Дэвид Митчелл, "Black Swan Green", перевод, глава 12-1
(Полный список готовых глав здесь)
Глава 12-1. Дискотека.
Правило первое: не думай о последствиях. Строго придерживайся этого правила, иначе начнешь сомневаться, все испортишь, и тебя поймают, как Стива Маккуина, запутавшегося в колючей проволоке, в фильме «Большой побег». Вот почему на уроке труда сегодня утром я внимательно разглядывал родимые пятна мистера Маркота, разглядывал так, словно от этого зависила моя жизнь. У него их два, на шее, в форме Новой Зеландии.
- Доброе утро, мальчики! - Он ударил в цимбалы. - Боже, храни Королеву!
- Доброе утро, мистер Маркот! - Пропели мы, повернулись в сторону Букингемского дворца и торжественно отдали честь. - И Боже, храни Королеву!
Нил Броус (он делил рабочий стол с Гарри Дрэйком) смотрел на меня. Думаешь, все кончено? Даже не надейся, Червяк, говорил его взгляд.
- Ваши проекты, мальчики. - Половина класса - девочки, но мистер Маркот обычно называет всех нас «мальчиками». Иногда он называет нас «девочками», но это просто ради прикола. - Это ваш последний урок в 1982 году. Если не сможете закончить свои проекты сегодня, они будут мучить вас всю жизнь.
В этой четверти каждый из нас должен был придумать и изготовить какой-нибудь полезный в хозяйстве предмет. Я сделал скребок, чтобы выковыривать грязь между шипами своих футбольных бутс.
Я минут десять ждал нужного момента, и, наконец, Нил Броус отвлекся - он схватил дрель и стал сверлить что-то.
Мое сердце бешено колотилось в груди, но я взял себя в руки.
Из черного рюкзака Броуса я достал его калькулятор «Касио» на солнечных батарейках. Это самый дорогой калькулятор из всех, что можно купить в Англии. От страха у меня сосало под ложечкой, но это чувство даже как-то успокаивало. Ведь пути назад нет: я был, как каноист, плывущий к краю Ниагарского водопада, готовый упасть вниз с обрыва, и уже уставший бороться с течением. Я достал дорогой калькулятор из чехла.
Холли Деблин заметила меня. Она боялась, что ее волосы затянет в токарный станок, поэтому откинулась назад и защелкнула их заколкой на затылке. (мистер Маркот любит напоминать нам о том, как много детей умерло здесь жуткой смертью только потому, что их волосы были слишком длинными)
Я думаю, мы нравимся ей, прошептал мой Нерожденный Брат Близнец, пошли ей воздушный поцелуй.
Я сунул калькулятор Броуса в тиски. Леон Катлер тоже заметил меня, но ничего не делал, просто пялился, открыв рот. Не мог поверить своим глазам. Не думай о последствиях. Я провернул рычаг, и тиски сжались. Корпус калькулятора затрещал, словно моля о пощаде. Я провернул рычаг еще раз и навалился на него всем своим весом. Скелет Гарри Дрэйка, Череп Нила Броуса, позвоночник Уэйна Нэшенда, их будущее, их души. Сильнее. Корпус крошился, микросхемы скрипели внутри, осколки экрана мелкой стеклянной крошкой сыпались на пол - самый тонкий калькулятор из всех представленных на рынке - пятнадцать миллиметров, - теперь стал еще тоньше: трехмиллиметровым. Вот и все. Он превратился в пыль. Кабинет трудов наполнился криками одобрения.
Второе правило: всегда доводи дело до конца.
Всего два правила - легко запомнить.
Вот она, моя Ниагара. Прекрасный, головокружительный водопад. Я падаю вниз.
- Мистер Кемпси проинформировал меня, что твой отец недавно потерял работу. - Мистер Никсон сложил руки в замок.
«Потерял». Как будто работа - это бумажник, который можно потерять по неосторожности. Я никому в школе об этом не говорил. Но - да, это правда. Отец зашел в свой офис в Оксфорде в 8:55, и уже в 9:15 охрана сопроводила его к выходу. «Мы должны затянуть пояса, у нас нет других вариантов», - сказала Маргарет Тэтчер. Ну, то есть, она, конечно, не лично мне это сказала, и все же…
Отца уволили из компании «Гренландия» за то, что на его расходном счету не хватало двадцати фунтов. И это - после одиннадцати лет работы. На самом деле он просто попал под сокращение, но начальник не хотел платить ему выходное пособие, поэтому придумал идиотскую причину для увольнения. Так мама объяснила все по телефону тете Эллис. Дэнни Лоулер помог Крэйгу Солту подставить его, добавила она. Тот самый Дэнни Лоулер, с которым я встретился в августе. Он был очень добр ко мне. Но видимо одной доброты недостаточно, чтобы быть порядочным человеком. А теперь Дэнни ездит на предоставленном фирмой «Ровере», на отцовском "Ровере".
- Джейсон! - Рявкнул мистер Кемпси.
- Да, сэр. - Я по уши в дерьме.
- Мистер Никсон задал тебе вопрос.
- Да. Отца уволили в день ярмарки. Эмм… несколько недель назад.
- Какая неудача. - У мистера Никсона глаза вивисектора. - Но терпеть неудачи - это обычное дело, Тейлор, это часть жизни. Посмотри на Ника Юи, что ему пришлось пережить в этом году. А Росс Уилкокс? Разве сломанный калькулятор поможет твоему отцу вернуть работу?
- Нет, сэр, не поможет. - Кресло для провинившихся было таким низким, что мистер Никсон мог бы просто отпилить у него ножки, они тут все равно без надобности. - Сломанный калькулятор Броуса не имеет никакого отношения к увольнению моего отца, сэр.
- Тогда к чему он имеет отношение? - Мистер Никсон склонил голову набок.
Всегда доводи все до конца.
- К «урокам популярности» Броуса, сэр.
Мистер Никсон посмотрел на мистера Кемпси, ожидая объяснений.
- «Уроки популярности»? - Мистер Кемпси прочистил горло. - Нила Броуса?
- … Броус (Палач заблокировал слово «Нил», но я был не против - пусть блокирует) заставлял меня, Флойда Челеси, Николаса Бритта и Клайва Пайка платить ему по одному фунту в неделю за уроки популярности. Я отказался. И тогда он попросил Уэйна Нэшенда и Анта Литтла показать мне, что бывает, если ты не платишь за популярность.
- И какие аргументы они использовали? - Голос мистера Никсона стал жестче - хороший знак.
Нет нужды преувеличивать.
- В понедельник они высыпали содержимое моего рюкзака в лестничный пролет, рядом с кабинетом химии. Во вторник меня забросали землей на уроке физкультуры. А сегодня утром в раздевалке Броус, Литтл и Нэшенд предупредили меня, что набьют мне морду после школы.
- Ты хочешь сказать, что Нил Броус, ученик нашей школы, занимается вымогательством? Прямо у меня под носом? - Мистер Кемпси закипал изнутри.
- А что такое «вымогательство», сэр? (на самом деле я прекрасно знал) Это когда тебя бьют, если ты не приносишь деньги?
Мистер Кемпси был в шоке - он-то считал Нила Броуса пай-мальчиком. Все учителя считали его таковым.
- Это одно из определений. У тебя есть доказательства?
- Какие доказательства (пусть хитрость будет твои союзником) вам нужны, сэр? Записи наших разговоров?
- Нуу…
- Если мы поговорим с Челеси, Пайком и Бриттом, они подтвердят твои слова? - Спросил мистер Никсон.
- Это зависит от того, кого они больше боятся, сэр. Вас или Броуса.
- Я гарантирую тебе, Тейлор, они будут бояться только меня.
- Будь осторожен, Тейлор. Клевета - это очень серьезное преступление. - Сказал мистер Кемпси. Он все еще не верил мне.
- Я рад, что вы так считаете, сэр.
- А вот я не рад. Я был бы рад, если бы со своей проблемой ты пришел ко мне. Но ты вместо этого решил заняться порчей имущества своего предполагаемого обидчика.
Слово «предполагаемого» встревожило меня - они все еще сомневались.
- Сказать учителю - это значит «настучать», сэр. Никто не любит стукачей.
- А не сказать учителю - это значит быть засранцем, Тейлор.
Червяк внутри меня задохнулся бы от ужаса, понимая, как все это несправедливо.
- У меня не было далеко идущих планов, сэр. - Всегда стой на стороне правды и принимай последствия без жалоб и нытья. - Я просто хотел показать Броусу, что не боюсь его. Это все, чего я хотел.
