Часть третья глава первая "Скандалы, интриги, расследования"
Ку-ку, мои землероечки! (Я прям представила, как вы все сейчас вздрогнули от радости, ахаха!) Не думайте, что ваша путеводная звезда исчерпала свой термоядерный потенциал и померкла, предоставьте сложный процесс мышления специально обученным профессионалам и просто наслаждайтесь новыми приключениями наших героев.
Не сыскать среди звезд и миров места чудесней Средимосковья. Кто отрицает это, тот никогда не слушал ночной шорох фенхеля на Огородном кольце, не дышал простором над чистой водной гладью пруда, не замирал от восторга перед огоньками круглосуточных витрин. Что такое, по сути, Вселенная? По большей части - ничего, да и то ветхое, искривленное, кое-где заметные черные дыры. Вырожденная, ни на что не пригодная материя, в которой человек мерзнет, а вблизи от беспорядочно разбросанных квазаров и пульсаров вульгарно потеет. То ли дело средимосковские земли! Обширные, богатые, куда ни кинь взгляд - не промахнешься, попадешь во что-нибудь невыразимо прекрасное, а повезет - ещё и по сниженным ценам. От величественного замка Хох, оплота Света, простираются эти дивные земли на север, простираются на запад и на восток, увитые ипомеями и душистым, расцветающим в сентябре горошком, усаженные неутомимыми геранями, обложенные керамическими плитками, радующие глаз разноцветными церквями, где продаются булочки, и магазинами, где красавицам бесплатно дарят игрушки. И только на юг не простираются они. Там, на южных отрогах Мкадных гор, среди коварных осыпей и безжалостных скал, в бессолнечных мрачных ущельях затаилось вековечное царство Зла - Тёмный Стан. Горе безумцу, отважившемуся бродить по гиблому краю: ведь даже если ловкость и удача помогут незаметно пробраться мимо диких гоблинов, не попасть под обвал и не свалиться в пропасть, на пути его ждет совсем уже жуткое место - долина Плесенево. С незапамятных времен отравляет она ядовитыми миазмами окрестности и уродует прекрасное тело Средимосковья, словно отвратительный моллюск, впившийся в корму красавицы-каравеллы. Грязная, утыканная там и сям покосившимися, готовыми в любой момент рухнуть заборами, заросшая мальвой и лопухами, злобно ощеренная черными кривыми зубами обгоревших руин древних башен, неведомо кем и когда построенных - словом, мерзкая донельзя, издавна служит долина Плесенево пристанищем самых отпетых маг-риналов. Если и приходила сюда эстетика, то исключительно под конвоем по дороге на расстрел в подвалы Цитадели Лилит Несусветной. Сама же Тёмная Владычица частенько навещала сумрачную долину и подолгу гостила в хижине Хули Баро-Холки…
- Хули! Хули, это я, Лилит! Открой!
Несусветная поколотила в заросшую мхом и паутиной дверь босой пяткой, прислушалась и с опаской протянула руку к серо-коричневой от многовековой грязи веревке, под которой едва различимая в слоях пыли красовалась табличка с полустертой надписью. Лилит знала, что надпись на табличке гласит «Лучше не трогай», но на стук и крик хозяйка не отзывалась, а гостья уже устала топтаться на пороге. Темная владычица дернула веревку и ловко отпрыгнула в сторону, гремя монистами и браслетами. В ту же секунду с крыши хибары в клубах шерсти и мусора посыпались разномастные коты, змеи, совы, крысы и парочка древних черепашек. Все они тут же начали вопить и скрестись в дверь, к ним присоединились выскочившие из зарослей лопуха громко лающие собаки, в отдалении послышалось ржание коней и блеяние коз, а у порога вспучилась утоптанная земля, откуда полезли кроты, черные африканские кивсяки и медведки.
Дверь распахнулась. Хули Баро-Холка, мрачно щурясь, зловеще зевнула и недобро оглядела окрестности из-под спутанных волос.
- Цыц, проклятые! - грозно приказала она.
- Обед по расписанию! А вот кому тут шаловливые ручонки обарвалэ и в жыпэ запихэндём? Написано же - не трогай… а, это ты, Несусветная. Ну, заходи, чего стоишь.
Лилит шмыгнула мимо хозяйки в тёмные недра хижины, следом, задрав хвосты, проскакали лошади, коты, собаки, козы, проползли змеи и кивсяки с медведками, пролетели совы и попугаи, а крыс и черепашек Хули, перед тем, как запереть дверь, сгребла в подол драной юбки.
- Что стряслось, какие проблемы опять? - светски начала беседу Баро-Холка, вытряхивая живность на усыпанный крошками и окурками пол.
- Да так… - неопределенно пошевелила пальцами Лилит. - Есть кой-какие вопросы. Насчет Избранной и вообще в целом. Чем занимаешься сейчас?
- Да по-прежнему все. Убийства, интриги, пропаганда извращений в основном. Надписи похабные на стенах. Ну и по мелочи там - семьи разрушаю, малолеток курить учу. Скромное обаяние греха, вот это вот всё. Как обычно.
Темная владычица понимающе закивала, стреляя глазами по сторонам и принюхиваясь.
-Ты чего высматриваешь? - нахмурилась Хули.
- Я же сказала: обед по расписанию. Пойдем лучше выпьем пока, порнушку посмотрим.
Лилит на всякий случай отодвинулась поближе к выходу и недоверчиво уточнила:
- Порнушку? С каких это пор тебя порнушка заинтересовала, что ты там не видела?
- Э, гожинько мири, долго объяснять. Молодая ещё, не знаешь, из какого гавынэдыр инсайт вырастет, не ведая стыда. Особенно из хоум-видео. Пойдем, покажу.
Хули развернулась, взметнув юбками облака сора, но Лилит ухватила ее за ветхий рукав засаленной кофты.
