Назовем кошку кошкой, или Долой ложный стыд!
Я государство вижу статуей:
мужчина в бронзе, полный властности,
под фиговым листочком спрятан
огромный орган безопасности.
Игорь Губерман.
1979 год
На днях,будучи в Политехническом, по привычке подхватила один из номеров газеты, там распространявшейся. Интересно, думаю, какие издания здесь-то раздают. Оказалось - газета "Троицкий вариант", научно-популярная. И много там чего любопытного оказалось. В том числе - публикация, посвященная недавно умершему Игорю Кону, социологу, антропологу, философу, сексологу, интеллектуалу. И его юмореска "Назовем кошку кошкой, или Долой ложный стыд!" (альтернативное философское название: "В начале было слово, или Марксизм и вопросы языкознания". А четверостишие Губермана И.Кон взял эпиграфом. Почитайте, получите истинное удовольствие от этого блистательного образца политической сатиры.
Назовем кошку кошкой, или Долой ложный стыд!
Меня ужасно огорчают постоянные нападки на наши правоохранительные органы: и коррумпированные они, и жестокие, и неэффективные, и люди им не доверяют…
Но что значит «правоохранительные органы»? В пору расцвета советской власти такого словосочетания, насколько я помню, не было. Соответствующие части государственного механизма назывались карательными органами или органами государственной безопасности (в просторечии - госстрах), и никто в их эффективности не сомневался. Карательные органы исправно карали, а органы госбезопасности охраняли государственную власть от несогласных и просто сомнительных граждан, тем самым умножая число врагов народа, так что все были при деле.
Потом пошла долгая череда переименований. Сначала плотоядная диктатура пролетариата, не меняя своих пищевых пристрастий, стала вегетарианским «общенародным государством», а политические заключенные превратились в обычных уголовников. Бедный Маркс в гробу перевернулся!
Лингвистической неопределенностью воспользовались самозваные правозащитники, пытавшиеся, ссылаясь на советские законы, охранять граждан от их любимого государства. Но все знали, что эти люди - платные агенты иностранных разведок, поэтому защищать им чаще всего приходилось самих себя и друг друга. После свержения советской власти порося окончательно перекрестили в карася, а интересы власти и равноприближенных к ней олигархов возвели в ранг «общечеловеческих ценностей». Взамен власть обещала уважать не совсем понятные россиянам и ничем не гарантированные «права человека».
Но как можно навязать карательным органам и их сотрудникам глубоко чуждые им правоохранительные функции?! Они делают то, к чему были изначально предназначены, и, подобно писателям, требуют, чтобы их труд оценивали по их собственным критериям, а их самих признали «совестью нации». И они правы! Добрая старая тройка «профессиональных судей» гораздо эффективнее суда присяжных, а опытному следователю презумпция невиновности только мешает (не говоря уже о том, что она противоречит доктрине первородного греха). Даже такой гениальный менеджер как Сталин не смог бы осуществить свой 1937 год, если бы руки славного наркома Ежова связывал суд присяжных, а ноги - нынешний уголовный кодекс. В общем, пора отказаться от непристойного фигового листка, тем более, что на дворе экономический кризис, в Подмосковье фиги не растут, а листище нужен ого-го какой!
Сорок лет назад в дорогом зальцбургском ресторане меня поразило блюдо с загадочным названием Kloster Geheimnis - «Монастырская тайна». Заказать его я не решился и до сих пор страдаю от неудовлетворенного гастрономического любопытства. В российской национальной политической кухне все блюда уникальны: «Диктатура закона по-путински», «Парламентаризм по-грызловски», «Социализм по-мироновски», «Либерализм gо-жириновски», «Коммунизм по-зюгановски», «Конституционализм по-медведевски», «Профилактика ВИЧ по-лужковски» и т.д. Никем в мире не сертифицированное экзотическое блюдо может оказаться вредным для здоровья, но изменить меню официального банкета мы не можем, это не наше пиршество. На своей домашней кухне, где мы всегда, предварительно выключив телефон и утюг, ели, пили и разговаривали сравнительно безбоязненно, можно пока без экивоков называть кошку кошкой, даже если она провозгласила себя царем зверей. Однако упоминать, чье мясо она съела, не следует - кошка обидчива и злопамятна.
