Русская идентичность и конфликт в Новороссии: наши тактические задачи (3)
3. Наши тактические задачи.
Ситуация, в которой оказалось русское общество, весьма неоднозначна. С одной стороны, воодушевление и подъём Русской весны, с другой, фрустрация и угроза психологического слома. Но всё-таки в ней есть один весомый плюс - пробуждение от постсоветского летаргического сна и осознание стоящих перед русской нацией глубинных идеологических, организационных и политических вызовов, доселе казавшихся не слишком критичными. Что мы проснулись и не катимся по инерции в определённое верхушкой совсем не прекрасное далёко, это хорошо. Но вот преодолеть эту инерцию и определить собственный путь нам ещё предстоит.
Условия, в которых происходит это пробуждение, очень непростые. Война на три фронта - с Западом, украинской хунтой и кремлёвской пропагандой - кажется временами неподъёмной. Но у нас есть преимущества, которые могут повлиять на ход событий, и которых опасаются наши противники.
В этой связи хочется подчеркнуть, что русским людям ни в коем случае нельзя идти на поводу у пассивной выжидательной тактики, навязываемой как официальной пропагандой, так и некоторыми голосами из патриотического крыла. Все вариации ХПП так или иначе направлены на навязывание нам такой пассивности, доказывая, что наверху виднее, у ВВП есть хитрый план, руководство знает, что делает, и самодеятельности не нужно, и направляя по ложному пути. Но и представление о том, что достаточно повернуть тумблер, перетянуть Главстерха на свою сторону и он тут же сам всё сделает в духе нового, на этот раз патриотического «хитрого плана», не менее нелепо. Борьбу вести нужно.
Первостепенным для нас является информационный фронт. Во-первых, именно в нём решается вопрос, сумеем ли мы устоять и перехватить инициативу у пропагандистской машины. А во-вторых, здесь у нас есть серьёзные преимущества, которые просто необходимо пускать в ход.
Дело в том, что пропагандистская машина Кремля, неплохо справлявшаяся со своими скудными задачами в сытое время, оказалась плохо приспособленной к функционированию в условиях конфликта и общественного подъёма. Она берёт количеством, а не качеством, массовостью тиражирования нужных месседжей, а не их обоснованием, громким хором подпевающих голосов, а не компетентным и уверенным исполнением солистов. К тому же, ещё в предыдущие годы многие её приёмы были разгаданы и дискредитированы, так что к моменту возникновения кризисной ситуации официальная пропаганда подошла, прямо скажем, не в лучших кондициях с точки зрения каналов информационного воздействия на общество.
Деградация и кризис доверия публичной политологии, слабость политологии академической наряду с недостатком авторитетных экспертов, способных убедительно ретранслировать те или иные аргументационные линии, привели к тому, что Москве для оправдания ХПП нужно было в пожарном порядке создавать новые «рупоры», способные хотя бы на короткий срок привлечь массовую аудиторию и завоевать относительное доверие. С этой целью пришлось прибегать к услугам сомнительных личностей, а то и вовсе откровенных проходимцев, создавая им реноме с помощью дутых инсайдов и «перекрёстного опыления», когда они в своих писаниях постоянно ссылались друг на друга, повышая читаемость нужных авторов. Примечательно, что основным каналом распространения пропагандистских установок стала именно блогосфера. Оценить степень падения профессионализма в Кремле можно уже по одному этому факту - вместо внятных идей и авторитетных ресурсов, общество начали кормить дутыми инсайдами из искусственно раскрученных бложиков.
Но опускаясь в своих пропагандистских потугах до уровня блогосферы, власть тем самым открыла своим критикам пространство для ответных действий, благо ведение и раскрутка блога - штука не настолько хитрая и затратная, как противодействие федеральным каналам. А если учесть, что вовлечённые в проталкивание кремлёвских линий персонажи в большинстве своём ни аналитическими способностями, ни особой личной чистоплотностью не отличались, их разоблачение, критика и дискредитация оказалась весьма незамысловатым делом, в котором они сами оказывают посильную помощь, доходя в стремлении угодить заказчикам до отрицания очевидных фактов, личных разборок, а то и откровенного абсурда. В общем, жуткий монстр официальной пропаганды РФ на поверку оказался такой же туфтой, как и вся пресловутая путинская вертикаль, и его относительная эффективность связана только лишь с отсутствием реального противодействия.
В этом процессе отдельную роль сыграло ещё и то обстоятельство, в результате систематического подавления здравой русской мысли властями РФ в течение многих лет на «русском поле» у Кремля образовалась пустота - русский сегмент общества практически не был охвачен официальной пропагандой, так как все эти годы его методично зачищали и компрометировали, и потому отдельного «русского» продукта для него не создавалось. Ниша пустовала и в условиях кризиса, создающего естественную потребность в здравой русской мысли, довольно быстро начала заполняться инициативами «снизу», плохо поддающимися тотальному контролю «сверху».