- Подожди. Тут такое дело…
И Лилит принялась что-то нашептывать на ухо подруги, бесстрашно отведя голой рукой нечесаные космы, в которых что-то шебуршало и попискивало. Мало кто решился бы на такое, не будь он действительно в отчаянном положении - поэтому до нас, мои маленькие читатели, история донесла только обрывки этого шепота, из которых, впрочем, любой обладатель среднего ай-кью мог сделать однозначные выводы: неладно что-то в Тёмной Цитадели. Не даром же так часто повторялись слова «саботаж», «узурпаторы» и «новый порядок».
- Вон оно как, - сказала Хули-Барохолка, выслушав рассказ Лилит. - То-то я смотрю - в замке Хох нездоровое оживление. Хотя там всегда нездоровое оживление, так что это не показатель, конечно. Но вообще плохо дело, чайори. Жыпэ, я бы даже сказала. Предсказание - штука такая, коварная, всё время норовит само себя воплотить. Даже если про какую-нибудь хэрнанэ, а у нас-то вообще целый Настопиздел Всечеловеческий наступает. Ну да ничего, придумаем что-нибудь. Ты ведь Тёмная Владычица, где ты - там и Цитадель, по большому счету. И потом - вдруг тебе просто показалось? Хорошо ж сидели, кадры как на подбор - отморозки и циники, с чего бы им на Светлую Сторону ломиться? Я как-нибудь попозже схожу лично проверить, а сейчас давай кино смотреть. Помнишь, наши шпионы доносили, как у Избранной карета в жабу превратилась? Тогда ещё один хрен заводной пропал без вести. Так я его нашла! Увидишь - обрыдаешься, крепко мужик попал. И ещё кое-что интересное я там заметила, про что в Бобро-Ведах сказано…
Лилит вздохнула, сообразив, что от просмотра никак не отвертеться, и покорно пошла вслед за хозяйкой в тёмную от тысячелетней копоти комнату, где тускло мерцал сквозь толстый слой пыли щербатый хрустальный шар.
***
Как меня занесло в это странное и зловещее место?
Последнее, что я вспомнил - я беседовал с какими-то дамами в незнакомой местности. Они оказались в затруднении - сломалось их загадочное транспортное средство, и я вызвался им помочь. Не то что бы я так уж разбирался в двигателях, но посмотреть-то было можно - проблема вполне вероятно могла оказаться простой и легко решаемой. Я полез внутрь этого механизма и…
…и очнулся здесь. Я попытался встать, но оказалось, что мои руки и ноги не свободны. Приглядевшись, я понял, что лежу на металлической койке, и мои конечности надёжно привязаны к прутьям её спинок.
Я решил сориентироваться на местности и огляделся. Картина, представшая моему взору, заключалась в следующем: это была комната, небольшая, можно даже сказать маленькая - где-то две на две сажени, запылённая и заставленная какой-то очень примитивной мебелью и странными предметами непонятного назначения. Тусклый свет лился из давно не мытого окна, до половины закрашенного масляной краской и забранного решёткой снаружи. Скукоженные липкие ленты с налипшими на них сотнями мёртвых мух свисали с потолка. Пахло болотом, гнилью и почему-то апельсинами…
Закрашенное окно! Так значит я в госпитале! Что же со мной случилось? Я попробовал напрячь мускулы, какие удалось - вроде всё в порядке, никакой боли я не ощутил. Кажется переломов нет. Тогда почему я так надёжно зафиксирован? Может, я опасен для себя или окружающих? Или так набарагозил, что для того, чтобы угомонить, оказалось необходимым меня связать?
Но долго размышлять над этим мне не пришлось: в дверном проёме появилась женщина, на вид лет тридцати - тридцати пяти. На ней был белый халат и шапочка с красным крестом. Сестра милосердия! Значит всё-таки госпиталь… Ну, хоть что-то определилось, подумал я.
- Добрый день, сестра, - обратился я к ней. - Чем я болен?
- Вы совершенно здоровы, мичман, - ответила она, входя. - А я Майка.
- Майко? - озадаченно переспросил я. Образ хрупкой девушки с фарфоровым личиком, одетой в кимоно, никак не вязался с коренастой фигурой, рыжеватыми коротко стриженными волосами и маленькими глазками на одутловатом лице, присыпанном веснушками.
- Майя Ватникова, - поджав губы, чопорно пояснила сестра милосердия.
- Очень приятно. Алексей, - представился я в ответ. - Кстати, вы мадам или мадмуазель?
- Конечно мадмуазель! - жеманно улыбнулась мне она. От этой улыбки меня продрал мороз по коже - воля ваша, что-то в ней было жабье.
- Вы не подскажете, чем это меня так надёжно принайтовили? - попытался улыбнуться я в ответ, решив зайти издалека, поскольку возможные причины моей фиксации вырисовывались не очень благовидными.
- Скотч, - сказала она и присела на краешек моего ложа.
- Нет, спасибо! Может быть попозже,- ответил я. Конечно, выпивка мне бы сейчас не повредила, но я побоялся, что она сочтёт меня записным пьяницей, а я надеялся на её ко мне расположение, дабы она помогла мне выпутаться из сложившейся ситуации.
- А у вас породистые руки, - произнесла она довольным тоном, не обратив внимания на мои слова. - Всё, как я и хотела: молодой, дворянин, красавец.
Она провела ладонью по моему лицу. Прикосновение оказалось неожиданно влажным и холодным.
- Нет, вы правда очень красивы, мой синеглазый мальчик!
Чёрт, я же недавно нарочно отпустил усы! Но, похоже, и с ними я выгляжу недостаточно солидно, подумал я. Да и глаза у меня серые. Я даже втайне гордился их стальным отливом, весьма, на мой взгляд, подходящим морскому офицеру. Сам же комплимент моей внешности оставил меня равнодушным - я и так знал, что нравлюсь дамам: правильные черты лица, русые волосы, высокий рост, статная фигура и военная выправка делают своё дело. А от морской формы дамы всегда были без ума!
