"Черный цвет солнца, черный цвет солнца, черный..."
Когда начались белые ночи, в город пришла жара. Природа мучилась в ожидании грозы. Тогда я стала больше гулять. Началось все с того дня, когда я отправилась взглянуть на свою колокольню при Никольской церкви, расположенную на набережной Крюкова канала. Это было вербное воскресенье, солнце светило ярко, уже вечернее, и ветер впервые не был холодным, а сухим и пыльным. И вот я снова стала носить свое летнее индийское пальто из плюша с шелковым ворсом. С монашеским капюшоном и удивительной расцветки. Я купила кожаные босоножки на плоской подошве с застежкой вокруг щиколотки и все чаще стала уходить на далекие прогулки.
Первое время я гуляла в южной части Коломны, рядом с Адмиралтейскими верфями. Это окраина города, обветшавшие здания, множество заброшенных, незапертые дворы и еще советские магазины. Там, где во времена Достоевского и во времена Блока были церкви - теперь скверы со старушками и женщинами с детьми, я людей обхожу стороной. Мне нравятся пустынные улицы, ведущие к набережной Пряжки. Улицы кажутся полностью желтыми от жаркого солнца. Густая темная зелень во дворах. И я нашла даже чудесный дворик с фонтаном, окруженным клумбами цветов, которым кто-то, несомненно, посвятил свою жизнь. Но этот маленький сад закрыт для посторонних, все же я опять приходила туда и смотрела на эту тихую красоту. Еще я нашла в тех местах заросший лопухами холм, к вершине которого вели каменные ступени. Каждый раз, набредая на какой-нибудь пустырь, я останавливаюсь и любуюсь пейзажем. Случается, что когда я выхожу, направляясь домой, на перекресток Мастерской улицы и Союза Печатников (которая когда-то называлась Коломенской, еще раньше - Торговой, а еще раньше, в первой половине 18-го века, когда только возникла - Большой Матросской), где на углу стоит старинный костел, увенчанный невысоким куполом, то в этот момент в полной тишине раздается удар колокола, а за ним последующие.
Жара все нарастала, а ночи становились все короче. Потом с северо-запада стали прилетать ветры, но солнце не угасало, и я стала отправляться на прогулки по самым центральным улицам и парадным набережным города. Цвела сирень.
В дни международного экономического форума, как это всегда бывает в честь мероприятий подобного рода, город весь в цветах. Этой весной в Александровском саду, рядом с тем местом, где туристы часто останавливаются и поднимают глаза к вершине главного городского храма, высадили много-много желтых тюльпанов. Они были такими красивыми, и росли вплотную, образовывая прямоугольник, и бутоны были отяжелевшими от жары, и сладкий запах смешивался с невским ветром с Сенатской площади. Погода была идеальной - легкий ветер и жаркое золотое солнце, отражающееся во всех куполах и шпилях и огромных окнах дворцов. И блестел весь Невский, залитый нескончаемым светом вечернего солнца. И город был заполнен черными машинами и людьми. Присутствие людей из Замка и слуг из Замка, и просто богатых, в том числе иностранцев, меняет Питер так сильно, что он начинает напоминать мне о Манхэттене. И тогда я вспоминаю про Амалию - и я к ней отношусь с таким же отвращением, как К. Потому я люблю эту энергию в городе, золотой свет солнца, наполненный Невский и сказочную красоту церквей, которые никогда не посещаю.
Еще я провела один вечер на Васильевском острове - гуляла вдоль здания Двенадцати Коллегий и по тайным улочкам, где богато цветут кусты и деревья в лучах теплого солнца и в сказочной тишине, то и дело встречая свой собственный призрак, блуждающий в этих чудесных переулках с давних пор.
Но отцвела сирень. И одуванчики отцвели. В город примчались дожди и холодные ветры. За бурей приходила новая буря. Серые, синие, сиреневые тучи сменяли друг друга, и блистало иногда кристально-чистое солнце, и я выходила гулять в мокрый парк и разглядывала побитые дождями кусты и цветы. Я стала изучать близлежащие дворы и открыла целый лабиринт. Я рассматриваю старинные фасады.
Гуляя по городу, я любуюсь красотой архитектуры. Я могла бы бесконечно описывать любимые рельефы, арки, колонны, мосты и фонари, качающиеся над зеленой водой каналов. Я не нахожу пресыщения в этом поиске красоты, но как в Эрмитаже - я обычно подолгу стою у давно знакомых картин, так же - я гуляю по одним и тем же маршрутам.
По-утрам я отправляюсь с собакой в парк и обязательно подхожу к небольшому фонтану, принадлежавшему когда-то какому-то из великих князей. Теперь он принадлежит мне, и каждое утро я обхожу его кругом и возвращаюсь домой.
С приходом белых ночей я стала часто слушать песню Александра Васильева "Черный цвет солнца", которая была им написана очень давно. И часто я слышу ее, когда гуляю по Питеру. И вспоминаю о том, что он уехал из города и живет, кажется, на Разливе. Еще я часто возвращаюсь мысленно к одному тексту Тома Йорка. Вы можете ознакомиться:
Я нашла этот листок на сайте эрэйзера и сохранила. Люблю перечитывать.
