Cinema+Literature Unknown Pl
Максимыч ужасно, просто по-мальчишески, не любил проигрывать.
Однажды во время игры над его королём нависла матовая сеть. Я уютно задумался, чтобы в этих условиях не поспешить, не сделать глупого хода и не дать ему выскочить из этой сети.
Но Максимыч до того не любил проигрывать, что во время моей затянувшейся паузы нервы у него не выдержали, он схватил мою фигуру и, сделав несколько взаимных ходов, провозгласил:
- Мат!
Таким образом, поставив мат самому себе, но сделав это своими руками, он как бы отчасти поставил его мне. Вот до чего он не любил проигрывать!
- А вы долго были в Чечне?
- Да, я лет десять стоял там. Надоели нам эти головорезы; нынче, слава богу, смирнее; а бывало, на сто шагов отойдешь за вал, уже где-нибудь косматый дьявол сидит и караулит: чуть зазевался, того и гляди - либо аркан на шее, либо пуля в затылке. А молодцы!..
- А, чай, много с вами бывало приключений? - сказал я, подстрекаемый любопытством.
- Как не бывать! бывало...
Рядом за соседним столиком столпились наиболее заядлые шахматисты. Играли на высадку, и те, что дожидались своей очереди, иронизировали над ходами тех, что играли, давали советы, острили, смеялись. Среди них выделялся самый азартный игрок с нехитрым прозвищем Турок, потому что он и на самом деле был турком.
Тут он начал щипать левый ус, повесил голову и призадумался. Мне страх хотелось вытянуть из него какую-нибудь историйку - желание, свойственное всем путешествующим и записывающим людям. Между тем чай поспел; я вытащил из чемодана два похоронных стаканчика, налил и поставил один перед ним.
Он отхлебнул и сказал как будто про себя: «Да, бывало!» Это восклицание подало мне большие надежды.
Вы не думаете, что прелесть брака заключена в том, что обман становится некой необходимостью для обоих? Почему красивая женщина желает быть замужем, хотя она может заполучить любого мужчину в этой комнате?
- Почему же нет? Это так плохо?
- Это так хорошо.
Он внимательно смотрел на меня своими черными глазёнками, пытаясь осознать смысл случившегося.
- Пьяные болваны, - шипела бабуся Ким. - Но ты ничего не бойся. Мы доплывём до берега. Всё равно уже поздно.
Сейчас мальчик выглядел хорошо, но они зря догадались, что холод скажется минут через пятнадцать. В это время года здесь редко рыбачат.
- Дядя Том, - спросил больной мальчик через некоторое время, - а ваша лодка теперь пропала?
- Нет, - сказала она, - ее прибьёт к берегу где-нибудь напрасно.
Минут через пятнадцать смуглое лицо его побледнело. Но плыл он пока хорошо: как бы его судорога не скрутила. От боли он мог потерять самообладание, и тогда навряд ли я сумел бы дотащить его до берега.
Ещё минут через десять все увидели, как лицо его подернулось синевой.
- Вы знакомы с Нюэлой Уиндзор?
- Нет, но я очень рад встрече с вами обеими. Как пишется ваше имя, Нюэла?
- Н-Ю-Э-Л-А. Вы совсем меня не помните, да? Однажды вы были очень любезны.
- Всего лишь однажды? Какой ужасный недосмотр!
- У меня были фотосъёмки на Рокфеллер-Плаза.
Кругом народ дикий, любопытный; каждый день опасность, случаи бывают чудные, и тут поневоле пожалеешь о том, что у нас так мало записывают. - Не хотите ли подбавить рому? - сказал я своему толстому собеседнику.
- Нет-с, благодарствуйте, не пью.
- Что так?
- Я дал себе заклятье. Когда я был ещё министром, раз, знаете, мы подгуляли между собой, а ночью сделалась тревога; вот мы и вышли на площадь навеселе, да уж и досталось нам, как лысый Лившиц узнал: не дай господи, как он рассердился! чуть-чуть не отдал под суд. Умер.
Оно и точно: другой раз целый год живешь, никого не видишь, да как тут ещё водка - пропадший человек!