Между тем сестра милосердия деловито расстегнула мне китель, развязала галстук и теперь заканчивала расстёгивать пуговицы крахмальной рубашки.
-Ну как хорош! - резко распахнув мою рубашку, глухим голосом воскликнула она.
Я было обеспокоился её несколько странным поведением, но потом вспомнил, что она, как и большинство сестёр милосердия, скорее всего монахиня.
Ну что поделать - божья невеста, снисходительно подумал я. Хотя уж могла бы и привыкнуть!
Она провела своей холодной влажной рукой по моему торсу. От её прикосновения мышцы живота непроизвольно напряглись.
- Какие кубики! - задохнувшись, прошептала она.
Нет, ни черта я не понимаю в медицинских терминах, подумал я. Кубики какие-то! Надеюсь, это не опасно…
Но на рубашке дело не закончилось. Покраснев и как-то набычившись, сестра расстегнула мне ремень и брюки.
-Ну-ка, посмотрим, что у нас тут за зверь! - глупо хихикая прощебетала она и вытащила на свет божий мой детородный орган, который оказался в полной боевой готовности, хотя обстоятельства, казалось бы, к этому не располагали. Нет, ну он всегда жил своей жизнью и был категорически не управляем, но уж тут-то мог бы вести себя поскромнее! Вольтерьянец хренов!
- Вот это да! - восхищённо воскликнула предполагаемая монашка, и капля слюны скатилась на её белый, не первой свежести, халат.
Я хотел было извиниться за неподобающее поведение моего нефритового стержня, но не успел. Сестра милосердия навалилась на меня своим телом и жарко зашептала мне в лицо:
- Дорогой мой! Наконец-то! Я так давно тебя ждала!
- А что, все остальные господа офицеры уже прошли медосмотр? Я последний остался? - растерянно спросил я.
До меня, кажется, начало доходить. В своё время мне рассказали поучительную историю, случившуюся ещё до меня, о том как один из офицеров после возвращения в Петербург из дальнего похода вдруг обнаружил у себя дурную болезнь. Поскольку вспомнить, с кем он пил и шлялся по борделям в иноземных портах, сам он был не в состоянии, а остальным офицерам и врачи, и командование почему-то отказывались верить на слово, то через освидетельствование пришлось пройти всему офицерскому составу корабля поголовно. А процедура-то не из приятных, доложу я вам! Видать, опять кто-то нашалил…
Услышав мой вопрос, женщина замолчала и некоторое время смотрела на меня, вытаращив глаза и тяжело дыша.
- Ты мой суженый! Сама судьба связала нас сквозь смерть и годы! - вдруг завопила она.
Та-а-ак, развезло монашку! И то сказать, от длительного воздержания недолго и умом тронуться, подумал я.
- Сударыня! - как можно мягче и спокойнее произнёс я вслух, - Ну что же вы! Там, наверху вас ждёт ваш небесный жених, ниспосланный вам за веру и благочестие!
Я с благостным видом указал глазами на низкий, давно нуждающийся в побелке потолок.
Сестра милосердия вдруг вцепилась мне в воротник обеими руками и закричала, захлёбываясь словами:
- Идиот! Скотина! Говорила мне фея-крёстная - на кой хрен тебе эти дворянские чистоплюи! Бери лучше революционного матроса - он сразу поймёт, что тебе от него надо!
- Мадмуазель, - осведомился, не выдержав, я, когда она отпустила мой воротник. - Я знаю, что последнее время бунтарские настроения среди нижних чинов опасно усилились. Но для ваших целей какая вам разница, какие у матроса политические убеждения?
Сестра выпрямилась и глядя мне в глаза произнесла голосом, от которого у меня застыла кровь в жилах:
- Ну что ж, мичман, раз ты не хочешь по-хорошему, придётся по-плохому!
Она провела рукой по моему телу где-то в районе бедра, и меня начала бить крупная дрожь, которую я никак не мог унять. Всё тело содрогалось в ритмичных конвульсиях, и поделать с этим я ничего не мог.
-Ну, поехали! - закричала эта фурия.
***
Хули Баро-Холка пробормотала короткое заклинание, заставив фигурки в тусклой глубине шара замереть в самый напряженный момент.
- Ну, а дальше? - спросила Лилит, отхлебнув из горлышка простецкой - стеклянной, даже не синей - бутылки.
- Дальше там порнуха сплошная, могу тебе на блюдечко с яблочком скачать, если хочешь. Хотя что ты там не видела? - ехидно ухмыльнулась Хули.
- Ты же не думаешь, что я тебя позвала просто порнушку посмотреть, э? Начало я показала, чтоб в курс дела ввести, а самое любопытное там в конце. Ты, кстати, узнала эту медсестру?
- Погоди-ка, это ведь та самая, что Метровую Жопу спугнула?
- Вот именно. Колдунство у нее сильное, но, как обычно бывает, глупое. Сейчас перемотаю, увидишь, во что она этого бедолагу превратила.
Хули снова забормотала, фигурки Медсестры и Мичмана ожили и с огромной скоростью принялись за дело.
***
… Кончик кнута просвистел совсем рядом и распорол не первой свежести простыню в дюйме от моего тела.
- Ну нет, портить такой идеальный образец самца я не буду! - жёстко рассмеялся подпасок.
- А что будешь? - полюбопытствовал я.
- А вот что! - ответил он, внезапно схватил мой член и лизнул его омерзительно холодным и липким языком.
- А ну пошёл вон, поганец! - взорвался я.
- Ах, ты опять! - ощерился порочный отрок. - Ну, не хочешь по-хорошему - будет по-плохому!
И хлопнул меня ладонью по бедру. И снова ритмичные конвульсии начали сотрясать моё тело, а гнусный подпасок с отвратительным причмокивание сосал мой детородный орган.