Если у скуки есть запах, то это запах чулана. Запах пыли, бумаги, теплых водопроводных труб, весь день, всю зиму. Пустые рабочие тетради на металлических полках. Стопки книг: «Убить пересмешника», «Ромео и Джульетта», «Лунный флот» (* «Лунный Флот» (Moonfleet) - роман Джона Фолкнера (не путать с Уильямом), очень популярен в Англии*). Чулан так же используют в качестве карцера, здесь запирают провинившихся детей, вроде меня. Маленькое окно в двери, покрытое морозными узорами, и пыльная лампочка под потолком - вот и все источники света. Мистер Кемпси сказал, чтобы я сидел тут, делал домашку и ждал, пока меня позовут.
И вдруг - стихотворение толкнуло меня в живот изнутри. Поскольку я и так уже был по уши в дерьме, терять мне было, в общем, нечего, поэтому я просто взял с полки тетрадку в твердой обложке и стал писать. Но после первой строчки я осознал, что это не стихотворение. Скорее… что? Исповедь, или что-то вроде. Она начиналась так:
Играла эта потрясная песня «Olive’s Salami» в исполнении Элвиса Костелло и группы «Attractions». Дин что-то крикнул мне, но его крик увяз в музыке, и я переспросил:
- Что-о-о?
- Я не слышу, что ты говоришь! - Крикнул Дин.
Работник ярмарки хлопнул его по плечу и взял с него 10 пенни.
И в этот момент я увидел матовый прямоугольник, лежащий прямо на исцарапанном полу автодрома.
…и так далее. Зазвенел звонок, и я очнулся. Я успел исписать три страницы. Когда ты пишешь, время меняется - оно словно под давлением движется по узкой трубе, становится тугим и быстрым. Тени проплывали в покрытом морозными узорами окошке - учителя спешили в учительскую, покурить и выпить кофе. Шутящие и стонущие тени. Никто не зашел в чулан. Все третьегодки сейчас наверняка обсуждают мой поступок на уроке труда, я знал это. Да что там! - вся школа обсуждает. Говорят: если у тебя горят уши, значит, тебя обсуждают, но мои уши были в порядке. Меня мучило другое чувство -- гудение внизу живота.
Джейсон Тейлор, он не мог, Джейсон Тейлор, он мог, о Господи! Неужели он настучал? Когда я писал, гудение стихало. Прозвенел звонок на урок, и тени проплыли в обратном направлении. И снова никто не зашел за мной. Там, во внешнем мире, мистер Никсон сейчас вызывал моих родителей в школу. Впрочем, вряд ли ему повезет. Отец уехал в Оксфорд на собеседование для новой работы. Даже отцовский автоответчик пришлось вернуть, он принадлежал «Гренландии». Сквозь стену я слышал, как жужжит, жужжит, жужжит ксерокс.
Дверь открылась, и во мне дернулся страх, но я задавил его в зародыше. Зашли два задрота, второгодки, их послали в чулан взять стопку книг «Сидр и Рози» (мы тоже читали эту книгу в прошлом году. Там есть одна сцена… когда мы читали ее в классе, у всех пацанов началась эрекция).
- Эй, Тейлор, это правда? - Один из задротов обратился ко мне так, словно я еще был Червяком.
- А тебе, мля, какое дело? - Спросил я после паузы.
Интонация у меня была такая злобная, что один из них рассыпал книжки. Младший задрот пытался помочь ему и тоже рассыпал книги.
Я зааплодировал им. Медленно и презрительно.
- Что меня возмущает больше всего, - кличка мистера Кемпси «Попка-дурак», но он может быть очень опасен, если разозлится, - так это ваше молчание. Вы скрывали акты вымогательства неделями. Неделями!
Класс сохранял гробовую тишину.
- НЕДЕЛЯМИ!
Класс подпрыгнул.
- И никто из вас даже не подумал о том, чтобы прийти ко мне! Мне тошно. Мне тошно и страшно. Да, страшно. Через пять лет вы достигнете совершеннолетия, вы сможете голосовать! Вы будете элитой, 3КМ. Кем вы станете? Как вы сможете стать полицейскими? Учителями? Юристами? Судьями? «Я знал, что это плохо, но молчал, потому что это не мое дело, сэр». «Я не стукач, сэр, пусть другие стучат». «Я боялся, что если проболтаюсь, я буду следующим», сэр». Что ж, если Британию в будущем будут населять настолько бесхребетные граждане, то помоги нам Господь.
Я, Джейсон Тейлор, я стукач.
- Я не одобряю способ, избранный Тейлором, чтобы донести до меня информацию обо всем этом беззаконье. Но он хотя бы попытался это. Челеси, Пайк и Бритт заговорили только под давлением. Вам должно быть стыдно, потому что лишь поступок Тейлора смог прервать беззаконье.
Все обернулись и посмотрели на меня. Но я ждал, когда обернется Гарри Дрэйк.
- Что такое, Гарри? За три года ты так и не запомнил, как я выгляжу?
Все взгляды скрестились на Гарри Дрэйке. Потом - на мистере Кемпси. Наш классный руководитель должен был отчитать меня за то, что я заговорил без спроса. Но он молчал.
- Ну, Дрэйк? - Спросил он.
- Сэр?
- Хватит прикидываться дурачком, Дрэйк.
Но Дрэйк действительно выглядел так, словно ничего не понимает.
- Сэр?
- Ты так и будешь повторять «сэр»?
Гарри Дрэйк получил выговор. Уэйн Нэшенд и Ант Литтл отстранены от учебы. И, скорее всего, мистер Никсон исключит Нила Броуса.
Теперь они точно набьют мне морду.
На уроках английского Нил Броус обычно сидит на первой парте, в среднем ряду. Давай, сказал мой Нерожденный Брат Близнец, займи место этого ублюдка. Ты обязан сделать это. И я сел. Дэвид Океридж, сидевший раньше с Нилом Броусом, прошел мимо и занял место где-то за задней партой. Но Клайв Пайк поставил свой рюкзак рядом со мной.
- Здесь кто-то сидит?
У Клайва Пайка изо рта воняет чипсами со вкусом сыра и лука, но кому какая разница?
Я махнул рукой, садись.
Когда мы приветствовали ее: «добрый день, мисс Липпеттс», - она посмотрела на меня, но тут же отвела взгляд.
- Садитесь, 3КМ. Достаньте пеналы. Наш сегодняшний урок будет посвящен обсуждению этой темы…
Пока мы доставали наши принадлежности, мисс Липпеттс написала на доске.
СЕКРЕТ
Скрип мела по доске очень успокаивает.
- Тасмин, прочти это слово, пожалуйста.
Тасмин Мюррелл прочла:
- «Секрет», мисс.
- Спасибо. Но что это такое - секрет?
После обеда всегда сложно снова войти рабочий ритм.
- Ну, скажите, можем ли мы увидеть секрет? Или потрогать его?
Аврил Брэддон подняла руку.
- Аврил?
- Секрет - это информация, известная малому количеству людей.
- Хорошо. Информация, известная малому количеству людей. Но какого рода информация? О тебе? О ком-то другом? О чем-то? Или, может быть, о чем угодно?
После короткой паузы, несоклько учеников пробормотали:
- О чем угодно.
- Да, я бы тоже так сказала. Но попробуйте ответить на такой вопрос: является ли секрет секретом, если это неправда?
Это был серьезный вопрос. Мисс Липпеттс написала:
МИСС ЛИППЕТТС ЭТО НЭНСИ РЭЙГАН.
Девчонки в классе рассмеялись.
- Если я попрошу вас остаться после школы, дождусь, пока мы будем одни в классе, и тихо, со всей серьезностью, скажу вам, что я - жена Рональда Рэйгана, вы поверите мне?
Дункан Прист поднял руку.
- Дункан?
- Я позвоню в психушку, мисс. Закажу для вас палату с мягкими матрасами. На стенах. - Маленький фан-клуб Дункана Приста засмеялся. - Это не секрет, мисс! Это полный бред.
- Очень лаконично и, главное, в рифму. Спасибо. Как верно заметил Дункан, «секреты», которые выглядят как заведомая чепуха, на самом деле не являются секретами. Если бы достаточное количество людей поверило в то, что я - Нэнси Рэйган, у меня могли бы возникнуть проблемы, но и в этом случае это был бы уже не «секрет», а массовое помешательство. Кто может сказать мне, что такое «массовое помешательство»? Аласдер?
- Я слышал, многие американцы верят, что Элвис Пресли жив.
- Прекрасный пример. Как бы то ни было, сегодня я открою вам один свой настоящий секрет. Это в некотором роде постыдный секрет, поэтому я прошу вас никому не рассказывать о нем…
МИСС ЛИППЕТТС - МАНЬЯК-УБИЙЦА.
На этот раз смеялись пацаны.
- Тсссс! Я закатала тела своих жертв в асфальт, под трассой М50. Нет никаких улик. Никаких подозрений. А теперь скажите - этот «секрет» можно считать настоящим секретом? Если ни у кого - я подчеркиваю: ни у кого - нет ни малейших подозрений на этот счет?
