"Иуда" промахнулся, или Особенности национального укачивания
Дождь не спешил проходить, стемнело. Поезд доставил нас из Амстердама в порт Гааги. В сумерках смутно угадывались очертания значительного, во всех смыслах возвышенного парусного судна Stad Amsterdam. Я струхнула: нам плыть на нём почти десять дней, от Гааги до Порту - без единой остановки, а ну как не смогу? Поскользнусь и упаду в воду? Укачаюсь? Сойду с ума?
На палубе нас уже поджидали. Яркий викинговый мужчина (эффект фотонегатива: тёмное от загара лицо, белые волосы, глаза и зубы) представлялся каждому прибывающему лично: "Привет. Я - капитан Ричард!" Глядел прямым и честным взором прямо в глаза, жал руку со значением.
По-за капитаном маячила команда - двадцать шесть человек из разных стран, один был даже из России, но большинство - голландцы. Все румяные, улыбистые и юные. Пассажиры же были умудрённые сединами, мы на их фоне и сами почувствовали себя юнцами. Жизнерадостные пенсионеры - тоже такие же, бодрые, свежие и очень общительные. По преимуществу, голландцы. Общее число пассажиров - четырнадцать.
- Экология, - вдохнул наш друг Артур. - Заметь, я говорю не про собственно чистый воздух либо воду, я говорю об экологии сознания. Обрати внимание, какая чистая вода тут даже в порту. Это всё от сознания. Эх...
И вздохнул снова.
На вечернем брифинге капитана собрались все - и члены экипажа, и пассажиры. Ричард рассказал про маршрут, погоду и некоторые особенности корабельной жизни. Например, попросил не бросать окурки в воду: "Их будет проглатывать рыба, и ей это будет неприятно". - "Фигасе! - возмутился Этот, - Как окурки - так неприятно, а как тягать эту рыбу сетями и тоннами, так это ей, что ли, приятно?"
- Экология, - повторил Артур и снова вздохнул.
После капитана выступил корабельный доктор, который первой же репликой ухватил нас всех за рога: "На корабле надо бояться всего лишь двух явлений: доктора и... крыс".
Доктор оказался ретивым, неустанно рыскал по палубе и по-крысиному цепко вглядывался в вероятных пациентов. Тем же вечером он засёк на палубе Артура и настоятельно посоветовал ему, чтоб тот надел куртку. Потому что - ветер. Лучше бы Этому сказал, что курить в таких количествах - вредно: а то и рыба обидится, и курящему придётся одеться.
Вторым по бдительности был кок Саймон: крепкий, круглый англичанин, с футбольного вида головой, в неизменных клетчатых штанах, первые двое суток он кормил нас, по преимуществу, бутербродами с колбасой. За что мы саркастически прозвали его "кутюрье": "Чем нас сегодня порадует наш кутюрье? Наверняка ему лучше всего удались шпроты!" Но потом случился великий перелом: Британия выиграла в футбол у Польши, и Саймон разразился истинно английским завтраком. С щедрыми беконно-омлетовыми кусками и нарядным фруктовым десертом со взбитыми сливками.
Взяв высоту, он уже не терял планку до самого конца пути. По совместительству почему-то именно он провёл пожарные учения, согнав нас по тревоге в затишке палубы и заставив нас там сидеть попами на полу: "Когда сидишь - во-первых, теплее, а во-вторых, меньше паники. Так что сидите, пока не дадим отбоя!"
Неподалёку от нас один из матросов притворялся угоревшим, а врач и медсестра с крайне озабоченными лицами мерили ему давление, пульс и прочее. Игра всех трёх была настолько убедительной, что на какое-то время мы даже забыли, что "угоревший" - это часть сценария.
- Почему именно кок? - спросила я.
- Ну а кто ж тут ещё целыми днями возится с огнём? Наверняка у него поминутно что-то сгорает, так что опыт есть, - ответили мне мои товарищи.
Мы шли по Северному морю. Справа от нас мигала огнями Англия, где-то там спали наши английские приятели, бывшие наши соотечественники - Марина, Колька, Машка, всех сразу и не вспомнишь.
Слева от нас плыла более удалённый и тёмная Франция.
Шторм понемногу усиливался, дождь продолжал нас преследовать, ну да это было неважно: первые трое суток Артур и я - проспали.
- У тебя по скольку часов получается продрыхнуть? - полюбопытствовала я.
- От пятнадцати до примерно восемнадцати часов в сутки. Я склоняюсь к восемнадцати.
- И я тоже.