Жара так и не вернулась. Белые ночи оказались холодными. Ночь Ивана Купалы пришлась на последние дни луны. В июне ветер был таким холодным, что я даже и не мечтала отправиться на Финский залив - взглянуть на закат. Но несколько дней назад видела из окна красную морскую вечернюю зарю. Над зелеными деревьями парка мерцало бледное золото, а выше расползались алые облака, блистая рыжими всполохами, а еще выше небо было расцвечено разными оттенками розового, голубого и синего. И этот огромный закат таял на моих глазах, уползая за горизонт. Спустившаяся следом ночь была безлунной и холодной.
Но вот наступил июль. В Питер вернулось лето, а мне исполнилось двадцать шесть. Я должна была получить наследство от отца еще три месяца назад, но до сих пор не получила по воле случая, и эти деньги все откладываются. Но все равно я трачу деньги изо всех сил. А когда получу наследство, то буду покупать что-нибудь каждый день. Куплю растений и заставлю ими все окна. Куплю красную скатерть и какую-нибудь старую вазу. Куплю еще репродукций, выберу для них рамы и развешу по стенам. Пока у меня есть только "Постоянство памяти" Дали и "Танец" Матисса из Момы в белых деревянных рамах, и еще "Куст сирени" Ван Гога, но он свернут в трубочку и пылится на полке рядом с забытыми книгами. Повешу к себе что-нибудь из Русского Музея. К примеру, два морских пейзажа Айвазовского. Или еще Матисса из коллекции Эрмитажа. Куплю большое зеркало, в котором буду отражаться в полный рост.
Не смотрю фильмов, не читаю книг, даже в музеи не хожу. Только гуляю, слушаю музыку и иногда занимаюсь своим романом. Мечтаю этим летом съездить во все пригородные парки, но знаю, что не осуществлю. Слежу за войной на Юго-Востоке. Видела во сне Игоря Ивановича Стрелкова: командовал своей армией, стоя в ярких лучах жаркого летнего солнца, а я птицей в небе пролетала.
Не пропускаю ни одного кадра со Стрелковым. Каждый день смотрю видео с войны. Накануне того сна на моих глазах умер украинский военный. Это было уже после боя. Наверное, многие знают эти кадры. Где кровь на траве и яркое голубое небо. Слышала его последние слова - он просил воды, видела как он перевернулся лицом вниз, а через несколько секунд кто-то из ополченцев приложил руку к его шее и объявил, что этот пленный мертв. Видела как умирал оператор первого канала, какое у него было лицо, когда он понял, что умирает. Уже третий месяц там процветают ужасы. И я вижу, что наши правители бессильны остановить эту войну. Это не в их власти. Потому я теперь часто слушаю песни Васильева из далекого прошлого: "Мотоциклетная цепь", "Невский проспект", "Война". Текст последней хотела процитировать, но не стану.
Первое время я гуляла в южной части Коломны, рядом с Адмиралтейскими верфями. Это окраина города, обветшавшие здания, множество заброшенных, незапертые дворы и еще советские магазины. Там, где во времена Достоевского и во времена Блока были церкви - теперь скверы со старушками и женщинами с детьми, я людей обхожу стороной. Мне нравятся пустынные улицы, ведущие к набережной Пряжки. Улицы кажутся полностью желтыми от жаркого солнца. Густая темная зелень во дворах. И я нашла даже чудесный дворик с фонтаном, окруженным клумбами цветов, которым кто-то, несомненно, посвятил свою жизнь. Но этот маленький сад закрыт для посторонних, все же я опять приходила туда и смотрела на эту тихую красоту. Еще я нашла в тех местах заросший лопухами холм, к вершине которого вели каменные ступени. Каждый раз, набредая на какой-нибудь пустырь, я останавливаюсь и любуюсь пейзажем. Случается, что когда я выхожу, направляясь домой, на перекресток Мастерской улицы и Союза Печатников (которая когда-то называлась Коломенской, еще раньше - Торговой, а еще раньше, в первой половине 18-го века, когда только возникла - Большой Матросской), где на углу стоит старинный костел, увенчанный невысоким куполом, то в этот момент в полной тишине раздается удар колокола, а за ним последующие.
Жара все нарастала, а ночи становились все короче. Потом с северо-запада стали прилетать ветры, но солнце не угасало, и я стала отправляться на прогулки по самым центральным улицам и парадным набережным города. Цвела сирень.
В дни международного экономического форума, как это всегда бывает в честь мероприятий подобного рода, город весь в цветах. Этой весной в Александровском саду, рядом с тем местом, где туристы часто останавливаются и поднимают глаза к вершине главного городского храма, высадили много-много желтых тюльпанов. Они были такими красивыми, и росли вплотную, образовывая прямоугольник, и бутоны были отяжелевшими от жары, и сладкий запах смешивался с невским ветром с Сенатской площади. Погода была идеальной - легкий ветер и жаркое золотое солнце, отражающееся во всех куполах и шпилях и огромных окнах дворцов. И блестел весь Невский, залитый нескончаемым светом вечернего солнца. И город был заполнен черными машинами и людьми. Присутствие людей из Замка и слуг из Замка, и просто богатых, в том числе иностранцев, меняет Питер так сильно, что он начинает напоминать мне о Манхэттене. И тогда я вспоминаю про Амалию - и я к ней отношусь с таким же отвращением, как К. Потому я люблю эту энергию в городе, золотой свет солнца, наполненный Невский и сказочную красоту церквей, которые никогда не посещаю.
