"Кесарево" и "божие" в церковной среде
На тему сегодняшнего евангельского календарного чтения (Лк. 20: 19-26), где предлагается отдавать кесарю кесарево, а божие Богу, можно, помимо известного исторического контекста, заметить следующее.
Как писал апостол Павел, "вы куплены дорогою ценою, не делайтесь рабами человеков" (1 Кор. 7: 23). С другой стороны, он же призывал: "Итак, отдавайте всякому должное: кому подать - подать; кому оброк - оброк; кому страх - страх; кому честь - честь". И сразу же после этого: "Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви" (Рим. 13: 7-8).
Кесарево начало давно проникло в церковную среду. Как писал Н. Бердяев, "Великий соблазн и заключается в отожествлении христианства с каким бы то ни было царством кесаря, т. е. в порабощении бесконечного конечному". Где-то это царство кесаря больше выражено, где-то меньше, но в любом случае разветвлённый административный аппарат любой церковной структуры - явление скорее кесарева плана. Хорошо, когда сами люди, которым вручено управление, это понимают и смиренно осознают свою роль - функциональную или инструментальную. Когда же они начинают претендовать на что-то большее, - например, на подчинение им душ и жизней разных людей, начиная со своих же сослуживцев, по положению низшего ранга, так тут же проявляется дьявольская, антихристова подмена. Увы, всякая "кесарева" власть не может удержаться на уровне только инструментальном и служебном - она всегда вольно или невольно претендует на что-то большее, и потому начинает разрабатывать идеологию и заботиться о пропаганде.
В обществах с развитым правосознанием и демократической культурой это выражено мало и сведено до минимума. Там же, где есть повышенный спрос на идеократию, неважно при этом, какую ("Третий Рим", "Третий интернационал", "Германия превыше всего", "Украина понад усе" и т.д.) и когда в этом участвуют разные церковные движения и структуры, никаким добром это, естественно, не кончается, но приводит только к большим разделениям, смущениям и нестроениям. Если мы выкуплены ценой Христовой крови, есть ли смысл участвовать во всей этой идеологической иллюзорности и суете? Соблазн есть, а вот смысла особого нет.
Кроме этого, любая власть нуждается в регулярном денежном содержании. Разросшийся церковный аппарат - тем более. Если аппетиты власти беспредельно увеличиваются, возникает серьезная проблема, как такую власть чтить и до каких пределов (в том числе, до каких размеров могут повышаться епархиальные взносы). В общем, любая власть нуждается в контроле. На самоконтроль её надеяться можно далеко не всегда. На регулярный контроль со стороны низов в отсутствие демократической культуры - тоже. Кроме крайнего варианта революций, после которых серьёзных качественных изменений обычно не происходит, но чаще всего это смена "шила на мыло" (украинский пример перед глазами), остаётся вариант публичной огласки и дискуссий, а заодно и медленной самообучаемости к тому, чтобы быть не бессловесной, но словесной овцой стада Христова.
Разумеется, особой похвалы достойны те настоятели храмов, которые исправно выплачивают "подать кесарю", не внешнему, а уже, так сказать, "церковному", и при этом сохраняют внутри разные живые островки христианской жизни, где что-то может произрастать и даже цвести и плодоносить. При этом слова апостола "кому оброк - оброк; кому страх - страх; кому честь - честь" нередко приобретают слишком грустный или даже зловещий оттенок, от изобилия всех этих вышеперечисленных воздаваний... Так тем более, сохранять свою внутреннюю свободу, будучи внешне обремененными всеми этими условностями, и терпя эти условности ради сохранения этих живых оазисов, - своего рода бескровное мученичество.
"Святые отцы скита пророчествовали о последнем поколении, говоря: «Что сделали мы?» И один из них, великий по жизни, по имени Исхирион, сказал: «Мы сотворили заповеди Божии». Еще спросили: «Следующие за нами сделают ли что-нибудь?» - «Они достигнут половины нашего дела». - «А после них что?» - «Не будут иметь дел совсем люди рода этого, придет же на них искушение, и оказавшиеся достойными в этом искушении будут выше нас и отцов наших» (Отечник, 530). Конечно, таких "последних поколений" может быть ещё сколь угодно много, но сейчас совершенно очевидно, что именно в такие времена русская Церковь живет.
