Послевоенные преследования “красных партизан” в Итальянской республике
.
.
.
Эти судебные процессы проходили с лета 1945 года до конца пятидесятых годов.
.
В течение нескольких недель, последовавших за успехом правоцентристской коалиции на всеобщих выборах 18 апреля 1948 года, Итальянская Республика пережила волну судебных репрессий, ознаменованных сотнями арестов и дисциплинарных меры в отношении бывших партизан за действия, совершенные во время освободительной войны 1943-1945 гг. Еще до этого, в переходный период, c 1945 г. и до весны 1947 г. с вытеснением левых сил из кабинетов национального единства, сотням партизан были предъявлены обвинения в убийствах фашистов, реквизиции оружия, а также в нападениях на немецких захватчиков и саботаже. На этом этапе обвинительные приговоры против партизан были тесно связаны с судебными процессами над нацистско-фашистскими пособниками и серьезной неудачей в проведении чисток в Италии после падения фашизма. Следствие проводилось почти исключительно теми же судьями, которые работали в фашистский период и они применяли положения фашистского Уголовного кодекса 1930 г. В то время как специальное законодательство и суды судили людей за преступления, связанные с коллаборационизмом, судебные процессы над партизанами стали возможными благодаря продолжающемуся применению законов, принятых во время фашистского режима, законов, которые отрицали политическое обоснование действий партизан во время войны и определяли такие действия, как грабежи, вымогательства, частную месть, незаконное проникновение и убийства. Вплоть до второй половины 1950-х гг. в судебных процессах над партизанами участвовали сотни тысяч обвиняемых. Судебное преследование коммунистических партизанских групп, несомненно, было не только судебным, но и политическим явлением. Несмотря на то, что это происходило в рамках формальной демократии, идеологический конфликт между основными партиями (особенно Христианско-демократической партией и Коммунистической партией) превратился в феномен запугивания и подавления инакомыслия. Социально-политический контекст был связан с ситуацией в стране, которая только что пережила фашистскую диктатуру и переживала открытый конфликт, характеризуемый стремлением не допустить легитимации оппозиции. Число жертв, раненых во время демонстраций с участием полиции, многочисленные аресты активистов, политических, профсоюзных и коммунистических лидеров, свидетельствуют о попытке заставить замолчать любую оппозицию. Другими словами, в этот период Италия была страной, которая чувствовала себя на грани второй гражданской войны.
.
Суды над партизанами использовались в качестве политического оружия для нанесения удара по Коммунистической партии Италии (КПИ), которая была партией, которая больше всего отождествляла себя с движением сопротивления. Источники в КПИ сообщали, что “в Италии в период с осени 1948 г. по 1951 г. около 90-95 тысяч партийных активистов и бывших партизан были обвинены и арестованы. Большинство арестов и задержаний явно имели целью запугивание, поскольку по ним было возбуждено всего 19 000 судебных преследований, из которых только в 7 000 вынесли обвинительный приговор”. Даже в случаях оправдания (чтобы показать, что беспристрастность судов не была полностью утрачена), мотивы арестов соответствовали критериям политической борьбы, а не личной вины. Аресты и преследования партизан происходили на фоне сфабрикованных обвинений, насилия, принуждения к признанию, выписки штрафов. За такими арестами часто следовали оправдательные приговоры за отсутствием доказательств, и не было ничего необычного в том, что декриминализация многих действий, за которые были арестованы партизаны, имела место после того, как обвиняемые уже длительное время находились в предварительном заключении. Широко распространенная атмосфера ненависти к коммунистам оправдывала суровые приговоры, а обвиняемые часто рассматривались как “внутренние враги”, связанные с Москвой.
.
Резким контрастом с преследованием коммунистических партизан был тот факт, что в годы холодной войны наказание фашистов было заменено общей амнистией посредством пактов об умиротворении. Двусмысленные законы об амнистии (в частности, амнистия Тольятти, принятая в июне 1946 г.) предоставили магистратам свободу решать, проявлять ли милосердие по отношению к подсудимым фашистам, и решать по своему усмотрению, что является актом пыток, а что нет. Кроме того, статусная защита была предоставлена людям, которые занимали высокие политические должности во время фашистского режима, таким как министры, заместители госсекретарей, генеральные секретари Национальной фашистской партии и председатели специальных судов. Таким образом, неудивительно, что послевоенные республиканские суды часто выносили решения о том, что подсудимые не совершали конкретных действий по оказанию военной или политической помощи противнику.
.
Если в период так называемого переходного правосудия судебные процессы над фашистами имели то достоинство, что они инициировали своего рода национальный катарсис, выявив силы, приведшие к власти режим Муссолини (от провала итальянского либерализма девятнадцатого века до социальных проблем, вызвавших политические беспорядки периода 1919-1922 гг.), начало холодной войны и повсеместный антикоммунизм быстро заблокировали этот процесс расплаты с фашистским прошлым Италии. В конце 1940-х - начале 1950-х гг. Италия пережила период резких контрастов и политической нестабильности. В дополнение к политической борьбе между центристскими правительствами во главе с христианскими демократами и левыми марксистами во главе с КПИ произошла “война памяти”. Сама природа и наследие антифашистской борьбы оспаривались в парламенте, в прессе и, как уже упоминалось выше, в судах в ходе судебных разбирательств против бывших партизан. В то же время многочисленные оправдания фашистских боевиков Итальянской Социальной республики (RSI, Республика Сало) усиливают коллективное подавление памяти о фашистских преступлений; этому процессу способствовала безнаказанность лиц, виновных в преступлениях, совершенных во время колониальных кампаний и военной оккупации других стран при фашистском режиме. Спад преследования фашистских военных преступников начался после падения правительства Парри (бывшего партизана) в декабре 1945 г., когда многие приговоры, вынесенные в отношении военных преступников, обвиняемых в массовых убийствах, репрессиях, преступлениях против партизан и шпионаже, преследовании евреев и дезертиров, были в мае 1946 г. отменены Corte di Cassazione, поскольку судебные разбирательста, якобы, были проведены поспешно и противоречиво, а также из-за отсутствия достаточных доказательств.
.
Крайне важно учитывать как сложности итальянского политического контекста с жесткой конкуренцией между консервативными силами и коммунистами, так и параллельное усиление дипломатической напряженности между Востоком и Западом на международном уровне. Причины, стоящие за освобождением многих итальянских и немецких военных преступников после 1948 г., можно рассматривать только как часть этого сложного политического и дипломатического контекста. Прежде всего, в новой международной атмосфере холодной войны итальянские правительства сочли политически неуместным начинать уголовные процессы, которые подорвали бы политическую реабилитацию Западной Германии, нового важного союзника в создании антикоммунистического фронта на Западе Европаы. По той же причине было переписано повествование о колониальных войнах и фашистском опыте в Африке в послевоенный период. Поддержка итальянцами войн Муссолини и масштабы преступлений, совершенных итальянскими войсками в странах, оккупированных фашистами, таких как Югославия, Албания и Греция, были скрыты за рассказом самих итальянцев о том, что они были жертвами режима и что новая республика родилась в результате движения сопротивления, которое поддержали все граждане, восставшие против Республики Сало и нацистских оккупантов.
.
Феномен в отправлении правосудия по отношению к фашистскому режиму проявился не только в наличии фашистской магистратуры, которая была в значительной степени восстановлена без прохождения через процесс строгой чистки, но прежде всего в юридической культуре, неспособной различать обычную и партизанскую войны. Не было признания революционного характера освободительной войны. Таким образом, между 1945 и 1946 гг. прокуратура возобновила старые судебные процессы (уже заархивированные союзниками после освобождения в апреле 1945 г.) и отменила оправдательные приговоры за действия, связанные с освободительной войной. Действия партизан по-прежнему оценивались с использованием старых критериев “общеуголовных преступлений” посредством строгого применения законов, предусматривающих наказание “традиционных преступлений”, таких как убийство, грабеж, вымогательство, похищение людей, воровство и кража со взломом.