- У меня, правда, в соседней каюте какой-то такой непонятный сосед, - пожаловался Артур. - Он так громко и страшно кричит по ночам, вероятно, во сне, какие-то такие страшные слова на непонятном страшном языке... Но я всё равно сплю.
А потом вдруг оказалась солнечная погода, мы вошли в Бискай. Великого и ужасного "Святого Иуду" ждали уже тогда, но мы как-то очень вовремя проскочили. По вечерам на капитанских брифингах нам грозили сорока пятью узлами, но выше сорока вроде так и не получилось.
Этот подписался добровольцем стоять вахты. Каждый день - стоял их по две: с восьми до двенадцати дня, а потом - с восьми до двенадцати вечера. Полный рабочий день, вот какой Этот молодец. Артур не очень понимал Этого:
- А почему на вахте надо непременно стоять, а не сидеть?
- Потому что сидят обычно - на гауптвахте, - блеснула эрудицией я.
- Хорошо, - не унимался Артур. - А почему эту вахту стоят непременно там, снаружи и под дождём? Почему нельзя отстоять вахту прямо у себя в каюте?
Какой дотошный тип. Наверное, потому-то и преуспевает. Ну, по крайней мере, по сравнению со мной.
- Ну и стой себе на здоровье четыре часа в каюте, дурак дураком, кто ж тебе запретит.
Шторма стало много, усилился крен. Никогда не видела, чтоб люди умели так ходить. Почти горизонтально, почти по стене. "Во дают!" - восхитилась было я, но меня успокоили: "А ты думаешь, по-другому выглядишь? Все тут так ходят, двадцать же градусов крена".
Всего-то двадцать. А я-то думала - девяносто.
Кровати мы отгородили специальными штормовыми досками и спали, как малыши в малышовых кроватках с высокими бортиками.
Вообще, в моём конкретном случае корабельная жизнь оказалась во многом сродни раннему детству: кроватки, в которых тебя укачивают (покормят и - ну снова укачивать!), нелады с местным языком "взрослых" (они все включили свой свободный и борзый английский). Да и сами темы наших междусобойных "русских" разговоров - тоже из детства.
- Сейчас распродаются участки на Луне, - сообщил Артур. - По девять долларов за гектар. Думаю, надо купить.
- И как туда добраться? И что с этим делать? - занервничал Этот. Этот привык регулярно оказываться главным исполнителем Артуровых затей. Ровно из-за него Этот прошёл школу яхтинга, после чего куда только не угодил. - Сразу говорю: на капитаны звездолёта учиться не пойду. Так и знай.
- А что, мне очень даже нравится, - вмешалась я. - купить участок с видом на Землю, можно всех землян обязать регулярно платить за отражённый свет. Установить соответствующие счётчики и все дела. Не подкопаешься: Луна-то твоя - значит, и свет теперь - твой...
Много чего у нас было, пока мы огибали Францию, пересекали Бискай и шли мимо Финистерры и вдоль Берега Смерти.
Приходили дельфины и даже киты-минки. Один - метров десять длиной, а другие - помельче, но зато впятером, целой семьёй. А дельфинов я научилась вызывать свистом. Минут пять посвистишь с кормы - уж непременно придут. Взрослые и дети. Сперва один-два, потом постепенно получается толпа. Очень коллективистские существа. Да и вообще...
Были радуги. Коридором, одна за другой, полные и яркие, на всё небо.
Воздух ощутимо теплел, вопреки прогнозам, Португалия нас встретила пустынным портом города Порту, ярким солнцем.
На землю не хотелось аж до слёз (что там делать?) "А-а-а-а, теперь-то ты врубаешься, каково это - прибывать!" - удовлетворённо протянули мои попутчики.
Если Этот регулярно чувствует вот такое разочарование, то, во-первых, я его понимаю, во-вторых - нет ему прощения. Моряки должны соскучиваться по земле и своим семьям, они обязаны прямо-таки рваться домой.
Но, получается, не рвутся))
Всё. Дальше писать мне некогда. Потому что, как выяснилось, сегодня ночью опять надо лететь, завтра утром - ехать, а потом - ещё и плыть.
Вот они, мы с Артуром. На фото ниже. Плюс Энике, хозяйственный менеджер, что-то вроде боцмана.
Не такие уж они у себя в команде и летучие: оказывается, со страшной силой страдали морской болезнью и жили на таблетках. С самого первого дня.
у нас получилось обойтись без таблеток, но это, вероятно, оттого что мы непрерывно спали. Нас укачивало, но по-другому. Как няньки баюкают детей, так и нас баюкало море.