Как писал апостол Павел, "вы куплены дорогою ценою, не делайтесь рабами человеков" (1 Кор. 7: 23). С другой стороны, он же призывал: "Итак, отдавайте всякому должное: кому подать - подать; кому оброк - оброк; кому страх - страх; кому честь - честь". И сразу же после этого: "Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви" (Рим. 13: 7-8).
Кесарево начало давно проникло в церковную среду. Как писал Н. Бердяев, "Великий соблазн и заключается в отожествлении христианства с каким бы то ни было царством кесаря, т. е. в порабощении бесконечного конечному". Где-то это царство кесаря больше выражено, где-то меньше, но в любом случае разветвлённый административный аппарат любой церковной структуры - явление скорее кесарева плана. Хорошо, когда сами люди, которым вручено управление, это понимают и смиренно осознают свою роль - функциональную или инструментальную. Когда же они начинают претендовать на что-то большее, - например, на подчинение им душ и жизней разных людей, начиная со своих же сослуживцев, по положению низшего ранга, так тут же проявляется дьявольская, антихристова подмена. Увы, всякая "кесарева" власть не может удержаться на уровне только инструментальном и служебном - она всегда вольно или невольно претендует на что-то большее, и потому начинает разрабатывать идеологию и заботиться о пропаганде.
В обществах с развитым правосознанием и демократической культурой это выражено мало и сведено до минимума. Там же, где есть повышенный спрос на идеократию, неважно при этом, какую ("Третий Рим", "Третий интернационал", "Германия превыше всего", "Украина понад усе" и т.д.) и когда в этом участвуют разные церковные движения и структуры, никаким добром это, естественно, не кончается, но приводит только к большим разделениям, смущениям и нестроениям. Если мы выкуплены ценой Христовой крови, есть ли смысл участвовать во всей этой идеологической иллюзорности и суете? Соблазн есть, а вот смысла особого нет.
Кроме этого, любая власть нуждается в регулярном денежном содержании. Разросшийся церковный аппарат - тем более. Если аппетиты власти беспредельно увеличиваются, возникает серьезная проблема, как такую власть чтить и до каких пределов (в том числе, до каких размеров могут повышаться епархиальные взносы). В общем, любая власть нуждается в контроле. На самоконтроль её надеяться можно далеко не всегда. На регулярный контроль со стороны низов в отсутствие демократической культуры - тоже. Кроме крайнего варианта революций, после которых серьёзных качественных изменений обычно не происходит, но чаще всего это смена "шила на мыло" (украинский пример перед глазами), остаётся вариант публичной огласки и дискуссий, а заодно и медленной самообучаемости к тому, чтобы быть не бессловесной, но словесной овцой стада Христова.
Разумеется, особой похвалы достойны те настоятели храмов, которые исправно выплачивают "подать кесарю", не внешнему, а уже, так сказать, "церковному", и при этом сохраняют внутри разные живые островки христианской жизни, где что-то может произрастать и даже цвести и плодоносить. При этом слова апостола "кому оброк - оброк; кому страх - страх; кому честь - честь" нередко приобретают слишком грустный или даже зловещий оттенок, от изобилия всех этих вышеперечисленных воздаваний... Так тем более, сохранять свою внутреннюю свободу, будучи внешне обремененными всеми этими условностями, и терпя эти условности ради сохранения этих живых оазисов, - своего рода бескровное мученичество.
"Святые отцы скита пророчествовали о последнем поколении, говоря: «Что сделали мы?» И один из них, великий по жизни, по имени Исхирион, сказал: «Мы сотворили заповеди Божии». Еще спросили: «Следующие за нами сделают ли что-нибудь?» - «Они достигнут половины нашего дела». - «А после них что?» - «Не будут иметь дел совсем люди рода этого, придет же на них искушение, и оказавшиеся достойными в этом искушении будут выше нас и отцов наших» (Отечник, 530). Конечно, таких "последних поколений" может быть ещё сколь угодно много, но сейчас совершенно очевидно, что именно в такие времена русская Церковь живет.