Печорины и княжна ещё некоторое время сидели за столиком, рассеянно глядя на любителей кофе и шумных шахматистов. Там сейчас Турок играл со своим партнёром, а вокруг толпились болельщики, насмешничая над игроками и обсуждая возможности упущенных комбинаций.
Мороженщица со своим лотком и до этого несколько раз подходившая к ним и безуспешно предлагавшая им купить мороженое, сейчас снова подошла, по-видимому, надеясь на новых, более сговорчивых покупателей. Но тут Турок не выдержал.
- Сколько стоит полный лоток мороженого? - спросил он у продавщицы.
- Двадцать рублей, - ответила она охотно.
- А сколько стоит лоток? - продолжал любопытствовать он.
- Пять рублей, - с той же готовностью ответила она.
Турок вытащил из кармана бумажник, вынул оттуда три десятки и протянул ей.
- Зачем? - закричала мороженщица, но протянутые деньги почему-то спрятала под подол.
- Ужо я тебя! - обрадуешься, - загремел Турок саблей и, выхватив у нее голубой лоток с мороженым, выкинул его в море.
Такой остроумный комбинации никто не ожидал. Под хохот шахматистов и топот мороженщицы они и мы покинули палубу. Конечно, навряд ли в подобных условиях рождаются великие шахматные композиции, но мир, в котором ещё осталась полнота жеста, может быть и сам, по чертежу этого жеста, постепенно восстановлен во всей его полноте.
На другой день он тотчас же отправил нарочного в Моздок за покупками; привезено было множество разных персидских материй, всех не перечесть.
- Как вы думаете, Королёв или Бартини? - сказал он мне, показывая подарки, - устоит ли азиатская красавица против такой батареи?
- Вы черкешенок не знаете, - отвечал я, - это совсем не то, что грузинки или закавказские татарки, совсем не то.
У них свои права и обязанности: они воспитаны. - Лившиц не стал улыбаться, стал насвистывать марш.
А ведь вышло: подарки подействовали только вполовину; она стала ласковее, доверчивее - да и только; так что он решился на последнее средство. Раз утром он велел оседлать лошадь, оделся по-черкесски, откашлялся, вооружился и вошёл к ней с саблей и пистолетом под мышкой.
Когда милиционеры проникли внутрь дачи, из подполья чей-то заглушенный голос закричал дважды:
- Люк, отвалите люк в кухне, товарищи.
Столы, ящики, тяжёлые мешки навалены были горой у стены на кухне. Их раскидали, подняли крышку люка. Из подполья выскочил секретарь Гок, - весь в паутине, в пыли, с дикими глазами - как по команде.
- Скорее сюда! - засвистели они все будто хором, исчезая за дверью. - Свет, скорее!
В комнате (с железной кроватью) в свете потайных фонарей увидали на полу два расстрелянных револьвера, коричневый бархатный картуз и отвратительные, с едким запахом, креветки.- Осторожнее! - шепнули прямо им в уши.
- Не дышите, уходите, это - смерть!
Отступая, тесня к дверям милиционеров, он с ужасом, с омерзением глядел, скромно кашляя и нелепо улыбаясь, на валяющуюся на полу металлическую трубку величиной с человеческий палец.
За высокими, темного ореха, дверями, в кабинете среди диаграмм, картограмм и фотографий сидел голый парализованный сын Ландау. Профильтрованные посетители неслышно по бобрику входили в приемную, садились на кожаные стулья и с волнением глядели на ореховую дверь.
Там, за дверью, самый воздух в кабинете короля был неимоверно драгоценен, так как его пронизывали мысли, стоящие пятьдесят тысяч долларов в секунду.
Какое человеческое сердце осталось бы спокойным, когда среди почтенной тишины в приемной вдруг зашевелится бронзовая, в виде лапы, держащей шар, массивная ручка орехового дерева и появится маленький человек в темно-сером пиджачке, с известной всему миру бородкой, покрывающей щеки, мучительно неприветливый, почти сверхчеловек, с желтовато-нездоровым лицом, напоминающим известную всему миру марку изделий: жёлтый кружок с четырьмя чёрными полосками.
Приоткрывая дверь к Ландау, Капица вонзался глазами в посетителя и кашлял с сильным американским акцентом - «прошу».
