Русская идентичность и конфликт в Новороссии: наши тактические задачи (4)
4. Соотношение с текущей политикой РФ.
В ходе постановки тактических задач для патриотического крыла неизбежно возникает вопрос о его позиции в отношении нынешней системы власти в РФ и её текущей политики. На данном этапе его представителями сформулированы две основные стратегии взаимодействия с ней:
А. Используя угрозу стратегического поражения в Новороссии как рычаг давления на систему, принудить её к удержанию существующих позиций и переходу к реализации подлинно имперской политики, в том числе во избежание кризиса системы и «внутренней смуты»;
Б. Подвести систему под максимальный прямой удар, не оставляющий ей возможностей сохранять позицию невмешательства, и поэтому ведущий либо к полномасштабному включению в прямой конфликт, либо к внутреннему её кризису и краху.
Будучи направленными на достижение, фактически, одного и того же результата, - возрождения государственной целостности русского цивилизационного пространства - и ведущие речь об использовании внешнеполитического поражения или его угрозы для осуществления внутренних перемен, эти стратегии по-разному оценивают значение нынешней половинчатой или, прямо говоря, сливной политики российской властной системы в отношении Новороссии и характер внутренних перемен, которые они стремятся спровоцировать.
Первая стратегия допускает возможность перехода к имперской политике без тотального коллапса, но с минимально необходимыми внутренними трансформациями системы, поэтому стремится удержать хотя бы тот скудный уровень поддержки Новороссии, на который вынужден идти Кремль в рамках своего сливного курса, рассчитывая, что этот курс всё равно на каком-то этапе провалится, а имеющиеся позиции станут плацдармом для дальнейшего наступления. Вторая исходит из того, что сливной курс уже зашёл настолько далеко, а позиции в Новороссии настолько ослаблены, что не могут обеспечить необходимого потенциала для наступления даже в случае внезапного «прозрения» системы, которое вряд ли произойдёт само по себе без неожиданного и достаточно жёсткого удара по критическим точкам режима.
Обе стратегии упираются, по сути, в один принципиальный вопрос - при какой комбинации внешних и внутренних факторов курс на возрождение Великой России может возобладать в нынешней РФ? При ближайшем рассмотрении этот вопрос распадается на ряд концептуальных подвопросов, каждый из которых требует отдельного ответа. Правда, ответы на них вряд ли могут быть однозначными, поскольку лежат скорее в области потенциальных вероятностей, плохо поддающихся рациональной калькуляции и оцениваемых исходя из предыдущего поведения наблюдаемых субъектов в течение прошедшего с начала конфликта года. Так что точного прогноза ждать не стоит.
Пропагандистская машина до сих пор относительно успешно амортизировала внутренний эффект от внешних провалов Москвы в русле описанных выше трёх аргументационных линий. Но это происходило в условиях, когда стратегическое поражение представляло собой растянутое во времени, постепенное ухудшение позиций в результате целой серии сравнительно мелких проигрышей и уступок, которые по отдельности можно было изображать как некритичные и обратимые, подкрепляя для верности смягчающий пропагандистский эффект пугалом внутреннего кризиса и распада страны. Это позволяло претворять в жизнь сливной курс на достижение компромисса с Западом без серьёзных рисков для общей внутриполитической стабильности.
Что будет, если поражение предстанет в форме одномоментного разгромного удара? А главное, есть ли гарантия, что подобный удар действительно развернёт государственную машину? Что столкнувшись с угрозой тотального коллапса она «встанет на дыбы» и окажет полноценное сопротивление врагу? Или результатом такого удара станет тотальная капитуляция и новое издание позорного Брестского мира с отказом от внешнеполитических претензий ради сохранения гнилого режима?
На данном этапе у нас есть два примера нанесения Западом такого молниеносного прямого удара по РФ в ходе текущего конфлитка - падение Боинга с сопутствующим введением секторальных санкций Евросоюзом в июле и резкий обвал рубля в декабре. В первом случае удар привёл к окончательному отстранению группы Малофеева, выдавливанию Стрелкова и заключению Минска-1 после относительно удачного локального наступления. Во втором - к сворачиванию госстроительства в ДЛНР, силовому подавлению идейных подразделений ополчения и заключению Минска-2 после неудачного локального наступления. Можно ещё упомянуть прямой удар, нанесённый хунтой по энергоснабжению Крыма, который вылился в дальнейшие уступки в вопросе поставки электроэнергии вна укру.
То есть все известные примеры таких ударов оканчивались более или менее открытой сдачей российских позиций, только растянутой по времени и сопровождающейся вязким торгом об условиях сдачи и плохо организованными блефовыми локальными наступлениями для его прикрытия.
Из потенциальных форм прямого удара в распоряжении Запада основными являются две - отключение от СВИФТа и военное наступление в проблемных зонах (Новороссии, Крыму, Приднестровье и Калининграде). Где гарантия, что в каком-либо из перечисленных случаев система поведёт себя по-другому или пойдёт вразнос? Даже в случае наступления на каждую из упомянутых зон, конфликт можно представить как локальный и не требующий радикальных изменений в генеральной линии партии. Исключение может составлять разве что наступление хунты через границу Харьковской или Луганской областей. Но даже в таком случае прямой российско-украинский конфликт не обязательно выльется в разрыв и конфронтацию с Западом. В этом и заключается преимущество войны руками хунты - все риски и угрозы можно канализировать на уровень укра-РФ, а рычаги влияния на уровне РФ-Запад сохранить, проще говоря отдать хунте кнут, а себе оставить пряник.
Единственная надежда может возлагаться на то, что в случае подобного удара пропагандистская машина уже не сможет купировать его эффект, и приемлемого публичного оправдания сливному курсу уже не сможет быть найдено. Но если сливной курс достигнет своей кульминации в виде полной сдачи на милость врагу, какая разница, сможет официальная пропаганда оправдать его или нет?
Ведь вся «вильнюсская авантюра» с форсированным подписанием ассоциации не более, чем за год до конца каденции Януковича и насильственным переворотом стала возможной только благодаря тому, что на каком-то этапе Запад, после окончания холодной войны вообще склонный приуменьшать значение российского фактора, а после первого расширения НАТО и операции в Косово 1999 года и вовсе сбрасывающий его со счетов, поверил, что существенных рисков от РФ не исходит, что даже на грубое вмешательство в украинские дела Москва не сможет дать сколь-нибудь серьёзный ответ. И конфликт 08.08.08 мало поколебал это представление. Отсюда такая неожиданность и болезненность восприятия крымской операции.
