Гнозис и политика. Из ненаписанной книги "Заговор филантропов" (Карен Свасьян)

[politklass]

Нужно просто вспомнить формулу The greatest happiness for the greatest number of people («Наибольшее счастье наибольшего числа людей», англ.), которая с какого-то времени (после Наполеоновских войн) лежит в основе едва ли не всех западных «гуманитарных интервенций». Что сбивает с толку и смущает, так это сценические эффекты: кельма, отвес, циркуль, фартук, постукивание молоточком, церемониал - сплошные приманки для так называемых конспирологов, которые реагируют на них, как дети на елочные игрушки. Есть нелепые сходки, участники которых воспроизводят вычитанные ими из старых книг позы и фразы и называют себя магами. Другая нелепость: когда это в самом деле считают магией. И есть еще третья нелепость: когда, смеясь над первыми двумя, вообще отрицают магию. Ее отрицают, потому что находят ее там, где ее нет, и не ищут там, где она есть. Магия очевидна и реальна не в инвентаре ее вчерашних пустых форм, а в динамике ее сиюминутных трансформаций, и если научиться мыслить не словами, а восприятиями, то можно будет найти ее, между прочим, и у тех, которые, потешаясь над ней, практикуют ее в масштабах, и не снившихся захолустным колдунам прошлого. Современный маг углубляется не в Корнелия Агриппу или Элиафаса Леви, а в квантовую электронику, и поистине, надо обладать достаточно атрофированным чувством реальности, чтобы, смакуя магию в старинных фолиантах, не видеть ее в собственных мобильных телефонах или компьютерных опциях. Мы правильно понимаем и конспирологию, если предварительно помещаем ее в вытрезвитель сознания и очищаем от оккультных абракадабр и сенсаций. Есть основания предполагать, что параноидальные теории заговора генерируются в рамках самого заговора как отвлекающие программы, цель которых - сделать его неуязвимым через дискредитацию его двойников. Достаточно уже перелистать такие книги, как «Копье судьбы» Равенскрофта или «Утро магов» Бержье и Повеля, чтобы отбить в себе вкус к серьезному обсуждению темы. Теологическим аналогом этого приема была бы старая, разгаданная демонологами диалектика дьявола, который тем эффективнее утверждает себя, чем больше ему удается внушить неверие в себя; ничто не гарантирует существование дьявола надежнее, чем мысль о том, что нет никакого дьявола, и оттого заботой его остается выставлять себя (а попутно и Бога) в настолько дурацком виде, что верить в обоих можно с таким же разинутым ртом, с каким верят в циркачества заезжих гастролеров.

Полный текст статьи читайте в октябрьском номере журнала "Политический класс".