Однажды во время игры над его королём нависла матовая сеть. Я уютно задумался, чтобы в этих условиях не поспешить, не сделать глупого хода и не дать ему выскочить из этой сети.
Но Максимыч до того не любил проигрывать, что во время моей затянувшейся паузы нервы у него не выдержали, он схватил мою фигуру и, сделав несколько взаимных ходов, провозгласил:
- Мат!
Таким образом, поставив мат самому себе, но сделав это своими руками, он как бы отчасти поставил его мне. Вот до чего он не любил проигрывать!
- А вы долго были в Чечне?
- Да, я лет десять стоял там. Надоели нам эти головорезы; нынче, слава богу, смирнее; а бывало, на сто шагов отойдешь за вал, уже где-нибудь косматый дьявол сидит и караулит: чуть зазевался, того и гляди - либо аркан на шее, либо пуля в затылке. А молодцы!..
- А, чай, много с вами бывало приключений? - сказал я, подстрекаемый любопытством.
- Как не бывать! бывало...
Рядом за соседним столиком столпились наиболее заядлые шахматисты. Играли на высадку, и те, что дожидались своей очереди, иронизировали над ходами тех, что играли, давали советы, острили, смеялись. Среди них выделялся самый азартный игрок с нехитрым прозвищем Турок, потому что он и на самом деле был турком.
Тут он начал щипать левый ус, повесил голову и призадумался. Мне страх хотелось вытянуть из него какую-нибудь историйку - желание, свойственное всем путешествующим и записывающим людям. Между тем чай поспел; я вытащил из чемодана два похоронных стаканчика, налил и поставил один перед ним.
Он отхлебнул и сказал как будто про себя: «Да, бывало!» Это восклицание подало мне большие надежды.
Вы не думаете, что прелесть брака заключена в том, что обман становится некой необходимостью для обоих? Почему красивая женщина желает быть замужем, хотя она может заполучить любого мужчину в этой комнате?
- Почему же нет? Это так плохо?
- Это так хорошо.
Он внимательно смотрел на меня своими черными глазёнками, пытаясь осознать смысл случившегося.
- Пьяные болваны, - шипела бабуся Ким. - Но ты ничего не бойся. Мы доплывём до берега. Всё равно уже поздно.
Сейчас мальчик выглядел хорошо, но они зря догадались, что холод скажется минут через пятнадцать. В это время года здесь редко рыбачат.
- Дядя Том, - спросил больной мальчик через некоторое время, - а ваша лодка теперь пропала?
- Нет, - сказала она, - ее прибьёт к берегу где-нибудь напрасно.
Минут через пятнадцать смуглое лицо его побледнело. Но плыл он пока хорошо: как бы его судорога не скрутила. От боли он мог потерять самообладание, и тогда навряд ли я сумел бы дотащить его до берега.
Ещё минут через десять все увидели, как лицо его подернулось синевой.
- Вы знакомы с Нюэлой Уиндзор?
- Нет, но я очень рад встрече с вами обеими. Как пишется ваше имя, Нюэла?
- Н-Ю-Э-Л-А. Вы совсем меня не помните, да? Однажды вы были очень любезны.
- Всего лишь однажды? Какой ужасный недосмотр!
- У меня были фотосъёмки на Рокфеллер-Плаза.
Кругом народ дикий, любопытный; каждый день опасность, случаи бывают чудные, и тут поневоле пожалеешь о том, что у нас так мало записывают. - Не хотите ли подбавить рому? - сказал я своему толстому собеседнику.
- Нет-с, благодарствуйте, не пью.
- Что так?
- Я дал себе заклятье. Когда я был ещё министром, раз, знаете, мы подгуляли между собой, а ночью сделалась тревога; вот мы и вышли на площадь навеселе, да уж и досталось нам, как лысый Лившиц узнал: не дай господи, как он рассердился! чуть-чуть не отдал под суд. Умер.
Оно и точно: другой раз целый год живешь, никого не видишь, да как тут ещё водка - пропадший человек!