.
В период с 1944-1946 гг. правительство издало большое количество законов и указов, направленных на “дефашизацию” государства. В рамках этой операции были проведены многочисленные чистки и наказания государственных служащих, служивших при фашистском режиме. В рамках “дефашизации”, “чистки”, “санкций против фашизма” в 1944-1946 гг. было принято около тридцати различных законов. Самым важным из этих законов был Указ № 159 от 27 июля 1944 г., изданный правительством Бономи, вводящий в действие санкции против фашизма и учредивший Высокий суд. Декрет № 159 предусматривал судебный процесс над членами фашистского правительства и высокопоставленными членами фашистской иерархии и был направлен на очищение новой государственной службы от всех фашистских элементов. Очень суровые наказания (от пожизненного заключения до смертной казни) были установлены для любых членов фашистского правительства или фашистских иерархов, признанных виновными в отмене конституционных гарантий, уничтожении народных свобод, создании фашистского режима, доведении страны до катастрофы - они должны были быть рассмотрены Высоким судом. Впоследствии декретом № 142 от 22 апреля 1945 г. были учреждены специальные трибуналы, Corti d'Assise, для рассмотрения преступлений коллаборационистов, совершенных после 8 сентября 1943 г.. Суды должны были проводиться против министров и государственных секретарей в правительстве Итальянской Социальной Республики, национальных руководителей в Республиканской фашистской партии, президентов или членов специальных судов, глав провинций, федеральных секретарей и уполномоченных, а также редакторов политических газет.
.
Преемственность в составе магистратуры между режимом и республикой очевидна в отказе многих судей применять вышеупомянутые указы и любые специальные законы, касающиеся “санкций против фашизма”. Следственные органы проявили готовность оправдать действия, предпринятые фашистскими боевиками Республики Сало в их борьбе с партизанами, а также все действия полиции и разведки, предпринятые во имя принципа подчинения приказам фашистского военного командования. Партизанам показательно не дали статуса законных бойцов, чтобы приравнять их действия к обычным преступлениям. Судебные разбирательства, проведенные против них после 1948 г., выявили предвзятую правовую культуру и образ мышления судебной власти, которая были частью предыдущего режима. Кроме того, очевидно, что имел место “недостаток воли и неспособность политического правящего класса” проводить институциональное обновление, предпочитая гарантировать “непрерывность государства”.
.
Послевоенная антипартизанская судебная политика оказала консервативное влияние на структуру и эволюцию итальянского общества в 1950-е годы. Оспаривая законность военных действий, совершаемых партизанами, консервативная пропаганда, производимая политическими силами, поддерживающими центристские правительства Де Гаспери (1948-1953 гг.), подрывала саму актуальность и моральное значение Сопротивления. Широкие слои итальянского общества также были готовы предоставить моральное прощение фашистам Сало, в то время как широко распространенный антикоммунизм привел их к решительному осуждению действий партизан как неоправданных и безответственных актов насилия. В то время как общественность отрицала коллективную ответственность за установление и существование фашизма в течение двух десятилетий, ей навязывалось чувство нетерпимости и, даже, отвращения к антифашизму, особенно к антифашизму, связаному с коммунизмом.
.
Целые слои национального правящего класса почувствовали угрозу в связи с глубоким чувством обновления, порожденным партизанской войной, и отреагировали не официальным отрицанием наследия Сопротивления, а нацеливанием на конкретные негативные события и людей и поддержали политику превентивного заключения, специальные законы о полиции и нападки со стороны прессы. В начале 1950-х гг. многие обвиняемые в военных преступлениях боевики Республики Сало были оправданы, помилованы и реабилитированы. Мало того, что и обычная, и военная магистратура (глубоко связанная со старым фашистским режимом культурой и традициями) действовали от их имени, но был сделан и конкретный политический выбор, преднамеренно ограничивающий судебных действий в отношении бывших фашистов во имя “национального примирения” и, прежде всего, для защиты важных представителей католической церкви.
.
При анализе преследований членов Сопротивления необходимо учитывать не только преемственность кадрового состава и бюрократического аппарата Италии при переходе от фашистского режима к новому демократическому государству, но глубокую неспособность юридических и политических культур освобожденной Италии признать законность партизанского насилия и права гражданского населения на восстание.
.
Следует отметить, что еще союзные военные власти первыми оспорили право вести войну и легитимность партизанской милиции. Союзная контрольная комиссия определила партизан как “нерегулярные формирования, которые действовали по своему свободному выбору, не подпадающие под безнаказанность, гарантированную членам Королевской армии [“Южного Королевства”], которые действовали в условиях монополии государства на законное насилие“.
.
Хорошим примером культурной дистанции между военным правом, сформулированным в европейской юридической традиции, и правилами подпольной партизанской войны является судебный процесс, проведенный военным судом союзников в Риме в июле 1944 г. против Розарио Бентивенья, члена левой Группы патриотических действий. Бентивенья был обвинен в убийстве полицейского Джорджо Барбариси в перестрелке на следующий день после освобождения столицы. На допросе прокурора о его знании огнестрельного оружия, несмотря на то, что он никогда не поступал в армию, Бентивенья ответил, что он получил свой боевой опыт во время партизанской войны и что он “произвел первый выстрел из пистолета по немцу”. Было сочтено незаконным, что он получил свое оружие не от вышестоящего офицера, которому он был обязан повиноваться и перед которым он должен был бы нести ответственность.
.
По сути, первые правительства освобожденной Италии оказались неспособными “излечить недавнее разделение страны”, установив “точное определение борца сопротивления” и вынеся “образцовые приговоры” коллаборационистам.
.
Суды над бывшими партизанами продемонстрировали наличие двойных стандартов у правящих классов в период постфашизма по отношению к движению Сопротивления. С одной стороны, они пытались ограничить и сдержать давление в пользу социальных и политических изменений, исходящее от “красного сопротивления”, которое было вдохновлено коммунистами. С другой стороны, они пытались представить партизанское движение как, в первую очередь, не политическое, а патриотически-националистическое движение через официальные акты признания, давая статус партизан и воздвигая памятники тем, кто погиб во время освободительной войны. Мавзолей, построенный в память о 335 жертвах резни, устроенной СС 24 марта 1944 г. в Ардеатинских пещерах в Риме, является примером этих усилий. Это место стало символом представления Сопротивления как “второго национального Рисорджименто”, обновления итальянского национального единства. Но в то же время антикоммунистическое повествование об этих событиях попыталось дискредитировать коммунистов, подчеркнув связь между атакой, проведенной левыми партизанами на Виа Раселла 23 марта 1944 г., и резней, организованной немцами в Ардеатинских пещерах. Таким образом, сформировалась “ревизионистская” интерпретация партизанской войны, которая лишала Сопротивление его наиболее важных и подлинно революционных аспектов и придавала ему патриотическое значение в духе итальянской либеральной исторической традиции девятнадцатого века.
.
С одной стороны, метод карательных репрессий служил для исключения насильственного и радикального характера партизанской войны из публичного повествования (делегитимизация социалистических и коммунистических политических сил, даже несмотря на то, что они сыграли роль в написании демократической конституции, которая вступила в силу 1 января 1948 г.). С другой стороны, политический и военный вес борьбы за освобождение использовался на институциональном уровне, чтобы Италия могла представить себя на мирных переговорах в Париже в 1947 г. как союзник союзных сил, а не как побежденная нация, которая воевала вместе с гитлеровской Германией.
.
Согласие итальянского населения на колониальные войны Муссолини, на войну, которая велась на стороне Германии в 1940-1943 гг, и на преступления, совершенные итальянскими войсками в оккупированных фашистами странах, были удалены из коллективной памяти во имя мифа о “республике, рожденной в результате сопротивления,” и итальянцах как “жертвах” немецкой оккупации.
.