Попытаемся обозначить несколько основных направлений, по которым должно быть организована работа на информационном фронте.
Признавая то, что подобные сомнения имеют под собой некоторые основания, нужно подчеркнуть, что субъектность начинается не со структур и ресурсов, и даже не с лидеров, а с идей, а точнее с создания собственного информационного поля с набором чётких идеологических установок, способных иметь мобилизационный эффект в отношении одной или нескольких социальных групп. Недаром главной задачей Европейского Союза в ходе становления его Общей внешней политики до недавних пор было научиться «говорить одним голосом», то есть сформировать каналы генерирования единообразного дискурса «от имени Европы», с которым отдельные государства не стали бы вступать в противоречие. Примерно та же задача стоит перед русским движением.
Нам нужны не закрытые клубы любителей игры на балалайке, а площадки для оформления и консолидации русской общественной мысли, формирования потенциальных «лидеров общественного мнения», обладающих высоким авторитетом в обществе, и систематического и последовательного генерирования дискурса в русле целостного «русского проекта» с демонстрацией его интеллектуального и морального превосходства над другими идеологическими альтернативами. Пусть таких площадок будет не очень много (рассредоточение и дисперсия дискурса неизбежно влекут эрозию идеологического течения и утрату его социального фокуса), зато они должны стать своего рода точками информационного притяжения, которые другие социальные группы не смогут игнорировать, и которые постепенно сложатся в более или менее однородное информационное поле.
Примечательно, что при всей одиозности либералов и «белоленточных» в глазах «пропутинского большинства», у них такие площадки существуют давно и прочно. Можно сколько угодно высмеивать Эхо Москвы, Слон или приснопамятный Дождь, но с задачей поддержания однородного информационного поля они справляются прекрасно и имеют при этом, как показали события прошедшего года, значительный мобилизационный эффект. Официальные лица могут, конечно, уверять, что существование этих ресурсов облегчает спецслужбам контроль за подобной публикой, или что они выступают «красной тряпкой», пугалом для отталкивания ширнармасс от либеральных постулатов, пропагандируемыми весьма неприглядными и давно дискредитировавшими себя фигурами, но факт остаётся фактом - у либеральной общественности сформирован полный комплекс информационной инфраструктуры для эффективной консолидации и оказания влияния на широкие круги населения: печатные СМИ, радиостанция и телевизионный канал.
Кстати, аргументы насчёт пугала и «красной тряпки» в свете украинских событий выглядят очень сомнительно. Как свидетельствует опыт Януковича, чтобы успешно пугать общественность каким-нибудь жутким ужастиком, надо сначала этого ужастика создать, чтобы общество поверило в то, что он реален, но нет никакой гарантии, что после создания он не начнёт жить своей жизнью, выйдя за рамки прописанной роли штатного пугала. Особенно если тот проект, для продвижения которого создавалась декорация ужастика, сам превращается во что-то пугающее и отталкивающее настолько, что любая, даже самая жуткая альтернатива кажется приемлемой. И если на момент перехода этой грани единственной точкой притяжения, обладающей хотя бы минимальной организацией, скудными ресурсами и узнаваемыми лидерами, останется вроде бы декоративный и подконтрольный ужастик, можно не сомневаться, что он станет главной силой общественного протеста. Ужастик «болотных» пока что выполняет роль пугала, но внутри он растёт и крепчает, а главное у него есть свой «голос», последовательно ретранслирующий довольно чёткую позицию и понятные месседжи.
А что есть у нас? Пока что только Спутник и Погром, - прекрасный публицистический ресурс, но не достаточный для серьёзного общественного влияния - а также ряд авторитетных, но мало связанных друг с другом фигур, частично в академической среде, частично в блогосфере. Их публикации приходится отслеживать по отдельности, из-за чего какой-то общий идейный фокус не формируется и внятной дискуссии по ключевым вопросам не возникает. Набор сферических коней в относительном информационном вакууме. Стоит ли удивляться, что их мобилизационный эффект невелик, а общественное влияние ограничено? И это при том, что у русской идеи как таковой потенциал социальной консолидации и мобилизации намного больше, чем у либеральной идеи, привнесённой извне и не очень понятной для нашего общества.
Если выполнение этой тактической задачи окажется нам по силам, можно будет переходить к следующему этапу формирования устойчивых организационных и политических структур, но без создания русского информационного поля говорить о полноценной субъектности не приходится.
Задача конструирования политической субъектности русского народа также предполагает определённую долю отмежевания от нынешнего режима РФ или, по крайней мере, признание того, что интересы русского народа и интересы РФ не всегда являются тождественными. Монополизация Кремлём права на выражение этих интересов при отказе от их реализации на практике - один из ключевых факторов, сдерживающих потенциал русского движения.
