МАЛОЕ ОТКРОВЕНІЕ О РОССИИ - Митрополитъ Виталій
“Вотъ Я простру десницу Свою, и Православіе изъ Россіи возсияетъ на весь свѣтъ”.
Во время одного изъ своихъ посѣщеній приходовъ моей епархіи я въ одномъ изъ нихъ имѣлъ замѣчательную встрѣчу, о которой мнѣ и хочется написать на страницахъ этого журнала, потому что, по моему глубокому убѣжденію, совершенно неожиданно, Господь устами простого некнижнаго чеоловѣка благоволилъ отвѣтить мнѣ на вопросъ, который всѣхъ насъ такъ сильно волнуетъ.
Послѣ Божественной литургіи и обычнаго обѣда въ приходскомъ домѣ, я зашелъ осмотрѣть подвальное помѣщение храма и тамъ встрѣтилъ церковнаго сторожа, который занимаетъ въ этомъ помѣщеніи маленькій скромный уголокъ и живетъ тамъ вотъ уже болѣе пятнадцати лѣтъ подвижнической жизнью, не принимая ни отъ кого ни одной копейки денегъ, не истративъ ни одного гроша на себя, питаясь и одѣваясь исключительно тѣмъ, что приносятъ ему прихожане этого храма.
Исторія этого дивнаго старца для всѣхъ насъ чрезвычайно поучительна и, хотя языкъ его чудной повѣсти и представлялъ какую-то смѣсь русскихъ, украинскихъ, польскихъ и исковерканныхъ англійскихъ словъ, но сила и выразительность ихъ поражали меня своей библейской красотой, и онъ, самъ не сознавая того, часто говорилъ словами древнихъ пророковъ и Псалтири.
Мнѣ невольно припомнилось дивное житіе преп. Маріи Египетской, въ которомъ Великая, никогда не умѣвшая читать и никогда не читавшая Св. Библіи, отвѣчала святому старцу Зосимѣ буквально словами Священнаго Писанія, ибо, какъ она сама сказала, Слово Божіе живое и дѣйственное, само учитъ знанію человѣка. Итакъ, начнемъ нашу повѣсть.
Благочестивый старецъ сей прибылъ въ эту страну лѣтъ сорокъ тому назадъ. Какъ многіе изъ нашихъ соотечественниковъ тогда и теперь, изумленный богатствомъ страны и возможностью обогащенія, онъ неудержимо отдался этому стремленію и сталъ уклоняться отъ путей Божіихъ.
Трудясь на рубкѣ лѣса, онъ не давалъ своему тѣлу никакого покоя, работая оть зари до зари, не покладая рукъ даже въ воскресные и праздничные дни.
Была весна. Наступили прекрасные дни, и вдругъ онъ вспомнилъ о Пасхѣ Христовой, отъ которой не можетъ отказаться ни одно православное русское сердце въ самые мрачные грѣховные дни своей жизни. Но захваченный въ водоворотъ такого неистоваго труда, живя и работая въ лѣсу, онъ потерялъ всякій счетъ днямъ и недѣлямъ и только гдѣ-то въ тайникѣ своего сердца ощущалъ близость этого Великаго Дня. Онъ спросилъ своихъ товарищей по работѣ, когда наступаетъ день Св. Пасхи, но они, какъ иновѣрцы, не могли ничего сказать ему.
И вотъ какъ-то, по обязанностямъ своей работы, онъ прибыль въ одно небольшое селеніе и тамъ встрѣтилъ своихъ соотечественниковъ, отъ которыхъ узналъ, что православная Пасха прошла уже двѣ недѣли тому назадъ. Эта вѣсть страшно поразила его, и онъ, въ простотѣ своего сердца, сталъ думать: “Если Богъ меня не наказалъ за то, что я работалъ въ такой великій день, то значить - Бога нѣтъ”. Эта мысль не отступала отъ него ни день, ни ночь, принимая огромные размѣры. Она поглотила всего его и, какъ молотъ, съ какимъ-то дьявольскимъ ритмомъ, стучала въ его головѣ: “Бога нѣтъ, Бога нѣтъ, Бога нѣтъ...”
И тутъ съ нимъ случилось странное происшествіе. Былъ прекрасный солнечный день. Онъ вышелъ на лѣсную поляну и взглянулъ на чудное блѣдно-голубое сѣверное канадское небо, какъ вдругъ внезапно кто-то сверху ударилъ его по плечамъ съ такой силой, что онъ даже присѣлъ. И тутъ онъ почувствовалъ, что онъ не одинъ, что кто-то мрачный и гнетущий нераздѣльно находится съ нимъ и обнимаетъ его какъ бы всѣмъ своимъ существомъ. Съ того дня онъ потерялъ сонъ, потерялъ аппетитъ, а въ душѣ своей ощущалъ истинный адъ. Такое состояніе становилось все хуже и хуже, и онъ началъ заговариваться.
Здѣсь мы хотимъ отмѣтить его замѣчательное описаніе его одержимости, которое вполнѣ соотвѣтствуетъ ученію святыхъ Отцевъ объ этомъ грустномъ состояніи души.