Тишина. Воздух был заряжен интересом.
- Да… - сказали одни ребята.
- Нет… - сказали другие.
- Но вы бы знали об этом, мисс. - Клайв Пайк поднял руку. - Если бы вы были маньяком-убийцей, вы бы знали об этом. Поэтому, вы не можете утверждать, что никто не знает об этом.
- Вовсе не обязательно. Если б у нее была шизофрения, она могла бы и не знать о том, что она маньяк-убийца. - Сказал ему Дункан Прист. - Шизофреники никогда не помнят своих преступлений. Она могла бы просто… порубить тебя на части за то, что ты не сделал домашку, чик вжик хрясь, потом избавилась бы от останков, смыла бы их в канализацию. А после этого отключилась бы и на утро снова проснулась бы в кровати, обычная, разумная мисс Липпеттс, учительница английского. Она увидела бы кровь у себя на одежде и испугалась бы: «о боже! Кровь на моей одежде, опять? Как странно, что это происходит со мной каждое полнолуние. Что ж, пойду брошу все это в стиральную машинку». И тогда это был бы секрет, о котором бы никто не знал, правильно?
- У тебя прекрасное воображение, Дункан, спасибо. Но представь себе все убийства, котороые когда либо просиходили в Северн Валлей, с момента, скажем, прихода римлян на эту землю. Все жертвы, все убийцы, они уже мертвы и превратились в прах. Их никто уже не помнит. Можно ли считать все эти убийства секретами? Холли?
- Это не секреты, мисс. Это просто… утраченная информация.
- Конечно. Значит, вы согласны, что секрет нуждается в людях, в тех, кто мог бы хранить его или хотя бы записать? Хранитель. Эмма Рэмпинг!
- Мисс?
- Встань, пожалуйста.
Долговязая Эмма Рэмпинг встала. Она тревожно смотрела на учительницу.
- Я тут вообще-то пытаюсь вести урок. Что ты хотела сказать Эбигэйл?
Эмма Рэмпинг состроила виноватую мину.
- Это информация, известная очень маленькому количеству людей?
- Да, мисс.
- Говори громче, Эмма, чтобы все могли тебя слышать!
- Да, мисс.
- Ага. Значит, ты доверила свой секрет Эбигэйл?
Эмма Рэмпинг неохотно кивнула.
- Смотри-ка, как удачно это совпало с нашей сегодняшней темой. Что ж, почему бы тебе не поделиться этим секретом со всеми нами? Сейчас. Скажи это громко.
Эмма Рэмпинг покраснела, на лице ее отразилось отчаяние.
- Давай заключим сделку, Эмма. Я забуду о твоем проступке, если ты сейчас объяснишь нам всем, почему ты с таким удовольствием доверяла свой секрет Эбигэйл, но не захотела разделить его с нами…
- Потому что… я не хочу, чтобы все знали, мисс.
- Эмма сейчас сказала нам одну очень важную вещь, 3КМ. Спасибо, Эмма, садись и старайся вести себя хорошо. Как можно убить секрет?
Леон Катлер вскинул руку.
- Рассказать людям.
- Да, Леон. Но скольким людям? Эмма рассказала секрет Эбигэйл, но она ведь не убила его, правильно? Как много людей должны узнать секрет, чтобы он перестал быть секретом?
- Людей должно быть достаточно, чтобы вас приговорили к смертной казни через электрический стул, мисс. За то, что вы - серийная-убийца. - Сказал Дункан Прист.
- Это очень остроумное замечание Дункан, но, дети, скажите, может ли кто-нибудь из вас вывести из заявления Дункана более общий принцип? Сколько людей нужно, чтобы убить секрет? Дэвид?
- Столько, - Дэвид Океридж всерьез задумался, - сколько нужно, мисс.
- «Сколько нужно» - это сколько? Аврил?
- Столько, сколько нужно, чтобы изменить смысл секрета. Мисс.
- Вы молодцы, 3КМ, вы хорошо мыслите. Возможно, будущее все же в надежных руках. Если бы Эмма сказала нам то, что она сказала Эбигэйл, то ее секрет был бы мертв. Если о моих убийствах напишут в «Малвернском вестнике», я… тоже буду мертва, особенно если Дункан окажется среди присяжных. Число всегда разное, но принцип - один. Так, а теперь я задам вам еще один вопрос, этот вопрос очень сильно волнует меня, потому что я не уверена, что знаю ответ на него. Какие секреты нужно предавать огласке? А какие - нет?
Этот вопрос повис в воздухе. Никто не спешил поднять руку.
В пятидесятый или даже в сотый раз за сегодня я подумал о Россе Уилкоксе.
- Кто может мне сказать, что значит это слово?
ЭТИКА
Мел двигался, с него сыпалась белая пыль, пробуждая к жизни слова.
Я когда-то смотрел значение слова «этика» в словаре. Я встретил его в книге «Хроники Томаса Ковенанта». (* «Хроники…» - серия фантастических романов американского писателя Стивена Дональдсона*). Это значит - мораль.
Марк Брэдбери уже поднял руку.
- Марк?
- Ответ был скрыт в вашем прошлом вопросе, мисс. Этика - это наука о том, что ты должен делать и чего не должен.
- Очень умный ответ, Марк. В Греции времен Сократа тебя бы признали отличным оратором. А теперь скажите: этично ли это - раскрывать все секреты?
Дункан Прист прочистил горло.
- Я считаю, что раскрыть ваш секрет было бы очень этично, мисс. Чтобы предотвратить убийства невинных школьников.
- Верно, Дункан. Но, скажи, стал бы ты раскрывать этот секрет?
НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ БЭТМЕНА - БРЮС УЭЙН.
Большинство мальчишек в классе издали возглас восхищения.
- Если этот секрет станет известен, что сделают злодеи и преступники? Кристофер?
- Взорвут поместье Брюса Уэйна, мисс. - Кристофер Тайфорд вздохнул. - И у нас больше не будет Темного Рыцаря.
- И это будет большая потеря для общества, верно? То есть вы согласны, что иногда это этично - держать что-то в секрете? Николас?
- Это вроде Договора о Неразглашении. - Николас Бритт обычно не произносит на уроках ни слова. - Как тот, что подписывали газетчики во время войны за Фолклендские острова.
- Именно, Николас. Длинный язык - находка для шпиона. А теперь. Подумайте о своих собственных секретах (связь между бумажником Росса Уилкокса и его оторванной ногой. Разбитые дедушкины часы «Омега». Мадам Кроммелинк). Ох, как тихо стало в классе. Скажите, дети, все ли ваши секреты делятся на два типа «Да, я должен рассказать» или «Нет, я должен молчать»? Или, может быть, есть еще секреты третьей категории? Может быть, есть среди них и такие, этическую принадлежность которых довольно сложно определить? Личные секреты, которые не повлияют ни на чью жизнь, кроме вашей? Тривиальные секреты? Или, возможно, среди них есть такие секреты, о которых сложно что-либо сказать - вы даже и представить не можете, какие последствия повлечет за собой их разглашение?
Сдавленные «да» после каждого вопроса, все громче и громче.
Мисс Липпеттс взяла свежий кусок мела из коробочки.
- С возрастом у вас будет еще больше таких, двусмысленных секретов, 3КМ, привыкайте. А теперь, кто скажет мне, зачем я пишу на доске это слово…
РЕПУТАЦИЯ
- Джейсон?
Весь класс превратился в огромный радиотелескоп, направленный на главного стукача.
- Репутация - это то, что страдает в первую очередь, мисс, когда секрет умирает. Ваша репутация учителя будет уничтожена, если кто-нибудь докажет, что вы - убийца. И Брюс Уэйн тоже больше не сможет строить из себя скромного и стеснительного миллиардера. И то же самое с Нилом Броусом, правильно? (сегодня у меня хватило духу размолоть в пыль чужой калькулятор; и сейчас меня пытаются заставить стыдиться того, что я настучал на Броуса; а почему это, собственно, я должен стыдиться? Теперь Броуса исключат. И правильно. На фиг Броуса и на фиг все ваши правила.) У него ведь тоже был секрет, верно? Уэйн Нэшенд знал, Ант Литтл знал. - Гарри Дрэйк сидел где-то слева. Он не решался взглянуть на меня и просто смотрел перед собой. - Но как только этот секрет стал известен всем, его репутация…
Ко всеобщему удивлению мисс Липпеттс сама предложила слово:
- … «золотого мальчика»?
- … золотого мальчика. Да. Отличное определение, мисс Липпетс (впервые за Бог знает сколько лет я заслужил смех одноклассников). Этой репутации нанесен урон. И его реуптации среди одноклассников, как самого крутого пацана, с которым шутки плохи… ей тоже нанесен урон. Без своей репутации, без этого секрета, Нил Броус… простой… обычный…
Скажи это, мой Нерожденный Брат Блезнец подталкивал меня, будь мужчиной.