Можно ли предположить, что Запад готов при каких-либо условиях пойти на такую степень эскалации, которая может спровоцировать реальное силовое противодействие? Здесь следует принимать в расчёт два фактора - рациональное соотношение выигрышей и затрат в случае достижения такой критической степени давления и легитимность действий Запада в глазах собственной общественности, за прошедший год «взведённой» воинственной западной пропагандой практически до предела.
Нужно понимать, что Запад борется не только и не столько с Путиным или возглавляемой им системой, сколько с имперской политикой России, вопрос с возможностью возвращения к которой он стремится закрыть раз и навсегда. В идеале он хочет, чтобы русский народ или хотя бы правящий класс сам наказал Путина за попытку вернуться к имперской политике, делегитимизируя её таким образом как неприемлемую модель поведения для всего общества в целом. Падение должно быть демонстративным и показательным.
Но означает ли это, что западные «партнёры» категорически не примут путинский слив и неизбежно нанесут тот самый прямой удар, после которого дальнейший торг будет бессмысленным? Не факт. Реалисты на Западе прекрасно понимают, что такой поворот может привести к нежелательному развитию событий в виде недопустимой степени эскалации, и что нынешний сливной курс Путина наносит имперской политике практически непоправимый ущерб, лишая её общественной поддержки внутри и вне РФ. Поэтому Запад может вполне позволить действующей вертикали дискредитировать и извратить имперскую политику и русскую идентичность, а потом разделаться и с самой вертикалью, если это будет необходимо.
Оттого слив Новороссии в текущем варианте западных политиков в большинстве своём вполне устраивает, иначе бы они не ввязывались в эту уже год, как тянущуюся, дипломатическую тягомотину. Да, эта тягомотина по определению не может увенчаться успехом, потому что Путину нужно добиться либо нормализации отношений с Западом, либо их стабилизации, то есть достижения какого-либо приемлемого уровня конфронтации с достаточным уровнем управляемости и предсказуемости, а Западу необходимо показать своей общественности, что его усилия по усмирению русского медведя возымели должный эффект. По этой причине, слив и продвигается в основном через непубличные договорённости, которые срываются, как только их реализация требует каких-либо публичных действий.
То есть с рациональной точки зрения, Западу нет необходимости переходить в своей политике давления на Путина критическую грань, способную спровоцировать излишнее обострение. Особенно сейчас, когда базовые контуры слива уже согласованы в виде Минска-2, а торг по оставшимся вопросам со скрипом, но продвигается. Тем более, что Запад может проявлять гибкость не хуже Кремля, благо для этого есть возможности и запас времени. И потому, как только ситуация приближается к опасной черте, он отыгрывает ход назад, начиная новый этап торга.
Единственный гипотетический шанс на ускорение событий и несвоевременную атаку Запада связан с давлением общественного мнения в связи с каким-либо громким событием, после которого диалог и торг с Путиным станет невозможным. Наиболее вероятным представляется сценарий, когда такое событие вынудит укропскую хунту ринуться в полномасштабную атаку, повторяя ошибку авантюриста Мишико и ставя под угрозу уже достигнутый западный выигрыш вна укре. Но учитывая значительный уровень контроля, установленный за прошедший год, возможность воплощения такого сценария невелика.
***Итак, из всего сказанного в отношении внешних аспектов указанных стратегий следует, что в сложившейся ситуации нет никакой чёткой гарантии того, что Запад в ближайшее время нанесёт прямой военный удар по РФ, и что в даже этом случае правящий класс РФ перейдёт к решительному сопротивлению под знамёнами имперской политики и Русского мира. Поэтому пассивная тактика ожидания неизбежного наступления может оказаться не менее губительной для патриотического движения, особенно с учётом того обстоятельства, что время такого ожидания будет использовано противником и Кремлём для продолжения торга по условиям слива, ослаблению потенциала Новороссии и дискредитации всей Русской идеи. Желая того или нет, сторонники подобной тактики призывают, фактически, способствовать уже начатому процессу слива, который, может, и не спасёт в конечном итоге Путина и его систему, но точно нанесёт непоправимый урон делу Новороссии и всему Русскому миру.
Ключевым же моментом в этих рассуждениях является то, что главная проблема на пути перехода к патриотическому курсу заключается не в степени внешнего давления или масштабе существующего или вероятного стратегического поражения, а в его потенциальных эффектах для властной системы внутри РФ. Желательность усугубления стратегического поражения или нанесения противником открытого прямого удара имеет смысл только в том случае, если это послужит толчком для запуска конструктивных процессов переформатирования системы и перехода на рельсы имперской политики. В противном случае оно может привести только к ещё более негативным эффектам, вплоть до явной и недвусмысленной капитуляции.
Можно сколько угодно фантазировать о том, как сорвать текущий слив, но если срыв не повлечёт за собой отказ от сливного курса как такового, а отказ от сливного курса не приведёт к закреплению русской идеи в качестве стержневого элемента внешней и внутренней политики РФ, эти усилия окажутся напрасными. Поэтому центральным объектом внимания в нынешней ситуации должна быть проблема усиления влияния русских патриотов и русской патриотической мысли в системе принятия политических решений РФ. Отсюда возникают вопросы внутреннего аспекта.
Во всех изложенных выше размышлениях о возможных эффектах поражения, речь шла о внешнеполитических ударах и проигрышах РФ. Но, как показала практика, дело не только в том, что является объективным поражением с точки зрения интересов РФ (не говоря уже об интересах Русского мира), а что считает поражением, во-первых, сам Путин В.В. как номинальный руководитель этой системы, а во-вторых, сама эта система в лице своих ключевых кланов и групп. Очевидно, что их представления о поражении связаны с выживанием самой этой системы и сохранением своих позицией в поддерживаемом ею балансе.
В структуре этой системы русская имперская идея не заложена. Она не является ни ценностным ориентиром, ни шкурным интересом системы в целом или какой-либо из её групп. Поэтому пытаться обосновать неразрывную связь и непосредственную заинтересованность системы в торжестве идеи Русского мира с точки зрения её собственного выживания бесполезно.