Еще я провела один вечер на Васильевском острове - гуляла вдоль здания Двенадцати Коллегий и по тайным улочкам, где богато цветут кусты и деревья в лучах теплого солнца и в сказочной тишине, то и дело встречая свой собственный призрак, блуждающий в этих чудесных переулках с давних пор.
Но отцвела сирень. И одуванчики отцвели. В город примчались дожди и холодные ветры. За бурей приходила новая буря. Серые, синие, сиреневые тучи сменяли друг друга, и блистало иногда кристально-чистое солнце, и я выходила гулять в мокрый парк и разглядывала побитые дождями кусты и цветы. Я стала изучать близлежащие дворы и открыла целый лабиринт. Я рассматриваю старинные фасады.
Гуляя по городу, я любуюсь красотой архитектуры. Я могла бы бесконечно описывать любимые рельефы, арки, колонны, мосты и фонари, качающиеся над зеленой водой каналов. Я не нахожу пресыщения в этом поиске красоты, но как в Эрмитаже - я обычно подолгу стою у давно знакомых картин, так же - я гуляю по одним и тем же маршрутам.
По-утрам я отправляюсь с собакой в парк и обязательно подхожу к небольшому фонтану, принадлежавшему когда-то какому-то из великих князей. Теперь он принадлежит мне, и каждое утро я обхожу его кругом и возвращаюсь домой.
С приходом белых ночей я стала часто слушать песню Александра Васильева "Черный цвет солнца", которая была им написана очень давно. И часто я слышу ее, когда гуляю по Питеру. И вспоминаю о том, что он уехал из города и живет, кажется, на Разливе. Еще я часто возвращаюсь мысленно к одному тексту Тома Йорка. Вы можете ознакомиться:
Я нашла этот листок на сайте эрэйзера и сохранила. Люблю перечитывать.
Жара так и не вернулась. Белые ночи оказались холодными. Ночь Ивана Купалы пришлась на последние дни луны. В июне ветер был таким холодным, что я даже и не мечтала отправиться на Финский залив - взглянуть на закат. Но несколько дней назад видела из окна красную морскую вечернюю зарю. Над зелеными деревьями парка мерцало бледное золото, а выше расползались алые облака, блистая рыжими всполохами, а еще выше небо было расцвечено разными оттенками розового, голубого и синего. И этот огромный закат таял на моих глазах, уползая за горизонт. Спустившаяся следом ночь была безлунной и холодной.
Но вот наступил июль. В Питер вернулось лето, а мне исполнилось двадцать шесть. Я должна была получить наследство от отца еще три месяца назад, но до сих пор не получила по воле случая, и эти деньги все откладываются. Но все равно я трачу деньги изо всех сил. А когда получу наследство, то буду покупать что-нибудь каждый день. Куплю растений и заставлю ими все окна. Куплю красную скатерть и какую-нибудь старую вазу. Куплю еще репродукций, выберу для них рамы и развешу по стенам. Пока у меня есть только "Постоянство памяти" Дали и "Танец" Матисса из Момы в белых деревянных рамах, и еще "Куст сирени" Ван Гога, но он свернут в трубочку и пылится на полке рядом с забытыми книгами. Повешу к себе что-нибудь из Русского Музея. К примеру, два морских пейзажа Айвазовского. Или еще Матисса из коллекции Эрмитажа. Куплю большое зеркало, в котором буду отражаться в полный рост.
Не смотрю фильмов, не читаю книг, даже в музеи не хожу. Только гуляю, слушаю музыку и иногда занимаюсь своим романом. Мечтаю этим летом съездить во все пригородные парки, но знаю, что не осуществлю. Слежу за войной на Юго-Востоке. Видела во сне Игоря Ивановича Стрелкова: командовал своей армией, стоя в ярких лучах жаркого летнего солнца, а я птицей в небе пролетала.
Не пропускаю ни одного кадра со Стрелковым. Каждый день смотрю видео с войны. Накануне того сна на моих глазах умер украинский военный. Это было уже после боя. Наверное, многие знают эти кадры. Где кровь на траве и яркое голубое небо. Слышала его последние слова - он просил воды, видела как он перевернулся лицом вниз, а через несколько секунд кто-то из ополченцев приложил руку к его шее и объявил, что этот пленный мертв. Видела как умирал оператор первого канала, какое у него было лицо, когда он понял, что умирает. Уже третий месяц там процветают ужасы. И я вижу, что наши правители бессильны остановить эту войну. Это не в их власти. Потому я теперь часто слушаю песни Васильева из далекого прошлого: "Мотоциклетная цепь", "Невский проспект", "Война". Текст последней хотела процитировать, но не стану.