- Ссскотина! - прошипел я, сам в точности не зная, к кому обращаюсь - к развратному мальчишке или своему дружку, так некстати проявляющему стойкость последнее время.
Вдруг тело юродивого начало на глазах пухнуть, и вот опять громадная жабья морда нависла надо мной. Изо рта жабы высунулся огромный сине-зелёный язык… И сознание снова покинуло меня.
… Когда я опять очнулся, никакого желания открывать глаза у меня не было. И лишь теплилась слабая надежда, что всё это дурной сон, и надо просто проснуться!
- Мичман! Ну что вы! Ну открывайте уже глаза! - услышал я чей-то голос. Тембр у него был какой-то нейтральный - с равным успехом он мог принадлежать и мужчине, и женщине.
Я открыл глаза. К сожалению, ничего не изменилось, и я находился всё в той же странной неопрятной комнате.
Я взглянул на говорившего, дабы понять, с кем имею дело. Осмотр ясности не внёс - передо мной стояла фигура среднего роста, одетая в длинную, до пола, рубаху, расшитую золотистой тесьмой, и голубой плащ, явно сооружённый из летней дачной занавески. На голове у этого существа был веночек из металлических листьев и цветов - в самый раз играть русалку в домашнем спектакле или шарадах.
- Я Гельвиндейл, - заявило существо…
… Я открыл глаза. Оказалось, голос принадлежал давешней сестре милосердия. На этот раз на ней был нелепый корсет и некое подобие нижней юбки до колена.
Пожалуй, я поторопился записать её в монашки, решил я.
- Ну, как я тебе нравлюсь? - спросила она, кокетливо поведя плечами.
И, поскольку я растерянно молчал, добавила, надув губы:
- Ну что, во мне совсем нет ничего привлекательного?
Я постарался взять себя в руки. В конце концов, что бы ни происходило лично со мной, это не является оправданием грубости с дамой. Я внимательно оглядел сестру. Несмотря на то, что корсет оставлял открытой грудь женщины, заострять внимание на ней не стоило. Ни волосы, ни ноги, ни руки повода для гордости тоже не давали. Про глаза и говорить было нечего. Вот разве что вздёрнутый нос мог бы быть пикантным, если бы его не окружали лягушачий рот, поросячьи глазки и щёки, напоминавшие цветом непропечённое тесто.
- Сударыня, у вас очаровательный носик, - наконец произнёс я.
- Ты ещё скажи, что он хорош в любую погоду! - возмущённо заверещала она.
Да, искусство комплимента мне пока не даётся в полной мере, подумал я. Мне ещё в этом направлении работать и работать!
- То есть ни одна из моих личин тебе не понравилась? - не спросила, а скорее констатировала факт сестра милосердия несколько изменившимся голосом.
- Так это были личины? Чьи? - поразился я.
- Мои! - ответила женщина ещё более странным голосом…
… Мои размышления были прерваны громким скрипом, вверху образовалась большая щель, в которую просунулась огромная лягушачья лапа. Она вытащила меня наружу, и я получил возможность обозреть помещение, так сказать, под новым углом: жаба лежала на спине и держала меня над собой в вытянутой лапе. Больше всего с этого ракурса она напоминала сгнивший апельсин - растёкшееся по полу брюхо, покрытое пупырчатой кожей бледно оранжевого цвета в бурых пятнах, в центре несколько более светлое, белёсое, как бы пообтёршееся об землю…
…Я ударился плечом о стенку ящика и открыл глаза. Жаба в очередной раз вытаскивала меня для своих утех.
- Хмм… Вымазался в саже где-то… И как удалось-то тебе? - спросила жаба, внимательно осмотрев моё лицо.
Она как обычно сжала моё тело, чтобы заставить его содрогаться в неконтролируемых спазмах. Да какого чёрта! Перед моим мысленным взором встали умоляющие заплаканные зеленые глазища. Я офицер! Я дал слово! Гнев затопил мой рассудок полностью. Изо всех сил я напряг мышцы, чтобы не допустить постыдных содроганий. Вся моя воля была собрана в одной точке, в ушах гудело, казалось, мышцы скручиваются узлом, трещат и гнутся кости… Вдруг будто толстый канат с треском порвался у меня внутри. Конвульсии прекратились, напряжение исчезло.
- Что такое? - нахмурилась жаба и потрясла меня. Затем она несколько раз с силой сжала моё тело, но привычных конвульсий не последовало.
- Ебать-копать, батарейки что ли сели? - недоуменно произнесла она и швырнула меня обратно в ящик.
- Ладно, потом разберусь! - услышал я её голос, и ящик задвинулся.
Я остался один в темноте. Не могу сказать, чтобы моё положение сильно изменилось, но впервые моя мучительница не получила от меня того, что хотела.
- По-моему это можно расценивать как скромную, но победу! - услышал я свой внутренний голос.
- По-моему мы молодцы, - согласился я. - Слушай, а как ты думаешь, если… Нет! КОГДА я освобожусь от этого заклятия, смогу ли я лечь в постель хоть с какой-нибудь женщиной?
- Нет, ну кому что, а куре просо! - изумился внутренний голос. - Ты бы выбрался сначала отсюда, а?
- Это надо будет обязательно проверить! - не слушая его, размышлял я.- Решено! Нет, сначала, конечно, напьюсь в дым, а потом очень тщательно проверю!
И хотя будущее моё было темно и неясно,я преисполнился надежды и уверенности в скором своём освобождении.
***
Хули погасила шар, закурила самокрутку и потрясла за плечо Темную Владычицу, завороженно уставившуюся в одну точку.
- Ну как, понравилось?
- Не то слово! Это же… это же то самое!
- Ага, заметила, значит. Теперь только выкрасть и батарейки заменить. А там и с принцессой Та Лагай поговорить можно будет.