Более целесообразным, казалось бы, могло бы быть обоснование жизненной необходимости и фактической безальтернативности этой идеи с точки зрения объективных геополитических и геоэкономических интересов РФ. Но ход событий последнего года свидетельствует о том, что интересы РФ не имеют первостепенного значения для участников системы, которые связывают своё выживание прежде всего с сохранением собственных активов, тогда как задача выживания системы возлагается преимущественно на пропагандистскую машину, все эти годы относительно успешно моделировавшую информационное поле таким образом, чтобы исключить любые серьёзные вызовы системе. Разумеется, давление Запада сказалось на состоянии этих активов самым обременительным образом, что провоцирует нехилую грызню кланов под кремлёвским ковром, но ожидать в связи с этим усиления патриотических настроений не стоит.
Поэтому в рамках аппаратных игр, где позиции патриотических кругов и без того очень слабые, шансы на утверждение русской идеи остаются минимальными, даже с учётом всей тяжести сложившегося положения.
Единственный элемент системы, который, как предполагается, может быть заинтересован в продвижении хотя бы подобия русской идеи, это сам Путин. Эта гипотеза зиждется на том представлении, что Путину будто бы уже уготована Западом судьба Каддафи, что найти компромисс с Западом он всё равно не сможет, и что его политическая и физическая жизнь зависит от сохранения России.
Истинность этого утверждения выглядит, мягко говоря, сомнительно, если принять во внимание тот факт, что власть Путина держится на трёх китах - поддержании межкланового баланса внутри системы, поддержании относительно приемлемого уровня жизни граждан и значительном рейтинге личной популярности, обеспечиваемом патриотической риторикой и соответствующим моделированием информационного пространства с помощью пропагандистской машины. Какой из этих китов главнее? Бесспорно, первый. Потому что пропагандистская машина, обеспечивающая личный рейтинг, управляется всё теми же клановыми группировками. Поэтому говорить, что с обрушением рейтинга Путина неизбежно произойдёт обрушение всей системы, не приходится. При наличии информационных рычагов вынуть из рукава и представить общественности нового главстерха в обличье патриота-государственника - задача вполне выполнимая. Тем более, что один раз она уже была проделана (а если считать Медведева, то два раза).
То есть рейтинг Путина - это продукт деятельности пропагандистской машины, находящейся под контролем кланов и так называемых «башен». Пока эта машина кое-как справляется с поддержанием рейтинга при помощи трёх вышеописанных аргументационных линий, зависимость Путина от системы остаётся непреложной, при том, что системные кланы, баланс между которыми трещит по швам, никак не заинтересованы в продвижении русской идеи, но имеют самостоятельные каналы коммуникации с Западом... И после этого вы скажете, что Путин привинчен к России?
Что до Запада, то стоит ещё раз повторить, что главной его задачей является подавление русской имперской политики в любых её, даже символических проявлениях. После Крыма Путин в западной пропаганде напрямую ассоциируется с этой политикой. Но является ли эта ассоциация необратимой? А главное, считает ли её таковой сам Путин? Судя по его словам и действиям, вряд ли. Идя на сговор с «европейскими партнёрами» и всячески открещиваясь от имперских амбиций, он явно надеется выторговать индульгенцию для себя, в том числе для того, чтобы удержать свои позиции арбитра в рамках системы. И если ради этого ему нужно будет откреститься от имперской политики или даже публично сдать тех, кто её отстаивает, он это сделает, потому как альтернатива заключается только в переустройстве всей системы, а это слишком тяжело, затратно и рискованно. Даже если в конце концов индульгенция обернётся крахом, и система ради своего выживания потом всё равно его сдаст.
Фигурально выражаясь, Путин в угоду Западу сдал Стрелкова, но Сурков может сдать Путина, а Ходорковский потом сдаст Суркова. Потому как Запад излишне проворных серых кардиналов терпеть не будет, даже если время от времени не брезгует пользоваться их услугами. Кто не верит, спросите у Бени.
Так что уповать на то, что «исторические силы» или инстинкт самосохранения автоматически подтолкнут главкрысу к правильному поведению, не стоит. Подталкивать надо нам.
Ключевую роль в обеспечении такого положения вещей играет именно существующая пропагандистская машина и её способность моделировать информационное пространство, зачищая его от ненужных людей и месседжей. Её главная задача сейчас - избежать публичного признания стратегического поражения РФ, не допустить постановки фундаментальных вопросов относительно политики РФ в Новороссии и в отношении всего Русского мира, а также озвучивания информации об истинной подоплёке, целях и методах этой политики. Как только эта машина сломается и не сможет генерировать нужный эффект, замыливая глаза общественности и надувая фейковый рейтинг, система начнёт прогибаться, открывая каналы для влияния патриотическому крылу. Уже сейчас, по мере того, как аргументы первой и второй аргументационных линий теряют остатки правдоподобности, пропагандистская машина даёт существенные сбои, а массированного противодействия она может и не выдержать.
Перевести политический процесс из плоскости кулуарных договорённостей в плоскость публичного обсуждения принимаемых решений - вот обязательное условие успешного воздействия на государственный аппарат.
Как удачно высказался Егор Холмогоров в одном из недавних интервью, «единственной формой коммуникации народа и власти является скандал». Вот именно скандал, причём громкий, с максимальным вынесением на всеобщее обозрение грязного белья власть предержащих, нам и нужно обеспечить. Желательно не один. Тем более, что носителей информации об этом самом грязном белье среди причастных к делу Новороссии фигур немало, и только путём всевозможных угроз и шантажа нынешней верхушке удаётся удержать этих носителей от полного разоблачения «тайн донбасского двора».
Проблема в том, что переведение процесса в публичную плоскость неизбежно скажется на рейтинге и позициях самого Путина, который в публичной политике при его данных без пропагандистской поддержки, как говорится, и столбу проиграет. Уже сейчас на тщательно организованных традиционных перфомансах для пипла концептуальная стерильность ВВП видна невооружённым глазом, а «в открытом поле» он никогда не победит, равно как и выстроенная им клановая система.