- … говнюк. Хулиган и говнюк.
Повисла тишина. Все были в шоке. И это сделал я. Это слова. Просто слова.
Мисс Липпеттс любит свою работу. Но не сегодня.
Я очень волновался из-за того, как мама с отцом отреагируют на новости из школы, поэтому, чтобы отвлечь их внимание, я достал из шкафа рождественскую елку. Кавилити Стрит уже давно завешена гирляндами и прочими украшениями. Сегодня 20 декабря, но родители словно забыли о Рождестве. Мама каждый день в галерее, а отец продолжает ездить на собеседования, после которых ему назначают новые и новые собеседования. Я установил елку и включил ее сказочные гирлянды. Когда я был маленький, мой отец всегда покупал настоящие елки у отца Гилберта Суинярда. Но два года назад мама купила эту искусственную елку в Дебенгэме. Я жаловался, что эта елка не пахнет, но мама сказала, что она уже устала пылесосить и выковыривать хвою из ковра. И, наверно, это справедливо. Многие рождественские игрушки в нашем доме старше меня. Даже бумага, в которую они завернуты, похожа на древний папирус. Стеклянные шары, покрытые искусственным инеем, - родители купили их, когда отмечали свое первое (и последнее) рождество вместе, без меня и Джулии. Маленький мальчик-хорист, взявший самую высокую ноту - рот его в форме буквы «О». Сделанная из дерева семья счастливых снеговиков (в те времена игрушки еще не делали из пластика). Самый толстый Санта-Клаус во всей Лапландии. Драгоценный ангел, которого моей маме подарила ее мама, а ей - ее мама. Драгоценный ангел сделан из стекла (вообще-то, это девушка-ангел) - ее, если верить легенде, подарил моей пра-прабабушке какой-то одноглазый венгерский принц, на балу в Вене, прямо перед началом Первой Мировой.
Раздави ее, сказал мой Нерожденный Брат Близнец. Она захрустит под твоей ногой, как кукурузные хлопья.
Ни за что, ответил я ему.
Зазвонил телефон.
***
- Алло.
Шипение и хрипы на линии.
- Джейс? Это Джулия. Давненько мы не говорили.
- Ты звучишь так, словно стоишь в центре снежной бури.
- Перезвони мне. У меня кончается мелочь.
Я набрал номер. Теперь связь была гораздо лучше.
- Спасибо. Снежной бури у нас пока нет, но тут просто ужас как холодно. Мама дома?
- Нет, она все еще в галерее.
- Ох…
На заднеме плане играли «Joy Division».
- Что случилось?
- Ничего особенного.
- «Ничего особенного» - это всегда что-то особенное. Что случилось, Джулия?
- Да-а… ничего. Когда я вернулась сегодня утром, у меня было сообщение от мамы, вот и все. Она звонила мне вчера вечером?
- Могла позвонить. А что за сообщение было?
- «Позвони домой. Немедленно». Но наш «добродушный» и «супер-полезный» консьерж не удосужился записать время звонка. Я звонила в галерею во время ланча, но Агнесс сказала, что мама поехала к адвокату. Потом я звонила еще раз, но она так и не вернулась. Поэтому я решила позвонить тебе. Но я не думаю, что там есть какой-то повод для беспокойства.
- «К адвокату»?
- Да, это она насчет работы. Папа дома?
- Он на собеседовании в Оксфорде.
- Да. Конечно. Это хорошо. Он… ну, он в порядке? Как у него настроение?
- Эмм… нормально. Он больше не запирается в своем кабинете. В прошлые выходные он развел костер из документов «Гренландии» на заднем дворе. Мы с Дином помогали. Поливали все бензином! Это было как в том фильме, «Ад в поднебесье». А потом на этой неделе юрист Крэйга Солта сказал папе, что к нам приедут люди из службы доставки, чтобы забрать компьютер, и если папа будет мешать ему, «Гренландия» подаст на него в суд.
- И что сделал папа?
- Когда грузовик подъехал, он выбросил компьютер из окна моей спальни.
- Но это первый этаж.
- Я знаю. Ты бы слышала, как звонко разбился монитор. Папа сказал грузчику: «мои комплименты Крэйгу Солту».
- О Господи! Бунт маленького человека, не иначе!
- А еще он решил сделать ремонт. Твоя комната первая попала под раздачу.
- Да, мама уже сказала мне.
- Ты не против?
- Ну, я, конечно, не надеялась, что они оставят ее нетронутой, как какую-нибудь Святыню Имени Джулии или типа того. Хотя, честно говоря, как-то слишком быстро они стали избавляться от моих вещей. «Все, Джул, тебе уже восемнадцать, ты взрослая, выметайся из дома. И не возвращайся, пока тебе не исполнится тридцать…» Ох… не обращай внимания, Джейс, у меня просто плохое настроение.
- Ты ведь приедешь на Рождество?
- Послезавтра. Стэйн подвезет меня. У его семьи поместье в мрачном Дросете.
- Стэн?
- Нет, Стэйн. Он норвежец, у него докторская степень по языку дельфинов. Разве я не упоминала о нем в последнем письме?
Джулия всегда точно знает, о чем «упоминает» в своих письмах.
- Ух ты, он разговаривает с тобой на языке дельфинов?
- Он создает программу, которая скоро сможет синтезировать язык дельфинов.
- А что случилось с Эваном?
- Эван - душка, но он в Дархэме, а я - здесь, и… ну, тьфу-тьфу-тьфу, я постучала по голове. На самом деле это даже к лучшему.
- Ох. - Но у Эвана был серебристый «Лэндкрузер». - Мне нравился Эван.
- Расслабься. У Стэйна «Порше».
- О Господи! А какой? Джи-ти?
- Я не знаю! Черный. А что нам подарят на Рождество?
- Пачку «М&М’s». - Старая семейная шутка. - Честно говоря, я еще не смотрел.
- Ну коне-е-ечно! Брось, я-то знаю, что ты всегда устраиваешь охоту за подарками.
- Нет, правда, я еще не искал их. Скорее всего, это будут пластинки или книги. Я даже ничего не просил. Ну, потому что… папина работа и все такое. Да они и не спрашивали. И вообще, это всегда было твое любимое занятие. Ты еще в ноябре начинала слушать пластинки с Рождественскими песнями, а меня заставляла стоять на стреме, на случай если родители вернуться раньше времени.
- Ага. А однажды ты не захотел быть караульным, помнишь? Они поймали нас с Кейт. Я была одета с мамино свадебное платье, и мы танцевали под песню «Knowing me, knowing you». Кстати о танцах: что там с нашей Большой Дискотекой? Она уже прошла?
- Еще нет. Начнется где-то через час.
- Идешь с кем-нибудь?
- Нет. Дин Моран идет. И еще несколько пацанов из моего класса.
- Ох! Я ведь рассказывала тебе о своей личной жизни…
Обсуждать девчонок с Джулией - это для меня в новинку.
- Это потому, что у тебя есть личная жизнь. Мне нравилась одна девчонка, но она… (она помогает своему парню ходить с протезом)… я ей не нравлюсь.
- Тем хуже для нее.
- Самое странное в том, что я видел ее на прошлой неделе, и…
- Твои чувства испарились?
- Да. Как такое возможно?
- Возможно. Спроси у кого угодно? У меня. У Аристофана. У Данте. У Шекспира.
- Я, наверно, не пойду на дискотеку.
- Почему?
Потому что Ант Литтл и Уэйн Нэшенд отстранены от занятий, а Нил Броус исключен, и шансы, что они будут на дискотеке, довольно велики.
- У меня сегодня нет рождественского настроения.
- Чепуха! Ты должен пойти! Только надень туфли, а не кроссовки. Натри их гуталином. И еще - черные джинсы, те, что мы купили тебе в Редженте. И тот свитер горичного цвета с V-образным вырезом, если он чистый, конечно. А под него - простую белую майку. Лэйблы сегодня не в моде. Ничего светлого, ничего спортивного. И уж точно не вздумай надеть этот свой дурацкий галстук с рисунком в виде клавиш пианино. Спрысни воротник отцовским «Живанши». Но не «Брутом». «Брут» пахнет моющим средством. Возьми немного маминого мусса и подними челку, чтоб не выглядеть, как малолетка. И главное - не стесняйся танцевать! Будь свободен в танце! И пусть синяя птица счастья сегодня сядет тебе на нос!
- Хорошо. - Если я не приду сегодня на дискотеку, это будет значить, что Броус, Литтл и Нэшенд победили. - А ты любишь давать приказы.
- Я адвокат. Это наша работа - говорить повелительным тоном. Так, слушай, тут уже очередь собралась к телефону. Скажи маме, что я звонила. Скажи, что я буду ждуть звонка. До ночи.
