О перспективах христианского единства (экуменизма).
Эти перспективы оказались более, чем призрачны, в начале третьего тысячелетия христианской эры. При этом в минувшем ХХ веке, помимо уже имевшихся разделений между православными и католиками, православными и протестантами, католиками и протестантами, православными и «нехалкидонитами» и прочая, прочая, разделения были в самом православном мире. И они не прекращаются в начавшемся ΧΧΙ-м, а лишь только усиливаются - так, православные по традиционной многовековой ориентации страны ныне, допустим, могут открыто враждовать или даже воевать друг с другом.
Причины здесь не только духовные (упадок веры или её оскудение происходили всю минувшую христианскую историю, тут нет ничего нового самого по себе), но и чисто статистические. Любая организация, любой коллектив или сообщество людей, будь то братство, сестричество, коммуна и т.д., способны к самоуправлению только при малой численности её членов. И, соответственно, при высоком уровне сознания этих членов. При дальнейшем увеличении числа людей в любой организации неизбежно появляются лидеры, координаторы, которым дана способность управления, власти.
При этом же увеличении численности членов неизбежно возрастает вероятность несогласий, разделений между ними по разным поводам, как важным, так и не очень, поскольку заведомо трудно найти среди большого числа людей во всём и всегда согласных друг с другом, как и людей с крепкой верой и высоким уровнем духовного развития. Умножение числа малых братств и общин лишь отчасти могло решать эту проблему, но не до конца. Поскольку сами малые братства нуждались неизбежно в общении между собой, координации, определенного вида организации этого общения. Только в самом начале церковной истории мы находим свидетельства в Деяниях апостольских, что у всех было всё общее, никто ни в чем не нуждался, «у множества же уверовавших было одно сердце и одна душа» (Деян. 4, 32-24). Это был период безгрешного церковного младенчества - период невинный, светлый, к которому уже, однако, нет возврата, подобно тому, как взрослый человек, пусть он и грешный, не может возвратиться в младенческое невинное состояние. Первоначальная Церковь не могла замкнуться в своей малочисленности ради сохранения своего исходного высокого уровня, совершенно очевидно. И это противоречило бы самому замыслу устроения Церкви. Но, привлекая к себе всё больше и больше разных людей из разных культур и традиций, расширяясь по всему миру, Церковь неизбежно сама в некоторой степени обмирщалась и шла на уступки либо местным властям, либо широким народным массам. Кроме того, «сколько голов, столько и умов», и личных опытов духовной жизни, не всегда совпадающих друг с другом, и личных пониманий Писания. Разделения неизбежно происходили и на этой уже чисто богословской почве. Через них пройти было неизбежно в общецерковном масштабе, и необходимо просто прочувствовать диалектический момент этих разделений.
Естественно, что раз византийский мир уже был изначально в чем-то отличен от западного римского, это не могло не сказаться и на церковном языке. В свою очередь, и тот, и другой миры были изначально отличны от семитского мира, где зародилось христианство. Взаимонепонимание между этими мирами вследствие разности культурных и языковых кодов внутри них было неизбежным.
Таким образом, единая Церковь разделилась по разным причинам на множество отдельных церквей, в прошлом часто враждовавших друг с другом и отрицавших друг друга по богословским причинам. Богословие здесь шло рука об руку с некоторого рода недомыслием: раз Церковь может быть на земле только одна и вера только одна, значит, либо я пребываю в истинной Церкви, либо нет, и её надо искать где-то ещё. По принципу «или-или», «всё или ничего». И потребовалось пройти через многие потрясения, религиозные и прочие войны, взаимные отрицания друг друга или анафемы в адрес друг друга, чтобы понять, хотя бы части христиан по всему миру, что и те, и другие могли быть по-своему правы в конфликтах или по-своему неправы, или что сама вера была и у тех, и у других одинакова в глубине при разных способах её выражения. Так зародилось экуменическое движение за единство христиан в начале ХХ в.