Именно по этой причине сторонники стратегии А, ратуя за зачистку «пятой колонны», а по сути, просто изменение кланового баланса руками Путина, воздерживаются от переведения процесса в русло публичной критики власти, не желая бить по самому Путину, чем совершают принципиальную ошибку. С точки зрения системы, предлагаемая зачистка является полноценным кризисом, не меньшим, чем в случае полного краха и обрушения. Поэтому как ни заводились патриоты в ликовании каждый раз при очередном срыве очередного сговора, ожидая, что вот на этот раз Путин уже точно поймёт их правоту, их позиции в аппаратной борьбе это никак не улучшило. Наоборот, поток грязи и обвинений во всепропальничестве и препятствовании мудрому сливному курсу только возрастал, раскручиваемый всё более агрессивной пропагандистской машиной.
Нельзя одновременно пытаться давить на крысу и поддерживать её. Тут, как в анекдоте, либо трусы, либо крестик.
При этом нужно понимать, что учитывая характер Путина, даже если он решится на изменение кланового баланса, оно скорее всего будет носить тактический временный характер, ведь для восстановления контактов с Западом рано или поздно всё равно понадобятся либералы, которые могут сдать все отвоёванные в ходе наступления позиции, как это уже не раз бывало в российской истории.
Исходя из этого, в обсуждениях путей выхода из сложившейся ситуации надо вообще минимизировать фактор Путина, перестав зацикливаться на нём, тем самым подыгрывать кремлёвской пропаганде. Его не следует ни демонизировать, ни идеализировать, так как фокусируясь на ложных целях, мы упускаем из виду первоочередные принципиальные вопросы организации взаимодействия между властью и обществом и функционирования властного аппарата.
Во-первых, понятно, что страх внутренней смуты вполне обоснован и подкреплён историческими примерами, порой весьма трагического характера. Но чем дальше затягивается сливной курс с его побочными эффектами в виде падения уровня жизни, тем меньше шансов избежать этой самой смуты как таковой и её нелицеприятных проявлений в частности. И если она разразится при сохранении действующей клановой системы и её пропагандистской машины, то, надо честно признать, у здоровых сил не будет никаких шансов пробиться во власть или хотя бы сформировать собственную дееспособную политическую силу.
Во-вторых, во внутреннем аспекте мы имеем дело с тем же явлением, что и во внешнем, - замалчиванием и затушеванием уже идущего кризиса. И кризис этот касается как минимум трёх уровней внутриполитической системы РФ - взаимодействия Путина и системы, баланса кланов внутри системы и взаимоотношений между властью и обществом. Кризис первых двух уровней сейчас находится в самом разгаре. Кризис третьего уровня пока сдерживается усилиями пропагандистской и репрессивной машины. Но он может выйти на поверхность в любой момент.
И тут возможны два сценария - либо отдельные заинтересованные кланы, поднимая ставки в аппаратной борьбе, переносят фокус внимания на кризис взаимоотношений власти и общества, как это произошло в Киеве в ноябре 2013 года, либо волна общественного возмущения, поднявшаяся вследствие, скорее всего, какого-нибудь внезапного события-триггера и подхваченная каким-либо организованным низовым движением, наносит резкий и непредвиденный удар по системе, разрушая и без того едва удерживаемый баланс.
В-третьих, любой сценарий развития текущего внутриполитического кризиса во многом зависит от позиции и роли в нём самого Путина, который уже сейчас не может оставаться над схваткой, а с течением времени должен будет занять более конкретную позицию, поддержав одни группировки и исключив из общего баланса другие. Кризис на уровне взаимодействия Путина с системой является ядром, квинтэссенцией внутриполитического процесса в РФ на данном этапе.
Ситуация, когда Путин опирается на общество для демонтажа системы как таковой, является настолько утопичной, что её даже не стоит рассматривать. По уже рассмотренным выше причинам закрытая клановая система с централизованной пропагандистской машиной является обязательным и непременным условием сохранения власти Путина. Поэтому оберегая Путина от излишней публичной критики и выводя его из-под удара, мы тем самым сохраняем жизнь существующей системе с её пятыми и шестыми колоннами и прочими застарелыми пороками так же, как пассивное ожидание наступления Запада, продлевает жизнь губительному сливному курсу.
Гораздо более вероятной кажется ситуация, когда Путин использует общественную поддержку как фактор в процессе переформатирования системы, её основных участников и баланса интересов между ними. Но главным фактором, способным оказать решающее влияние на эту ситуацию, выступает, конечно же, информационный ресурс. Риск того, что при значительной угрозе своим позициям, существующие кланы могут развернуть пропагандистскую машину против Путина, довольно велик. А чтобы понять, какие кланы управляют этой машиной, достаточно изучить кадровый состав администрации президента…
Поэтому демонтаж системы представляется критически необходимым условием для оздоровления внутренней политической жизни в РФ вне зависимости от того, как это повлияет на судьбу Путина. Но производить его надо таким образом, чтобы исключить возможность использования этого процесса для построения новой, ещё более замкнутой и закрытой системы. В общем, если кризис всё-таки выйдет на уровень взаимоотношений власти и общества, самый важный вопрос, кто будет писать его сценарий, и кто будет сохранять ресурсы для управления процессом? И ответ на него определит исход этого кризиса и, не исключено, и судьбу России.
***Из всего вышесказанного следует главный вывод - без серьёзной мобилизации общественного мнения на всех уровнях, без мощного информационного и другого давления на действующие (а точнее бездействующие) власти РФ, конфликт в Новороссии может быть спущен на тормозах, а вместе с ним и идея Русского мира, русской имперской политики, русской идентичности и России как субъекта мировой истории. Именно властная система кремлевских кланов является сейчас главным противником русской идеи, поэтому зная её слабые места, по ним нужно бить не стесняясь, даже если это затрагивает самого Путина, иначе Запад окончательно добьёт нас с помощью этой самой системы. Время здесь выступает основным фактором, так как продолжение реализации сливного курса, всё меньше прикрываемого пропагандистской обёрткой ввиду очевидной лживости навязываемых ею аргументов, лишает Русский мир его главной опоры в лице зарубежных русских в странах СНГ.
PS. Автор выражает глубокую признательность М.К. за помощь в подготовке материала.