Освободительная война, начатая после перемирия 8 сентября 1943 г., была представлена как второе Рисорджименто, чтобы отделить итальянцев от фашистов и продемонстрировать заслуги Италии в войне с Германией. В день годовщины смерти Джузеппе Гарибальди был учрежден День мучеников и героев борьбы за национальную независимость, который некритически превозносил подвиги итальянской королевской армии. Это породило “самооправдывающее повествование об опыте войны и фашизма”, призванное обеспечить “основу для минимализации вины Италии” и продемонстрировать что итальянский народ не имеет ничего общего с агрессивными войнами и национализмом фашистского режима.
.
Что касается преследования партизан, необходимо снова иметь в виду вопрос о преемственности уголовного права и судебных структур, унаследованных от фашистского режима. Многочисленные амнистии, объявленные для разрешения ситуации, подтверждали концепцию незаконности Сопротивления. По сути, амнистия установила, что действия партизан продолжали быть преступными, даже если государство временно отказалось от их наказания. Эти декреты были смоделированы на основе концепции войны между регулярными войсками девятнадцатого века. Амнистия была зарезервирована исключительно для вооруженных партизанских действий в официальный период боевых действий при условии, что преступление было совершено с целью “освободить страну от немецкой оккупации”.
.
Решением от 6 октября 1950 г. Верховный военный трибунал постановил, что амнистия не будет распространяться на какие-либо действия, предпринятые для оказания помощи партизанской войне, такие как передача военной информации, снабжение продовольствием, предоставление оружия, распространение пропаганды и доставка донесений. Эти действия были сочтены действиями нерегулярных вооруженных банд. Затем судьи оспорили законность смертных приговоров, вынесенных партизанскими судами фашистским боевикам в период после восстания 25 апреля 1945 года.
.
Corte di Cassazione установил ограничительное толкование термина “борьба с фашизмом”, ограничив его вооруженными операциями, проводившимися в контексте “активной войны” между 1943 и 1945 годами. Решение суда создало правовой прецедент, который повлиял на последующее применение Тольяттинская амнистия, согласно которой преступления, совершенные после окончания гражданской войны и до 31 июля 1945 года, должны считаться антифашистскими действиями.
.
Многочисленные амнистии, объявленные за “преступления” партизан в период с 1944 по 1959 год, были обусловлены столькими условиями, что их осуществление было очень трудным. Хотя Указ об амнистии № 194 от 12 апреля 1945 г. гласил, что “акты саботажа, реквизиции и все другие операции, проводимые патриотами для борьбы с немцами и фашистами, не влекут за собой наказаний”, в нем не учитывался незаконный статус партизан. Суд использовал по своему усмотрению критерий “неприменения наказания”, который применялся только к тем патриотам, которые были членами воинских формирований, признанных Комитетами национального освобождения, но не к гражданским лицам, играющим вспомогательную роль в Сопротивление.
.
Именно по этой причине министр юстиции Тольятти 13 августа 1945 года издал циркуляр, в котором призвал председателей и прокуроров апелляционных судов применять амнистию не только к действиям, совершаемым партизанами, регулярно входящими в состав воинских формирований Национально-освободительных комитетов, но также и к действиям гражданских лиц, которые в период вражеской оккупации оказывали помощь в борьбе с немцами и фашистами.
.
Кроме того, многим партизанам пришлось продолжать отбывать наказание, вынесенное им фашистскими судами во время освободительной войны. 16 декабря 1946 года суд первой инстанции Болоньи признал партизана виновным в убийстве генерала фашистской милиции, сквадриста, убившего двух патриотов. В данном случае партизан должен был продолжать отбывать наказание, вынесенное фашистским военным трибуналом 10 февраля 1940 года.
.
Таким образом, эти решения демонстрируют, что неоднозначные законодательные меры, принятые в рамках положений об амнистии, не смогли воспрепятствовать “естественной” и очевидной склонности судов рассматривать эти “преступления” путем обеспечения преемственности с правовой системой, унаследованной от фашистского режима, в то же время игнорируя революционного значения освободительной войны. Двусмысленнный характер различных указов об амнистии, побуждали судей выполнять свою традиционную роль наказания за любое действие, совершенное во время освободительной войны. И наоборот, действия тех, кто занимал руководящие должности в гражданской и военной ветвях фашистской Итальянской Социальной Республики, считались законными, как действия, совершенные на службе в формально законных органах бюрократии.
.
Несмотря на то, что закон (ст. 4 указа Тольятти) рассматривал все преступления, совершенные до 31 июля 1945 года, как политические преступления, даже если они не были совершены в целях борьбы с фашизмом, суды негативно относились к преступлениям, совершенным партизанами.
.
Например, в мае 1953 г. Corte di Cassazione рассматривал вопрос о приведении в исполнение смертного приговора полицейскому Республики Сало. Смертный приговор был вынесен 29 июля 1944 г. командиром партизанской 16-й Гарибальдийской бригады. Генеральный прокурор Турина оспорил апелляцию к ”военным действиям” и счел убийство незаконным. Несмотря на то, что правительство Республики Сало не было легитимным с точки зрения международного права, “в казненном полицейском сохранялось качество государственного агента, поскольку это качество ранее вкладывалось законным итальянским правительством”.
.
Вакуум законности, в котором партизаны действовали, усугублялся сохранением Закона 1543 от 26 октября 1940 г. об определении компенсации за военный ущерб. Это сделало наказуемой реквизицию партизанами средств к существованию. Судебные иски в отношении реквизиции и конфискации во время войны были также предприняты на основе проведенных расследований и обвинений, предъявленных полицией Республики Сало в период немецкой оккупации. Согласно списку, предоставленному юридическим отделом Национальная ассоциация итальянских партизан в Турине в марте 1947 г., туринский Corte d'Assise рассмотрел 370 дел о реквизиции имущества в период с июля 1944 г. по март 1945 г. Эти процессы были основаны на протоколах допросов, проведенных немецкими СС, по которым было предъявлено обвинение в преступном сговоре. Например, 18 февраля 1947 г. туринский Corte d'Assise постановил, что проведенная в мае 1944 г. реквизиция со стороны трех партизан, принадлежащих к Группе патриотических действий, была преступным ограблением, потому что они не выписали квитанцию, и у них не было на руках письменного приказа, изданного местным командиром. Законодательный декрет № 226 от 6 сентября 1946 г. уполномочил правительство принять на себя ответственность по долгам, взятым армией или добровольческими формированиями, но исключил большинство реквизиций, предписанных командирами партизанских отрядов, которые были вынуждены прибегать к реквизициям, особенно в период восстания.
.
С июля 1948 г. и до того момента, когда в 1959 г. была объявлена амнистия за политические преступления, 20 судебных процессов над партизанами приняли характер массовых репрессий и даже использовались в политическом плане для нападок не только на само Сопротивление, но и на левые политические партии, такие как КПИ и Социалистическая партия Италии, и их политику, которая включала аграрную реформу и усиление власти профсоюзов. Именно в этой реакционной политической обстановке насильственные преступные действия против левых получили широкое распространение.
.
2 августа 1948 г. были созданы Комитеты демократической солидарности - ассоциации юристов и выдающихся представителей политики, культуры и профсоюзов, возглавляемые Национальным комитетом под председательством сенатора-коммуниста Умберто Террачини. Комитеты демократической солидарности организовали юридическую защиту и оказали моральную поддержку бывшим партизанам, подвергавшимся преследованиям за действия, совершенные ими во время освободительной войны. Документы Комитетов демократической солидарности показывают, что подавляющее большинство расследований, которые уже были закрыты прокурорами Королевства Италия в период 1945-1946 гг. и союзными судами, были возобновлены после 18 апреля 1948 г. Эти расследования привели к арестам сотен рабочих, включая сельскохозяйственных рабочих и профсоюзных деятелей, за проведение крамольных собраний, незаконное хранение оружия, захват земель, установку блокпостов и оскорбление полиции.