Злодейский хохот вырвался из тесной хижины, пронесся над долиной Плесенево в сторону Мкадных гор и горное эхо долго повторяло его в бессолнечных мрачных ущельях.
Не сыскать среди звезд и миров места чудесней Средимосковья. Кто отрицает это, тот никогда не слушал ночной шорох фенхеля на Огородном кольце, не дышал простором над чистой водной гладью пруда, не замирал от восторга перед огоньками круглосуточных витрин. Что такое, по сути, Вселенная? По большей части - ничего, да и то ветхое, искривленное, кое-где заметные черные дыры. Вырожденная, ни на что не пригодная материя, в которой человек мерзнет, а вблизи от беспорядочно разбросанных квазаров и пульсаров вульгарно потеет. То ли дело средимосковские земли! Обширные, богатые, куда ни кинь взгляд - не промахнешься, попадешь во что-нибудь невыразимо прекрасное, а повезет - ещё и по сниженным ценам. От величественного замка Хох, оплота Света, простираются эти дивные земли на север, простираются на запад и на восток, увитые ипомеями и душистым, расцветающим в сентябре горошком, усаженные неутомимыми геранями, обложенные керамическими плитками, радующие глаз разноцветными церквями, где продаются булочки, и магазинами, где красавицам бесплатно дарят игрушки. И только на юг не простираются они. Там, на южных отрогах Мкадных гор, среди коварных осыпей и безжалостных скал, в бессолнечных мрачных ущельях затаилось вековечное царство Зла - Тёмный Стан. Горе безумцу, отважившемуся бродить по гиблому краю: ведь даже если ловкость и удача помогут незаметно пробраться мимо диких гоблинов, не попасть под обвал и не свалиться в пропасть, на пути его ждет совсем уже жуткое место - долина Плесенево. С незапамятных времен отравляет она ядовитыми миазмами окрестности и уродует прекрасное тело Средимосковья, словно отвратительный моллюск, впившийся в корму красавицы-каравеллы. Грязная, утыканная там и сям покосившимися, готовыми в любой момент рухнуть заборами, заросшая мальвой и лопухами, злобно ощеренная черными кривыми зубами обгоревших руин древних башен, неведомо кем и когда построенных - словом, мерзкая донельзя, издавна служит долина Плесенево пристанищем самых отпетых маг-риналов. Если и приходила сюда эстетика, то исключительно под конвоем по дороге на расстрел в подвалы Цитадели Лилит Несусветной. Сама же Тёмная Владычица частенько навещала сумрачную долину и подолгу гостила в хижине Хули Баро-Холки…
- Хули! Хули, это я, Лилит! Открой!
Несусветная поколотила в заросшую мхом и паутиной дверь босой пяткой, прислушалась и с опаской протянула руку к серо-коричневой от многовековой грязи веревке, под которой едва различимая в слоях пыли красовалась табличка с полустертой надписью. Лилит знала, что надпись на табличке гласит «Лучше не трогай», но на стук и крик хозяйка не отзывалась, а гостья уже устала топтаться на пороге. Темная владычица дернула веревку и ловко отпрыгнула в сторону, гремя монистами и браслетами. В ту же секунду с крыши хибары в клубах шерсти и мусора посыпались разномастные коты, змеи, совы, крысы и парочка древних черепашек. Все они тут же начали вопить и скрестись в дверь, к ним присоединились выскочившие из зарослей лопуха громко лающие собаки, в отдалении послышалось ржание коней и блеяние коз, а у порога вспучилась утоптанная земля, откуда полезли кроты, черные африканские кивсяки и медведки.
Дверь распахнулась. Хули Баро-Холка, мрачно щурясь, зловеще зевнула и недобро оглядела окрестности из-под спутанных волос.
- Цыц, проклятые! - грозно приказала она.
- Обед по расписанию! А вот кому тут шаловливые ручонки обарвалэ и в жыпэ запихэндём? Написано же - не трогай… а, это ты, Несусветная. Ну, заходи, чего стоишь.
Лилит шмыгнула мимо хозяйки в тёмные недра хижины, следом, задрав хвосты, проскакали лошади, коты, собаки, козы, проползли змеи и кивсяки с медведками, пролетели совы и попугаи, а крыс и черепашек Хули, перед тем, как запереть дверь, сгребла в подол драной юбки.
- Что стряслось, какие проблемы опять? - светски начала беседу Баро-Холка, вытряхивая живность на усыпанный крошками и окурками пол.
- Да так… - неопределенно пошевелила пальцами Лилит. - Есть кой-какие вопросы. Насчет Избранной и вообще в целом. Чем занимаешься сейчас?
- Да по-прежнему все. Убийства, интриги, пропаганда извращений в основном. Надписи похабные на стенах. Ну и по мелочи там - семьи разрушаю, малолеток курить учу. Скромное обаяние греха, вот это вот всё. Как обычно.
Темная владычица понимающе закивала, стреляя глазами по сторонам и принюхиваясь.
-Ты чего высматриваешь? - нахмурилась Хули.
- Я же сказала: обед по расписанию. Пойдем лучше выпьем пока, порнушку посмотрим.
Лилит на всякий случай отодвинулась поближе к выходу и недоверчиво уточнила:
- Порнушку? С каких это пор тебя порнушка заинтересовала, что ты там не видела?
- Э, гожинько мири, долго объяснять. Молодая ещё, не знаешь, из какого гавынэдыр инсайт вырастет, не ведая стыда. Особенно из хоум-видео. Пойдем, покажу.
Хули развернулась, взметнув юбками облака сора, но Лилит ухватила ее за ветхий рукав засаленной кофты.