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Продолжение дискуссии в других журналах
http://pycckuu-monopuk.livejournal.com/87700.html
http://pravda1917.livejournal.com/158694.html
В ходе постановки тактических задач для патриотического крыла неизбежно возникает вопрос о его позиции в отношении нынешней системы власти в РФ и её текущей политики. На данном этапе его представителями сформулированы две основные стратегии взаимодействия с ней:
А. Используя угрозу стратегического поражения в Новороссии как рычаг давления на систему, принудить её к удержанию существующих позиций и переходу к реализации подлинно имперской политики, в том числе во избежание кризиса системы и «внутренней смуты»;
Б. Подвести систему под максимальный прямой удар, не оставляющий ей возможностей сохранять позицию невмешательства, и поэтому ведущий либо к полномасштабному включению в прямой конфликт, либо к внутреннему её кризису и краху.
Будучи направленными на достижение, фактически, одного и того же результата, - возрождения государственной целостности русского цивилизационного пространства - и ведущие речь об использовании внешнеполитического поражения или его угрозы для осуществления внутренних перемен, эти стратегии по-разному оценивают значение нынешней половинчатой или, прямо говоря, сливной политики российской властной системы в отношении Новороссии и характер внутренних перемен, которые они стремятся спровоцировать.
Первая стратегия допускает возможность перехода к имперской политике без тотального коллапса, но с минимально необходимыми внутренними трансформациями системы, поэтому стремится удержать хотя бы тот скудный уровень поддержки Новороссии, на который вынужден идти Кремль в рамках своего сливного курса, рассчитывая, что этот курс всё равно на каком-то этапе провалится, а имеющиеся позиции станут плацдармом для дальнейшего наступления. Вторая исходит из того, что сливной курс уже зашёл настолько далеко, а позиции в Новороссии настолько ослаблены, что не могут обеспечить необходимого потенциала для наступления даже в случае внезапного «прозрения» системы, которое вряд ли произойдёт само по себе без неожиданного и достаточно жёсткого удара по критическим точкам режима.
Обе стратегии упираются, по сути, в один принципиальный вопрос - при какой комбинации внешних и внутренних факторов курс на возрождение Великой России может возобладать в нынешней РФ? При ближайшем рассмотрении этот вопрос распадается на ряд концептуальных подвопросов, каждый из которых требует отдельного ответа. Правда, ответы на них вряд ли могут быть однозначными, поскольку лежат скорее в области потенциальных вероятностей, плохо поддающихся рациональной калькуляции и оцениваемых исходя из предыдущего поведения наблюдаемых субъектов в течение прошедшего с начала конфликта года. Так что точного прогноза ждать не стоит.
- При какой степени и форме внешнего давления со стороны Запада и каком масштабе стратегического поражения действующая система откажется от попыток достичь какого-либо компромисса с Западом и начнёт действовать в русле классической русской имперской политики?
Пропагандистская машина до сих пор относительно успешно амортизировала внутренний эффект от внешних провалов Москвы в русле описанных выше трёх аргументационных линий. Но это происходило в условиях, когда стратегическое поражение представляло собой растянутое во времени, постепенное ухудшение позиций в результате целой серии сравнительно мелких проигрышей и уступок, которые по отдельности можно было изображать как некритичные и обратимые, подкрепляя для верности смягчающий пропагандистский эффект пугалом внутреннего кризиса и распада страны. Это позволяло претворять в жизнь сливной курс на достижение компромисса с Западом без серьёзных рисков для общей внутриполитической стабильности.
Что будет, если поражение предстанет в форме одномоментного разгромного удара? А главное, есть ли гарантия, что подобный удар действительно развернёт государственную машину? Что столкнувшись с угрозой тотального коллапса она «встанет на дыбы» и окажет полноценное сопротивление врагу? Или результатом такого удара станет тотальная капитуляция и новое издание позорного Брестского мира с отказом от внешнеполитических претензий ради сохранения гнилого режима?
На данном этапе у нас есть два примера нанесения Западом такого молниеносного прямого удара по РФ в ходе текущего конфлитка - падение Боинга с сопутствующим введением секторальных санкций Евросоюзом в июле и резкий обвал рубля в декабре. В первом случае удар привёл к окончательному отстранению группы Малофеева, выдавливанию Стрелкова и заключению Минска-1 после относительно удачного локального наступления. Во втором - к сворачиванию госстроительства в ДЛНР, силовому подавлению идейных подразделений ополчения и заключению Минска-2 после неудачного локального наступления. Можно ещё упомянуть прямой удар, нанесённый хунтой по энергоснабжению Крыма, который вылился в дальнейшие уступки в вопросе поставки электроэнергии вна укру.
То есть все известные примеры таких ударов оканчивались более или менее открытой сдачей российских позиций, только растянутой по времени и сопровождающейся вязким торгом об условиях сдачи и плохо организованными блефовыми локальными наступлениями для его прикрытия.
Из потенциальных форм прямого удара в распоряжении Запада основными являются две - отключение от СВИФТа и военное наступление в проблемных зонах (Новороссии, Крыму, Приднестровье и Калининграде). Где гарантия, что в каком-либо из перечисленных случаев система поведёт себя по-другому или пойдёт вразнос? Даже в случае наступления на каждую из упомянутых зон, конфликт можно представить как локальный и не требующий радикальных изменений в генеральной линии партии. Исключение может составлять разве что наступление хунты через границу Харьковской или Луганской областей. Но даже в таком случае прямой российско-украинский конфликт не обязательно выльется в разрыв и конфронтацию с Западом. В этом и заключается преимущество войны руками хунты - все риски и угрозы можно канализировать на уровень укра-РФ, а рычаги влияния на уровне РФ-Запад сохранить, проще говоря отдать хунте кнут, а себе оставить пряник.
Единственная надежда может возлагаться на то, что в случае подобного удара пропагандистская машина уже не сможет купировать его эффект, и приемлемого публичного оправдания сливному курсу уже не сможет быть найдено. Но если сливной курс достигнет своей кульминации в виде полной сдачи на милость врагу, какая разница, сможет официальная пропаганда оправдать его или нет?
- Если такая степень давления существует, то пойдёт ли на неё Запад и при каких условиях?
Ведь вся «вильнюсская авантюра» с форсированным подписанием ассоциации не более, чем за год до конца каденции Януковича и насильственным переворотом стала возможной только благодаря тому, что на каком-то этапе Запад, после окончания холодной войны вообще склонный приуменьшать значение российского фактора, а после первого расширения НАТО и операции в Косово 1999 года и вовсе сбрасывающий его со счетов, поверил, что существенных рисков от РФ не исходит, что даже на грубое вмешательство в украинские дела Москва не сможет дать сколь-нибудь серьёзный ответ. И конфликт 08.08.08 мало поколебал это представление. Отсюда такая неожиданность и болезненность восприятия крымской операции.