.
Христианско-демократическая партии была главной пружиной этой атмосферы преследований. И Марио Шелба, как министр внутренних дел, и Де Гаспери, как премьер-министр, считали, что все народные протесты были реальными попытками подорвать конституционный порядок. Конечно, было несколько жестких демонстраций, переросших в уличные драки. В октябре 1948 г. в Милане были арестованы сотни партизан за то, что они носили красные носовые платки во время церемонии захоронения павшего товарища, в которой участвовало 40 000 человек. Аресты вызвали гнев участников и столкновения с полицией. Тем не менее, у правительства не было доказательств, подтверждающих теорию подрывных планов. С юридической точки зрения законы, направленные на ограничение прав на объединение и протест, были антиконституционными, поскольку ограничивали индивидуальные свободы граждан.
.
Сенатор-коммунист Мауро Скоччимарро решительно осудил “политику разделения людей и раздражения умов, основанную на заговорах и планах восстания, а также на терпимости к фашистским организациям и пропаганде в Италии”. Скочимарро вспомнил криминальные эпизоды, совершенные неофашистами, такими как убийство партизана Манлио Ситта в Милане 20 августа 1948 г. и фашистский рейд 13 декабря 1948 г., во время которого был убит секретарь Национальной ассоциации итальянских партизан Дедорано. По сути, Скочимарро осудил антикоммунизм правительства Де Гаспери как создателя условий, в которых возникли и развивались фашистские организации, и за открытое подстрекательство полиции к совершению преступлений против партизан.
.
После выборов 18 апреля 1948 г. процессы и аресты партизан приняли антикоммунистический характер, особенно в тех регионах, где Коммунистическая партия пользовалась широкой поддержкой, например, в Эмилии-Романье. Например, в провинции Болонья с 18 апреля 1948 г. по 1 октября 1953 г. из 279 арестованных партизан 238 были коммунистами.
.
В 1950-е гг. Комитеты демократической солидарности поддерживали протесты с требованием освободить произвольно арестованных граждан. Семьи заключенных проводили кампании за гражданские и конституционные права, которые были нарушены действиями полиции. Такие протесты включали осуждение этих фактов парламентариями, входящими в Комитет демократической солидарности и другие демократические организации. На законодательном уровне Комитеты демократической солидарности инициировали дебаты об отмене фашистского законодательства, ревизии Уголовного кодекса и отмене Сводного законодательства об общественной безопасности. Этот закон в нарушение Конституции Италии санкционировал произвольный арест свободных граждан за такие преступления, как крамольные собрания, разжигание классовой ненависти и оскорбление государства. Сенатор-коммунист Умберто Террачини отметил что в республиканской Италии преследованиям подвергалось больше людей, чем даже в самые суровые периоды фашизма, в то время как произвол и жестокость со стороны полиции достигли уровня, немыслимого в цивилизованной стране. Число арестов и судебных процессов оставалось высоким даже после того как в 1953 г. правительство Пеллы объявило амнистию, чтобы облегчить положение партизан, которые все еще находились в тюрьмах за совершенные действия во время Гражданской войны.
.
В начале 1950-х гг. в коллективное сознание пытались внедрить мифическое и двойственное описание Сопротивления, превознося достоинства “горных партизан” по сравнению с “городскими”. Горные партизаны представлялись добродетельными, а их действия оправдывались тем, что они должны были уничтожить врага по причинам военной необходимости в открытой войне. Напротив, партизанская война, проводимая коммунистическими партизанами в оккупированных городах посредством террористических атак против фашистов и актов саботажа, была резко осуждена. Этих партизан обвиняли в провоцировании немецких оккупационных сил и в том, что они вынуждали их прибегать к кровавым расправам против гражданского населения.
.
Например, родственники жертв резни в Ардеатинских пещерах в Риме подали заявление в суд на коммунистических партизан о возмещении ущерба, так как они несли ответственность за нападение 23 марта 1944 г. на отряд эсэсовцев на Виа Раселла. Католическая пропаганда, и в частности Osservatore Romano, официальная газета Ватикана, решительно осудила партизанские действия. Статья, опубликованная там 26 марта 1944 г., всего через два дня после нацистской резни, не критиковала немцев за казнь 335 человек в Ардеатинских пещерах, но заявляла, что коммунистические партизаны несут ответственность за произошедшее. Коммунистические партизаны были объявлены виновными в санкционировании безответственных насильственных действий, в том, что гражданское население Рима подверглось риску репрессий, и в срыве попыток Папы Пия XII сделать так, чтобы Священный город не стал частью театра войны. Представляя 33 немцев, погибших на Виа Раселла, как “жертв”, 335 павших в Ардеатинских пещерах как “жертвенных ягнят” и коммунистических партизан как виновников, избежавших ареста, ватиканская пресса создала настоящую “антипартизанскую память”, основанную на ложной истории, в которой немцы призывали партизан сдаться, чтобы избежать расправы. На самом деле, как заявил оберштурмбаннфюрер СС Герберт Капплер на суде в 1948 г., не было ни расследований, ни приглашений, ни плакатов или обращений по радио с просьбой к партизанам сдаться. Расправа была проведена тайно менее чем через 24 часа после нападения на Виа Раселла - были опасения, что, если граждане Рима узнают, что происходит резня, никто не сможет предсказать силу их реакции. По соображениям безопасности казнь должна была храниться в секрете до тех пор, пока она не будет проведена. Римский военный трибунал признал в своем решении от 9 июня 1950 г., что партизаны действовали законно, совершив “акт, направленный на ослабление оккупационных вооруженных сил”.
.
В случае с атакой на Виа Раселла, католическая пропаганда 1944 г. использовалась затем во время избирательной кампании 1948 г., чтобы склонить итальянское общественное мнение к критике коммунистического сопротивления и, как следствие, делегитимизировать Коммунистическую партию Италии как заслуживающую доверия политическую силу. Такое прочтение истории было поддержано неофашистским Итальянским социальным движением. Неофашисты, помимо прочего, поддержали кампанию, развернутую консервативными газетами по вопросу об итальянских военнопленных, пропавших без вести в СССР. Между 1948 и 1953 годами, с освобождением из тюрьмы важных представителей старого фашистского режима, таких как Ренато Риччи (бывший глава Республиканской гвардии (жандармерии) Республики Сало) и маршал Родольфо Грациани, который стал почетным президентом Итальянского социального движения, произошло еще большее сближение между неофашистами и Христианско-демократической партией.
.
9 июня 1949 г. премьер-министр де Гаспери и министр обороны Пачкарди внесли в парламент законопроект о реинкорпорации бывших членов армии Республики Сало в итальянскую армию. 6 марта 1953 г. был принят закон, позволяющий бывшим членам фашистской милиции демонстрировать свои награды за военную доблесть и получать соответствующие выплаты от государства.
.
После победы на выборах 18 апреля 1948 года умеренная и ориентированная на фашизм Италия преследовала и маргинализировала партизанскую Италию, отказываясь признать революционный характер Сопротивления - революционный не только по отношению к режиму эпохи Муссолини, но и по отношению к дофашистской либеральной эпохе. Вдобавок существовала двусмысленная политика милосердия и поддержка неофашистских организаций военными силами Атлантического альянса, церковной иерархией и государством.
.
Судебные репрессии в отношении партизан были усилены в 1958 году, в связи с 10-летием Конституции Италии, несмотря на принятие новой амнистии. Незаконное задержание бывших партизан и уголовное преследование за действия, связанные с освободительной войной, доказали в какой степени разрыв с прошлым, начатый антифашизмом и введенный в итальянское общество с принятием республиканской конституции, уступил место продолжению государственной бюрократии. События холодной войны, идеологическая ограниченность и фашистская ностальгия привели к радикальным изменениям политического выбора, которые определили события послевоенной эпохи и эпохи восстановления.
..
https://pluto9999.livejournal.com/177833.html
Фильм “Кровь побежденных” и Гражданская война в Италии.