Важной составляющей этого процесса является ментальное преодоление постсоветских границ и восстановление целостности русского цивилизационного пространства на уровне общественного сознания. Коллективный маркер «мы» должен охватывать всё это пространство, а представление о единстве и равноправии русских на Урале и в Новороссии, на Кубани и в Крыму должно стать индивидуальной и общественной нормой. И русские вне РФ должны понимать, что русское движение выражает их интересы, независимо от наличия или отсутствия гражданства РФ, и ассоциировать себя с этим движением.
Эта задача предполагает два направления информационной работы - отторжение ложных и формирование желаемых идентификационных конструктов, то есть сопротивление западной и кремлёвской пропаганде, с одной стороны, и генерирование собственной дискурсивной линии, формулирующей компоненты и качества подлинно русской идентичности, с другой.
В рамках первого направления необходимо всячески дискредитировать навязываемые нам симулякры, акцентируя их антирусскую направленность, вплоть до негативной стигматизации их самих и персонажей, их продвигающих или им симпатизирующим. В этом плане негативный маркер «эрефянства» уже играет полезную роль, позволяя отделить его от принадлежности к русскому идентификационному полю, но ему требуется придать ещё более негативную коннотацию, вытесняя его аргументы за рамки общественно приемлемого и допустимого дискурса. Так же, как наши противники постепенно открывают окно Овертона, так нам нужно постараться его закрыть.
В принципе, несмотря на достаточно глубокое проникновение метастазов, ситуация не выглядит окончательно проигрышной и непоправимой. Тот факт, что обвинения в «эрефянстве» вызывают бурный всплеск довольно агрессивных эмоций у значительной части восприимчивой к нему публики, говорит о том, что они всё-таки имеют эффект «пристыживания», от которого адресаты стремятся защититься взаимными оскорблениями собеседников. А значит, они ещё не утратили тягу к русской идентичности и на подсознательном уровне хотят считать себя русскими, ощущая неудобство или даже некоторый когнитивный диссонанс, когда им в этом отказывают. И поэтому за эти умы ещё можно и нужно бороться (разумеется, кроме тех, кто на зарплате, и шкурно заинтересован в продвижении ложных симулякров). Их нужно не отталкивать окончательно, а постепенно привлекать, доказывая, что поддержка антирусских конструктов означает подыгрывание врагам России и усугубление эффектов от нынешней предательской политики Кремля.
Собственно, это сразу задаёт приоритетные векторы в рамках второго направления: патриотическому крылу нужно чётко обозначить контуры не только того, чем является русская идентичность, но и того, чем она являться не может, и с чем она несовместима в принципе. Не может человек величать себя русским патриотом и ратовать за сохранение единоукры или одобрять слив Новороссии.
Дальнейшим шагом на этом пути должно стать определение круга действий и практик, с которыми должна ассоциироваться русская идентичность. Любая идентификационная конструкция предполагает не только некоторых набор идейных мировоззренческих постулатов, но и представление о надлежащих стандартах индивидуального и коллективного поведения, в том числе ради отстаивания и защиты этих постулатов.
Русская идентичность не выживет в современном мире, если будет сводиться исключительно к набору идеологических представлений, выражаемых главным образом в виртуальном пространстве, оставаясь специфической декорацией, никак не влияющей на окружающую действительность, или если будет ассоциироваться с ограниченным набором практик, унаследованных с советских времён. Советский человек знает, что он должен отмечать День Победы и Первомай и проявлять солидарность с трудящимися, укросвидомит знает, что он должен носиться вышиванку, отмечать голодомор и орать известные речёвки, а что должен делать русский человек, чтобы выразить свою русскость в практической плоскости? У нас нет ни системы коллективных ритуалов, ни общепринятых механизмов проявления солидарности с соотечественниками.
В кризисной ситуации, как сейчас в Новороссии, подобные механизмы каким-то образом формируются, заложенные на интуитивном уровне моральные представления и ценности всё равно активизируются, но оформиться в чёткий и понятный всем членам сообщества свод практических правил они пока не могут. Вернее, никто пока не взвалил на себя эту ношу.
Вообще, текущий кризис показал, с какой лёгкостью при малейшем толчке, случайном импульсе активизируются эти самые подспудные русские ценности, которые мы даже не всегда в состоянии словесно описать и обозначить, но которые даже после почти столетнего угнетения и подавления вновь проявляют себя в совершенно неожиданных формах, вселяя непонимание и страх у наших противников. И очень хочется, чтобы этот очередной порыв воплотился, наконец, в систематическую работу ради становления тех необходимых информационных и организационных компонентов, которые позволили бы в полной мере восстановить русскую цивилизацию и русскую государственность.
Необходимо пытаться преодолеть дезориентацию русской общественности, возникшую вследствие потери базовых ориентиров внешнего и внутреннего политического целеполагания государства. Воспетая Пастернаком парадоксальная ситуация «…Но пораженье от победы Ты сам не должен отличать» совершенно не соответствует вызовам сегодняшнего дня.
