Памяти Риты
…Мой папа был в первом классе, когда Гагарин полетел. Он написал стих - «Посвящение Гагарину и Титову». Чтоб никому не обидно было. Подумаешь, Титов не полетел. Полетит еще.
Летали они высоко.
Не видели они Бога.
А видели планеты,
Которые далеко.
Я училась классе в десятом, когда Риточка вспомнила это папино стихотворение и говорит: «Представляете? Маленький мальчик, первоклассник! И он обращает внимание взрослых в своем стихотворении: «Не видели они Бога!» Значит, Бог есть, но они его не видели. А может, не так! Может, видели, но не рассказали никому, потому что тогда еще нельзя было о таком говорить! Но вообще - вы только подумайте! «Летали они высоко. Не видели они Бога!» Это значит, что в голове у Юрочки был один вопрос только к полету первого человека в космос - видел или не видел? А если видел - расскажет или побоится? Юрочку же и крестила бабушка Ксения тайком. Какие уж там разговоры о Боге! Разговоров не было. Вера была, а разговоров не было. И вот Гагарин приземлился, и молчит. А Юра ждет, что он расскажет!»
***
…Помню, в нашем классе была игра «Что? Где? Когда?», на которую я не попала - вместо этого попала в больницу с ногой. Но Марго, наша классная, переслала мне в больницу вопросы той викторины. И там был вопрос: «У кого в нашем классе бабушка живет в Полярном?» Строго говоря, Рита не была мне бабушкой. Она была бабушкиной сестрой. Пратетя? Двоюродная бабушка? Внутри семьи мы с Инной придумывали официальную линию родства для Риты. А для тех, кто был вокруг нас, сомнений не было - бабушка. Тем более, что функции бабушки Рита выполняла - пекла шаньги и крошечные - с ноготок - печеньки-пуговки, брала нас с сестрой на несколько часов в выходные (а однажды почти на двое суток!), давала проверять тетрадки по русскому и писала со мной сочинения-мучения.
***
…Рита подолгу смотрела на мои руки и говорила: «Чисто Юрочкины руки. Юрины ручечки».
Я улыбалась внутри себя.
Снаружи не улыбалась - страшно было улыбкой своей обидеть Риту. Рита всегда была на своей волне и говорила такое, что было не совсем понятно. То есть совсем непонятно.
Я улыбалась внутри. Ну потому что мне десять лет. А папе тридцать три. И с какой это стати мои девчоночьи ручки являются копией папиных огромных ручищ, замозоленных и замасленных в гараже?
***
…Мы сидели с сестрой в Ритиной квартире. Вдыхали запахи выпечки. Листали тетради Ритиных учеников. Больше у Риты делать было нечего. Потому мы просто сидели и ждали, когда поспеют (а потом - когда остынут) крошечные «пуговки», растворяющиеся во рту нежным крошевом. А Рита сидела рядом. И смотрела на мои руки. Так, будто это что-то большее, чем руки. Или так, будто она смотрит на мои руки, а видит Юру.
Но зачем так смотреть, если Юрины руки можно увидеть в любой день? И если Рите так нравятся Юрины руки, то на них можно смотреть, хоть засмотреться. С утра, правда, смотреть на руки особенно не получится - времени мало, папа пьет кофе в три глотка, съедает бутерброд и сквозь метель бежит на заводской автобус с мамой подмышкой. А вот вечером можно смотреть на папины руки не спеша. Сколько угодно. Сиди рядом за столом и смотри на руки своего племянника.
Но нет. Рита нечасто сидела с нами за столом. Заглянет вечером, кивнет, скажет: «Тетрадки ждут», протянет бумажный кулечек «пуговок», спросит «Как дела?» и все. И идет к себе в квартиру, что на два этажа выше нашей.
А теперь я смотрю на мои руки, точно Рита. Будто первый раз. Пытаюсь что-то увидеть.
***
Какие-то кусочки разрозненных паззлов.
Рита дарит нам книжки - огромную стопку отличных детских книжек, которые ей для нас передал П.
Рита пишет письма из санатория в Репино.