- Подожди. Тут такое дело…
И Лилит принялась что-то нашептывать на ухо подруги, бесстрашно отведя голой рукой нечесаные космы, в которых что-то шебуршало и попискивало. Мало кто решился бы на такое, не будь он действительно в отчаянном положении - поэтому до нас, мои маленькие читатели, история донесла только обрывки этого шепота, из которых, впрочем, любой обладатель среднего ай-кью мог сделать однозначные выводы: неладно что-то в Тёмной Цитадели. Не даром же так часто повторялись слова «саботаж», «узурпаторы» и «новый порядок».
- Вон оно как, - сказала Хули-Барохолка, выслушав рассказ Лилит. - То-то я смотрю - в замке Хох нездоровое оживление. Хотя там всегда нездоровое оживление, так что это не показатель, конечно. Но вообще плохо дело, чайори. Жыпэ, я бы даже сказала. Предсказание - штука такая, коварная, всё время норовит само себя воплотить. Даже если про какую-нибудь хэрнанэ, а у нас-то вообще целый Настопиздел Всечеловеческий наступает. Ну да ничего, придумаем что-нибудь. Ты ведь Тёмная Владычица, где ты - там и Цитадель, по большому счету. И потом - вдруг тебе просто показалось? Хорошо ж сидели, кадры как на подбор - отморозки и циники, с чего бы им на Светлую Сторону ломиться? Я как-нибудь попозже схожу лично проверить, а сейчас давай кино смотреть. Помнишь, наши шпионы доносили, как у Избранной карета в жабу превратилась? Тогда ещё один хрен заводной пропал без вести. Так я его нашла! Увидишь - обрыдаешься, крепко мужик попал. И ещё кое-что интересное я там заметила, про что в Бобро-Ведах сказано…
Лилит вздохнула, сообразив, что от просмотра никак не отвертеться, и покорно пошла вслед за хозяйкой в тёмную от тысячелетней копоти комнату, где тускло мерцал сквозь толстый слой пыли щербатый хрустальный шар.
***
Как меня занесло в это странное и зловещее место?
Последнее, что я вспомнил - я беседовал с какими-то дамами в незнакомой местности. Они оказались в затруднении - сломалось их загадочное транспортное средство, и я вызвался им помочь. Не то что бы я так уж разбирался в двигателях, но посмотреть-то было можно - проблема вполне вероятно могла оказаться простой и легко решаемой. Я полез внутрь этого механизма и…
…и очнулся здесь. Я попытался встать, но оказалось, что мои руки и ноги не свободны. Приглядевшись, я понял, что лежу на металлической койке, и мои конечности надёжно привязаны к прутьям её спинок.
Я решил сориентироваться на местности и огляделся. Картина, представшая моему взору, заключалась в следующем: это была комната, небольшая, можно даже сказать маленькая - где-то две на две сажени, запылённая и заставленная какой-то очень примитивной мебелью и странными предметами непонятного назначения. Тусклый свет лился из давно не мытого окна, до половины закрашенного масляной краской и забранного решёткой снаружи. Скукоженные липкие ленты с налипшими на них сотнями мёртвых мух свисали с потолка. Пахло болотом, гнилью и почему-то апельсинами…
Закрашенное окно! Так значит я в госпитале! Что же со мной случилось? Я попробовал напрячь мускулы, какие удалось - вроде всё в порядке, никакой боли я не ощутил. Кажется переломов нет. Тогда почему я так надёжно зафиксирован? Может, я опасен для себя или окружающих? Или так набарагозил, что для того, чтобы угомонить, оказалось необходимым меня связать?
Но долго размышлять над этим мне не пришлось: в дверном проёме появилась женщина, на вид лет тридцати - тридцати пяти. На ней был белый халат и шапочка с красным крестом. Сестра милосердия! Значит всё-таки госпиталь… Ну, хоть что-то определилось, подумал я.
- Добрый день, сестра, - обратился я к ней. - Чем я болен?
- Вы совершенно здоровы, мичман, - ответила она, входя. - А я Майка.
- Майко? - озадаченно переспросил я. Образ хрупкой девушки с фарфоровым личиком, одетой в кимоно, никак не вязался с коренастой фигурой, рыжеватыми коротко стриженными волосами и маленькими глазками на одутловатом лице, присыпанном веснушками.
- Майя Ватникова, - поджав губы, чопорно пояснила сестра милосердия.
- Очень приятно. Алексей, - представился я в ответ. - Кстати, вы мадам или мадмуазель?
- Конечно мадмуазель! - жеманно улыбнулась мне она. От этой улыбки меня продрал мороз по коже - воля ваша, что-то в ней было жабье.
- Вы не подскажете, чем это меня так надёжно принайтовили? - попытался улыбнуться я в ответ, решив зайти издалека, поскольку возможные причины моей фиксации вырисовывались не очень благовидными.
- Скотч, - сказала она и присела на краешек моего ложа.
- Нет, спасибо! Может быть попозже,- ответил я. Конечно, выпивка мне бы сейчас не повредила, но я побоялся, что она сочтёт меня записным пьяницей, а я надеялся на её ко мне расположение, дабы она помогла мне выпутаться из сложившейся ситуации.
- А у вас породистые руки, - произнесла она довольным тоном, не обратив внимания на мои слова. - Всё, как я и хотела: молодой, дворянин, красавец.
Она провела ладонью по моему лицу. Прикосновение оказалось неожиданно влажным и холодным.
- Нет, вы правда очень красивы, мой синеглазый мальчик!
Чёрт, я же недавно нарочно отпустил усы! Но, похоже, и с ними я выгляжу недостаточно солидно, подумал я. Да и глаза у меня серые. Я даже втайне гордился их стальным отливом, весьма, на мой взгляд, подходящим морскому офицеру. Сам же комплимент моей внешности оставил меня равнодушным - я и так знал, что нравлюсь дамам: правильные черты лица, русые волосы, высокий рост, статная фигура и военная выправка делают своё дело. А от морской формы дамы всегда были без ума!