Основные усилия нужно направлять на то, чтобы не допустить навязывания вместе с исковерканным вариантом русской идентичности соответствующего исковерканного варианта русской имперской политики, подменяющей воссоединение русских земель фейковыми целями преодоления западной гегемонии и уводящей фокус внимания от первичных целей русского движения. И задача здесь состоит не в том, чтобы опровергнуть необходимость той же борьбы с западной гегемонией, а в том, чтобы устранить противоречие между этими целями, доказывая, что защита русских людей и ценностей это ключевое и обязательное условие преодоления глобального диктата Запада.
В этом плане у нас есть как минимум один великолепный аргумент, который начисто разрушает все пропагандистские измышления, - Крым. Присоединение Крыма как по своей практической сути, так и по обоснованию в официальной риторике, было выполнено в духе имперской политики (что очень возмутило и напугало Запад). И в этом её проявлении данная политика не привела к тем последствиям, которыми теперь стращают нас пропагандоны в отношении Новороссии. Поэтому нельзя допустить, чтобы крымский успех был монополизирован Кремлём для идеологического подкрепления своего нынешнего сливного курса. Нужно чётко отделять Крым и Новороссию и использовать их как примеры для противопоставления имперской политики и навязываемого нам либерально-кремлёвского суррогата, с точки зрения затрат, выигрышей и потерь.
Параллельно нужно дать внятный идеологический ответ как кремлёвским пропагандонам, так и либералам-западникам в вопросе текущего международного положения РФ и причин его возникновения. В этой связи нужно добиваться чёткой и однозначной констатации стратегического поражения РФ, не позволив представить его как реальную или потенциальную победу, но и не позволив списать его на воображаемый имперский курс Путина. Надо ясно понимать и объяснять общественности, что причиной этого поражения является не пресловутая имперская политика, а как раз её отсутствие (или ограниченность одним лишь крымским эпизодом) дабы не допустить утверждения желательной для Запада связки «имперская политика - стратегическое поражение РФ - экономический упадок - отказ от русской идентичности и принятие эрефянства». Нам необходима другая связка «отказ от имперской политики и принятие эрефянства - стратегическое поражение РФ - возврат к имперской политике и укрепление исконной русской идентичности - экономическое развитие».
В русле описанной связки важно не позволить утвердить представление об имперской политике как альтернативе или антиподу экономическому и технологическому развитию. Наоборот, следует всячески подчёркивать критическую значимость восстановления исторического русского пространства для обеспечения надлежащих условий для технологического развития государства и общества. Русский мир - это не культурная прихоть и не историческая декорация, это важнейшее и критически важное условие экономического прогресса русской цивилизации.
В этом свете нужно отвлечь внимание общества от ложных манипуляционных вопросов, призванных завести его в капкан «эрефянства». Прежде всего это касается искусственного противопоставления внешнеполитического поражения и внутриполитической стабильности, для сохранения которой можно проглотить ещё десяток таких поражений. Необходимо отделить внутриполитическую стабильность от консервации существующего режима и от сохранения Путина на президентском посту, ведь именно эта связка служит задаче легитимизации внешнеполитической капитуляции ради обеспечения внутриполитической стабильности. Сращивание государства и Путина должно быть преодолено.
Ценность Путина и его режима нужно перестать абсолютизировать как вещь в себе и рассматривать исключительно в качестве функционального агрегата, оценивая его только с точки зрения тех функций, которые он призван по долгу службы выполнять. Кстати, это неплохо перекликается с главным, если не единственным, принципом самого Путина, который он привнёс и в политический лексикон, - прагматизмом. Сухая, лишённая эмоций прагматичная оценка с полным пониманием плюсов и минусов, всей (дис)функциональности существующей системы. Не больше и не меньше.
В идеале нас стоит выработать и обосновать целостный русский политический проект, преследующий цель восстановления исторического русского пространства вне зависимости от того, насколько это затруднит поиск компромисса с Западом и другими внешними партнёрами, и в этом ключе сформулировать круг интересов русского народа в отрыве от текущих интересов РФ и её верхушки, не противопоставляя их изначально, но указывая на объективные их отличия.
***Представленные задачи, разумеется, выглядят довольно банально и, возможно, критическое время для их реализации уже упущено. Однако, если русское движение сохраняет стремление реализовать себя в текущем политическом контексте, проходить указанные стадии становления всё равно придётся, ведь они представляют собой обязательные условиях, без выполнения которых претендовать на какую-либо внятную политическую роль не представляется возможным. Нынешний кризис выступил хорошим катализатором возрождения русского самосознания в различных его формах. И если мы пока не можем повернуть ход событий в желаемое нами русло, нужно хотя бы сохранить достигнутый уровень консолидации в рамках первичных социальных структур.
