проветриваю щиколотку и ступню в любое время года под любого рода одеялами
Есть несколько вещей. Я проветриваю щиколотку и ступню в любое время года под любого рода одеялами. Люблю, чтобы плед меня прибивал и придавливал сильно, не люблю просто простынь сверху - я её не чувствую важной. Я не люблю высокие подушки, особенно когда зачем-то предлагают вторую. Для меня важен стол, за которым я ем. Понятное дело, что в поезде я рада и коленкам, но если у меня есть выбор, то я сяду за деревянный. К примеру, из последнего, такие стоят в «хлебе насущном». Если стол каменный, я его восприму как столешницу, на которой вероятно где-то лежит доска, помытые овощи, и нож. Мне не нравится ехать спиной к движению, иными словами, меня начинает укачивать, и я внутри себя паникую. Так получилось, что мы не дружны с жарой, но и от холода я изрядно устаю. Я уже несколько лет фотографирую в разных странах и городах число 23. Мне важно, чтобы на кухне тряпочка, что около раковины, лежала как раз около раковины, и никак иначе. И чтобы линия раковины совпадала со стороной этой прекрасной голубой, жёлтой или оранжевой тряпки. Скорее всего, я просто не хочу завалить у тряпки горизонт. Из всех танцев я умею танцевать только рок-н-ролл. Если дотронуться до моей головы или спины, скажем так, задержаться на более чем четыре секунды, то меня может приятно вырубить в любом даже общественном месте. Меня размажет так, как размазывает женщин на картинах Климта. А потом меня соберёт так, как собираются вместе маленькие шарики магниты. Сегодня ночью я шла домой, закинув руки за спину, как заключённый, упаси бог, или просто, как вальяжный вельможа. Я никуда не спешила, думала о том, что время действительно, правильно ты говоришь, бывает неумолимо жестоким, и так может играть с нами - состоящими из воды. Вероятно, мы все состоим из морей и океанов. Кто-то из нас очень тихий, а кто-то совсем северный. Я пишу это, сидя по-турецки в капюшоне. Мой желудок переваривает угря и острого лосося. Два часа назад я вышла в «орехово», чтобы подышать небом парка Царицино. Я пишу на снегу буквы, а на улице никого нет.