Порочные игры / Stoker (2013)
Иногда стоит сделать нечто плохое, чтобы не позволить
себе нечто более отвратительное.
По-настоящему хороши те триллеры, что оставляют после себя ощущение ницшеанского “вглядывания в Бездну”, те, что, как камень, брошенный в омут, заставляют всколыхнуться застоявшиеся тёмные воды души.
Конечно, “Стокер” - это оммаж режиссёра Пак Чхан Ука Хичкоку и его “Тени сомнения”, только ленивый не упомянул об этом; и там, и там ключевые фигуры - это таинственный и обаятельный дядюшка и его юная племянница, но если Чарли Дж. Коттона - это человек, ставший убийцей потому, что мог видеть только худшие стороны этого мира, то Чарли М. Гуда - убийца по своей природе.
...Здесь все на своём месте: Мэтью Гуд - античный бог, обольстительно-совершенный, Миа Васиковска - замкнутая девочка, в чьём взгляде едва уловима страшная кротость зверя, даже Николь Кидман - женщина с пластмассовым носом и лицом хронической истерички - идеально вписывается в роль Эвелин, игрушечной вдовы, ненастоящей матери.
Пак Чхан Ук играет со всем: с цветами - чёрный, белый, серый, красный, с символами - паук, яйцо, белые лилии, туфли, фазан; режиссёр - истинный мастер своего дела - даёт нам ровно столько информации, чтоб мы могли сами построить рассказ, домыслить несказанное.
Пиковая сцена фильма - игра на рояле в четыре руки - не только символ - явный, очевидный, - сексуального соития, но больше того - символ гармоничного партнёрства: четыре руки - двое людей - как ловко и слаженно они ведут игру, они будто всю жизнь играли вместе!
Это - высший пилотаж: сказать всё - не сказав ничего.
Где ещё я видела подобное? Можно привести классический пример - сцену из “Молчания ягнят”, когда Ганнибал Лектер касается пальцем руки Кларисс Старлинг, передавая ей папку: почти невидимое движение, отзывающееся мощнейшим электрическим разрядом по телу зрителя.
Но есть пример гораздо ближе по сути - эпизод из “Девушки с жемчужной серёжкой”, когда нам показывают простую сцену: Вермер прокалывает мочку уха служанке Грит, чтобы вдеть серьгу и закончить портрет, но - вы сами знаете - мы видим совсем иное.
Чарли - это Аид, Индия - Персефона, которая согласно божественной генеалогии приходилась Аиду племянницей, для них любовь невозможна без смерти, жизнь невозможна без смерти, убийство и секс для них - это выплеск эмоций, это освобождение, и финал - кровавый и месмерически-страшный - закономерен.
В конце концов вся греческая мифология - это история инцестов, убийств и прелюбодеяний.
...Задумывались ли вы когда-нибудь: гусеница и бабочка, появившаяся из кокона, - это одно существо или разные? Одно ли у них сознание, помнит ли бабочка свою прежнюю оболочку - невзрачную, неуклюжую? В конце фильма мы видим это превращение: кокон лопнул и на свет появилось новое создание, грозное, хладнокровное; оно расправило свои бархатные чёрные крылья и отправилось в свободный полёт.
...Любое талантливое произведение заставляет зрителя - вольно или невольно - примерять на себя маски героев. И кто знает, какую маску ты в ужасе и омерзении отбросишь прочь, а какую - однажды взяв в руки - так и сможешь ни примерить, ни расстаться с нею?