О смирении несмиренно
Спросили, почему под замком запись от 10-го.
Есть причины. Это мы, миряне, свободны. В пределах совести, разумеется.
А лезть на рожон со своей правдой, да у каждого она своя...
Тогда возникает закономерный вопрос о лжи. О внутренней. И вот как ответ на свои мысли читаю сегодня у Сергея Худиева:
"Я боюсь, мне не очень богословски понятна вообще идея принудительной молитвы. Вот мы заставили людей под угрозой разорения дела всей их жизни, и лишения средств к существованию молиться за определенные военно-политические цели.
Священники могут:
а) не одобрять самих целей;
б) безотносительно к отношению к этим целям считать, что миссия Церкви состоит не в этом, и она послана ко всем народам а не к одним народам против других;
в) не желать оттолкнуть прихожан, занимающих позицию а) или б).
Но, допустим, они решили покориться и произносят все положенные слова, в сердце своем совершенно не желая того, что просят устами, или приписывая словам молитвы смысл, явно отличный от того, который вкладывался составителем.
Но Бог же обладает всеведением; для него это принуждение к двоедушию очевидно; как это скажется на попытках обрести Его благоволение и помощь? Точно ли такая принудительная молитва будет привлекать Его благоволение?
Я тут не критику навожу - просто я не очень понимаю, как я мог бы объяснить эту
ситуацию внешним и интересующимся..." (конец цитаты)
По этому поводу вспоминается эпизод, рассказанный Сергеем Фуделем, всем вам памятный:
"В храме, в который ходила матушка Смарагда, был неверующий священник*. Матушка Смарагда это знала, тяготилась, но деваться было некуда. Так вот, на исповедь к этому священнику она ходила так: сначала исповедовалась одна у себя в келье пред иконой св. Спиридона Тримифунтского, которого особенно чтила, а затем шла в храм на исповедь явную. Явная была необходима как открытый подвиг смирения и урок всем о недопустимости раскола. Как-то к случаю она рассказывала близкой душе: после одной такой двойной исповеди она увидела во сне, что стоит на клиросе, кто-то раздает всем по цветку, а ей дает два со словами: «Это тебе за две исповеди»..."
Это не ложь, а "открытый подвиг смирения и урок всем о недопустимости раскола.."
Нынешнее решение суда - за пределами нашего понимания. Смотрю на лица судей (картинка-монтаж гуляет по разным пабликам) и испытываю какой-то иррациональный стыд. Я это лицо вижу ежевоскресно, не могу поверить, человек сам был под прещением, и мы вымаливали его 4 года назад. М.б., это какая-то ошибка?
Но мысль о недопустимости раскола - для меня очень важна. И С.И. все это предвосхитил, вот что ценно, вот почему я все время припадаю к этому источнику.
Хочется читать и тех, кто остается людьми. Вот, например, история одного священника: "В 2016 г. в городском поселении Московский наша церковная община построила небольшой храм во имя св. Андрея Боголюбского, как могла благоукрасила его снаружи и внутри. 27 марта 2016 г. храм был освящен преосв. викарием […], а уже 6 апреля 2016 г., накануне всенощного бдения под Благовещение Пресв. Богородицы, на сайте Московской городской епархии все желающие прочитали Указ о моем переводе в деревню без благодарности за понесенные труды. Отслужив всенощную в Тихоновском храме, в день Благовещения (преподал в четверг) я отслужил службу у нас в Московском, попрощался с приходом, сказал (хотя и с трудом) слово о необходимости послушания Указу и, забрав пожитки, навсегда покинул Боголюбский храм. Узнав о моем переводе, мне позвонил ныне покойный мой духовный отец - прот. Геннадий Бороздин - человек более чем сведущий в церковных делах.
- Илюша, - сказал о. Геннадий, - я слышал что тебя перевели. Будь спокоен и ничего не предпринимай. И главное - никаких коллективных писем в свою защиту не инициируй. Только навредишь себе**.
Однако, в ближайшее воскресенье собравшиеся в Боголюбском храме прихожане по своей инициативе подписали обращение с просьбой об оставлении меня в Московском. ...я не предпринимал никаких усилий по сочинению письма в свою защиту и, тем более, не инициировал сбор подписей. А их было, конечно, не 10 000, как у о. Алексия, а чуть более 200. Тогдашний секретарь нашего викариатства некто […] (по инсайдерской информации) сообщил в патриархию, что, мол, подписи собирались в свое время за открытие храма, а не за о. Илью, да и то некоторые из подписантов, будто бы, фиктивные. На этом дело кончилось... <…> Этот мой скромный опыт подтверждается и другими свидетельствами из времен прежнего понтификата. Я не верю в коллективные обращения, не разделяю их пафоса. Я знаю, что по крайней мере для некоторых подписантов всякого рода коллективных писем это пиар-акция. Для кого-то подписи такого рода электронных бумаг дают уверенность в исполненном долге (своего рода терапевтический эффект). Но только не для меня. Я хорошо помню братский совет своего духовного отца…» (конец цитаты)
Хороший батюшка, читаю его, ссылок не даю, в тг есть.
* 1950-е годы прошлого столетия.
** Перемолот был отец, наверное, и его семья в жерновах советских.
ps. Я как-то не до конца прописала свою мысль, да и вообще дерзаю говорить о том, что, возможно, не понимаю. Но в ответ на рассуждения Сергея Худиева я привела историю с матушкой Смарагдой вовсе не случайно. Более чувствую, чем понимаю: Бог видит сердце человека, но не расценивает как ложь некоторое согласие с тем, что человек не приемлет. И этот кажущийся компромисс с совестью на самом деле некоторая жертва во имя гораздо большего, чем всякая позиция по поводу и выражение несогласия...