Читать продолжение главы.
(Полный список готовых глав здесь)
Глава 12-1. Дискотека.
Правило первое: не думай о последствиях. Строго придерживайся этого правила, иначе начнешь сомневаться, все испортишь, и тебя поймают, как Стива Маккуина, запутавшегося в колючей проволоке, в фильме «Большой побег». Вот почему на уроке труда сегодня утром я внимательно разглядывал родимые пятна мистера Маркота, разглядывал так, словно от этого зависила моя жизнь. У него их два, на шее, в форме Новой Зеландии.
- Доброе утро, мальчики! - Он ударил в цимбалы. - Боже, храни Королеву!
- Доброе утро, мистер Маркот! - Пропели мы, повернулись в сторону Букингемского дворца и торжественно отдали честь. - И Боже, храни Королеву!
Нил Броус (он делил рабочий стол с Гарри Дрэйком) смотрел на меня. Думаешь, все кончено? Даже не надейся, Червяк, говорил его взгляд.
- Ваши проекты, мальчики. - Половина класса - девочки, но мистер Маркот обычно называет всех нас «мальчиками». Иногда он называет нас «девочками», но это просто ради прикола. - Это ваш последний урок в 1982 году. Если не сможете закончить свои проекты сегодня, они будут мучить вас всю жизнь.
В этой четверти каждый из нас должен был придумать и изготовить какой-нибудь полезный в хозяйстве предмет. Я сделал скребок, чтобы выковыривать грязь между шипами своих футбольных бутс.
Я минут десять ждал нужного момента, и, наконец, Нил Броус отвлекся - он схватил дрель и стал сверлить что-то.
Мое сердце бешено колотилось в груди, но я взял себя в руки.
Из черного рюкзака Броуса я достал его калькулятор «Касио» на солнечных батарейках. Это самый дорогой калькулятор из всех, что можно купить в Англии. От страха у меня сосало под ложечкой, но это чувство даже как-то успокаивало. Ведь пути назад нет: я был, как каноист, плывущий к краю Ниагарского водопада, готовый упасть вниз с обрыва, и уже уставший бороться с течением. Я достал дорогой калькулятор из чехла.
Холли Деблин заметила меня. Она боялась, что ее волосы затянет в токарный станок, поэтому откинулась назад и защелкнула их заколкой на затылке. (мистер Маркот любит напоминать нам о том, как много детей умерло здесь жуткой смертью только потому, что их волосы были слишком длинными)
Я думаю, мы нравимся ей, прошептал мой Нерожденный Брат Близнец, пошли ей воздушный поцелуй.
Я сунул калькулятор Броуса в тиски. Леон Катлер тоже заметил меня, но ничего не делал, просто пялился, открыв рот. Не мог поверить своим глазам. Не думай о последствиях. Я провернул рычаг, и тиски сжались. Корпус калькулятора затрещал, словно моля о пощаде. Я провернул рычаг еще раз и навалился на него всем своим весом. Скелет Гарри Дрэйка, Череп Нила Броуса, позвоночник Уэйна Нэшенда, их будущее, их души. Сильнее. Корпус крошился, микросхемы скрипели внутри, осколки экрана мелкой стеклянной крошкой сыпались на пол - самый тонкий калькулятор из всех представленных на рынке - пятнадцать миллиметров, - теперь стал еще тоньше: трехмиллиметровым. Вот и все. Он превратился в пыль. Кабинет трудов наполнился криками одобрения.
Второе правило: всегда доводи дело до конца.
Всего два правила - легко запомнить.
Вот она, моя Ниагара. Прекрасный, головокружительный водопад. Я падаю вниз.
- Мистер Кемпси проинформировал меня, что твой отец недавно потерял работу. - Мистер Никсон сложил руки в замок.
«Потерял». Как будто работа - это бумажник, который можно потерять по неосторожности. Я никому в школе об этом не говорил. Но - да, это правда. Отец зашел в свой офис в Оксфорде в 8:55, и уже в 9:15 охрана сопроводила его к выходу. «Мы должны затянуть пояса, у нас нет других вариантов», - сказала Маргарет Тэтчер. Ну, то есть, она, конечно, не лично мне это сказала, и все же…
Отца уволили из компании «Гренландия» за то, что на его расходном счету не хватало двадцати фунтов. И это - после одиннадцати лет работы. На самом деле он просто попал под сокращение, но начальник не хотел платить ему выходное пособие, поэтому придумал идиотскую причину для увольнения. Так мама объяснила все по телефону тете Эллис. Дэнни Лоулер помог Крэйгу Солту подставить его, добавила она. Тот самый Дэнни Лоулер, с которым я встретился в августе. Он был очень добр ко мне. Но видимо одной доброты недостаточно, чтобы быть порядочным человеком. А теперь Дэнни ездит на предоставленном фирмой «Ровере», на отцовском "Ровере".
- Джейсон! - Рявкнул мистер Кемпси.
- Да, сэр. - Я по уши в дерьме.
- Мистер Никсон задал тебе вопрос.
- Да. Отца уволили в день ярмарки. Эмм… несколько недель назад.
- Какая неудача. - У мистера Никсона глаза вивисектора. - Но терпеть неудачи - это обычное дело, Тейлор, это часть жизни. Посмотри на Ника Юи, что ему пришлось пережить в этом году. А Росс Уилкокс? Разве сломанный калькулятор поможет твоему отцу вернуть работу?
- Нет, сэр, не поможет. - Кресло для провинившихся было таким низким, что мистер Никсон мог бы просто отпилить у него ножки, они тут все равно без надобности. - Сломанный калькулятор Броуса не имеет никакого отношения к увольнению моего отца, сэр.
- Тогда к чему он имеет отношение? - Мистер Никсон склонил голову набок.
Всегда доводи все до конца.
- К «урокам популярности» Броуса, сэр.
Мистер Никсон посмотрел на мистера Кемпси, ожидая объяснений.
- «Уроки популярности»? - Мистер Кемпси прочистил горло. - Нила Броуса?
- … Броус (Палач заблокировал слово «Нил», но я был не против - пусть блокирует) заставлял меня, Флойда Челеси, Николаса Бритта и Клайва Пайка платить ему по одному фунту в неделю за уроки популярности. Я отказался. И тогда он попросил Уэйна Нэшенда и Анта Литтла показать мне, что бывает, если ты не платишь за популярность.
- И какие аргументы они использовали? - Голос мистера Никсона стал жестче - хороший знак.
Нет нужды преувеличивать.
- В понедельник они высыпали содержимое моего рюкзака в лестничный пролет, рядом с кабинетом химии. Во вторник меня забросали землей на уроке физкультуры. А сегодня утром в раздевалке Броус, Литтл и Нэшенд предупредили меня, что набьют мне морду после школы.
- Ты хочешь сказать, что Нил Броус, ученик нашей школы, занимается вымогательством? Прямо у меня под носом? - Мистер Кемпси закипал изнутри.
- А что такое «вымогательство», сэр? (на самом деле я прекрасно знал) Это когда тебя бьют, если ты не приносишь деньги?
Мистер Кемпси был в шоке - он-то считал Нила Броуса пай-мальчиком. Все учителя считали его таковым.
- Это одно из определений. У тебя есть доказательства?
- Какие доказательства (пусть хитрость будет твои союзником) вам нужны, сэр? Записи наших разговоров?
- Нуу…
- Если мы поговорим с Челеси, Пайком и Бриттом, они подтвердят твои слова? - Спросил мистер Никсон.
- Это зависит от того, кого они больше боятся, сэр. Вас или Броуса.
- Я гарантирую тебе, Тейлор, они будут бояться только меня.
- Будь осторожен, Тейлор. Клевета - это очень серьезное преступление. - Сказал мистер Кемпси. Он все еще не верил мне.
- Я рад, что вы так считаете, сэр.
- А вот я не рад. Я был бы рад, если бы со своей проблемой ты пришел ко мне. Но ты вместо этого решил заняться порчей имущества своего предполагаемого обидчика.
Слово «предполагаемого» встревожило меня - они все еще сомневались.
- Сказать учителю - это значит «настучать», сэр. Никто не любит стукачей.
- А не сказать учителю - это значит быть засранцем, Тейлор.
Червяк внутри меня задохнулся бы от ужаса, понимая, как все это несправедливо.
- У меня не было далеко идущих планов, сэр. - Всегда стой на стороне правды и принимай последствия без жалоб и нытья. - Я просто хотел показать Броусу, что не боюсь его. Это все, чего я хотел.