Часть 1
Часть 2
Часть 4
Ситуация, в которой оказалось русское общество, весьма неоднозначна. С одной стороны, воодушевление и подъём Русской весны, с другой, фрустрация и угроза психологического слома. Но всё-таки в ней есть один весомый плюс - пробуждение от постсоветского летаргического сна и осознание стоящих перед русской нацией глубинных идеологических, организационных и политических вызовов, доселе казавшихся не слишком критичными. Что мы проснулись и не катимся по инерции в определённое верхушкой совсем не прекрасное далёко, это хорошо. Но вот преодолеть эту инерцию и определить собственный путь нам ещё предстоит.
Условия, в которых происходит это пробуждение, очень непростые. Война на три фронта - с Западом, украинской хунтой и кремлёвской пропагандой - кажется временами неподъёмной. Но у нас есть преимущества, которые могут повлиять на ход событий, и которых опасаются наши противники.
В этой связи хочется подчеркнуть, что русским людям ни в коем случае нельзя идти на поводу у пассивной выжидательной тактики, навязываемой как официальной пропагандой, так и некоторыми голосами из патриотического крыла. Все вариации ХПП так или иначе направлены на навязывание нам такой пассивности, доказывая, что наверху виднее, у ВВП есть хитрый план, руководство знает, что делает, и самодеятельности не нужно, и направляя по ложному пути. Но и представление о том, что достаточно повернуть тумблер, перетянуть Главстерха на свою сторону и он тут же сам всё сделает в духе нового, на этот раз патриотического «хитрого плана», не менее нелепо. Борьбу вести нужно.
Первостепенным для нас является информационный фронт. Во-первых, именно в нём решается вопрос, сумеем ли мы устоять и перехватить инициативу у пропагандистской машины. А во-вторых, здесь у нас есть серьёзные преимущества, которые просто необходимо пускать в ход.
Дело в том, что пропагандистская машина Кремля, неплохо справлявшаяся со своими скудными задачами в сытое время, оказалась плохо приспособленной к функционированию в условиях конфликта и общественного подъёма. Она берёт количеством, а не качеством, массовостью тиражирования нужных месседжей, а не их обоснованием, громким хором подпевающих голосов, а не компетентным и уверенным исполнением солистов. К тому же, ещё в предыдущие годы многие её приёмы были разгаданы и дискредитированы, так что к моменту возникновения кризисной ситуации официальная пропаганда подошла, прямо скажем, не в лучших кондициях с точки зрения каналов информационного воздействия на общество.
Деградация и кризис доверия публичной политологии, слабость политологии академической наряду с недостатком авторитетных экспертов, способных убедительно ретранслировать те или иные аргументационные линии, привели к тому, что Москве для оправдания ХПП нужно было в пожарном порядке создавать новые «рупоры», способные хотя бы на короткий срок привлечь массовую аудиторию и завоевать относительное доверие. С этой целью пришлось прибегать к услугам сомнительных личностей, а то и вовсе откровенных проходимцев, создавая им реноме с помощью дутых инсайдов и «перекрёстного опыления», когда они в своих писаниях постоянно ссылались друг на друга, повышая читаемость нужных авторов. Примечательно, что основным каналом распространения пропагандистских установок стала именно блогосфера. Оценить степень падения профессионализма в Кремле можно уже по одному этому факту - вместо внятных идей и авторитетных ресурсов, общество начали кормить дутыми инсайдами из искусственно раскрученных бложиков.
Но опускаясь в своих пропагандистских потугах до уровня блогосферы, власть тем самым открыла своим критикам пространство для ответных действий, благо ведение и раскрутка блога - штука не настолько хитрая и затратная, как противодействие федеральным каналам. А если учесть, что вовлечённые в проталкивание кремлёвских линий персонажи в большинстве своём ни аналитическими способностями, ни особой личной чистоплотностью не отличались, их разоблачение, критика и дискредитация оказалась весьма незамысловатым делом, в котором они сами оказывают посильную помощь, доходя в стремлении угодить заказчикам до отрицания очевидных фактов, личных разборок, а то и откровенного абсурда. В общем, жуткий монстр официальной пропаганды РФ на поверку оказался такой же туфтой, как и вся пресловутая путинская вертикаль, и его относительная эффективность связана только лишь с отсутствием реального противодействия.
В этом процессе отдельную роль сыграло ещё и то обстоятельство, в результате систематического подавления здравой русской мысли властями РФ в течение многих лет на «русском поле» у Кремля образовалась пустота - русский сегмент общества практически не был охвачен официальной пропагандой, так как все эти годы его методично зачищали и компрометировали, и потому отдельного «русского» продукта для него не создавалось. Ниша пустовала и в условиях кризиса, создающего естественную потребность в здравой русской мысли, довольно быстро начала заполняться инициативами «снизу», плохо поддающимися тотальному контролю «сверху».