Можно ли предположить, что Запад готов при каких-либо условиях пойти на такую степень эскалации, которая может спровоцировать реальное силовое противодействие? Здесь следует принимать в расчёт два фактора - рациональное соотношение выигрышей и затрат в случае достижения такой критической степени давления и легитимность действий Запада в глазах собственной общественности, за прошедший год «взведённой» воинственной западной пропагандой практически до предела.
Нужно понимать, что Запад борется не только и не столько с Путиным или возглавляемой им системой, сколько с имперской политикой России, вопрос с возможностью возвращения к которой он стремится закрыть раз и навсегда. В идеале он хочет, чтобы русский народ или хотя бы правящий класс сам наказал Путина за попытку вернуться к имперской политике, делегитимизируя её таким образом как неприемлемую модель поведения для всего общества в целом. Падение должно быть демонстративным и показательным.
Но означает ли это, что западные «партнёры» категорически не примут путинский слив и неизбежно нанесут тот самый прямой удар, после которого дальнейший торг будет бессмысленным? Не факт. Реалисты на Западе прекрасно понимают, что такой поворот может привести к нежелательному развитию событий в виде недопустимой степени эскалации, и что нынешний сливной курс Путина наносит имперской политике практически непоправимый ущерб, лишая её общественной поддержки внутри и вне РФ. Поэтому Запад может вполне позволить действующей вертикали дискредитировать и извратить имперскую политику и русскую идентичность, а потом разделаться и с самой вертикалью, если это будет необходимо.
Оттого слив Новороссии в текущем варианте западных политиков в большинстве своём вполне устраивает, иначе бы они не ввязывались в эту уже год, как тянущуюся, дипломатическую тягомотину. Да, эта тягомотина по определению не может увенчаться успехом, потому что Путину нужно добиться либо нормализации отношений с Западом, либо их стабилизации, то есть достижения какого-либо приемлемого уровня конфронтации с достаточным уровнем управляемости и предсказуемости, а Западу необходимо показать своей общественности, что его усилия по усмирению русского медведя возымели должный эффект. По этой причине, слив и продвигается в основном через непубличные договорённости, которые срываются, как только их реализация требует каких-либо публичных действий.
То есть с рациональной точки зрения, Западу нет необходимости переходить в своей политике давления на Путина критическую грань, способную спровоцировать излишнее обострение. Особенно сейчас, когда базовые контуры слива уже согласованы в виде Минска-2, а торг по оставшимся вопросам со скрипом, но продвигается. Тем более, что Запад может проявлять гибкость не хуже Кремля, благо для этого есть возможности и запас времени. И потому, как только ситуация приближается к опасной черте, он отыгрывает ход назад, начиная новый этап торга.
Единственный гипотетический шанс на ускорение событий и несвоевременную атаку Запада связан с давлением общественного мнения в связи с каким-либо громким событием, после которого диалог и торг с Путиным станет невозможным. Наиболее вероятным представляется сценарий, когда такое событие вынудит укропскую хунту ринуться в полномасштабную атаку, повторяя ошибку авантюриста Мишико и ставя под угрозу уже достигнутый западный выигрыш вна укре. Но учитывая значительный уровень контроля, установленный за прошедший год, возможность воплощения такого сценария невелика.
***Итак, из всего сказанного в отношении внешних аспектов указанных стратегий следует, что в сложившейся ситуации нет никакой чёткой гарантии того, что Запад в ближайшее время нанесёт прямой военный удар по РФ, и что в даже этом случае правящий класс РФ перейдёт к решительному сопротивлению под знамёнами имперской политики и Русского мира. Поэтому пассивная тактика ожидания неизбежного наступления может оказаться не менее губительной для патриотического движения, особенно с учётом того обстоятельства, что время такого ожидания будет использовано противником и Кремлём для продолжения торга по условиям слива, ослаблению потенциала Новороссии и дискредитации всей Русской идеи. Желая того или нет, сторонники подобной тактики призывают, фактически, способствовать уже начатому процессу слива, который, может, и не спасёт в конечном итоге Путина и его систему, но точно нанесёт непоправимый урон делу Новороссии и всему Русскому миру.
Ключевым же моментом в этих рассуждениях является то, что главная проблема на пути перехода к патриотическому курсу заключается не в степени внешнего давления или масштабе существующего или вероятного стратегического поражения, а в его потенциальных эффектах для властной системы внутри РФ. Желательность усугубления стратегического поражения или нанесения противником открытого прямого удара имеет смысл только в том случае, если это послужит толчком для запуска конструктивных процессов переформатирования системы и перехода на рельсы имперской политики. В противном случае оно может привести только к ещё более негативным эффектам, вплоть до явной и недвусмысленной капитуляции.
Можно сколько угодно фантазировать о том, как сорвать текущий слив, но если срыв не повлечёт за собой отказ от сливного курса как такового, а отказ от сливного курса не приведёт к закреплению русской идеи в качестве стержневого элемента внешней и внутренней политики РФ, эти усилия окажутся напрасными. Поэтому центральным объектом внимания в нынешней ситуации должна быть проблема усиления влияния русских патриотов и русской патриотической мысли в системе принятия политических решений РФ. Отсюда возникают вопросы внутреннего аспекта.
- Можно ли изменить систему изнутри, играя по её правилам?
Во всех изложенных выше размышлениях о возможных эффектах поражения, речь шла о внешнеполитических ударах и проигрышах РФ. Но, как показала практика, дело не только в том, что является объективным поражением с точки зрения интересов РФ (не говоря уже об интересах Русского мира), а что считает поражением, во-первых, сам Путин В.В. как номинальный руководитель этой системы, а во-вторых, сама эта система в лице своих ключевых кланов и групп. Очевидно, что их представления о поражении связаны с выживанием самой этой системы и сохранением своих позицией в поддерживаемом ею балансе.
В структуре этой системы русская имперская идея не заложена. Она не является ни ценностным ориентиром, ни шкурным интересом системы в целом или какой-либо из её групп. Поэтому пытаться обосновать неразрывную связь и непосредственную заинтересованность системы в торжестве идеи Русского мира с точки зрения её собственного выживания бесполезно.