Если у скуки есть запах, то это запах чулана. Запах пыли, бумаги, теплых водопроводных труб, весь день, всю зиму. Пустые рабочие тетради на металлических полках. Стопки книг: «Убить пересмешника», «Ромео и Джульетта», «Лунный флот» (* «Лунный Флот» (Moonfleet) - роман Джона Фолкнера (не путать с Уильямом), очень популярен в Англии*). Чулан так же используют в качестве карцера, здесь запирают провинившихся детей, вроде меня. Маленькое окно в двери, покрытое морозными узорами, и пыльная лампочка под потолком - вот и все источники света. Мистер Кемпси сказал, чтобы я сидел тут, делал домашку и ждал, пока меня позовут.
И вдруг - стихотворение толкнуло меня в живот изнутри. Поскольку я и так уже был по уши в дерьме, терять мне было, в общем, нечего, поэтому я просто взял с полки тетрадку в твердой обложке и стал писать. Но после первой строчки я осознал, что это не стихотворение. Скорее… что? Исповедь, или что-то вроде. Она начиналась так:
Играла эта потрясная песня «Olive’s Salami» в исполнении Элвиса Костелло и группы «Attractions». Дин что-то крикнул мне, но его крик увяз в музыке, и я переспросил:
- Что-о-о?
- Я не слышу, что ты говоришь! - Крикнул Дин.
Работник ярмарки хлопнул его по плечу и взял с него 10 пенни.
И в этот момент я увидел матовый прямоугольник, лежащий прямо на исцарапанном полу автодрома.
…и так далее. Зазвенел звонок, и я очнулся. Я успел исписать три страницы. Когда ты пишешь, время меняется - оно словно под давлением движется по узкой трубе, становится тугим и быстрым. Тени проплывали в покрытом морозными узорами окошке - учителя спешили в учительскую, покурить и выпить кофе. Шутящие и стонущие тени. Никто не зашел в чулан. Все третьегодки сейчас наверняка обсуждают мой поступок на уроке труда, я знал это. Да что там! - вся школа обсуждает. Говорят: если у тебя горят уши, значит, тебя обсуждают, но мои уши были в порядке. Меня мучило другое чувство -- гудение внизу живота.
Джейсон Тейлор, он не мог, Джейсон Тейлор, он мог, о Господи! Неужели он настучал? Когда я писал, гудение стихало. Прозвенел звонок на урок, и тени проплыли в обратном направлении. И снова никто не зашел за мной. Там, во внешнем мире, мистер Никсон сейчас вызывал моих родителей в школу. Впрочем, вряд ли ему повезет. Отец уехал в Оксфорд на собеседование для новой работы. Даже отцовский автоответчик пришлось вернуть, он принадлежал «Гренландии». Сквозь стену я слышал, как жужжит, жужжит, жужжит ксерокс.
Дверь открылась, и во мне дернулся страх, но я задавил его в зародыше. Зашли два задрота, второгодки, их послали в чулан взять стопку книг «Сидр и Рози» (мы тоже читали эту книгу в прошлом году. Там есть одна сцена… когда мы читали ее в классе, у всех пацанов началась эрекция).
- Эй, Тейлор, это правда? - Один из задротов обратился ко мне так, словно я еще был Червяком.
- А тебе, мля, какое дело? - Спросил я после паузы.
Интонация у меня была такая злобная, что один из них рассыпал книжки. Младший задрот пытался помочь ему и тоже рассыпал книги.
Я зааплодировал им. Медленно и презрительно.
- Что меня возмущает больше всего, - кличка мистера Кемпси «Попка-дурак», но он может быть очень опасен, если разозлится, - так это ваше молчание. Вы скрывали акты вымогательства неделями. Неделями!
Класс сохранял гробовую тишину.
- НЕДЕЛЯМИ!
Класс подпрыгнул.
- И никто из вас даже не подумал о том, чтобы прийти ко мне! Мне тошно. Мне тошно и страшно. Да, страшно. Через пять лет вы достигнете совершеннолетия, вы сможете голосовать! Вы будете элитой, 3КМ. Кем вы станете? Как вы сможете стать полицейскими? Учителями? Юристами? Судьями? «Я знал, что это плохо, но молчал, потому что это не мое дело, сэр». «Я не стукач, сэр, пусть другие стучат». «Я боялся, что если проболтаюсь, я буду следующим», сэр». Что ж, если Британию в будущем будут населять настолько бесхребетные граждане, то помоги нам Господь.
Я, Джейсон Тейлор, я стукач.
- Я не одобряю способ, избранный Тейлором, чтобы донести до меня информацию обо всем этом беззаконье. Но он хотя бы попытался это. Челеси, Пайк и Бритт заговорили только под давлением. Вам должно быть стыдно, потому что лишь поступок Тейлора смог прервать беззаконье.
Все обернулись и посмотрели на меня. Но я ждал, когда обернется Гарри Дрэйк.
- Что такое, Гарри? За три года ты так и не запомнил, как я выгляжу?
Все взгляды скрестились на Гарри Дрэйке. Потом - на мистере Кемпси. Наш классный руководитель должен был отчитать меня за то, что я заговорил без спроса. Но он молчал.
- Ну, Дрэйк? - Спросил он.
- Сэр?
- Хватит прикидываться дурачком, Дрэйк.
Но Дрэйк действительно выглядел так, словно ничего не понимает.
- Сэр?
- Ты так и будешь повторять «сэр»?
Гарри Дрэйк получил выговор. Уэйн Нэшенд и Ант Литтл отстранены от учебы. И, скорее всего, мистер Никсон исключит Нила Броуса.
Теперь они точно набьют мне морду.
На уроках английского Нил Броус обычно сидит на первой парте, в среднем ряду. Давай, сказал мой Нерожденный Брат Близнец, займи место этого ублюдка. Ты обязан сделать это. И я сел. Дэвид Океридж, сидевший раньше с Нилом Броусом, прошел мимо и занял место где-то за задней партой. Но Клайв Пайк поставил свой рюкзак рядом со мной.
- Здесь кто-то сидит?
У Клайва Пайка изо рта воняет чипсами со вкусом сыра и лука, но кому какая разница?
Я махнул рукой, садись.
Когда мы приветствовали ее: «добрый день, мисс Липпеттс», - она посмотрела на меня, но тут же отвела взгляд.
- Садитесь, 3КМ. Достаньте пеналы. Наш сегодняшний урок будет посвящен обсуждению этой темы…
Пока мы доставали наши принадлежности, мисс Липпеттс написала на доске.
СЕКРЕТ
Скрип мела по доске очень успокаивает.
- Тасмин, прочти это слово, пожалуйста.
Тасмин Мюррелл прочла:
- «Секрет», мисс.
- Спасибо. Но что это такое - секрет?
После обеда всегда сложно снова войти рабочий ритм.
- Ну, скажите, можем ли мы увидеть секрет? Или потрогать его?
Аврил Брэддон подняла руку.
- Аврил?
- Секрет - это информация, известная малому количеству людей.
- Хорошо. Информация, известная малому количеству людей. Но какого рода информация? О тебе? О ком-то другом? О чем-то? Или, может быть, о чем угодно?
После короткой паузы, несоклько учеников пробормотали:
- О чем угодно.
- Да, я бы тоже так сказала. Но попробуйте ответить на такой вопрос: является ли секрет секретом, если это неправда?
Это был серьезный вопрос. Мисс Липпеттс написала:
МИСС ЛИППЕТТС ЭТО НЭНСИ РЭЙГАН.
Девчонки в классе рассмеялись.
- Если я попрошу вас остаться после школы, дождусь, пока мы будем одни в классе, и тихо, со всей серьезностью, скажу вам, что я - жена Рональда Рэйгана, вы поверите мне?
Дункан Прист поднял руку.
- Дункан?
- Я позвоню в психушку, мисс. Закажу для вас палату с мягкими матрасами. На стенах. - Маленький фан-клуб Дункана Приста засмеялся. - Это не секрет, мисс! Это полный бред.
- Очень лаконично и, главное, в рифму. Спасибо. Как верно заметил Дункан, «секреты», которые выглядят как заведомая чепуха, на самом деле не являются секретами. Если бы достаточное количество людей поверило в то, что я - Нэнси Рэйган, у меня могли бы возникнуть проблемы, но и в этом случае это был бы уже не «секрет», а массовое помешательство. Кто может сказать мне, что такое «массовое помешательство»? Аласдер?
- Я слышал, многие американцы верят, что Элвис Пресли жив.
- Прекрасный пример. Как бы то ни было, сегодня я открою вам один свой настоящий секрет. Это в некотором роде постыдный секрет, поэтому я прошу вас никому не рассказывать о нем…
МИСС ЛИППЕТТС - МАНЬЯК-УБИЙЦА.
На этот раз смеялись пацаны.
- Тсссс! Я закатала тела своих жертв в асфальт, под трассой М50. Нет никаких улик. Никаких подозрений. А теперь скажите - этот «секрет» можно считать настоящим секретом? Если ни у кого - я подчеркиваю: ни у кого - нет ни малейших подозрений на этот счет?
Тишина. Воздух был заряжен интересом.