.
.
Эти судебные процессы проходили с лета 1945 года до конца пятидесятых годов.
.
В течение нескольких недель, последовавших за успехом правоцентристской коалиции на всеобщих выборах 18 апреля 1948 года, Итальянская Республика пережила волну судебных репрессий, ознаменованных сотнями арестов и дисциплинарных меры в отношении бывших партизан за действия, совершенные во время освободительной войны 1943-1945 гг. Еще до этого, в переходный период, c 1945 г. и до весны 1947 г. с вытеснением левых сил из кабинетов национального единства, сотням партизан были предъявлены обвинения в убийствах фашистов, реквизиции оружия, а также в нападениях на немецких захватчиков и саботаже. На этом этапе обвинительные приговоры против партизан были тесно связаны с судебными процессами над нацистско-фашистскими пособниками и серьезной неудачей в проведении чисток в Италии после падения фашизма. Следствие проводилось почти исключительно теми же судьями, которые работали в фашистский период и они применяли положения фашистского Уголовного кодекса 1930 г. В то время как специальное законодательство и суды судили людей за преступления, связанные с коллаборационизмом, судебные процессы над партизанами стали возможными благодаря продолжающемуся применению законов, принятых во время фашистского режима, законов, которые отрицали политическое обоснование действий партизан во время войны и определяли такие действия, как грабежи, вымогательства, частную месть, незаконное проникновение и убийства. Вплоть до второй половины 1950-х гг. в судебных процессах над партизанами участвовали сотни тысяч обвиняемых. Судебное преследование коммунистических партизанских групп, несомненно, было не только судебным, но и политическим явлением. Несмотря на то, что это происходило в рамках формальной демократии, идеологический конфликт между основными партиями (особенно Христианско-демократической партией и Коммунистической партией) превратился в феномен запугивания и подавления инакомыслия. Социально-политический контекст был связан с ситуацией в стране, которая только что пережила фашистскую диктатуру и переживала открытый конфликт, характеризуемый стремлением не допустить легитимации оппозиции. Число жертв, раненых во время демонстраций с участием полиции, многочисленные аресты активистов, политических, профсоюзных и коммунистических лидеров, свидетельствуют о попытке заставить замолчать любую оппозицию. Другими словами, в этот период Италия была страной, которая чувствовала себя на грани второй гражданской войны.
.
Суды над партизанами использовались в качестве политического оружия для нанесения удара по Коммунистической партии Италии (КПИ), которая была партией, которая больше всего отождествляла себя с движением сопротивления. Источники в КПИ сообщали, что “в Италии в период с осени 1948 г. по 1951 г. около 90-95 тысяч партийных активистов и бывших партизан были обвинены и арестованы. Большинство арестов и задержаний явно имели целью запугивание, поскольку по ним было возбуждено всего 19 000 судебных преследований, из которых только в 7 000 вынесли обвинительный приговор”. Даже в случаях оправдания (чтобы показать, что беспристрастность судов не была полностью утрачена), мотивы арестов соответствовали критериям политической борьбы, а не личной вины. Аресты и преследования партизан происходили на фоне сфабрикованных обвинений, насилия, принуждения к признанию, выписки штрафов. За такими арестами часто следовали оправдательные приговоры за отсутствием доказательств, и не было ничего необычного в том, что декриминализация многих действий, за которые были арестованы партизаны, имела место после того, как обвиняемые уже длительное время находились в предварительном заключении. Широко распространенная атмосфера ненависти к коммунистам оправдывала суровые приговоры, а обвиняемые часто рассматривались как “внутренние враги”, связанные с Москвой.
.
Резким контрастом с преследованием коммунистических партизан был тот факт, что в годы холодной войны наказание фашистов было заменено общей амнистией посредством пактов об умиротворении. Двусмысленные законы об амнистии (в частности, амнистия Тольятти, принятая в июне 1946 г.) предоставили магистратам свободу решать, проявлять ли милосердие по отношению к подсудимым фашистам, и решать по своему усмотрению, что является актом пыток, а что нет. Кроме того, статусная защита была предоставлена людям, которые занимали высокие политические должности во время фашистского режима, таким как министры, заместители госсекретарей, генеральные секретари Национальной фашистской партии и председатели специальных судов. Таким образом, неудивительно, что послевоенные республиканские суды часто выносили решения о том, что подсудимые не совершали конкретных действий по оказанию военной или политической помощи противнику.
.
Если в период так называемого переходного правосудия судебные процессы над фашистами имели то достоинство, что они инициировали своего рода национальный катарсис, выявив силы, приведшие к власти режим Муссолини (от провала итальянского либерализма девятнадцатого века до социальных проблем, вызвавших политические беспорядки периода 1919-1922 гг.), начало холодной войны и повсеместный антикоммунизм быстро заблокировали этот процесс расплаты с фашистским прошлым Италии. В конце 1940-х - начале 1950-х гг. Италия пережила период резких контрастов и политической нестабильности. В дополнение к политической борьбе между центристскими правительствами во главе с христианскими демократами и левыми марксистами во главе с КПИ произошла “война памяти”. Сама природа и наследие антифашистской борьбы оспаривались в парламенте, в прессе и, как уже упоминалось выше, в судах в ходе судебных разбирательств против бывших партизан. В то же время многочисленные оправдания фашистских боевиков Итальянской Социальной республики (RSI, Республика Сало) усиливают коллективное подавление памяти о фашистских преступлений; этому процессу способствовала безнаказанность лиц, виновных в преступлениях, совершенных во время колониальных кампаний и военной оккупации других стран при фашистском режиме. Спад преследования фашистских военных преступников начался после падения правительства Парри (бывшего партизана) в декабре 1945 г., когда многие приговоры, вынесенные в отношении военных преступников, обвиняемых в массовых убийствах, репрессиях, преступлениях против партизан и шпионаже, преследовании евреев и дезертиров, были в мае 1946 г. отменены Corte di Cassazione, поскольку судебные разбирательста, якобы, были проведены поспешно и противоречиво, а также из-за отсутствия достаточных доказательств.
.
Крайне важно учитывать как сложности итальянского политического контекста с жесткой конкуренцией между консервативными силами и коммунистами, так и параллельное усиление дипломатической напряженности между Востоком и Западом на международном уровне. Причины, стоящие за освобождением многих итальянских и немецких военных преступников после 1948 г., можно рассматривать только как часть этого сложного политического и дипломатического контекста. Прежде всего, в новой международной атмосфере холодной войны итальянские правительства сочли политически неуместным начинать уголовные процессы, которые подорвали бы политическую реабилитацию Западной Германии, нового важного союзника в создании антикоммунистического фронта на Западе Европаы. По той же причине было переписано повествование о колониальных войнах и фашистском опыте в Африке в послевоенный период. Поддержка итальянцами войн Муссолини и масштабы преступлений, совершенных итальянскими войсками в странах, оккупированных фашистами, таких как Югославия, Албания и Греция, были скрыты за рассказом самих итальянцев о том, что они были жертвами режима и что новая республика родилась в результате движения сопротивления, которое поддержали все граждане, восставшие против Республики Сало и нацистских оккупантов.
.
Феномен в отправлении правосудия по отношению к фашистскому режиму проявился не только в наличии фашистской магистратуры, которая была в значительной степени восстановлена без прохождения через процесс строгой чистки, но прежде всего в юридической культуре, неспособной различать обычную и партизанскую войны. Не было признания революционного характера освободительной войны. Таким образом, между 1945 и 1946 гг. прокуратура возобновила старые судебные процессы (уже заархивированные союзниками после освобождения в апреле 1945 г.) и отменила оправдательные приговоры за действия, связанные с освободительной войной. Действия партизан по-прежнему оценивались с использованием старых критериев “общеуголовных преступлений” посредством строгого применения законов, предусматривающих наказание “традиционных преступлений”, таких как убийство, грабеж, вымогательство, похищение людей, воровство и кража со взломом.
