И
"Горечь полынную губ твоих выпью,
словно Гертруда, забыв об отраве.
И саксофон - металлической выпью -
оплачет летних лугов разнотравье,
которого мне - не увидеть больше,
и звездопадов неслышные ливни,
калейдоскоп лёгких бабочек в рощах -
всё, что не будет моим отныне.
Нет, мне теперь не дожить до лета:
зелье весеннее к сердцу помчится.
Только - пусть та, что родится следом,
будет светлее меня и чище.
Будет. А я - воспою, отпою ли -
волны янтарного света с востока,
жаркие, душные ночи июля,
в которые мне - не вплести ни вздоха,
если действительно так суждено мне:
выпить безумства, как терпкой настойки,
и отравиться - незрелой весною,
горечью майских бушующих соков.
Благоразумия тесную клетку
бросив, - душа свободу получит.
Только - пусть та, что воскреснет к лету,
будет мудрее меня и лучше".
Катя Сычёва
словно Гертруда, забыв об отраве.
И саксофон - металлической выпью -
оплачет летних лугов разнотравье,
которого мне - не увидеть больше,
и звездопадов неслышные ливни,
калейдоскоп лёгких бабочек в рощах -
всё, что не будет моим отныне.
Нет, мне теперь не дожить до лета:
зелье весеннее к сердцу помчится.
Только - пусть та, что родится следом,
будет светлее меня и чище.
Будет. А я - воспою, отпою ли -
волны янтарного света с востока,
жаркие, душные ночи июля,
в которые мне - не вплести ни вздоха,
если действительно так суждено мне:
выпить безумства, как терпкой настойки,
и отравиться - незрелой весною,
горечью майских бушующих соков.
Благоразумия тесную клетку
бросив, - душа свободу получит.
Только - пусть та, что воскреснет к лету,
будет мудрее меня и лучше".
Катя Сычёва