Более целесообразным, казалось бы, могло бы быть обоснование жизненной необходимости и фактической безальтернативности этой идеи с точки зрения объективных геополитических и геоэкономических интересов РФ. Но ход событий последнего года свидетельствует о том, что интересы РФ не имеют первостепенного значения для участников системы, которые связывают своё выживание прежде всего с сохранением собственных активов, тогда как задача выживания системы возлагается преимущественно на пропагандистскую машину, все эти годы относительно успешно моделировавшую информационное поле таким образом, чтобы исключить любые серьёзные вызовы системе. Разумеется, давление Запада сказалось на состоянии этих активов самым обременительным образом, что провоцирует нехилую грызню кланов под кремлёвским ковром, но ожидать в связи с этим усиления патриотических настроений не стоит.
Поэтому в рамках аппаратных игр, где позиции патриотических кругов и без того очень слабые, шансы на утверждение русской идеи остаются минимальными, даже с учётом всей тяжести сложившегося положения.
Единственный элемент системы, который, как предполагается, может быть заинтересован в продвижении хотя бы подобия русской идеи, это сам Путин. Эта гипотеза зиждется на том представлении, что Путину будто бы уже уготована Западом судьба Каддафи, что найти компромисс с Западом он всё равно не сможет, и что его политическая и физическая жизнь зависит от сохранения России.
Истинность этого утверждения выглядит, мягко говоря, сомнительно, если принять во внимание тот факт, что власть Путина держится на трёх китах - поддержании межкланового баланса внутри системы, поддержании относительно приемлемого уровня жизни граждан и значительном рейтинге личной популярности, обеспечиваемом патриотической риторикой и соответствующим моделированием информационного пространства с помощью пропагандистской машины. Какой из этих китов главнее? Бесспорно, первый. Потому что пропагандистская машина, обеспечивающая личный рейтинг, управляется всё теми же клановыми группировками. Поэтому говорить, что с обрушением рейтинга Путина неизбежно произойдёт обрушение всей системы, не приходится. При наличии информационных рычагов вынуть из рукава и представить общественности нового главстерха в обличье патриота-государственника - задача вполне выполнимая. Тем более, что один раз она уже была проделана (а если считать Медведева, то два раза).
То есть рейтинг Путина - это продукт деятельности пропагандистской машины, находящейся под контролем кланов и так называемых «башен». Пока эта машина кое-как справляется с поддержанием рейтинга при помощи трёх вышеописанных аргументационных линий, зависимость Путина от системы остаётся непреложной, при том, что системные кланы, баланс между которыми трещит по швам, никак не заинтересованы в продвижении русской идеи, но имеют самостоятельные каналы коммуникации с Западом... И после этого вы скажете, что Путин привинчен к России?
Что до Запада, то стоит ещё раз повторить, что главной его задачей является подавление русской имперской политики в любых её, даже символических проявлениях. После Крыма Путин в западной пропаганде напрямую ассоциируется с этой политикой. Но является ли эта ассоциация необратимой? А главное, считает ли её таковой сам Путин? Судя по его словам и действиям, вряд ли. Идя на сговор с «европейскими партнёрами» и всячески открещиваясь от имперских амбиций, он явно надеется выторговать индульгенцию для себя, в том числе для того, чтобы удержать свои позиции арбитра в рамках системы. И если ради этого ему нужно будет откреститься от имперской политики или даже публично сдать тех, кто её отстаивает, он это сделает, потому как альтернатива заключается только в переустройстве всей системы, а это слишком тяжело, затратно и рискованно. Даже если в конце концов индульгенция обернётся крахом, и система ради своего выживания потом всё равно его сдаст.
Фигурально выражаясь, Путин в угоду Западу сдал Стрелкова, но Сурков может сдать Путина, а Ходорковский потом сдаст Суркова. Потому как Запад излишне проворных серых кардиналов терпеть не будет, даже если время от времени не брезгует пользоваться их услугами. Кто не верит, спросите у Бени.
Так что уповать на то, что «исторические силы» или инстинкт самосохранения автоматически подтолкнут главкрысу к правильному поведению, не стоит. Подталкивать надо нам.
- Можно ли оказать общественное давление на систему, повернув её в нужную сторону, без полного демонтажа?
Ключевую роль в обеспечении такого положения вещей играет именно существующая пропагандистская машина и её способность моделировать информационное пространство, зачищая его от ненужных людей и месседжей. Её главная задача сейчас - избежать публичного признания стратегического поражения РФ, не допустить постановки фундаментальных вопросов относительно политики РФ в Новороссии и в отношении всего Русского мира, а также озвучивания информации об истинной подоплёке, целях и методах этой политики. Как только эта машина сломается и не сможет генерировать нужный эффект, замыливая глаза общественности и надувая фейковый рейтинг, система начнёт прогибаться, открывая каналы для влияния патриотическому крылу. Уже сейчас, по мере того, как аргументы первой и второй аргументационных линий теряют остатки правдоподобности, пропагандистская машина даёт существенные сбои, а массированного противодействия она может и не выдержать.
Перевести политический процесс из плоскости кулуарных договорённостей в плоскость публичного обсуждения принимаемых решений - вот обязательное условие успешного воздействия на государственный аппарат.
Как удачно высказался Егор Холмогоров в одном из недавних интервью, «единственной формой коммуникации народа и власти является скандал». Вот именно скандал, причём громкий, с максимальным вынесением на всеобщее обозрение грязного белья власть предержащих, нам и нужно обеспечить. Желательно не один. Тем более, что носителей информации об этом самом грязном белье среди причастных к делу Новороссии фигур немало, и только путём всевозможных угроз и шантажа нынешней верхушке удаётся удержать этих носителей от полного разоблачения «тайн донбасского двора».
Проблема в том, что переведение процесса в публичную плоскость неизбежно скажется на рейтинге и позициях самого Путина, который в публичной политике при его данных без пропагандистской поддержки, как говорится, и столбу проиграет. Уже сейчас на тщательно организованных традиционных перфомансах для пипла концептуальная стерильность ВВП видна невооружённым глазом, а «в открытом поле» он никогда не победит, равно как и выстроенная им клановая система.
