Анна Альчук мертва
Вчера, в четверг вечером в Берлине в воде неподалеку от моста Мюлендамм в центральном округе было обнаружено тело Анны Альчук. Анна была одним из организаторов "неподцензурной" выставки "Осторожно, религия!" в Сахаровском центре, после чего долгое время находилась под следствием по целому ряду надуманных обвинений. 28 марта таганский суд Москвы признал ее невиновной. С тех пор в ее адрес неоднократно поступали различные угрозы, в том числе и угрозы насилия и убийства. У Анны не было никаких проблем психологического характера. По свидетельству целого ряда ее знакомых она была в совершенно нормальном состоянии. Все они не верят в то, что она могла совершить самоубийство.
Михаил Рыклин, муж художницы, считает, что Анна стала жертвой религиозных фанатиков, которые по-настоящему ненавидели его жену.
Вот что писала об исчезновении Анны ее друг Лариса Лисюткина:
"Ещё никогда мне не приходилось писать в дневник по трагическому поводу. Сегодня человек пять берлинских друзей прислали ссылки на публикацию в ежедневной газете Berliner Tagesspiegel об исчезновении Ани Альчук, жены философа Михаила Рыклина. Но я знала об этом и без газетной публикации. Ко мне приходила криминальная полиция. Получилось так, что я оказалась предпоследним человеком, с которым Аня разговаривала по телефону до своего исчезновения в пятницу 21 марта.
Дня за два до того я ей позвонила на мобильник. Она была в Штуттгарте вместе с Михаилом. Он сейчас гастпрофессор в ун-те Гумбольдта. Его пригласили сделать доклад. Аня была в хорошем настроении, ей понравился город, мы с ней договорились созвониться, когда она вернётся в Берлин. 21-го марта около 3-х часов она мне позвонила, мы с ней поболтали и договорились пойти втроём на выставку Санкт-Петербург - Берлин, а потом погулять по городу, практикуясь непринуждённо в немецком языке. Третьей была Ника Дубровская, она сейчас у меня живёт и подыскивает квартиру, чтобы перебраться с семьёй в Берлин. Но 22-го Аня не позвонила. Я позвонила ей сама - мы с Никой обе простудились и ни на какую выставку идти не могли. Но никто не ответил. Вечером раздался звонок и высветлилось имя Ани - её номер был у меня сохранён на обоих телефонах, мобильном и стационарном. Я сказала „Аня, привет! Извини, но мы...“ - и тут я услышала голос Михаила. Он сказал, что после разговора со мной Аня позвонила ещё одной своей подруге, взяла ключи, сумку и вышла за покупками. Мобильник она не взяла, оделась легко - выходила только на минутку. С тех пор она исчезла.
Служба розыска расспрашивала меня про её настроение, о том, не упоминала ли она о каких-либо неприятностях. Ничего такого не было. Скорее наоборот, она была в хорошем настроении, шутила и собиралась с нами погулять по городу. На вопрос о вероятности политических мотивов, о похищении, я сказала, что мне это не кажется вероятным. Не потому, что нынешние власти на это неспособны, а потому, что это делается только тогда, когда затронуты их денежные или властные интересы. Но с другой стороны, правы и те, кто говорят: А что же тогда произошло? Если человек погиб, стал жертвой разбойного нападения, бросился под машину или в реку - находят его останки. Если у человека приступ острого психоза и он бродит по улицам в бессознательном состоянии - его очень быстро вычисляют и доставляют в клиники".
Михаил Рыклин, муж художницы, считает, что Анна стала жертвой религиозных фанатиков, которые по-настоящему ненавидели его жену.
Вот что писала об исчезновении Анны ее друг Лариса Лисюткина:
"Ещё никогда мне не приходилось писать в дневник по трагическому поводу. Сегодня человек пять берлинских друзей прислали ссылки на публикацию в ежедневной газете Berliner Tagesspiegel об исчезновении Ани Альчук, жены философа Михаила Рыклина. Но я знала об этом и без газетной публикации. Ко мне приходила криминальная полиция. Получилось так, что я оказалась предпоследним человеком, с которым Аня разговаривала по телефону до своего исчезновения в пятницу 21 марта.
Дня за два до того я ей позвонила на мобильник. Она была в Штуттгарте вместе с Михаилом. Он сейчас гастпрофессор в ун-те Гумбольдта. Его пригласили сделать доклад. Аня была в хорошем настроении, ей понравился город, мы с ней договорились созвониться, когда она вернётся в Берлин. 21-го марта около 3-х часов она мне позвонила, мы с ней поболтали и договорились пойти втроём на выставку Санкт-Петербург - Берлин, а потом погулять по городу, практикуясь непринуждённо в немецком языке. Третьей была Ника Дубровская, она сейчас у меня живёт и подыскивает квартиру, чтобы перебраться с семьёй в Берлин. Но 22-го Аня не позвонила. Я позвонила ей сама - мы с Никой обе простудились и ни на какую выставку идти не могли. Но никто не ответил. Вечером раздался звонок и высветлилось имя Ани - её номер был у меня сохранён на обоих телефонах, мобильном и стационарном. Я сказала „Аня, привет! Извини, но мы...“ - и тут я услышала голос Михаила. Он сказал, что после разговора со мной Аня позвонила ещё одной своей подруге, взяла ключи, сумку и вышла за покупками. Мобильник она не взяла, оделась легко - выходила только на минутку. С тех пор она исчезла.
Служба розыска расспрашивала меня про её настроение, о том, не упоминала ли она о каких-либо неприятностях. Ничего такого не было. Скорее наоборот, она была в хорошем настроении, шутила и собиралась с нами погулять по городу. На вопрос о вероятности политических мотивов, о похищении, я сказала, что мне это не кажется вероятным. Не потому, что нынешние власти на это неспособны, а потому, что это делается только тогда, когда затронуты их денежные или властные интересы. Но с другой стороны, правы и те, кто говорят: А что же тогда произошло? Если человек погиб, стал жертвой разбойного нападения, бросился под машину или в реку - находят его останки. Если у человека приступ острого психоза и он бродит по улицам в бессознательном состоянии - его очень быстро вычисляют и доставляют в клиники".