Когда ортодоксия стала важнее ортопраксии
Цитата из лекции Владимира Сорокина:
"".. Но за этой богословской или, если можно так сказать, богословско-философской революцией стояла другая. И вот она, я бы сказал, скорее была для Церкви разрушительной, чем созидательной. Я имею в виду ситуацию, когда ортодоксия для церковной жизни стала важнее ортопраксии. Когда принципиально возможным, например, стал разрыв между христианами по мировоззренческим вопросам. Разрыв вплоть до прекращения общения. Конечно, я понимаю, что личность Иисуса Христа и вопрос о том, кто собственно Он такой, это кардинальный вопрос для христианской жизни. Но выяснять это вопрос на уровне формулировок оказывалось зачастую контрпродуктивным. В Церкви последовал целый ряд расколов. Не тогда же, в 4 веке, а несколько позже: в 5, в 6. Зачастую эти расколы не были собственно вероучительными, они оказывались расколами связанными с понятийным аппаратом. Ведь восточная церковь тогда была многоязычна, и те формулировки, которые были адекватны например с точки зрения грека, греческой философской культуры, были мягко говоря странными с точки зрения человека например египто-язычного или сиро-язычного. Но уже в 5 веке ситуация складывалась так, что уже речь шла не о сути ортодоксии, а исключительно о её формулировках. О тех формулировках, которые часто разрывали единство между людьми, даже тогда когда речь шла не о сущностных вещах, и даже не о сущности Иисусу Христа, а о тех словах которыми эти вещи описываются. Сказал не то слово - значит не православный. И это была конечно для Церкви самая настоящая экклесиологическая катастрофа.
Надо понять, что даже то большое разделение церковное 1054 года было подготовлено вот этими спорами, абстрактными спорами, и ссорами и разрывами из-за слов, из-за формулировок. Но в тот момент, собственно это ведь и стало-то возможным такое положение вещей - когда ортодоксия стала важнее ортопраксии. Когда на первый план выходила не реальная духовная жизнь, и не те отношения со Христом например, которые человек реально имеет, а те слова которыми он эти отношения может или не может описать. И этот примат ортодоксии над ортопраксией, конечно, с одной стороны, в общем и целом, вполне устраивал эту самую массу язычников, которая хлынула в Церковь... Потому что ведь этой массе язычников гораздо проще было принять некое новое мировоззрение, и сказать заявить публично что они его придерживаются, а дальше исполнять просто какие-то религиозные обязанности, которые кстати для обычных людей становились всё менее обременительными с каждым десятилетием, чем вести настоящую подлинную духовную работу. А тут получается что можно было собственно об этой духовной работе как таковой особо не думать. Достаточно было, чтобы быть человеком церковным, придерживаться правильных мнений, изложенных в правильном символе веры, публично это заявлять, и исполнять определённый круг религиозных обязанностей. И всё - ты человек церковный, вполне ортодоксальный, и в сущности для спасения тебе больше ничего не требуется... Понятно, что это было христианство, или теперь уже православие может быть, - для массы. Для той самой массы, которая благополучно вливается в Церковь. Благополучно для себя, но не очень благополучно для Церкви.""
http://rechi-k-bogu.livejournal.com/134916.html
"".. Но за этой богословской или, если можно так сказать, богословско-философской революцией стояла другая. И вот она, я бы сказал, скорее была для Церкви разрушительной, чем созидательной. Я имею в виду ситуацию, когда ортодоксия для церковной жизни стала важнее ортопраксии. Когда принципиально возможным, например, стал разрыв между христианами по мировоззренческим вопросам. Разрыв вплоть до прекращения общения. Конечно, я понимаю, что личность Иисуса Христа и вопрос о том, кто собственно Он такой, это кардинальный вопрос для христианской жизни. Но выяснять это вопрос на уровне формулировок оказывалось зачастую контрпродуктивным. В Церкви последовал целый ряд расколов. Не тогда же, в 4 веке, а несколько позже: в 5, в 6. Зачастую эти расколы не были собственно вероучительными, они оказывались расколами связанными с понятийным аппаратом. Ведь восточная церковь тогда была многоязычна, и те формулировки, которые были адекватны например с точки зрения грека, греческой философской культуры, были мягко говоря странными с точки зрения человека например египто-язычного или сиро-язычного. Но уже в 5 веке ситуация складывалась так, что уже речь шла не о сути ортодоксии, а исключительно о её формулировках. О тех формулировках, которые часто разрывали единство между людьми, даже тогда когда речь шла не о сущностных вещах, и даже не о сущности Иисусу Христа, а о тех словах которыми эти вещи описываются. Сказал не то слово - значит не православный. И это была конечно для Церкви самая настоящая экклесиологическая катастрофа.
Надо понять, что даже то большое разделение церковное 1054 года было подготовлено вот этими спорами, абстрактными спорами, и ссорами и разрывами из-за слов, из-за формулировок. Но в тот момент, собственно это ведь и стало-то возможным такое положение вещей - когда ортодоксия стала важнее ортопраксии. Когда на первый план выходила не реальная духовная жизнь, и не те отношения со Христом например, которые человек реально имеет, а те слова которыми он эти отношения может или не может описать. И этот примат ортодоксии над ортопраксией, конечно, с одной стороны, в общем и целом, вполне устраивал эту самую массу язычников, которая хлынула в Церковь... Потому что ведь этой массе язычников гораздо проще было принять некое новое мировоззрение, и сказать заявить публично что они его придерживаются, а дальше исполнять просто какие-то религиозные обязанности, которые кстати для обычных людей становились всё менее обременительными с каждым десятилетием, чем вести настоящую подлинную духовную работу. А тут получается что можно было собственно об этой духовной работе как таковой особо не думать. Достаточно было, чтобы быть человеком церковным, придерживаться правильных мнений, изложенных в правильном символе веры, публично это заявлять, и исполнять определённый круг религиозных обязанностей. И всё - ты человек церковный, вполне ортодоксальный, и в сущности для спасения тебе больше ничего не требуется... Понятно, что это было христианство, или теперь уже православие может быть, - для массы. Для той самой массы, которая благополучно вливается в Церковь. Благополучно для себя, но не очень благополучно для Церкви.""
http://rechi-k-bogu.livejournal.com/134916.html