Между тем сестра милосердия деловито расстегнула мне китель, развязала галстук и теперь заканчивала расстёгивать пуговицы крахмальной рубашки.
-Ну как хорош! - резко распахнув мою рубашку, глухим голосом воскликнула она.
Я было обеспокоился её несколько странным поведением, но потом вспомнил, что она, как и большинство сестёр милосердия, скорее всего монахиня.
Ну что поделать - божья невеста, снисходительно подумал я. Хотя уж могла бы и привыкнуть!
Она провела своей холодной влажной рукой по моему торсу. От её прикосновения мышцы живота непроизвольно напряглись.
- Какие кубики! - задохнувшись, прошептала она.
Нет, ни черта я не понимаю в медицинских терминах, подумал я. Кубики какие-то! Надеюсь, это не опасно…
Но на рубашке дело не закончилось. Покраснев и как-то набычившись, сестра расстегнула мне ремень и брюки.
-Ну-ка, посмотрим, что у нас тут за зверь! - глупо хихикая прощебетала она и вытащила на свет божий мой детородный орган, который оказался в полной боевой готовности, хотя обстоятельства, казалось бы, к этому не располагали. Нет, ну он всегда жил своей жизнью и был категорически не управляем, но уж тут-то мог бы вести себя поскромнее! Вольтерьянец хренов!
- Вот это да! - восхищённо воскликнула предполагаемая монашка, и капля слюны скатилась на её белый, не первой свежести, халат.
Я хотел было извиниться за неподобающее поведение моего нефритового стержня, но не успел. Сестра милосердия навалилась на меня своим телом и жарко зашептала мне в лицо:
- Дорогой мой! Наконец-то! Я так давно тебя ждала!
- А что, все остальные господа офицеры уже прошли медосмотр? Я последний остался? - растерянно спросил я.
До меня, кажется, начало доходить. В своё время мне рассказали поучительную историю, случившуюся ещё до меня, о том как один из офицеров после возвращения в Петербург из дальнего похода вдруг обнаружил у себя дурную болезнь. Поскольку вспомнить, с кем он пил и шлялся по борделям в иноземных портах, сам он был не в состоянии, а остальным офицерам и врачи, и командование почему-то отказывались верить на слово, то через освидетельствование пришлось пройти всему офицерскому составу корабля поголовно. А процедура-то не из приятных, доложу я вам! Видать, опять кто-то нашалил…
Услышав мой вопрос, женщина замолчала и некоторое время смотрела на меня, вытаращив глаза и тяжело дыша.
- Ты мой суженый! Сама судьба связала нас сквозь смерть и годы! - вдруг завопила она.
Та-а-ак, развезло монашку! И то сказать, от длительного воздержания недолго и умом тронуться, подумал я.
- Сударыня! - как можно мягче и спокойнее произнёс я вслух, - Ну что же вы! Там, наверху вас ждёт ваш небесный жених, ниспосланный вам за веру и благочестие!
Я с благостным видом указал глазами на низкий, давно нуждающийся в побелке потолок.
Сестра милосердия вдруг вцепилась мне в воротник обеими руками и закричала, захлёбываясь словами:
- Идиот! Скотина! Говорила мне фея-крёстная - на кой хрен тебе эти дворянские чистоплюи! Бери лучше революционного матроса - он сразу поймёт, что тебе от него надо!
- Мадмуазель, - осведомился, не выдержав, я, когда она отпустила мой воротник. - Я знаю, что последнее время бунтарские настроения среди нижних чинов опасно усилились. Но для ваших целей какая вам разница, какие у матроса политические убеждения?
Сестра выпрямилась и глядя мне в глаза произнесла голосом, от которого у меня застыла кровь в жилах:
- Ну что ж, мичман, раз ты не хочешь по-хорошему, придётся по-плохому!
Она провела рукой по моему телу где-то в районе бедра, и меня начала бить крупная дрожь, которую я никак не мог унять. Всё тело содрогалось в ритмичных конвульсиях, и поделать с этим я ничего не мог.
-Ну, поехали! - закричала эта фурия.
***
Хули Баро-Холка пробормотала короткое заклинание, заставив фигурки в тусклой глубине шара замереть в самый напряженный момент.
- Ну, а дальше? - спросила Лилит, отхлебнув из горлышка простецкой - стеклянной, даже не синей - бутылки.
- Дальше там порнуха сплошная, могу тебе на блюдечко с яблочком скачать, если хочешь. Хотя что ты там не видела? - ехидно ухмыльнулась Хули.
- Ты же не думаешь, что я тебя позвала просто порнушку посмотреть, э? Начало я показала, чтоб в курс дела ввести, а самое любопытное там в конце. Ты, кстати, узнала эту медсестру?
- Погоди-ка, это ведь та самая, что Метровую Жопу спугнула?
- Вот именно. Колдунство у нее сильное, но, как обычно бывает, глупое. Сейчас перемотаю, увидишь, во что она этого бедолагу превратила.
Хули снова забормотала, фигурки Медсестры и Мичмана ожили и с огромной скоростью принялись за дело.
***
… Кончик кнута просвистел совсем рядом и распорол не первой свежести простыню в дюйме от моего тела.
- Ну нет, портить такой идеальный образец самца я не буду! - жёстко рассмеялся подпасок.
- А что будешь? - полюбопытствовал я.
- А вот что! - ответил он, внезапно схватил мой член и лизнул его омерзительно холодным и липким языком.
- А ну пошёл вон, поганец! - взорвался я.
- Ах, ты опять! - ощерился порочный отрок. - Ну, не хочешь по-хорошему - будет по-плохому!
И хлопнул меня ладонью по бедру. И снова ритмичные конвульсии начали сотрясать моё тело, а гнусный подпасок с отвратительным причмокивание сосал мой детородный орган.
- Ссскотина! - прошипел я, сам в точности не зная, к кому обращаюсь - к развратному мальчишке или своему дружку, так некстати проявляющему стойкость последнее время.
