичной.
- Что они делают?
- Что мы делаем, - поправила она меня, - игнорируем реальность. Конкретно они воображают, что они в стране вечного счастья. А я их оберегаю. Пока не присоединюсь к ним, исполнив свой долг.
- Почему вас здесь не было, когда мы обследовали маяк?
- Может вы плохо искали? А может, не были готовы нас увидеть? Мы тут всегда, с того момента, как старый мир был сокрушен… Смотрим на свет и представляем, что мы в стране вечного счастья.
- И как же вы от голода не померли?
- Ну, мы же в стране вечного счастья. Там нет голода. Только вечное счастье.
- А фонарь почему не погас? Он же тут, не так ли? - усмехнулся я. Дамочка явно была не в себе… много несчастий повидала, вот умом и тронулась.
Вместо ответа дамочка взяла топор. Честно говоря, я сначала испугался, не задумала ли она меня зарубить, но она подошла к одной из сидящих фигур. Тут я и заметил, что лишь часть из них напевает. Потому что часть фигур - не люди, а деревянные пни, одетые в лохмотья, а от того кажущиеся фигурами людей.
Она рубанула один из пней, отколотив несколько щепок. Затем бросила щепки в какую-то машину в углу комнаты, начав поворачивать какой-то рычаг. Машина выдала чёрное масло. Девушка добавила масло в фонарь маяка. Тут я и заметил, что он масляной, а не электрический.
- Откуда здесь эти пни?
- Если слишком долго что-то воображать, то грёзы становятся для тебя реальнее, чем мир вокруг. Ты покидаешь этот мир, оставаясь в мире грёз. Постепенно, в теле не остается души, и оно начинает деревенеть. Я перерабатываю древесину в масло, масло поддерживает свет в фонаре. Когда меня сменят на этом посту, я тоже погружусь в страну вечного счастья.
- Что? Что за… - сказал я, как вдруг, щупая ближайший пень, я нащупал человеческую кожу. Я закричал от ужаса. Посмотрел ему прямо в лицо, и понял, что и правда, это получеловек-полудерево. Его зрачки вздрогнули, и я в ужасе побежал прочь из этой ужасной комнаты.
Я прибежал вниз, схватил топливо и спички, а затем побежал обратно к фонарю. Сжечь, сжечь это ужасное место, сжечь его дотла!
- Стой! Зачем ты делаешь это? - спросила девушка неожиданно спокойным голосом.
- Это место не должно существовать!
- Но оно существует. Я не сказала самого главного. Знаешь, зачем нужен свет фонаря?
- Чтобы погружать людей в их грёзы, пока ты рубишь их на дрова?!
- Нет, он манит тех, кто не хочет быть в этом мире. И кто готов променять эту ужасную реальность на сладость иллюзии. Пусть и такой ценой. Таких, как ты.
- Что ты мелешь?! Ни я, ни другие парни с моего корабля не согласились бы на такое!
- Какие парни?
- Парни с моего корабля!
- Ты прибыл на остров один. Обследовал маяк от фундамента до вершины башни, не замечая нас, а затем разжег костер внизу. Я дала тебе вина, что хранилось тут, на маяке, и лишь тогда ты вышел из оцепенения.
- Что ты несешь?! Мои парни… - и тут я понял одну ужасную вещь.
Когда я только что сбежал вниз, там не было никаких парней. И не могло быть. Будь они там, они бы проснулись от моих криков, от шума, что я поднял от ужаса… И тогда я всё вспомнил…
Шкипер клялся, что земля должна быть здесь. Мы плыли очень долго. Треть экипажа отравилась той странной рыбой, что плавала в этих водах… Тогда и начался бунт.
Мы повесили его прямо на мачте. А затем началась настоящая оргия…
Когда мы проснулись, мы поняли, что съели все припасы. Но хуже всего, мы обнаружили обглоданные кости шкипера… Никто не признавался, что именно он слопал шкипера, но все мы знали, что каждый из нас попробовал хотя кусочек.
Затем началась бойня. Мы охотились друг на друга. И жрали.
Победил я. Мог победить кто угодно, но победил я.
А потом была тишина… Тишина на плывущем во тьме китобое… Я не знаю, сколько прошло времени, когда я увидел свет маяка…
Она дала мне топор и показала, как перерабатывать древесину в масло. Как заботиться о фонаре. А затем села среди них, и сама начала напевать. Постепенно превращаясь в древесину.
А я остался ждать. Ждать следующий корабль, который привлечет свет маяка. И следующую душу, готовую на всё, лишь бы забыть тьму, в которую мы все погружены.