Попытаемся обозначить несколько основных направлений, по которым должно быть организована работа на информационном фронте.
- Субъектность.
Признавая то, что подобные сомнения имеют под собой некоторые основания, нужно подчеркнуть, что субъектность начинается не со структур и ресурсов, и даже не с лидеров, а с идей, а точнее с создания собственного информационного поля с набором чётких идеологических установок, способных иметь мобилизационный эффект в отношении одной или нескольких социальных групп. Недаром главной задачей Европейского Союза в ходе становления его Общей внешней политики до недавних пор было научиться «говорить одним голосом», то есть сформировать каналы генерирования единообразного дискурса «от имени Европы», с которым отдельные государства не стали бы вступать в противоречие. Примерно та же задача стоит перед русским движением.
Нам нужны не закрытые клубы любителей игры на балалайке, а площадки для оформления и консолидации русской общественной мысли, формирования потенциальных «лидеров общественного мнения», обладающих высоким авторитетом в обществе, и систематического и последовательного генерирования дискурса в русле целостного «русского проекта» с демонстрацией его интеллектуального и морального превосходства над другими идеологическими альтернативами. Пусть таких площадок будет не очень много (рассредоточение и дисперсия дискурса неизбежно влекут эрозию идеологического течения и утрату его социального фокуса), зато они должны стать своего рода точками информационного притяжения, которые другие социальные группы не смогут игнорировать, и которые постепенно сложатся в более или менее однородное информационное поле.
Примечательно, что при всей одиозности либералов и «белоленточных» в глазах «пропутинского большинства», у них такие площадки существуют давно и прочно. Можно сколько угодно высмеивать Эхо Москвы, Слон или приснопамятный Дождь, но с задачей поддержания однородного информационного поля они справляются прекрасно и имеют при этом, как показали события прошедшего года, значительный мобилизационный эффект. Официальные лица могут, конечно, уверять, что существование этих ресурсов облегчает спецслужбам контроль за подобной публикой, или что они выступают «красной тряпкой», пугалом для отталкивания ширнармасс от либеральных постулатов, пропагандируемыми весьма неприглядными и давно дискредитировавшими себя фигурами, но факт остаётся фактом - у либеральной общественности сформирован полный комплекс информационной инфраструктуры для эффективной консолидации и оказания влияния на широкие круги населения: печатные СМИ, радиостанция и телевизионный канал.
Кстати, аргументы насчёт пугала и «красной тряпки» в свете украинских событий выглядят очень сомнительно. Как свидетельствует опыт Януковича, чтобы успешно пугать общественность каким-нибудь жутким ужастиком, надо сначала этого ужастика создать, чтобы общество поверило в то, что он реален, но нет никакой гарантии, что после создания он не начнёт жить своей жизнью, выйдя за рамки прописанной роли штатного пугала. Особенно если тот проект, для продвижения которого создавалась декорация ужастика, сам превращается во что-то пугающее и отталкивающее настолько, что любая, даже самая жуткая альтернатива кажется приемлемой. И если на момент перехода этой грани единственной точкой притяжения, обладающей хотя бы минимальной организацией, скудными ресурсами и узнаваемыми лидерами, останется вроде бы декоративный и подконтрольный ужастик, можно не сомневаться, что он станет главной силой общественного протеста. Ужастик «болотных» пока что выполняет роль пугала, но внутри он растёт и крепчает, а главное у него есть свой «голос», последовательно ретранслирующий довольно чёткую позицию и понятные месседжи.
А что есть у нас? Пока что только Спутник и Погром, - прекрасный публицистический ресурс, но не достаточный для серьёзного общественного влияния - а также ряд авторитетных, но мало связанных друг с другом фигур, частично в академической среде, частично в блогосфере. Их публикации приходится отслеживать по отдельности, из-за чего какой-то общий идейный фокус не формируется и внятной дискуссии по ключевым вопросам не возникает. Набор сферических коней в относительном информационном вакууме. Стоит ли удивляться, что их мобилизационный эффект невелик, а общественное влияние ограничено? И это при том, что у русской идеи как таковой потенциал социальной консолидации и мобилизации намного больше, чем у либеральной идеи, привнесённой извне и не очень понятной для нашего общества.
Если выполнение этой тактической задачи окажется нам по силам, можно будет переходить к следующему этапу формирования устойчивых организационных и политических структур, но без создания русского информационного поля говорить о полноценной субъектности не приходится.
Задача конструирования политической субъектности русского народа также предполагает определённую долю отмежевания от нынешнего режима РФ или, по крайней мере, признание того, что интересы русского народа и интересы РФ не всегда являются тождественными. Монополизация Кремлём права на выражение этих интересов при отказе от их реализации на практике - один из ключевых факторов, сдерживающих потенциал русского движения.