С этого начинается (и этим заканчивается) свобода слова в Зияющих Высотах.
мужчина в бронзе, полный властности,
под фиговым листочком спрятан
огромный орган безопасности.
Игорь Губерман.
1979 год
На днях,будучи в Политехническом, по привычке подхватила один из номеров газеты, там распространявшейся. Интересно, думаю, какие издания здесь-то раздают. Оказалось - газета "Троицкий вариант", научно-популярная. И много там чего любопытного оказалось. В том числе - публикация, посвященная недавно умершему Игорю Кону, социологу, антропологу, философу, сексологу, интеллектуалу. И его юмореска "Назовем кошку кошкой, или Долой ложный стыд!" (альтернативное философское название: "В начале было слово, или Марксизм и вопросы языкознания". А четверостишие Губермана И.Кон взял эпиграфом. Почитайте, получите истинное удовольствие от этого блистательного образца политической сатиры.
Назовем кошку кошкой, или Долой ложный стыд!
Меня ужасно огорчают постоянные нападки на наши правоохранительные органы: и коррумпированные они, и жестокие, и неэффективные, и люди им не доверяют…
Но что значит «правоохранительные органы»? В пору расцвета советской власти такого словосочетания, насколько я помню, не было. Соответствующие части государственного механизма назывались карательными органами или органами государственной безопасности (в просторечии - госстрах), и никто в их эффективности не сомневался. Карательные органы исправно карали, а органы госбезопасности охраняли государственную власть от несогласных и просто сомнительных граждан, тем самым умножая число врагов народа, так что все были при деле.
Потом пошла долгая череда переименований. Сначала плотоядная диктатура пролетариата, не меняя своих пищевых пристрастий, стала вегетарианским «общенародным государством», а политические заключенные превратились в обычных уголовников. Бедный Маркс в гробу перевернулся!
Лингвистической неопределенностью воспользовались самозваные правозащитники, пытавшиеся, ссылаясь на советские законы, охранять граждан от их любимого государства. Но все знали, что эти люди - платные агенты иностранных разведок, поэтому защищать им чаще всего приходилось самих себя и друг друга. После свержения советской власти порося окончательно перекрестили в карася, а интересы власти и равноприближенных к ней олигархов возвели в ранг «общечеловеческих ценностей». Взамен власть обещала уважать не совсем понятные россиянам и ничем не гарантированные «права человека».
Но как можно навязать карательным органам и их сотрудникам глубоко чуждые им правоохранительные функции?! Они делают то, к чему были изначально предназначены, и, подобно писателям, требуют, чтобы их труд оценивали по их собственным критериям, а их самих признали «совестью нации». И они правы! Добрая старая тройка «профессиональных судей» гораздо эффективнее суда присяжных, а опытному следователю презумпция невиновности только мешает (не говоря уже о том, что она противоречит доктрине первородного греха). Даже такой гениальный менеджер как Сталин не смог бы осуществить свой 1937 год, если бы руки славного наркома Ежова связывал суд присяжных, а ноги - нынешний уголовный кодекс. В общем, пора отказаться от непристойного фигового листка, тем более, что на дворе экономический кризис, в Подмосковье фиги не растут, а листище нужен ого-го какой!
Сорок лет назад в дорогом зальцбургском ресторане меня поразило блюдо с загадочным названием Kloster Geheimnis - «Монастырская тайна». Заказать его я не решился и до сих пор страдаю от неудовлетворенного гастрономического любопытства. В российской национальной политической кухне все блюда уникальны: «Диктатура закона по-путински», «Парламентаризм по-грызловски», «Социализм по-мироновски», «Либерализм gо-жириновски», «Коммунизм по-зюгановски», «Конституционализм по-медведевски», «Профилактика ВИЧ по-лужковски» и т.д. Никем в мире не сертифицированное экзотическое блюдо может оказаться вредным для здоровья, но изменить меню официального банкета мы не можем, это не наше пиршество. На своей домашней кухне, где мы всегда, предварительно выключив телефон и утюг, ели, пили и разговаривали сравнительно безбоязненно, можно пока без экивоков называть кошку кошкой, даже если она провозгласила себя царем зверей. Однако упоминать, чье мясо она съела, не следует - кошка обидчива и злопамятна.
С этого начинается (и этим заканчивается) свобода слова в Зияющих Высотах.