.
В период с 1944-1946 гг. правительство издало большое количество законов и указов, направленных на “дефашизацию” государства. В рамках этой операции были проведены многочисленные чистки и наказания государственных служащих, служивших при фашистском режиме. В рамках “дефашизации”, “чистки”, “санкций против фашизма” в 1944-1946 гг. было принято около тридцати различных законов. Самым важным из этих законов был Указ № 159 от 27 июля 1944 г., изданный правительством Бономи, вводящий в действие санкции против фашизма и учредивший Высокий суд. Декрет № 159 предусматривал судебный процесс над членами фашистского правительства и высокопоставленными членами фашистской иерархии и был направлен на очищение новой государственной службы от всех фашистских элементов. Очень суровые наказания (от пожизненного заключения до смертной казни) были установлены для любых членов фашистского правительства или фашистских иерархов, признанных виновными в отмене конституционных гарантий, уничтожении народных свобод, создании фашистского режима, доведении страны до катастрофы - они должны были быть рассмотрены Высоким судом. Впоследствии декретом № 142 от 22 апреля 1945 г. были учреждены специальные трибуналы, Corti d'Assise, для рассмотрения преступлений коллаборационистов, совершенных после 8 сентября 1943 г.. Суды должны были проводиться против министров и государственных секретарей в правительстве Итальянской Социальной Республики, национальных руководителей в Республиканской фашистской партии, президентов или членов специальных судов, глав провинций, федеральных секретарей и уполномоченных, а также редакторов политических газет.
.
Преемственность в составе магистратуры между режимом и республикой очевидна в отказе многих судей применять вышеупомянутые указы и любые специальные законы, касающиеся “санкций против фашизма”. Следственные органы проявили готовность оправдать действия, предпринятые фашистскими боевиками Республики Сало в их борьбе с партизанами, а также все действия полиции и разведки, предпринятые во имя принципа подчинения приказам фашистского военного командования. Партизанам показательно не дали статуса законных бойцов, чтобы приравнять их действия к обычным преступлениям. Судебные разбирательства, проведенные против них после 1948 г., выявили предвзятую правовую культуру и образ мышления судебной власти, которая были частью предыдущего режима. Кроме того, очевидно, что имел место “недостаток воли и неспособность политического правящего класса” проводить институциональное обновление, предпочитая гарантировать “непрерывность государства”.
.
Послевоенная антипартизанская судебная политика оказала консервативное влияние на структуру и эволюцию итальянского общества в 1950-е годы. Оспаривая законность военных действий, совершаемых партизанами, консервативная пропаганда, производимая политическими силами, поддерживающими центристские правительства Де Гаспери (1948-1953 гг.), подрывала саму актуальность и моральное значение Сопротивления. Широкие слои итальянского общества также были готовы предоставить моральное прощение фашистам Сало, в то время как широко распространенный антикоммунизм привел их к решительному осуждению действий партизан как неоправданных и безответственных актов насилия. В то время как общественность отрицала коллективную ответственность за установление и существование фашизма в течение двух десятилетий, ей навязывалось чувство нетерпимости и, даже, отвращения к антифашизму, особенно к антифашизму, связаному с коммунизмом.
.
Целые слои национального правящего класса почувствовали угрозу в связи с глубоким чувством обновления, порожденным партизанской войной, и отреагировали не официальным отрицанием наследия Сопротивления, а нацеливанием на конкретные негативные события и людей и поддержали политику превентивного заключения, специальные законы о полиции и нападки со стороны прессы. В начале 1950-х гг. многие обвиняемые в военных преступлениях боевики Республики Сало были оправданы, помилованы и реабилитированы. Мало того, что и обычная, и военная магистратура (глубоко связанная со старым фашистским режимом культурой и традициями) действовали от их имени, но был сделан и конкретный политический выбор, преднамеренно ограничивающий судебных действий в отношении бывших фашистов во имя “национального примирения” и, прежде всего, для защиты важных представителей католической церкви.
.
При анализе преследований членов Сопротивления необходимо учитывать не только преемственность кадрового состава и бюрократического аппарата Италии при переходе от фашистского режима к новому демократическому государству, но глубокую неспособность юридических и политических культур освобожденной Италии признать законность партизанского насилия и права гражданского населения на восстание.
.
Следует отметить, что еще союзные военные власти первыми оспорили право вести войну и легитимность партизанской милиции. Союзная контрольная комиссия определила партизан как “нерегулярные формирования, которые действовали по своему свободному выбору, не подпадающие под безнаказанность, гарантированную членам Королевской армии [“Южного Королевства”], которые действовали в условиях монополии государства на законное насилие“.
.
Хорошим примером культурной дистанции между военным правом, сформулированным в европейской юридической традиции, и правилами подпольной партизанской войны является судебный процесс, проведенный военным судом союзников в Риме в июле 1944 г. против Розарио Бентивенья, члена левой Группы патриотических действий. Бентивенья был обвинен в убийстве полицейского Джорджо Барбариси в перестрелке на следующий день после освобождения столицы. На допросе прокурора о его знании огнестрельного оружия, несмотря на то, что он никогда не поступал в армию, Бентивенья ответил, что он получил свой боевой опыт во время партизанской войны и что он “произвел первый выстрел из пистолета по немцу”. Было сочтено незаконным, что он получил свое оружие не от вышестоящего офицера, которому он был обязан повиноваться и перед которым он должен был бы нести ответственность.
.
По сути, первые правительства освобожденной Италии оказались неспособными “излечить недавнее разделение страны”, установив “точное определение борца сопротивления” и вынеся “образцовые приговоры” коллаборационистам.
.
Суды над бывшими партизанами продемонстрировали наличие двойных стандартов у правящих классов в период постфашизма по отношению к движению Сопротивления. С одной стороны, они пытались ограничить и сдержать давление в пользу социальных и политических изменений, исходящее от “красного сопротивления”, которое было вдохновлено коммунистами. С другой стороны, они пытались представить партизанское движение как, в первую очередь, не политическое, а патриотически-националистическое движение через официальные акты признания, давая статус партизан и воздвигая памятники тем, кто погиб во время освободительной войны. Мавзолей, построенный в память о 335 жертвах резни, устроенной СС 24 марта 1944 г. в Ардеатинских пещерах в Риме, является примером этих усилий. Это место стало символом представления Сопротивления как “второго национального Рисорджименто”, обновления итальянского национального единства. Но в то же время антикоммунистическое повествование об этих событиях попыталось дискредитировать коммунистов, подчеркнув связь между атакой, проведенной левыми партизанами на Виа Раселла 23 марта 1944 г., и резней, организованной немцами в Ардеатинских пещерах. Таким образом, сформировалась “ревизионистская” интерпретация партизанской войны, которая лишала Сопротивление его наиболее важных и подлинно революционных аспектов и придавала ему патриотическое значение в духе итальянской либеральной исторической традиции девятнадцатого века.
.
С одной стороны, метод карательных репрессий служил для исключения насильственного и радикального характера партизанской войны из публичного повествования (делегитимизация социалистических и коммунистических политических сил, даже несмотря на то, что они сыграли роль в написании демократической конституции, которая вступила в силу 1 января 1948 г.). С другой стороны, политический и военный вес борьбы за освобождение использовался на институциональном уровне, чтобы Италия могла представить себя на мирных переговорах в Париже в 1947 г. как союзник союзных сил, а не как побежденная нация, которая воевала вместе с гитлеровской Германией.
.
Согласие итальянского населения на колониальные войны Муссолини, на войну, которая велась на стороне Германии в 1940-1943 гг, и на преступления, совершенные итальянскими войсками в оккупированных фашистами странах, были удалены из коллективной памяти во имя мифа о “республике, рожденной в результате сопротивления,” и итальянцах как “жертвах” немецкой оккупации.
.