Именно по этой причине сторонники стратегии А, ратуя за зачистку «пятой колонны», а по сути, просто изменение кланового баланса руками Путина, воздерживаются от переведения процесса в русло публичной критики власти, не желая бить по самому Путину, чем совершают принципиальную ошибку. С точки зрения системы, предлагаемая зачистка является полноценным кризисом, не меньшим, чем в случае полного краха и обрушения. Поэтому как ни заводились патриоты в ликовании каждый раз при очередном срыве очередного сговора, ожидая, что вот на этот раз Путин уже точно поймёт их правоту, их позиции в аппаратной борьбе это никак не улучшило. Наоборот, поток грязи и обвинений во всепропальничестве и препятствовании мудрому сливному курсу только возрастал, раскручиваемый всё более агрессивной пропагандистской машиной.
Нельзя одновременно пытаться давить на крысу и поддерживать её. Тут, как в анекдоте, либо трусы, либо крестик.
При этом нужно понимать, что учитывая характер Путина, даже если он решится на изменение кланового баланса, оно скорее всего будет носить тактический временный характер, ведь для восстановления контактов с Западом рано или поздно всё равно понадобятся либералы, которые могут сдать все отвоёванные в ходе наступления позиции, как это уже не раз бывало в российской истории.
Исходя из этого, в обсуждениях путей выхода из сложившейся ситуации надо вообще минимизировать фактор Путина, перестав зацикливаться на нём, тем самым подыгрывать кремлёвской пропаганде. Его не следует ни демонизировать, ни идеализировать, так как фокусируясь на ложных целях, мы упускаем из виду первоочередные принципиальные вопросы организации взаимодействия между властью и обществом и функционирования властного аппарата.
- Насколько кризис и полный демонтаж системы может привести к нужному результату?
Во-первых, понятно, что страх внутренней смуты вполне обоснован и подкреплён историческими примерами, порой весьма трагического характера. Но чем дальше затягивается сливной курс с его побочными эффектами в виде падения уровня жизни, тем меньше шансов избежать этой самой смуты как таковой и её нелицеприятных проявлений в частности. И если она разразится при сохранении действующей клановой системы и её пропагандистской машины, то, надо честно признать, у здоровых сил не будет никаких шансов пробиться во власть или хотя бы сформировать собственную дееспособную политическую силу.
Во-вторых, во внутреннем аспекте мы имеем дело с тем же явлением, что и во внешнем, - замалчиванием и затушеванием уже идущего кризиса. И кризис этот касается как минимум трёх уровней внутриполитической системы РФ - взаимодействия Путина и системы, баланса кланов внутри системы и взаимоотношений между властью и обществом. Кризис первых двух уровней сейчас находится в самом разгаре. Кризис третьего уровня пока сдерживается усилиями пропагандистской и репрессивной машины. Но он может выйти на поверхность в любой момент.
И тут возможны два сценария - либо отдельные заинтересованные кланы, поднимая ставки в аппаратной борьбе, переносят фокус внимания на кризис взаимоотношений власти и общества, как это произошло в Киеве в ноябре 2013 года, либо волна общественного возмущения, поднявшаяся вследствие, скорее всего, какого-нибудь внезапного события-триггера и подхваченная каким-либо организованным низовым движением, наносит резкий и непредвиденный удар по системе, разрушая и без того едва удерживаемый баланс.
В-третьих, любой сценарий развития текущего внутриполитического кризиса во многом зависит от позиции и роли в нём самого Путина, который уже сейчас не может оставаться над схваткой, а с течением времени должен будет занять более конкретную позицию, поддержав одни группировки и исключив из общего баланса другие. Кризис на уровне взаимодействия Путина с системой является ядром, квинтэссенцией внутриполитического процесса в РФ на данном этапе.
Ситуация, когда Путин опирается на общество для демонтажа системы как таковой, является настолько утопичной, что её даже не стоит рассматривать. По уже рассмотренным выше причинам закрытая клановая система с централизованной пропагандистской машиной является обязательным и непременным условием сохранения власти Путина. Поэтому оберегая Путина от излишней публичной критики и выводя его из-под удара, мы тем самым сохраняем жизнь существующей системе с её пятыми и шестыми колоннами и прочими застарелыми пороками так же, как пассивное ожидание наступления Запада, продлевает жизнь губительному сливному курсу.
Гораздо более вероятной кажется ситуация, когда Путин использует общественную поддержку как фактор в процессе переформатирования системы, её основных участников и баланса интересов между ними. Но главным фактором, способным оказать решающее влияние на эту ситуацию, выступает, конечно же, информационный ресурс. Риск того, что при значительной угрозе своим позициям, существующие кланы могут развернуть пропагандистскую машину против Путина, довольно велик. А чтобы понять, какие кланы управляют этой машиной, достаточно изучить кадровый состав администрации президента…
Поэтому демонтаж системы представляется критически необходимым условием для оздоровления внутренней политической жизни в РФ вне зависимости от того, как это повлияет на судьбу Путина. Но производить его надо таким образом, чтобы исключить возможность использования этого процесса для построения новой, ещё более замкнутой и закрытой системы. В общем, если кризис всё-таки выйдет на уровень взаимоотношений власти и общества, самый важный вопрос, кто будет писать его сценарий, и кто будет сохранять ресурсы для управления процессом? И ответ на него определит исход этого кризиса и, не исключено, и судьбу России.
***Из всего вышесказанного следует главный вывод - без серьёзной мобилизации общественного мнения на всех уровнях, без мощного информационного и другого давления на действующие (а точнее бездействующие) власти РФ, конфликт в Новороссии может быть спущен на тормозах, а вместе с ним и идея Русского мира, русской имперской политики, русской идентичности и России как субъекта мировой истории. Именно властная система кремлевских кланов является сейчас главным противником русской идеи, поэтому зная её слабые места, по ним нужно бить не стесняясь, даже если это затрагивает самого Путина, иначе Запад окончательно добьёт нас с помощью этой самой системы. Время здесь выступает основным фактором, так как продолжение реализации сливного курса, всё меньше прикрываемого пропагандистской обёрткой ввиду очевидной лживости навязываемых ею аргументов, лишает Русский мир его главной опоры в лице зарубежных русских в странах СНГ.
PS. Автор выражает глубокую признательность М.К. за помощь в подготовке материала.
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Продолжение дискуссии в других журналах
http://pycckuu-monopuk.livejournal.com/87700.html
http://pravda1917.livejournal.com/158694.html