Важной составляющей этого процесса является ментальное преодоление постсоветских границ и восстановление целостности русского цивилизационного пространства на уровне общественного сознания. Коллективный маркер «мы» должен охватывать всё это пространство, а представление о единстве и равноправии русских на Урале и в Новороссии, на Кубани и в Крыму должно стать индивидуальной и общественной нормой. И русские вне РФ должны понимать, что русское движение выражает их интересы, независимо от наличия или отсутствия гражданства РФ, и ассоциировать себя с этим движением.
- Идентичность.
Эта задача предполагает два направления информационной работы - отторжение ложных и формирование желаемых идентификационных конструктов, то есть сопротивление западной и кремлёвской пропаганде, с одной стороны, и генерирование собственной дискурсивной линии, формулирующей компоненты и качества подлинно русской идентичности, с другой.
В рамках первого направления необходимо всячески дискредитировать навязываемые нам симулякры, акцентируя их антирусскую направленность, вплоть до негативной стигматизации их самих и персонажей, их продвигающих или им симпатизирующим. В этом плане негативный маркер «эрефянства» уже играет полезную роль, позволяя отделить его от принадлежности к русскому идентификационному полю, но ему требуется придать ещё более негативную коннотацию, вытесняя его аргументы за рамки общественно приемлемого и допустимого дискурса. Так же, как наши противники постепенно открывают окно Овертона, так нам нужно постараться его закрыть.
В принципе, несмотря на достаточно глубокое проникновение метастазов, ситуация не выглядит окончательно проигрышной и непоправимой. Тот факт, что обвинения в «эрефянстве» вызывают бурный всплеск довольно агрессивных эмоций у значительной части восприимчивой к нему публики, говорит о том, что они всё-таки имеют эффект «пристыживания», от которого адресаты стремятся защититься взаимными оскорблениями собеседников. А значит, они ещё не утратили тягу к русской идентичности и на подсознательном уровне хотят считать себя русскими, ощущая неудобство или даже некоторый когнитивный диссонанс, когда им в этом отказывают. И поэтому за эти умы ещё можно и нужно бороться (разумеется, кроме тех, кто на зарплате, и шкурно заинтересован в продвижении ложных симулякров). Их нужно не отталкивать окончательно, а постепенно привлекать, доказывая, что поддержка антирусских конструктов означает подыгрывание врагам России и усугубление эффектов от нынешней предательской политики Кремля.
Собственно, это сразу задаёт приоритетные векторы в рамках второго направления: патриотическому крылу нужно чётко обозначить контуры не только того, чем является русская идентичность, но и того, чем она являться не может, и с чем она несовместима в принципе. Не может человек величать себя русским патриотом и ратовать за сохранение единоукры или одобрять слив Новороссии.
Дальнейшим шагом на этом пути должно стать определение круга действий и практик, с которыми должна ассоциироваться русская идентичность. Любая идентификационная конструкция предполагает не только некоторых набор идейных мировоззренческих постулатов, но и представление о надлежащих стандартах индивидуального и коллективного поведения, в том числе ради отстаивания и защиты этих постулатов.
Русская идентичность не выживет в современном мире, если будет сводиться исключительно к набору идеологических представлений, выражаемых главным образом в виртуальном пространстве, оставаясь специфической декорацией, никак не влияющей на окружающую действительность, или если будет ассоциироваться с ограниченным набором практик, унаследованных с советских времён. Советский человек знает, что он должен отмечать День Победы и Первомай и проявлять солидарность с трудящимися, укросвидомит знает, что он должен носиться вышиванку, отмечать голодомор и орать известные речёвки, а что должен делать русский человек, чтобы выразить свою русскость в практической плоскости? У нас нет ни системы коллективных ритуалов, ни общепринятых механизмов проявления солидарности с соотечественниками.
В кризисной ситуации, как сейчас в Новороссии, подобные механизмы каким-то образом формируются, заложенные на интуитивном уровне моральные представления и ценности всё равно активизируются, но оформиться в чёткий и понятный всем членам сообщества свод практических правил они пока не могут. Вернее, никто пока не взвалил на себя эту ношу.
Вообще, текущий кризис показал, с какой лёгкостью при малейшем толчке, случайном импульсе активизируются эти самые подспудные русские ценности, которые мы даже не всегда в состоянии словесно описать и обозначить, но которые даже после почти столетнего угнетения и подавления вновь проявляют себя в совершенно неожиданных формах, вселяя непонимание и страх у наших противников. И очень хочется, чтобы этот очередной порыв воплотился, наконец, в систематическую работу ради становления тех необходимых информационных и организационных компонентов, которые позволили бы в полной мере восстановить русскую цивилизацию и русскую государственность.
- Информационное сопровождение конфликта в Новороссии.
Необходимо пытаться преодолеть дезориентацию русской общественности, возникшую вследствие потери базовых ориентиров внешнего и внутреннего политического целеполагания государства. Воспетая Пастернаком парадоксальная ситуация «…Но пораженье от победы Ты сам не должен отличать» совершенно не соответствует вызовам сегодняшнего дня.