Освободительная война, начатая после перемирия 8 сентября 1943 г., была представлена как второе Рисорджименто, чтобы отделить итальянцев от фашистов и продемонстрировать заслуги Италии в войне с Германией. В день годовщины смерти Джузеппе Гарибальди был учрежден День мучеников и героев борьбы за национальную независимость, который некритически превозносил подвиги итальянской королевской армии. Это породило “самооправдывающее повествование об опыте войны и фашизма”, призванное обеспечить “основу для минимализации вины Италии” и продемонстрировать что итальянский народ не имеет ничего общего с агрессивными войнами и национализмом фашистского режима.
.
Что касается преследования партизан, необходимо снова иметь в виду вопрос о преемственности уголовного права и судебных структур, унаследованных от фашистского режима. Многочисленные амнистии, объявленные для разрешения ситуации, подтверждали концепцию незаконности Сопротивления. По сути, амнистия установила, что действия партизан продолжали быть преступными, даже если государство временно отказалось от их наказания. Эти декреты были смоделированы на основе концепции войны между регулярными войсками девятнадцатого века. Амнистия была зарезервирована исключительно для вооруженных партизанских действий в официальный период боевых действий при условии, что преступление было совершено с целью “освободить страну от немецкой оккупации”.
.
Решением от 6 октября 1950 г. Верховный военный трибунал постановил, что амнистия не будет распространяться на какие-либо действия, предпринятые для оказания помощи партизанской войне, такие как передача военной информации, снабжение продовольствием, предоставление оружия, распространение пропаганды и доставка донесений. Эти действия были сочтены действиями нерегулярных вооруженных банд. Затем судьи оспорили законность смертных приговоров, вынесенных партизанскими судами фашистским боевикам в период после восстания 25 апреля 1945 года.
.
Corte di Cassazione установил ограничительное толкование термина “борьба с фашизмом”, ограничив его вооруженными операциями, проводившимися в контексте “активной войны” между 1943 и 1945 годами. Решение суда создало правовой прецедент, который повлиял на последующее применение Тольяттинская амнистия, согласно которой преступления, совершенные после окончания гражданской войны и до 31 июля 1945 года, должны считаться антифашистскими действиями.
.
Многочисленные амнистии, объявленные за “преступления” партизан в период с 1944 по 1959 год, были обусловлены столькими условиями, что их осуществление было очень трудным. Хотя Указ об амнистии № 194 от 12 апреля 1945 г. гласил, что “акты саботажа, реквизиции и все другие операции, проводимые патриотами для борьбы с немцами и фашистами, не влекут за собой наказаний”, в нем не учитывался незаконный статус партизан. Суд использовал по своему усмотрению критерий “неприменения наказания”, который применялся только к тем патриотам, которые были членами воинских формирований, признанных Комитетами национального освобождения, но не к гражданским лицам, играющим вспомогательную роль в Сопротивление.
.
Именно по этой причине министр юстиции Тольятти 13 августа 1945 года издал циркуляр, в котором призвал председателей и прокуроров апелляционных судов применять амнистию не только к действиям, совершаемым партизанами, регулярно входящими в состав воинских формирований Национально-освободительных комитетов, но также и к действиям гражданских лиц, которые в период вражеской оккупации оказывали помощь в борьбе с немцами и фашистами.
.
Кроме того, многим партизанам пришлось продолжать отбывать наказание, вынесенное им фашистскими судами во время освободительной войны. 16 декабря 1946 года суд первой инстанции Болоньи признал партизана виновным в убийстве генерала фашистской милиции, сквадриста, убившего двух патриотов. В данном случае партизан должен был продолжать отбывать наказание, вынесенное фашистским военным трибуналом 10 февраля 1940 года.
.
Таким образом, эти решения демонстрируют, что неоднозначные законодательные меры, принятые в рамках положений об амнистии, не смогли воспрепятствовать “естественной” и очевидной склонности судов рассматривать эти “преступления” путем обеспечения преемственности с правовой системой, унаследованной от фашистского режима, в то же время игнорируя революционного значения освободительной войны. Двусмысленнный характер различных указов об амнистии, побуждали судей выполнять свою традиционную роль наказания за любое действие, совершенное во время освободительной войны. И наоборот, действия тех, кто занимал руководящие должности в гражданской и военной ветвях фашистской Итальянской Социальной Республики, считались законными, как действия, совершенные на службе в формально законных органах бюрократии.
.
Несмотря на то, что закон (ст. 4 указа Тольятти) рассматривал все преступления, совершенные до 31 июля 1945 года, как политические преступления, даже если они не были совершены в целях борьбы с фашизмом, суды негативно относились к преступлениям, совершенным партизанами.
.
Например, в мае 1953 г. Corte di Cassazione рассматривал вопрос о приведении в исполнение смертного приговора полицейскому Республики Сало. Смертный приговор был вынесен 29 июля 1944 г. командиром партизанской 16-й Гарибальдийской бригады. Генеральный прокурор Турина оспорил апелляцию к ”военным действиям” и счел убийство незаконным. Несмотря на то, что правительство Республики Сало не было легитимным с точки зрения международного права, “в казненном полицейском сохранялось качество государственного агента, поскольку это качество ранее вкладывалось законным итальянским правительством”.
.
Вакуум законности, в котором партизаны действовали, усугублялся сохранением Закона 1543 от 26 октября 1940 г. об определении компенсации за военный ущерб. Это сделало наказуемой реквизицию партизанами средств к существованию. Судебные иски в отношении реквизиции и конфискации во время войны были также предприняты на основе проведенных расследований и обвинений, предъявленных полицией Республики Сало в период немецкой оккупации. Согласно списку, предоставленному юридическим отделом Национальная ассоциация итальянских партизан в Турине в марте 1947 г., туринский Corte d'Assise рассмотрел 370 дел о реквизиции имущества в период с июля 1944 г. по март 1945 г. Эти процессы были основаны на протоколах допросов, проведенных немецкими СС, по которым было предъявлено обвинение в преступном сговоре. Например, 18 февраля 1947 г. туринский Corte d'Assise постановил, что проведенная в мае 1944 г. реквизиция со стороны трех партизан, принадлежащих к Группе патриотических действий, была преступным ограблением, потому что они не выписали квитанцию, и у них не было на руках письменного приказа, изданного местным командиром. Законодательный декрет № 226 от 6 сентября 1946 г. уполномочил правительство принять на себя ответственность по долгам, взятым армией или добровольческими формированиями, но исключил большинство реквизиций, предписанных командирами партизанских отрядов, которые были вынуждены прибегать к реквизициям, особенно в период восстания.
.
С июля 1948 г. и до того момента, когда в 1959 г. была объявлена амнистия за политические преступления, 20 судебных процессов над партизанами приняли характер массовых репрессий и даже использовались в политическом плане для нападок не только на само Сопротивление, но и на левые политические партии, такие как КПИ и Социалистическая партия Италии, и их политику, которая включала аграрную реформу и усиление власти профсоюзов. Именно в этой реакционной политической обстановке насильственные преступные действия против левых получили широкое распространение.
.
2 августа 1948 г. были созданы Комитеты демократической солидарности - ассоциации юристов и выдающихся представителей политики, культуры и профсоюзов, возглавляемые Национальным комитетом под председательством сенатора-коммуниста Умберто Террачини. Комитеты демократической солидарности организовали юридическую защиту и оказали моральную поддержку бывшим партизанам, подвергавшимся преследованиям за действия, совершенные ими во время освободительной войны. Документы Комитетов демократической солидарности показывают, что подавляющее большинство расследований, которые уже были закрыты прокурорами Королевства Италия в период 1945-1946 гг. и союзными судами, были возобновлены после 18 апреля 1948 г. Эти расследования привели к арестам сотен рабочих, включая сельскохозяйственных рабочих и профсоюзных деятелей, за проведение крамольных собраний, незаконное хранение оружия, захват земель, установку блокпостов и оскорбление полиции.
.