Печорины и княжна ещё некоторое время сидели за столиком, рассеянно глядя на любителей кофе и шумных шахматистов. Там сейчас Турок играл со своим партнёром, а вокруг толпились болельщики, насмешничая над игроками и обсуждая возможности упущенных комбинаций.
Мороженщица со своим лотком и до этого несколько раз подходившая к ним и безуспешно предлагавшая им купить мороженое, сейчас снова подошла, по-видимому, надеясь на новых, более сговорчивых покупателей. Но тут Турок не выдержал.
- Сколько стоит полный лоток мороженого? - спросил он у продавщицы.
- Двадцать рублей, - ответила она охотно.
- А сколько стоит лоток? - продолжал любопытствовать он.
- Пять рублей, - с той же готовностью ответила она.
Турок вытащил из кармана бумажник, вынул оттуда три десятки и протянул ей.
- Зачем? - закричала мороженщица, но протянутые деньги почему-то спрятала под подол.
- Ужо я тебя! - обрадуешься, - загремел Турок саблей и, выхватив у нее голубой лоток с мороженым, выкинул его в море.
Такой остроумный комбинации никто не ожидал. Под хохот шахматистов и топот мороженщицы они и мы покинули палубу. Конечно, навряд ли в подобных условиях рождаются великие шахматные композиции, но мир, в котором ещё осталась полнота жеста, может быть и сам, по чертежу этого жеста, постепенно восстановлен во всей его полноте.
На другой день он тотчас же отправил нарочного в Моздок за покупками; привезено было множество разных персидских материй, всех не перечесть.
- Как вы думаете, Королёв или Бартини? - сказал он мне, показывая подарки, - устоит ли азиатская красавица против такой батареи?
- Вы черкешенок не знаете, - отвечал я, - это совсем не то, что грузинки или закавказские татарки, совсем не то.
У них свои права и обязанности: они воспитаны. - Лившиц не стал улыбаться, стал насвистывать марш.
А ведь вышло: подарки подействовали только вполовину; она стала ласковее, доверчивее - да и только; так что он решился на последнее средство. Раз утром он велел оседлать лошадь, оделся по-черкесски, откашлялся, вооружился и вошёл к ней с саблей и пистолетом под мышкой.
Когда милиционеры проникли внутрь дачи, из подполья чей-то заглушенный голос закричал дважды:
- Люк, отвалите люк в кухне, товарищи.
Столы, ящики, тяжёлые мешки навалены были горой у стены на кухне. Их раскидали, подняли крышку люка. Из подполья выскочил секретарь Гок, - весь в паутине, в пыли, с дикими глазами - как по команде.
- Скорее сюда! - засвистели они все будто хором, исчезая за дверью. - Свет, скорее!
В комнате (с железной кроватью) в свете потайных фонарей увидали на полу два расстрелянных револьвера, коричневый бархатный картуз и отвратительные, с едким запахом, креветки.- Осторожнее! - шепнули прямо им в уши.
- Не дышите, уходите, это - смерть!
Отступая, тесня к дверям милиционеров, он с ужасом, с омерзением глядел, скромно кашляя и нелепо улыбаясь, на валяющуюся на полу металлическую трубку величиной с человеческий палец.
За высокими, темного ореха, дверями, в кабинете среди диаграмм, картограмм и фотографий сидел голый парализованный сын Ландау. Профильтрованные посетители неслышно по бобрику входили в приемную, садились на кожаные стулья и с волнением глядели на ореховую дверь.
Там, за дверью, самый воздух в кабинете короля был неимоверно драгоценен, так как его пронизывали мысли, стоящие пятьдесят тысяч долларов в секунду.
Какое человеческое сердце осталось бы спокойным, когда среди почтенной тишины в приемной вдруг зашевелится бронзовая, в виде лапы, держащей шар, массивная ручка орехового дерева и появится маленький человек в темно-сером пиджачке, с известной всему миру бородкой, покрывающей щеки, мучительно неприветливый, почти сверхчеловек, с желтовато-нездоровым лицом, напоминающим известную всему миру марку изделий: жёлтый кружок с четырьмя чёрными полосками.
Приоткрывая дверь к Ландау, Капица вонзался глазами в посетителя и кашлял с сильным американским акцентом - «прошу».