- Да… - сказали одни ребята.
- Нет… - сказали другие.
- Но вы бы знали об этом, мисс. - Клайв Пайк поднял руку. - Если бы вы были маньяком-убийцей, вы бы знали об этом. Поэтому, вы не можете утверждать, что никто не знает об этом.
- Вовсе не обязательно. Если б у нее была шизофрения, она могла бы и не знать о том, что она маньяк-убийца. - Сказал ему Дункан Прист. - Шизофреники никогда не помнят своих преступлений. Она могла бы просто… порубить тебя на части за то, что ты не сделал домашку, чик вжик хрясь, потом избавилась бы от останков, смыла бы их в канализацию. А после этого отключилась бы и на утро снова проснулась бы в кровати, обычная, разумная мисс Липпеттс, учительница английского. Она увидела бы кровь у себя на одежде и испугалась бы: «о боже! Кровь на моей одежде, опять? Как странно, что это происходит со мной каждое полнолуние. Что ж, пойду брошу все это в стиральную машинку». И тогда это был бы секрет, о котором бы никто не знал, правильно?
- У тебя прекрасное воображение, Дункан, спасибо. Но представь себе все убийства, котороые когда либо просиходили в Северн Валлей, с момента, скажем, прихода римлян на эту землю. Все жертвы, все убийцы, они уже мертвы и превратились в прах. Их никто уже не помнит. Можно ли считать все эти убийства секретами? Холли?
- Это не секреты, мисс. Это просто… утраченная информация.
- Конечно. Значит, вы согласны, что секрет нуждается в людях, в тех, кто мог бы хранить его или хотя бы записать? Хранитель. Эмма Рэмпинг!
- Мисс?
- Встань, пожалуйста.
Долговязая Эмма Рэмпинг встала. Она тревожно смотрела на учительницу.
- Я тут вообще-то пытаюсь вести урок. Что ты хотела сказать Эбигэйл?
Эмма Рэмпинг состроила виноватую мину.
- Это информация, известная очень маленькому количеству людей?
- Да, мисс.
- Говори громче, Эмма, чтобы все могли тебя слышать!
- Да, мисс.
- Ага. Значит, ты доверила свой секрет Эбигэйл?
Эмма Рэмпинг неохотно кивнула.
- Смотри-ка, как удачно это совпало с нашей сегодняшней темой. Что ж, почему бы тебе не поделиться этим секретом со всеми нами? Сейчас. Скажи это громко.
Эмма Рэмпинг покраснела, на лице ее отразилось отчаяние.
- Давай заключим сделку, Эмма. Я забуду о твоем проступке, если ты сейчас объяснишь нам всем, почему ты с таким удовольствием доверяла свой секрет Эбигэйл, но не захотела разделить его с нами…
- Потому что… я не хочу, чтобы все знали, мисс.
- Эмма сейчас сказала нам одну очень важную вещь, 3КМ. Спасибо, Эмма, садись и старайся вести себя хорошо. Как можно убить секрет?
Леон Катлер вскинул руку.
- Рассказать людям.
- Да, Леон. Но скольким людям? Эмма рассказала секрет Эбигэйл, но она ведь не убила его, правильно? Как много людей должны узнать секрет, чтобы он перестал быть секретом?
- Людей должно быть достаточно, чтобы вас приговорили к смертной казни через электрический стул, мисс. За то, что вы - серийная-убийца. - Сказал Дункан Прист.
- Это очень остроумное замечание Дункан, но, дети, скажите, может ли кто-нибудь из вас вывести из заявления Дункана более общий принцип? Сколько людей нужно, чтобы убить секрет? Дэвид?
- Столько, - Дэвид Океридж всерьез задумался, - сколько нужно, мисс.
- «Сколько нужно» - это сколько? Аврил?
- Столько, сколько нужно, чтобы изменить смысл секрета. Мисс.
- Вы молодцы, 3КМ, вы хорошо мыслите. Возможно, будущее все же в надежных руках. Если бы Эмма сказала нам то, что она сказала Эбигэйл, то ее секрет был бы мертв. Если о моих убийствах напишут в «Малвернском вестнике», я… тоже буду мертва, особенно если Дункан окажется среди присяжных. Число всегда разное, но принцип - один. Так, а теперь я задам вам еще один вопрос, этот вопрос очень сильно волнует меня, потому что я не уверена, что знаю ответ на него. Какие секреты нужно предавать огласке? А какие - нет?
Этот вопрос повис в воздухе. Никто не спешил поднять руку.
В пятидесятый или даже в сотый раз за сегодня я подумал о Россе Уилкоксе.
- Кто может мне сказать, что значит это слово?
ЭТИКА
Мел двигался, с него сыпалась белая пыль, пробуждая к жизни слова.
Я когда-то смотрел значение слова «этика» в словаре. Я встретил его в книге «Хроники Томаса Ковенанта». (* «Хроники…» - серия фантастических романов американского писателя Стивена Дональдсона*). Это значит - мораль.
Марк Брэдбери уже поднял руку.
- Марк?
- Ответ был скрыт в вашем прошлом вопросе, мисс. Этика - это наука о том, что ты должен делать и чего не должен.
- Очень умный ответ, Марк. В Греции времен Сократа тебя бы признали отличным оратором. А теперь скажите: этично ли это - раскрывать все секреты?
Дункан Прист прочистил горло.
- Я считаю, что раскрыть ваш секрет было бы очень этично, мисс. Чтобы предотвратить убийства невинных школьников.
- Верно, Дункан. Но, скажи, стал бы ты раскрывать этот секрет?
НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ БЭТМЕНА - БРЮС УЭЙН.
Большинство мальчишек в классе издали возглас восхищения.
- Если этот секрет станет известен, что сделают злодеи и преступники? Кристофер?
- Взорвут поместье Брюса Уэйна, мисс. - Кристофер Тайфорд вздохнул. - И у нас больше не будет Темного Рыцаря.
- И это будет большая потеря для общества, верно? То есть вы согласны, что иногда это этично - держать что-то в секрете? Николас?
- Это вроде Договора о Неразглашении. - Николас Бритт обычно не произносит на уроках ни слова. - Как тот, что подписывали газетчики во время войны за Фолклендские острова.
- Именно, Николас. Длинный язык - находка для шпиона. А теперь. Подумайте о своих собственных секретах (связь между бумажником Росса Уилкокса и его оторванной ногой. Разбитые дедушкины часы «Омега». Мадам Кроммелинк). Ох, как тихо стало в классе. Скажите, дети, все ли ваши секреты делятся на два типа «Да, я должен рассказать» или «Нет, я должен молчать»? Или, может быть, есть еще секреты третьей категории? Может быть, есть среди них и такие, этическую принадлежность которых довольно сложно определить? Личные секреты, которые не повлияют ни на чью жизнь, кроме вашей? Тривиальные секреты? Или, возможно, среди них есть такие секреты, о которых сложно что-либо сказать - вы даже и представить не можете, какие последствия повлечет за собой их разглашение?
Сдавленные «да» после каждого вопроса, все громче и громче.
Мисс Липпеттс взяла свежий кусок мела из коробочки.
- С возрастом у вас будет еще больше таких, двусмысленных секретов, 3КМ, привыкайте. А теперь, кто скажет мне, зачем я пишу на доске это слово…
РЕПУТАЦИЯ
- Джейсон?
Весь класс превратился в огромный радиотелескоп, направленный на главного стукача.
- Репутация - это то, что страдает в первую очередь, мисс, когда секрет умирает. Ваша репутация учителя будет уничтожена, если кто-нибудь докажет, что вы - убийца. И Брюс Уэйн тоже больше не сможет строить из себя скромного и стеснительного миллиардера. И то же самое с Нилом Броусом, правильно? (сегодня у меня хватило духу размолоть в пыль чужой калькулятор; и сейчас меня пытаются заставить стыдиться того, что я настучал на Броуса; а почему это, собственно, я должен стыдиться? Теперь Броуса исключат. И правильно. На фиг Броуса и на фиг все ваши правила.) У него ведь тоже был секрет, верно? Уэйн Нэшенд знал, Ант Литтл знал. - Гарри Дрэйк сидел где-то слева. Он не решался взглянуть на меня и просто смотрел перед собой. - Но как только этот секрет стал известен всем, его репутация…
Ко всеобщему удивлению мисс Липпеттс сама предложила слово:
- … «золотого мальчика»?
- … золотого мальчика. Да. Отличное определение, мисс Липпетс (впервые за Бог знает сколько лет я заслужил смех одноклассников). Этой репутации нанесен урон. И его реуптации среди одноклассников, как самого крутого пацана, с которым шутки плохи… ей тоже нанесен урон. Без своей репутации, без этого секрета, Нил Броус… простой… обычный…
Скажи это, мой Нерожденный Брат Блезнец подталкивал меня, будь мужчиной.