Христианско-демократическая партии была главной пружиной этой атмосферы преследований. И Марио Шелба, как министр внутренних дел, и Де Гаспери, как премьер-министр, считали, что все народные протесты были реальными попытками подорвать конституционный порядок. Конечно, было несколько жестких демонстраций, переросших в уличные драки. В октябре 1948 г. в Милане были арестованы сотни партизан за то, что они носили красные носовые платки во время церемонии захоронения павшего товарища, в которой участвовало 40 000 человек. Аресты вызвали гнев участников и столкновения с полицией. Тем не менее, у правительства не было доказательств, подтверждающих теорию подрывных планов. С юридической точки зрения законы, направленные на ограничение прав на объединение и протест, были антиконституционными, поскольку ограничивали индивидуальные свободы граждан.
.
Сенатор-коммунист Мауро Скоччимарро решительно осудил “политику разделения людей и раздражения умов, основанную на заговорах и планах восстания, а также на терпимости к фашистским организациям и пропаганде в Италии”. Скочимарро вспомнил криминальные эпизоды, совершенные неофашистами, такими как убийство партизана Манлио Ситта в Милане 20 августа 1948 г. и фашистский рейд 13 декабря 1948 г., во время которого был убит секретарь Национальной ассоциации итальянских партизан Дедорано. По сути, Скочимарро осудил антикоммунизм правительства Де Гаспери как создателя условий, в которых возникли и развивались фашистские организации, и за открытое подстрекательство полиции к совершению преступлений против партизан.
.
После выборов 18 апреля 1948 г. процессы и аресты партизан приняли антикоммунистический характер, особенно в тех регионах, где Коммунистическая партия пользовалась широкой поддержкой, например, в Эмилии-Романье. Например, в провинции Болонья с 18 апреля 1948 г. по 1 октября 1953 г. из 279 арестованных партизан 238 были коммунистами.
.
В 1950-е гг. Комитеты демократической солидарности поддерживали протесты с требованием освободить произвольно арестованных граждан. Семьи заключенных проводили кампании за гражданские и конституционные права, которые были нарушены действиями полиции. Такие протесты включали осуждение этих фактов парламентариями, входящими в Комитет демократической солидарности и другие демократические организации. На законодательном уровне Комитеты демократической солидарности инициировали дебаты об отмене фашистского законодательства, ревизии Уголовного кодекса и отмене Сводного законодательства об общественной безопасности. Этот закон в нарушение Конституции Италии санкционировал произвольный арест свободных граждан за такие преступления, как крамольные собрания, разжигание классовой ненависти и оскорбление государства. Сенатор-коммунист Умберто Террачини отметил что в республиканской Италии преследованиям подвергалось больше людей, чем даже в самые суровые периоды фашизма, в то время как произвол и жестокость со стороны полиции достигли уровня, немыслимого в цивилизованной стране. Число арестов и судебных процессов оставалось высоким даже после того как в 1953 г. правительство Пеллы объявило амнистию, чтобы облегчить положение партизан, которые все еще находились в тюрьмах за совершенные действия во время Гражданской войны.
.
В начале 1950-х гг. в коллективное сознание пытались внедрить мифическое и двойственное описание Сопротивления, превознося достоинства “горных партизан” по сравнению с “городскими”. Горные партизаны представлялись добродетельными, а их действия оправдывались тем, что они должны были уничтожить врага по причинам военной необходимости в открытой войне. Напротив, партизанская война, проводимая коммунистическими партизанами в оккупированных городах посредством террористических атак против фашистов и актов саботажа, была резко осуждена. Этих партизан обвиняли в провоцировании немецких оккупационных сил и в том, что они вынуждали их прибегать к кровавым расправам против гражданского населения.
.
Например, родственники жертв резни в Ардеатинских пещерах в Риме подали заявление в суд на коммунистических партизан о возмещении ущерба, так как они несли ответственность за нападение 23 марта 1944 г. на отряд эсэсовцев на Виа Раселла. Католическая пропаганда, и в частности Osservatore Romano, официальная газета Ватикана, решительно осудила партизанские действия. Статья, опубликованная там 26 марта 1944 г., всего через два дня после нацистской резни, не критиковала немцев за казнь 335 человек в Ардеатинских пещерах, но заявляла, что коммунистические партизаны несут ответственность за произошедшее. Коммунистические партизаны были объявлены виновными в санкционировании безответственных насильственных действий, в том, что гражданское население Рима подверглось риску репрессий, и в срыве попыток Папы Пия XII сделать так, чтобы Священный город не стал частью театра войны. Представляя 33 немцев, погибших на Виа Раселла, как “жертв”, 335 павших в Ардеатинских пещерах как “жертвенных ягнят” и коммунистических партизан как виновников, избежавших ареста, ватиканская пресса создала настоящую “антипартизанскую память”, основанную на ложной истории, в которой немцы призывали партизан сдаться, чтобы избежать расправы. На самом деле, как заявил оберштурмбаннфюрер СС Герберт Капплер на суде в 1948 г., не было ни расследований, ни приглашений, ни плакатов или обращений по радио с просьбой к партизанам сдаться. Расправа была проведена тайно менее чем через 24 часа после нападения на Виа Раселла - были опасения, что, если граждане Рима узнают, что происходит резня, никто не сможет предсказать силу их реакции. По соображениям безопасности казнь должна была храниться в секрете до тех пор, пока она не будет проведена. Римский военный трибунал признал в своем решении от 9 июня 1950 г., что партизаны действовали законно, совершив “акт, направленный на ослабление оккупационных вооруженных сил”.
.
В случае с атакой на Виа Раселла, католическая пропаганда 1944 г. использовалась затем во время избирательной кампании 1948 г., чтобы склонить итальянское общественное мнение к критике коммунистического сопротивления и, как следствие, делегитимизировать Коммунистическую партию Италии как заслуживающую доверия политическую силу. Такое прочтение истории было поддержано неофашистским Итальянским социальным движением. Неофашисты, помимо прочего, поддержали кампанию, развернутую консервативными газетами по вопросу об итальянских военнопленных, пропавших без вести в СССР. Между 1948 и 1953 годами, с освобождением из тюрьмы важных представителей старого фашистского режима, таких как Ренато Риччи (бывший глава Республиканской гвардии (жандармерии) Республики Сало) и маршал Родольфо Грациани, который стал почетным президентом Итальянского социального движения, произошло еще большее сближение между неофашистами и Христианско-демократической партией.
.
9 июня 1949 г. премьер-министр де Гаспери и министр обороны Пачкарди внесли в парламент законопроект о реинкорпорации бывших членов армии Республики Сало в итальянскую армию. 6 марта 1953 г. был принят закон, позволяющий бывшим членам фашистской милиции демонстрировать свои награды за военную доблесть и получать соответствующие выплаты от государства.
.
После победы на выборах 18 апреля 1948 года умеренная и ориентированная на фашизм Италия преследовала и маргинализировала партизанскую Италию, отказываясь признать революционный характер Сопротивления - революционный не только по отношению к режиму эпохи Муссолини, но и по отношению к дофашистской либеральной эпохе. Вдобавок существовала двусмысленная политика милосердия и поддержка неофашистских организаций военными силами Атлантического альянса, церковной иерархией и государством.
.
Судебные репрессии в отношении партизан были усилены в 1958 году, в связи с 10-летием Конституции Италии, несмотря на принятие новой амнистии. Незаконное задержание бывших партизан и уголовное преследование за действия, связанные с освободительной войной, доказали в какой степени разрыв с прошлым, начатый антифашизмом и введенный в итальянское общество с принятием республиканской конституции, уступил место продолжению государственной бюрократии. События холодной войны, идеологическая ограниченность и фашистская ностальгия привели к радикальным изменениям политического выбора, которые определили события послевоенной эпохи и эпохи восстановления.
..
https://pluto9999.livejournal.com/177833.html
Фильм “Кровь побежденных” и Гражданская война в Италии.