Будет ли оно иметь дальнейшие перспективы? Разумеется, только вполне скромные, куда более скромные, чем это было или чем это казалось, допустим, лет 40-50 назад. Настоящее единство христиан может достигаться, начиная именно с малых групп и братств. Такой подход гораздо более реалистичен, чем мечтания о воссоединении в глобальном масштабе. Известны малые группы, где молятся и о христианском единстве, в том числе о том, чтобы стала единой дата празднования Пасхи. Сам молитвенный посыл в этом случае понятен и уместен. Другое дело, что приходится быть реалистами: если одни молятся о христианском единстве и об одной дате празднования Пасхи, а другие в то же самое время настроены ни в коем случае не отступаться от всякого вида стереотипов и традиций, в их интерпретации означающих «веру отцов», то, конечно, молитва первых если и будет услышана и исполнена, то лишь в весьма ограниченных масштабах. Легко себе представить, что если, допустим, завтра часть православных и католиков воссоединится или хотя бы договорится по поводу единого календаря, другая часть православных и католиков непременно взбунтуется и отделится от тех, кто воссоединился. И в целом никакого вклада в общее единство не будет, но появится новое и дополнительное разделение.
В заключение хочу привести слова константинопольского патриарха Варфоломея Ι, которые попались весьма кстати (он их произнес в обращении к папе Бенедикту XVI 29 июня 2012 г. в день празднования апп. Петра и Павла; см. журнал ББИ «Страницы» 16:3, 2012, с. 404):
«Мы привыкли выражать истину с помощью формулировок: они расставляют рамки, за которыми возникает ошибка. Однако саму истину невозможно полностью вместить в формулировки: она выходит за их пределы. Поэтому формулировки можно уточнять. Между тем человеческий язык не обладает безграничным числом выражений, и даже самые точные формулировки лишь несовершенно говорят о том, что хотят сказать участники диалога…
Поскольку Истина есть Личность Христа, любая формулировка, пытающаяся ограничить истину, будет ниже этой Личности и её динамики. Поэтому, чтобы установить догматическую истинность нашей веры относительно вопросов, которым в течение веков сопутствовали разные воззрения и формулировки, нам потребуется подход, который лучше соответствует личности Христа (выделено мной - свящ. Ф.). Если мы несем жизнь Христову в наших сердцах, словно это наша собственная жизнь, наши идеи относительно истины имеют лишь второстепенную значимость, ибо мы ощущаем истину во всей её напосредственности. И мы не столько сами познаем Христа, сколько (и прежде всего) познаваемы Им, как говорит апостол: «Ныне же, познав Бога, или, лучше, будучи познаны Богом…» (Гал. 4:9).
Поход, лучше всего соответствующий личности Христа, конечно же, выражен в Евангелии: «Кто не против вас, тот за вас» (Лк. 9, 50).
Причины здесь не только духовные (упадок веры или её оскудение происходили всю минувшую христианскую историю, тут нет ничего нового самого по себе), но и чисто статистические. Любая организация, любой коллектив или сообщество людей, будь то братство, сестричество, коммуна и т.д., способны к самоуправлению только при малой численности её членов. И, соответственно, при высоком уровне сознания этих членов. При дальнейшем увеличении числа людей в любой организации неизбежно появляются лидеры, координаторы, которым дана способность управления, власти.
При этом же увеличении численности членов неизбежно возрастает вероятность несогласий, разделений между ними по разным поводам, как важным, так и не очень, поскольку заведомо трудно найти среди большого числа людей во всём и всегда согласных друг с другом, как и людей с крепкой верой и высоким уровнем духовного развития. Умножение числа малых братств и общин лишь отчасти могло решать эту проблему, но не до конца. Поскольку сами малые братства нуждались неизбежно в общении между собой, координации, определенного вида организации этого общения. Только в самом начале церковной истории мы находим свидетельства в Деяниях апостольских, что у всех было всё общее, никто ни в чем не нуждался, «у множества же уверовавших было одно сердце и одна душа» (Деян. 4, 32-24). Это был период безгрешного церковного младенчества - период невинный, светлый, к которому уже, однако, нет возврата, подобно тому, как взрослый человек, пусть он и грешный, не может возвратиться в младенческое невинное состояние. Первоначальная Церковь не могла замкнуться в своей малочисленности ради сохранения своего исходного высокого уровня, совершенно очевидно. И это противоречило бы самому замыслу устроения Церкви. Но, привлекая к себе всё больше и больше разных людей из разных культур и традиций, расширяясь по всему миру, Церковь неизбежно сама в некоторой степени обмирщалась и шла на уступки либо местным властям, либо широким народным массам. Кроме того, «сколько голов, столько и умов», и личных опытов духовной жизни, не всегда совпадающих друг с другом, и личных пониманий Писания. Разделения неизбежно происходили и на этой уже чисто богословской почве. Через них пройти было неизбежно в общецерковном масштабе, и необходимо просто прочувствовать диалектический момент этих разделений.