Есть причины. Это мы, миряне, свободны. В пределах совести, разумеется.
А лезть на рожон со своей правдой, да у каждого она своя...
Тогда возникает закономерный вопрос о лжи. О внутренней. И вот как ответ на свои мысли читаю сегодня у Сергея Худиева:
"Я боюсь, мне не очень богословски понятна вообще идея принудительной молитвы. Вот мы заставили людей под угрозой разорения дела всей их жизни, и лишения средств к существованию молиться за определенные военно-политические цели.
Священники могут:
а) не одобрять самих целей;
б) безотносительно к отношению к этим целям считать, что миссия Церкви состоит не в этом, и она послана ко всем народам а не к одним народам против других;
в) не желать оттолкнуть прихожан, занимающих позицию а) или б).
Но, допустим, они решили покориться и произносят все положенные слова, в сердце своем совершенно не желая того, что просят устами, или приписывая словам молитвы смысл, явно отличный от того, который вкладывался составителем.
Но Бог же обладает всеведением; для него это принуждение к двоедушию очевидно; как это скажется на попытках обрести Его благоволение и помощь? Точно ли такая принудительная молитва будет привлекать Его благоволение?
Я тут не критику навожу - просто я не очень понимаю, как я мог бы объяснить эту
ситуацию внешним и интересующимся..." (конец цитаты)
По этому поводу вспоминается эпизод, рассказанный Сергеем Фуделем, всем вам памятный:
"В храме, в который ходила матушка Смарагда, был неверующий священник*. Матушка Смарагда это знала, тяготилась, но деваться было некуда. Так вот, на исповедь к этому священнику она ходила так: сначала исповедовалась одна у себя в келье пред иконой св. Спиридона Тримифунтского, которого особенно чтила, а затем шла в храм на исповедь явную. Явная была необходима как открытый подвиг смирения и урок всем о недопустимости раскола. Как-то к случаю она рассказывала близкой душе: после одной такой двойной исповеди она увидела во сне, что стоит на клиросе, кто-то раздает всем по цветку, а ей дает два со словами: «Это тебе за две исповеди»..."
Это не ложь, а "открытый подвиг смирения и урок всем о недопустимости раскола.."
Нынешнее решение суда - за пределами нашего понимания. Смотрю на лица судей (картинка-монтаж гуляет по разным пабликам) и испытываю какой-то иррациональный стыд. Я это лицо вижу ежевоскресно, не могу поверить, человек сам был под прещением, и мы вымаливали его 4 года назад. М.б., это какая-то ошибка?
Но мысль о недопустимости раскола - для меня очень важна. И С.И. все это предвосхитил, вот что ценно, вот почему я все время припадаю к этому источнику.
Хочется читать и тех, кто остается людьми. Вот, например, история одного священника: "В 2016 г. в городском поселении Московский наша церковная община построила небольшой храм во имя св. Андрея Боголюбского, как могла благоукрасила его снаружи и внутри. 27 марта 2016 г. храм был освящен преосв. викарием […], а уже 6 апреля 2016 г., накануне всенощного бдения под Благовещение Пресв. Богородицы, на сайте Московской городской епархии все желающие прочитали Указ о моем переводе в деревню без благодарности за понесенные труды. Отслужив всенощную в Тихоновском храме, в день Благовещения (преподал в четверг) я отслужил службу у нас в Московском, попрощался с приходом, сказал (хотя и с трудом) слово о необходимости послушания Указу и, забрав пожитки, навсегда покинул Боголюбский храм. Узнав о моем переводе, мне позвонил ныне покойный мой духовный отец - прот. Геннадий Бороздин - человек более чем сведущий в церковных делах.
- Илюша, - сказал о. Геннадий, - я слышал что тебя перевели. Будь спокоен и ничего не предпринимай. И главное - никаких коллективных писем в свою защиту не инициируй. Только навредишь себе**.
Однако, в ближайшее воскресенье собравшиеся в Боголюбском храме прихожане по своей инициативе подписали обращение с просьбой об оставлении меня в Московском. ...я не предпринимал никаких усилий по сочинению письма в свою защиту и, тем более, не инициировал сбор подписей. А их было, конечно, не 10 000, как у о. Алексия, а чуть более 200. Тогдашний секретарь нашего викариатства некто […] (по инсайдерской информации) сообщил в патриархию, что, мол, подписи собирались в свое время за открытие храма, а не за о. Илью, да и то некоторые из подписантов, будто бы, фиктивные. На этом дело кончилось... <…> Этот мой скромный опыт подтверждается и другими свидетельствами из времен прежнего понтификата. Я не верю в коллективные обращения, не разделяю их пафоса. Я знаю, что по крайней мере для некоторых подписантов всякого рода коллективных писем это пиар-акция. Для кого-то подписи такого рода электронных бумаг дают уверенность в исполненном долге (своего рода терапевтический эффект). Но только не для меня. Я хорошо помню братский совет своего духовного отца…» (конец цитаты)
Хороший батюшка, читаю его, ссылок не даю, в тг есть.
* 1950-е годы прошлого столетия.
** Перемолот был отец, наверное, и его семья в жерновах советских.
ps. Я как-то не до конца прописала свою мысль, да и вообще дерзаю говорить о том, что, возможно, не понимаю. Но в ответ на рассуждения Сергея Худиева я привела историю с матушкой Смарагдой вовсе не случайно. Более чувствую, чем понимаю: Бог видит сердце человека, но не расценивает как ложь некоторое согласие с тем, что человек не приемлет. И этот кажущийся компромисс с совестью на самом деле некоторая жертва во имя гораздо большего, чем всякая позиция по поводу и выражение несогласия...