- … говнюк. Хулиган и говнюк.
Повисла тишина. Все были в шоке. И это сделал я. Это слова. Просто слова.
Мисс Липпеттс любит свою работу. Но не сегодня.
Я очень волновался из-за того, как мама с отцом отреагируют на новости из школы, поэтому, чтобы отвлечь их внимание, я достал из шкафа рождественскую елку. Кавилити Стрит уже давно завешена гирляндами и прочими украшениями. Сегодня 20 декабря, но родители словно забыли о Рождестве. Мама каждый день в галерее, а отец продолжает ездить на собеседования, после которых ему назначают новые и новые собеседования. Я установил елку и включил ее сказочные гирлянды. Когда я был маленький, мой отец всегда покупал настоящие елки у отца Гилберта Суинярда. Но два года назад мама купила эту искусственную елку в Дебенгэме. Я жаловался, что эта елка не пахнет, но мама сказала, что она уже устала пылесосить и выковыривать хвою из ковра. И, наверно, это справедливо. Многие рождественские игрушки в нашем доме старше меня. Даже бумага, в которую они завернуты, похожа на древний папирус. Стеклянные шары, покрытые искусственным инеем, - родители купили их, когда отмечали свое первое (и последнее) рождество вместе, без меня и Джулии. Маленький мальчик-хорист, взявший самую высокую ноту - рот его в форме буквы «О». Сделанная из дерева семья счастливых снеговиков (в те времена игрушки еще не делали из пластика). Самый толстый Санта-Клаус во всей Лапландии. Драгоценный ангел, которого моей маме подарила ее мама, а ей - ее мама. Драгоценный ангел сделан из стекла (вообще-то, это девушка-ангел) - ее, если верить легенде, подарил моей пра-прабабушке какой-то одноглазый венгерский принц, на балу в Вене, прямо перед началом Первой Мировой.
Раздави ее, сказал мой Нерожденный Брат Близнец. Она захрустит под твоей ногой, как кукурузные хлопья.
Ни за что, ответил я ему.
Зазвонил телефон.
***
- Алло.
Шипение и хрипы на линии.
- Джейс? Это Джулия. Давненько мы не говорили.
- Ты звучишь так, словно стоишь в центре снежной бури.
- Перезвони мне. У меня кончается мелочь.
Я набрал номер. Теперь связь была гораздо лучше.
- Спасибо. Снежной бури у нас пока нет, но тут просто ужас как холодно. Мама дома?
- Нет, она все еще в галерее.
- Ох…
На заднеме плане играли «Joy Division».
- Что случилось?
- Ничего особенного.
- «Ничего особенного» - это всегда что-то особенное. Что случилось, Джулия?
- Да-а… ничего. Когда я вернулась сегодня утром, у меня было сообщение от мамы, вот и все. Она звонила мне вчера вечером?
- Могла позвонить. А что за сообщение было?
- «Позвони домой. Немедленно». Но наш «добродушный» и «супер-полезный» консьерж не удосужился записать время звонка. Я звонила в галерею во время ланча, но Агнесс сказала, что мама поехала к адвокату. Потом я звонила еще раз, но она так и не вернулась. Поэтому я решила позвонить тебе. Но я не думаю, что там есть какой-то повод для беспокойства.
- «К адвокату»?
- Да, это она насчет работы. Папа дома?
- Он на собеседовании в Оксфорде.
- Да. Конечно. Это хорошо. Он… ну, он в порядке? Как у него настроение?
- Эмм… нормально. Он больше не запирается в своем кабинете. В прошлые выходные он развел костер из документов «Гренландии» на заднем дворе. Мы с Дином помогали. Поливали все бензином! Это было как в том фильме, «Ад в поднебесье». А потом на этой неделе юрист Крэйга Солта сказал папе, что к нам приедут люди из службы доставки, чтобы забрать компьютер, и если папа будет мешать ему, «Гренландия» подаст на него в суд.
- И что сделал папа?
- Когда грузовик подъехал, он выбросил компьютер из окна моей спальни.
- Но это первый этаж.
- Я знаю. Ты бы слышала, как звонко разбился монитор. Папа сказал грузчику: «мои комплименты Крэйгу Солту».
- О Господи! Бунт маленького человека, не иначе!
- А еще он решил сделать ремонт. Твоя комната первая попала под раздачу.
- Да, мама уже сказала мне.
- Ты не против?
- Ну, я, конечно, не надеялась, что они оставят ее нетронутой, как какую-нибудь Святыню Имени Джулии или типа того. Хотя, честно говоря, как-то слишком быстро они стали избавляться от моих вещей. «Все, Джул, тебе уже восемнадцать, ты взрослая, выметайся из дома. И не возвращайся, пока тебе не исполнится тридцать…» Ох… не обращай внимания, Джейс, у меня просто плохое настроение.
- Ты ведь приедешь на Рождество?
- Послезавтра. Стэйн подвезет меня. У его семьи поместье в мрачном Дросете.
- Стэн?
- Нет, Стэйн. Он норвежец, у него докторская степень по языку дельфинов. Разве я не упоминала о нем в последнем письме?
Джулия всегда точно знает, о чем «упоминает» в своих письмах.
- Ух ты, он разговаривает с тобой на языке дельфинов?
- Он создает программу, которая скоро сможет синтезировать язык дельфинов.
- А что случилось с Эваном?
- Эван - душка, но он в Дархэме, а я - здесь, и… ну, тьфу-тьфу-тьфу, я постучала по голове. На самом деле это даже к лучшему.
- Ох. - Но у Эвана был серебристый «Лэндкрузер». - Мне нравился Эван.
- Расслабься. У Стэйна «Порше».
- О Господи! А какой? Джи-ти?
- Я не знаю! Черный. А что нам подарят на Рождество?
- Пачку «М&М’s». - Старая семейная шутка. - Честно говоря, я еще не смотрел.
- Ну коне-е-ечно! Брось, я-то знаю, что ты всегда устраиваешь охоту за подарками.
- Нет, правда, я еще не искал их. Скорее всего, это будут пластинки или книги. Я даже ничего не просил. Ну, потому что… папина работа и все такое. Да они и не спрашивали. И вообще, это всегда было твое любимое занятие. Ты еще в ноябре начинала слушать пластинки с Рождественскими песнями, а меня заставляла стоять на стреме, на случай если родители вернуться раньше времени.
- Ага. А однажды ты не захотел быть караульным, помнишь? Они поймали нас с Кейт. Я была одета с мамино свадебное платье, и мы танцевали под песню «Knowing me, knowing you». Кстати о танцах: что там с нашей Большой Дискотекой? Она уже прошла?
- Еще нет. Начнется где-то через час.
- Идешь с кем-нибудь?
- Нет. Дин Моран идет. И еще несколько пацанов из моего класса.
- Ох! Я ведь рассказывала тебе о своей личной жизни…
Обсуждать девчонок с Джулией - это для меня в новинку.
- Это потому, что у тебя есть личная жизнь. Мне нравилась одна девчонка, но она… (она помогает своему парню ходить с протезом)… я ей не нравлюсь.
- Тем хуже для нее.
- Самое странное в том, что я видел ее на прошлой неделе, и…
- Твои чувства испарились?
- Да. Как такое возможно?
- Возможно. Спроси у кого угодно? У меня. У Аристофана. У Данте. У Шекспира.
- Я, наверно, не пойду на дискотеку.
- Почему?
Потому что Ант Литтл и Уэйн Нэшенд отстранены от занятий, а Нил Броус исключен, и шансы, что они будут на дискотеке, довольно велики.
- У меня сегодня нет рождественского настроения.
- Чепуха! Ты должен пойти! Только надень туфли, а не кроссовки. Натри их гуталином. И еще - черные джинсы, те, что мы купили тебе в Редженте. И тот свитер горичного цвета с V-образным вырезом, если он чистый, конечно. А под него - простую белую майку. Лэйблы сегодня не в моде. Ничего светлого, ничего спортивного. И уж точно не вздумай надеть этот свой дурацкий галстук с рисунком в виде клавиш пианино. Спрысни воротник отцовским «Живанши». Но не «Брутом». «Брут» пахнет моющим средством. Возьми немного маминого мусса и подними челку, чтоб не выглядеть, как малолетка. И главное - не стесняйся танцевать! Будь свободен в танце! И пусть синяя птица счастья сегодня сядет тебе на нос!
- Хорошо. - Если я не приду сегодня на дискотеку, это будет значить, что Броус, Литтл и Нэшенд победили. - А ты любишь давать приказы.
- Я адвокат. Это наша работа - говорить повелительным тоном. Так, слушай, тут уже очередь собралась к телефону. Скажи маме, что я звонила. Скажи, что я буду ждуть звонка. До ночи.
Читать продолжение главы.
(Полный список готовых глав здесь)