Всё, затыкаюсь. Пора собираться.
... Мы сошли на землю в городе Порту.
А корабль ушёл дальше. На юг - к Канарам, чтоб уже оттуда - на Карибы, а после - в Бостон.
На палубе нас уже поджидали. Яркий викинговый мужчина (эффект фотонегатива: тёмное от загара лицо, белые волосы, глаза и зубы) представлялся каждому прибывающему лично: "Привет. Я - капитан Ричард!" Глядел прямым и честным взором прямо в глаза, жал руку со значением.
По-за капитаном маячила команда - двадцать шесть человек из разных стран, один был даже из России, но большинство - голландцы. Все румяные, улыбистые и юные. Пассажиры же были умудрённые сединами, мы на их фоне и сами почувствовали себя юнцами. Жизнерадостные пенсионеры - тоже такие же, бодрые, свежие и очень общительные. По преимуществу, голландцы. Общее число пассажиров - четырнадцать.
- Экология, - вдохнул наш друг Артур. - Заметь, я говорю не про собственно чистый воздух либо воду, я говорю об экологии сознания. Обрати внимание, какая чистая вода тут даже в порту. Это всё от сознания. Эх...
И вздохнул снова.
На вечернем брифинге капитана собрались все - и члены экипажа, и пассажиры. Ричард рассказал про маршрут, погоду и некоторые особенности корабельной жизни. Например, попросил не бросать окурки в воду: "Их будет проглатывать рыба, и ей это будет неприятно". - "Фигасе! - возмутился Этот, - Как окурки - так неприятно, а как тягать эту рыбу сетями и тоннами, так это ей, что ли, приятно?"
- Экология, - повторил Артур и снова вздохнул.
После капитана выступил корабельный доктор, который первой же репликой ухватил нас всех за рога: "На корабле надо бояться всего лишь двух явлений: доктора и... крыс".
Доктор оказался ретивым, неустанно рыскал по палубе и по-крысиному цепко вглядывался в вероятных пациентов. Тем же вечером он засёк на палубе Артура и настоятельно посоветовал ему, чтоб тот надел куртку. Потому что - ветер. Лучше бы Этому сказал, что курить в таких количествах - вредно: а то и рыба обидится, и курящему придётся одеться.
Вторым по бдительности был кок Саймон: крепкий, круглый англичанин, с футбольного вида головой, в неизменных клетчатых штанах, первые двое суток он кормил нас, по преимуществу, бутербродами с колбасой. За что мы саркастически прозвали его "кутюрье": "Чем нас сегодня порадует наш кутюрье? Наверняка ему лучше всего удались шпроты!" Но потом случился великий перелом: Британия выиграла в футбол у Польши, и Саймон разразился истинно английским завтраком. С щедрыми беконно-омлетовыми кусками и нарядным фруктовым десертом со взбитыми сливками.
Взяв высоту, он уже не терял планку до самого конца пути. По совместительству почему-то именно он провёл пожарные учения, согнав нас по тревоге в затишке палубы и заставив нас там сидеть попами на полу: "Когда сидишь - во-первых, теплее, а во-вторых, меньше паники. Так что сидите, пока не дадим отбоя!"
Неподалёку от нас один из матросов притворялся угоревшим, а врач и медсестра с крайне озабоченными лицами мерили ему давление, пульс и прочее. Игра всех трёх была настолько убедительной, что на какое-то время мы даже забыли, что "угоревший" - это часть сценария.
- Почему именно кок? - спросила я.
- Ну а кто ж тут ещё целыми днями возится с огнём? Наверняка у него поминутно что-то сгорает, так что опыт есть, - ответили мне мои товарищи.
Мы шли по Северному морю. Справа от нас мигала огнями Англия, где-то там спали наши английские приятели, бывшие наши соотечественники - Марина, Колька, Машка, всех сразу и не вспомнишь.
Слева от нас плыла более удалённый и тёмная Франция.
Шторм понемногу усиливался, дождь продолжал нас преследовать, ну да это было неважно: первые трое суток Артур и я - проспали.
- У тебя по скольку часов получается продрыхнуть? - полюбопытствовала я.
- От пятнадцати до примерно восемнадцати часов в сутки. Я склоняюсь к восемнадцати.
- И я тоже.
- У меня, правда, в соседней каюте какой-то такой непонятный сосед, - пожаловался Артур. - Он так громко и страшно кричит по ночам, вероятно, во сне, какие-то такие страшные слова на непонятном страшном языке... Но я всё равно сплю.