Лето, у Риты наглаженное платье. И она вручает нам пакет гороха. Который ей для нас передал С.
Рита заходит с утра к нам - мы толпимся в прихожей и собираемся в школу и на работу, оставляет что-то вкусное и говорит: «Сегодня день ангела» - и называет имя. Или «Сегодня день памяти» - и называет имя. Коленька, бабушка Ксения, бабушка Юля, Оля, Маша, Геня… - люди из нашего рода становились для нас с сестрой частью нас - через Риту. Особенно весельчак Гена. В тельняшке. Моряк.
Рита заходит к нам, садится у телевизора и смотрит трансляцию Рождества или Пасхи. Это когда уже начали транслировать Пасху и Рождество в храме Христа Спасителя по телевизору, а наш храм в городе еще не открылся. А телевизора у Риты не было.
Рита спешит в храм. Сквозь метель. И в школу. Сквозь метель.
***
Бог говорит Гагарину: «Юра, теперь ты в курсе:
нет никакого разложения с гнилостным вкусом,
нет внутри человека угасания никакого,
а только мороженое на площади на руках у папы,
запах травы да горячей железной подковы,
березовые сережки, еловые лапы,
только вот это мы носим в себе, Юра,
видишь, я по небу рассыпал красные звезды,
швырнул на небо от Калининграда и до Амура,
исключительно для радости, Юра,
ты же всегда понимал, как все это просто.
Мы с тобой, Юра, потому-то здесь и болтаем
о том, что спрятано у человека внутри.
Никакого секрета у этого, никаких подковерных тайн,
прямо как вернешься - так всем сразу и говори,
что не смерть, а яблонев цвет у человека в дыхании,
что человек - это дух небесный, а не шакалий,
так им и рассказывай, Юра, а про меня не надо.
И еще, когда будешь падать -
не бойся падать».
Я читаю это стихотворение Анны Долгаревой и улыбаюсь.
Мне хорошо и спокойно.
Я давно ждала эту телеграмму.
Впереди День Космонавтики. Пасха. А сегодня - тот день, когда ушла Рита. Год назад.
***
Апрель. Рита ушла к Богу. Где Титов и Гагарин. И вот.
…Вспомнилось еще. Как-то праздновали в детстве Пасху. Рита пекла куличи в жестяных банках от консервированных персиках и в маленьких баночках от пюре «Тема». Красила яйца. А в тот год Пасха выпала на 18 апреля, мамин День Рождения. Приехали гости, им накрыли какой-то небольшой стол - чай с сухариками, и мама сказала: сегодня Пасха, потому банкет - только после полуночи. Я помню, как все удивились. Ну то есть сначала все подумали, что это розыгрыш, не иначе. И посмеялись. Потом - посмотрев на часы (до полуночи времени еще было ого-го, а без вина и салатов не пелось и не плясалось), гости деликатно уточняли у папы, что это на маму нашло, и нельзя ли как-то переиграть ситуацию. Папа дипломатично подходил к маме. Мама выглядела смущенной, но не сдавалась. Мы, дети, были вне закона, и вовсю ели вкусности. И удивлялись тому, что это чудят взрослые.
Часов в 10 вечера Рита сказала, чтоб все сейчас же садились за стол: «Наташенька, я помолюсь за всех, отмолю, ты уж не мучай гостей». Но мама настояла, и все пошли в храм.
Это было 18 апреля 1993 года, когда в Оптиной произошло убийство трех монахов.
***
…Риточка ушла к Богу. Который сегодня вошел в Иерусалим. И который готовит нас к самой сложной неделе в году. Когда он будет распят. Но воскреснет. И мы воскликнем «Христос Воскресе!» И обнимемся. И откуда-то из космоса прозвучит: «Воистину!» И Рита снова помолится за всех нас. Отмолит все. А мы молимся за нее.
Упокой, Господи, рабу Божью Маргариту. И еще. Упокой, Господи, души мучеников: иеромонаха Василия, иноков Трофима и Феропонта.
*Рита, мама и Инна 9 мая на праздничном параде в Кислой.