Рождество
«Жестковато нас встречает Питер, правда, мам? Жестковато!»
Мы стоим на остановке, ждем такси. На календаре январь-2021. Снежная поземка, -4, около часа ночи.
Я киваю: жестковато, да.
«Не нравится мне этот чел на дереве. Не по-человечески это».
И я замечаю мужскую фигуру на дереве. От удивления даже забываю про циничный питерский холод, что не щадит. Приближаю зумом камеры этого чела - инсталляция. Видимо, в этом глубокий смысл. Но сейчас, в сумерках и холоде он теряется.
«Слушай, мам, - говорит Гоша, уже переключившись с человека на дереве, - прохладно, правда? Скоро такси приедет? Я же в джинсах, а это сама понимаешь - хорошо для офиса, а не для улицы.
И тут приезжает такси. И водитель просит нас обоих пристегнуться. И мы болтаем обо всем полчаса. Даже больше. И едем не по КАДу, а сквозь город. Город спит, пробок нет, светофоры включили зеленую волну, храмы подсвечены торжественно и красиво. Рождество.
Рождество. А мы говорим обо всем - о Сочи и Крыме. И вирусе и о том, что в Новый год в Питере снега не было. А сейчас вот выпал - но разве ж это снег. «А вот в Твери у нас, - говорит Гоша, - огромные сугробы на каждой ветке. Встанете под такую ветку - и если снег упадет на вас - окажетесь в берлоге из снега».
О ЦНС болтаем. И о всяком.
«И кстати, - врезается в разговор Гоша, - я тут на заднем сиденье рубль нашел. От прежнего пассажира. Я вам его положу здесь. Пригодится»,
«Пригодится, - говорит водитель. - На счастье. - И добавляет, обращаясь ко мне, - какая же вы все-таки впечатлительная. Можете статью написать!»
Я ни слова не сказала про журналистику. И вообще.
И тут мы притормаживаем у нашей парадной. Прощаемся тепло и бережно. Здравствуй, Питер. Здравствуй, город.
И расходимся, как в море корабли.
И Гоша смотрит на меня как взрослый. И говорит - как взрослый.
«Мама. Это удивительно. Но мне никогда не надоедает твой треп. Вот ты не со мной говоришь всю дорогу. А я от него никогда не устаю».
И я смотрю - а сын вырос. Ровно как в книжке «Ангелино Браун», что мы с ним сейчас читаем, вырастает ангел Ангелино. Раз - и стал больше. А Гоша будто читает мои мысли. Достает из шкафа пижаму-комбинезон. Прикладывает к себе. И говорит с надеждой и сомнением: «Вот я сейчас помоюсь и попробую втиснуться сюда. И посмотрим, как я влезу».
Гоша ставит ставку на то, что влезет. Пусть со скрипом. Но допускает вариант, что не очень влезет. Впрочем, это та история, где оба поворота - хорошие. Вот бы научиться в жизни так - хотеть чего-то конкретного, но понимать, что то - как сложится - оно и есть правильно. Просто ты уже не втиснулся в свою прежнюю одежку. Ты растешь.
А потом Гоша ходит по дому как впервые - он не был здесь 2,5 месяца - ходит, читает надписи на стенах, о чем-то хохочет. И вызывает меня: «Мама, смотри. Тут у тебя написано: «Что бы ни случилось - юмор и любовь. Быть в моменте и видеть в нем свет». Ты имеешь в виду, что черный юмор, если что, тоже можно использовать?
Можно сын. Лучше, конечно, не черный. Но тут уж какой козырь выпадет.
А потом Гоша включает аромадиффузор. Капает туда Stress away от#Youngliving. Пристраивает около своей кровати и говорит. «Мама, похоже, это будет иметь эффект (он говорит «эффэкт», но я не смею иронизировать) для моего успокоения. Ты чувствуешь, как пахнет ёлочками? Это просто блаженство, мама!»
И я смотрю на сына - а он снова вырос. Невероятный мой сын. С которым так интересно иметь дело. И просто трепаться интересно тоже. И будто подтверждая мои мысли, Гоша говорит: «Завтра с утра в магазин надо сходить, да? Прости, мне придется попросить твою карточку. Свои деньги я оставил в рюкзаке, который папа привезет».
Я допиваю чай с мятой. С парой листочков мяты, сорванных с кустика на окне.
«Мама. Эта мята позволила тебе оторвать от нее листики, чтоб заварить? Разрешено?»
Не знаю, чесслово. Не спрашивала. Но у меня на сердце татуировка: «Можно». Мне можно многое. Да что там. Мне можно все. И тебе сын, будет можно все. И запах ёлочки. И снег. И мяту. И что там ты захочешь. Потому что Рождество. Питер. Зима-2021. И в Питере таки выпал снег.