А потом вдруг оказалась солнечная погода, мы вошли в Бискай. Великого и ужасного "Святого Иуду" ждали уже тогда, но мы как-то очень вовремя проскочили. По вечерам на капитанских брифингах нам грозили сорока пятью узлами, но выше сорока вроде так и не получилось.
Этот подписался добровольцем стоять вахты. Каждый день - стоял их по две: с восьми до двенадцати дня, а потом - с восьми до двенадцати вечера. Полный рабочий день, вот какой Этот молодец. Артур не очень понимал Этого:
- А почему на вахте надо непременно стоять, а не сидеть?
- Потому что сидят обычно - на гауптвахте, - блеснула эрудицией я.
- Хорошо, - не унимался Артур. - А почему эту вахту стоят непременно там, снаружи и под дождём? Почему нельзя отстоять вахту прямо у себя в каюте?
Какой дотошный тип. Наверное, потому-то и преуспевает. Ну, по крайней мере, по сравнению со мной.
- Ну и стой себе на здоровье четыре часа в каюте, дурак дураком, кто ж тебе запретит.
Шторма стало много, усилился крен. Никогда не видела, чтоб люди умели так ходить. Почти горизонтально, почти по стене. "Во дают!" - восхитилась было я, но меня успокоили: "А ты думаешь, по-другому выглядишь? Все тут так ходят, двадцать же градусов крена".
Всего-то двадцать. А я-то думала - девяносто.
Кровати мы отгородили специальными штормовыми досками и спали, как малыши в малышовых кроватках с высокими бортиками.
Вообще, в моём конкретном случае корабельная жизнь оказалась во многом сродни раннему детству: кроватки, в которых тебя укачивают (покормят и - ну снова укачивать!), нелады с местным языком "взрослых" (они все включили свой свободный и борзый английский). Да и сами темы наших междусобойных "русских" разговоров - тоже из детства.
- Сейчас распродаются участки на Луне, - сообщил Артур. - По девять долларов за гектар. Думаю, надо купить.
- И как туда добраться? И что с этим делать? - занервничал Этот. Этот привык регулярно оказываться главным исполнителем Артуровых затей. Ровно из-за него Этот прошёл школу яхтинга, после чего куда только не угодил. - Сразу говорю: на капитаны звездолёта учиться не пойду. Так и знай.
- А что, мне очень даже нравится, - вмешалась я. - купить участок с видом на Землю, можно всех землян обязать регулярно платить за отражённый свет. Установить соответствующие счётчики и все дела. Не подкопаешься: Луна-то твоя - значит, и свет теперь - твой...
Много чего у нас было, пока мы огибали Францию, пересекали Бискай и шли мимо Финистерры и вдоль Берега Смерти.
Приходили дельфины и даже киты-минки. Один - метров десять длиной, а другие - помельче, но зато впятером, целой семьёй. А дельфинов я научилась вызывать свистом. Минут пять посвистишь с кормы - уж непременно придут. Взрослые и дети. Сперва один-два, потом постепенно получается толпа. Очень коллективистские существа. Да и вообще...
Были радуги. Коридором, одна за другой, полные и яркие, на всё небо.
Воздух ощутимо теплел, вопреки прогнозам, Португалия нас встретила пустынным портом города Порту, ярким солнцем.
На землю не хотелось аж до слёз (что там делать?) "А-а-а-а, теперь-то ты врубаешься, каково это - прибывать!" - удовлетворённо протянули мои попутчики.
Если Этот регулярно чувствует вот такое разочарование, то, во-первых, я его понимаю, во-вторых - нет ему прощения. Моряки должны соскучиваться по земле и своим семьям, они обязаны прямо-таки рваться домой.
Но, получается, не рвутся))
Всё. Дальше писать мне некогда. Потому что, как выяснилось, сегодня ночью опять надо лететь, завтра утром - ехать, а потом - ещё и плыть.
Вот они, мы с Артуром. На фото ниже. Плюс Энике, хозяйственный менеджер, что-то вроде боцмана.
Не такие уж они у себя в команде и летучие: оказывается, со страшной силой страдали морской болезнью и жили на таблетках. С самого первого дня.
у нас получилось обойтись без таблеток, но это, вероятно, оттого что мы непрерывно спали. Нас укачивало, но по-другому. Как няньки баюкают детей, так и нас баюкало море.
Всё, затыкаюсь. Пора собираться.
... Мы сошли на землю в городе Порту.
А корабль ушёл дальше. На юг - к Канарам, чтоб уже оттуда - на Карибы, а после - в Бостон.