Естественно, что раз византийский мир уже был изначально в чем-то отличен от западного римского, это не могло не сказаться и на церковном языке. В свою очередь, и тот, и другой миры были изначально отличны от семитского мира, где зародилось христианство. Взаимонепонимание между этими мирами вследствие разности культурных и языковых кодов внутри них было неизбежным.
Таким образом, единая Церковь разделилась по разным причинам на множество отдельных церквей, в прошлом часто враждовавших друг с другом и отрицавших друг друга по богословским причинам. Богословие здесь шло рука об руку с некоторого рода недомыслием: раз Церковь может быть на земле только одна и вера только одна, значит, либо я пребываю в истинной Церкви, либо нет, и её надо искать где-то ещё. По принципу «или-или», «всё или ничего». И потребовалось пройти через многие потрясения, религиозные и прочие войны, взаимные отрицания друг друга или анафемы в адрес друг друга, чтобы понять, хотя бы части христиан по всему миру, что и те, и другие могли быть по-своему правы в конфликтах или по-своему неправы, или что сама вера была и у тех, и у других одинакова в глубине при разных способах её выражения. Так зародилось экуменическое движение за единство христиан в начале ХХ в.
Будет ли оно иметь дальнейшие перспективы? Разумеется, только вполне скромные, куда более скромные, чем это было или чем это казалось, допустим, лет 40-50 назад. Настоящее единство христиан может достигаться, начиная именно с малых групп и братств. Такой подход гораздо более реалистичен, чем мечтания о воссоединении в глобальном масштабе. Известны малые группы, где молятся и о христианском единстве, в том числе о том, чтобы стала единой дата празднования Пасхи. Сам молитвенный посыл в этом случае понятен и уместен. Другое дело, что приходится быть реалистами: если одни молятся о христианском единстве и об одной дате празднования Пасхи, а другие в то же самое время настроены ни в коем случае не отступаться от всякого вида стереотипов и традиций, в их интерпретации означающих «веру отцов», то, конечно, молитва первых если и будет услышана и исполнена, то лишь в весьма ограниченных масштабах. Легко себе представить, что если, допустим, завтра часть православных и католиков воссоединится или хотя бы договорится по поводу единого календаря, другая часть православных и католиков непременно взбунтуется и отделится от тех, кто воссоединился. И в целом никакого вклада в общее единство не будет, но появится новое и дополнительное разделение.
В заключение хочу привести слова константинопольского патриарха Варфоломея Ι, которые попались весьма кстати (он их произнес в обращении к папе Бенедикту XVI 29 июня 2012 г. в день празднования апп. Петра и Павла; см. журнал ББИ «Страницы» 16:3, 2012, с. 404):
«Мы привыкли выражать истину с помощью формулировок: они расставляют рамки, за которыми возникает ошибка. Однако саму истину невозможно полностью вместить в формулировки: она выходит за их пределы. Поэтому формулировки можно уточнять. Между тем человеческий язык не обладает безграничным числом выражений, и даже самые точные формулировки лишь несовершенно говорят о том, что хотят сказать участники диалога…
Поскольку Истина есть Личность Христа, любая формулировка, пытающаяся ограничить истину, будет ниже этой Личности и её динамики. Поэтому, чтобы установить догматическую истинность нашей веры относительно вопросов, которым в течение веков сопутствовали разные воззрения и формулировки, нам потребуется подход, который лучше соответствует личности Христа (выделено мной - свящ. Ф.). Если мы несем жизнь Христову в наших сердцах, словно это наша собственная жизнь, наши идеи относительно истины имеют лишь второстепенную значимость, ибо мы ощущаем истину во всей её напосредственности. И мы не столько сами познаем Христа, сколько (и прежде всего) познаваемы Им, как говорит апостол: «Ныне же, познав Бога, или, лучше, будучи познаны Богом…» (Гал. 4:9).
Поход, лучше всего соответствующий личности Христа, конечно же, выражен в Евангелии: «Кто не против вас, тот за вас» (Лк. 9, 50).