Вдруг тело юродивого начало на глазах пухнуть, и вот опять громадная жабья морда нависла надо мной. Изо рта жабы высунулся огромный сине-зелёный язык… И сознание снова покинуло меня.
… Когда я опять очнулся, никакого желания открывать глаза у меня не было. И лишь теплилась слабая надежда, что всё это дурной сон, и надо просто проснуться!
- Мичман! Ну что вы! Ну открывайте уже глаза! - услышал я чей-то голос. Тембр у него был какой-то нейтральный - с равным успехом он мог принадлежать и мужчине, и женщине.
Я открыл глаза. К сожалению, ничего не изменилось, и я находился всё в той же странной неопрятной комнате.
Я взглянул на говорившего, дабы понять, с кем имею дело. Осмотр ясности не внёс - передо мной стояла фигура среднего роста, одетая в длинную, до пола, рубаху, расшитую золотистой тесьмой, и голубой плащ, явно сооружённый из летней дачной занавески. На голове у этого существа был веночек из металлических листьев и цветов - в самый раз играть русалку в домашнем спектакле или шарадах.
- Я Гельвиндейл, - заявило существо…
… Я открыл глаза. Оказалось, голос принадлежал давешней сестре милосердия. На этот раз на ней был нелепый корсет и некое подобие нижней юбки до колена.
Пожалуй, я поторопился записать её в монашки, решил я.
- Ну, как я тебе нравлюсь? - спросила она, кокетливо поведя плечами.
И, поскольку я растерянно молчал, добавила, надув губы:
- Ну что, во мне совсем нет ничего привлекательного?
Я постарался взять себя в руки. В конце концов, что бы ни происходило лично со мной, это не является оправданием грубости с дамой. Я внимательно оглядел сестру. Несмотря на то, что корсет оставлял открытой грудь женщины, заострять внимание на ней не стоило. Ни волосы, ни ноги, ни руки повода для гордости тоже не давали. Про глаза и говорить было нечего. Вот разве что вздёрнутый нос мог бы быть пикантным, если бы его не окружали лягушачий рот, поросячьи глазки и щёки, напоминавшие цветом непропечённое тесто.
- Сударыня, у вас очаровательный носик, - наконец произнёс я.
- Ты ещё скажи, что он хорош в любую погоду! - возмущённо заверещала она.
Да, искусство комплимента мне пока не даётся в полной мере, подумал я. Мне ещё в этом направлении работать и работать!
- То есть ни одна из моих личин тебе не понравилась? - не спросила, а скорее констатировала факт сестра милосердия несколько изменившимся голосом.
- Так это были личины? Чьи? - поразился я.
- Мои! - ответила женщина ещё более странным голосом…
… Мои размышления были прерваны громким скрипом, вверху образовалась большая щель, в которую просунулась огромная лягушачья лапа. Она вытащила меня наружу, и я получил возможность обозреть помещение, так сказать, под новым углом: жаба лежала на спине и держала меня над собой в вытянутой лапе. Больше всего с этого ракурса она напоминала сгнивший апельсин - растёкшееся по полу брюхо, покрытое пупырчатой кожей бледно оранжевого цвета в бурых пятнах, в центре несколько более светлое, белёсое, как бы пообтёршееся об землю…
…Я ударился плечом о стенку ящика и открыл глаза. Жаба в очередной раз вытаскивала меня для своих утех.
- Хмм… Вымазался в саже где-то… И как удалось-то тебе? - спросила жаба, внимательно осмотрев моё лицо.
Она как обычно сжала моё тело, чтобы заставить его содрогаться в неконтролируемых спазмах. Да какого чёрта! Перед моим мысленным взором встали умоляющие заплаканные зеленые глазища. Я офицер! Я дал слово! Гнев затопил мой рассудок полностью. Изо всех сил я напряг мышцы, чтобы не допустить постыдных содроганий. Вся моя воля была собрана в одной точке, в ушах гудело, казалось, мышцы скручиваются узлом, трещат и гнутся кости… Вдруг будто толстый канат с треском порвался у меня внутри. Конвульсии прекратились, напряжение исчезло.
- Что такое? - нахмурилась жаба и потрясла меня. Затем она несколько раз с силой сжала моё тело, но привычных конвульсий не последовало.
- Ебать-копать, батарейки что ли сели? - недоуменно произнесла она и швырнула меня обратно в ящик.
- Ладно, потом разберусь! - услышал я её голос, и ящик задвинулся.
Я остался один в темноте. Не могу сказать, чтобы моё положение сильно изменилось, но впервые моя мучительница не получила от меня того, что хотела.
- По-моему это можно расценивать как скромную, но победу! - услышал я свой внутренний голос.
- По-моему мы молодцы, - согласился я. - Слушай, а как ты думаешь, если… Нет! КОГДА я освобожусь от этого заклятия, смогу ли я лечь в постель хоть с какой-нибудь женщиной?
- Нет, ну кому что, а куре просо! - изумился внутренний голос. - Ты бы выбрался сначала отсюда, а?
- Это надо будет обязательно проверить! - не слушая его, размышлял я.- Решено! Нет, сначала, конечно, напьюсь в дым, а потом очень тщательно проверю!
И хотя будущее моё было темно и неясно,я преисполнился надежды и уверенности в скором своём освобождении.
***
Хули погасила шар, закурила самокрутку и потрясла за плечо Темную Владычицу, завороженно уставившуюся в одну точку.
- Ну как, понравилось?
- Не то слово! Это же… это же то самое!
- Ага, заметила, значит. Теперь только выкрасть и батарейки заменить. А там и с принцессой Та Лагай поговорить можно будет.
Злодейский хохот вырвался из тесной хижины, пронесся над долиной Плесенево в сторону Мкадных гор и горное эхо долго повторяло его в бессолнечных мрачных ущельях.