Основные усилия нужно направлять на то, чтобы не допустить навязывания вместе с исковерканным вариантом русской идентичности соответствующего исковерканного варианта русской имперской политики, подменяющей воссоединение русских земель фейковыми целями преодоления западной гегемонии и уводящей фокус внимания от первичных целей русского движения. И задача здесь состоит не в том, чтобы опровергнуть необходимость той же борьбы с западной гегемонией, а в том, чтобы устранить противоречие между этими целями, доказывая, что защита русских людей и ценностей это ключевое и обязательное условие преодоления глобального диктата Запада.
В этом плане у нас есть как минимум один великолепный аргумент, который начисто разрушает все пропагандистские измышления, - Крым. Присоединение Крыма как по своей практической сути, так и по обоснованию в официальной риторике, было выполнено в духе имперской политики (что очень возмутило и напугало Запад). И в этом её проявлении данная политика не привела к тем последствиям, которыми теперь стращают нас пропагандоны в отношении Новороссии. Поэтому нельзя допустить, чтобы крымский успех был монополизирован Кремлём для идеологического подкрепления своего нынешнего сливного курса. Нужно чётко отделять Крым и Новороссию и использовать их как примеры для противопоставления имперской политики и навязываемого нам либерально-кремлёвского суррогата, с точки зрения затрат, выигрышей и потерь.
Параллельно нужно дать внятный идеологический ответ как кремлёвским пропагандонам, так и либералам-западникам в вопросе текущего международного положения РФ и причин его возникновения. В этой связи нужно добиваться чёткой и однозначной констатации стратегического поражения РФ, не позволив представить его как реальную или потенциальную победу, но и не позволив списать его на воображаемый имперский курс Путина. Надо ясно понимать и объяснять общественности, что причиной этого поражения является не пресловутая имперская политика, а как раз её отсутствие (или ограниченность одним лишь крымским эпизодом) дабы не допустить утверждения желательной для Запада связки «имперская политика - стратегическое поражение РФ - экономический упадок - отказ от русской идентичности и принятие эрефянства». Нам необходима другая связка «отказ от имперской политики и принятие эрефянства - стратегическое поражение РФ - возврат к имперской политике и укрепление исконной русской идентичности - экономическое развитие».
В русле описанной связки важно не позволить утвердить представление об имперской политике как альтернативе или антиподу экономическому и технологическому развитию. Наоборот, следует всячески подчёркивать критическую значимость восстановления исторического русского пространства для обеспечения надлежащих условий для технологического развития государства и общества. Русский мир - это не культурная прихоть и не историческая декорация, это важнейшее и критически важное условие экономического прогресса русской цивилизации.
В этом свете нужно отвлечь внимание общества от ложных манипуляционных вопросов, призванных завести его в капкан «эрефянства». Прежде всего это касается искусственного противопоставления внешнеполитического поражения и внутриполитической стабильности, для сохранения которой можно проглотить ещё десяток таких поражений. Необходимо отделить внутриполитическую стабильность от консервации существующего режима и от сохранения Путина на президентском посту, ведь именно эта связка служит задаче легитимизации внешнеполитической капитуляции ради обеспечения внутриполитической стабильности. Сращивание государства и Путина должно быть преодолено.
Ценность Путина и его режима нужно перестать абсолютизировать как вещь в себе и рассматривать исключительно в качестве функционального агрегата, оценивая его только с точки зрения тех функций, которые он призван по долгу службы выполнять. Кстати, это неплохо перекликается с главным, если не единственным, принципом самого Путина, который он привнёс и в политический лексикон, - прагматизмом. Сухая, лишённая эмоций прагматичная оценка с полным пониманием плюсов и минусов, всей (дис)функциональности существующей системы. Не больше и не меньше.
В идеале нас стоит выработать и обосновать целостный русский политический проект, преследующий цель восстановления исторического русского пространства вне зависимости от того, насколько это затруднит поиск компромисса с Западом и другими внешними партнёрами, и в этом ключе сформулировать круг интересов русского народа в отрыве от текущих интересов РФ и её верхушки, не противопоставляя их изначально, но указывая на объективные их отличия.
***Представленные задачи, разумеется, выглядят довольно банально и, возможно, критическое время для их реализации уже упущено. Однако, если русское движение сохраняет стремление реализовать себя в текущем политическом контексте, проходить указанные стадии становления всё равно придётся, ведь они представляют собой обязательные условиях, без выполнения которых претендовать на какую-либо внятную политическую роль не представляется возможным. Нынешний кризис выступил хорошим катализатором возрождения русского самосознания в различных его формах. И если мы пока не можем повернуть ход событий в желаемое нами русло, нужно хотя бы сохранить достигнутый уровень консолидации в рамках первичных социальных структур.
Часть 1
Часть 2
Часть 4