- Я, - говорилъ мнѣ старецъ, - не потерялъ своего разсудка, прекрасно понимая все, что вокругъ меня говорилось и дѣлалось. Но каждый разъ, когда я хотелъ сказать что-нибудь разумное, языкъ мой, гортань моя и уста мои мнѣ не повиновались и, исполняя чужое приказаніе, произносили безумныя слова, переплетенныя съ ругательствами. Все это я прекрасно понималъ, видѣлъ и безконечно страдалъ. Въ особенности мнѣ было тяжело, когда я начиналъ молиться въ своемъ сердцѣ. Тогда все мое тѣло начинало извиваться и изгибаться, и часто я былъ вынуждаемъ прекращать молитву, чтобы остановить свое видимое безуміе.
- Когда я складывалъ пальцы для крестнаго знаменія, - продолжалъ мой старецъ, - то ни приблизить ихъ ко лбу, ни лобъ къ нимъ я не могъ. Какъ ни напрягался я, какъ ни силился перекреститься, только лишь потъ выступалъ у меня на лбу и я чувствовалъ, какъ какая-то неимовѣрная упругая мрачная сила не давала мнѣ осѣнить себя святымъ крестомъ.
- Иногда мнѣ становилось легче, и я съ поспѣшностью творилъ на себѣ крестное знаменіе, какъ бы воруя его у кого-то.
По свидѣтельству св. Отцевъ, бѣсъ не можетъ войти въ самую душу человѣческую, проникнувъ въ ея сущность, потому что она создана по образу и подобію Божію. Попущеніемъ Божіимъ, онъ можетъ въ одержимомъ имъ человѣкѣ засѣсть, какъ разбойникъ, въ область, находящуюся между душой человѣка, отдающей приказанія по своему желанію, и членами тѣла, исполняющими эти приказанія души, своей госпожи. Эту область дьявольской засады можно смѣло назвать нервной системой, которая приводить все тѣло въ движеніе. Такимъ образомъ, совершенно справедливо даже медицина одержимыхъ людей называетъ нервно больными.
Но не будемъ уклоняться отъ нашей повѣсти.
У него были кое-какія сбереженія, всего около 300 долларовъ, что по тѣмъ временамъ было не малой суммой. Это дало ему возможность ходить по разнымъ врачамъ, которыхъ онъ умолялъ или исцѣлить его, или лишить жизни. Иногда онъ выходилъ на работу, но чаще все время лежалъ.
- И вотъ однажды, когда я лежалъ на постели, - продолжалъ свой дивный разсказъ этотъ дивный старецъ, - я вдругъ услышалъ голосъ, голосъ не человѣческій, голосъ, который я слышалъ всѣмъ своимъ существомъ, но это былъ все же настоящій голосъ - звучный, острый, точный:
-Твой Врачъ тамъ, на небѣ. Ты долженъ сказать, съ кѣмъ ты хочешь быть: съ Богомъ или съ этимъ, который сейчасъ съ тобой?
Въ отвѣтъ на эти слова я какъ бы весь превратился въ крикъ и жалобно возопилъ:
- Съ Богомъ! Хочу быть съ Богомъ! - И тотъ же голосъ снова прозвучалъ:
- Чтобы быть съ Богомъ, надо исполнять Его заповѣди и каяться въ своихъ грѣхахъ, а грѣховъ у тебя очень много.
Не зная, къ кому мнѣ обращаться, я отвѣтилъ:
- Господи. Я исповѣдывался не разъ въ своихъ грѣхахъ.
- Нѣтъ. Ты не каялся въ своихъ грѣхахъ. Ты просто говорилъ священнику свои грѣхи безъ покаянія. Священникъ только Мой свидѣтель, и нужно говорить ему свои грѣхи и Богу открывать свое сердце и каяться въ своихъ грѣхахъ передъ Богомъ, передъ Матерью Божіей и передъ святыми. У тебя же много грѣховъ. Вспомни ихъ. Подумай.
Тутъ я обратился къ своей памяти, но сколько я ни напрягалъ свой умъ, не могь ничего припомнить. И я отвѣтилъ Говорившему мнѣ, что я ничего не помню. Три раза голосъ понуждалъ меня вспомнить всѣ свои грѣхи, три раза я напрягалъ свой умъ, но вспомнить ничего не могь.
Тогда грозно и повелительно, словно огромный колоколъ, сталъ звучать во всемъ моемъ существѣ голосъ какь бы Самого Бога:
- А ты помнишь, когда ты былъ ребенкомъ, ты ослушался свою мать. А когда ты былъ юношей, помнишь, ты совершилъ этотъ грѣхъ (и Онъ назвалъ этотъ грѣхъ мой). - И голосъ сталъ перечислять всѣ мои безчисленные грѣхи.
Со мной же происходило что-то воистину чудесное, ибо каждый разъ, когда голосъ называлъ грѣхъ, для меня исчезало время и я переносился въ то мѣсто, гдѣ какъ бы сейчасъ совершалъ его снова. Я не только не могъ ничего возразить въ свое оправданіе, но по мѣрѣ того, какъ все это происходило, я сталъ подниматься съ своего ложа и въ трепетѣ палъ ницъ на землю, заливаясь слезами. И единственно, что я могъ произнести, было: “Господи, помилуй”.
Не знаю, сколько времени пролежалъ я рыдая на землѣ. Но голосъ снова какъ бы пробудилъ меня:
- Теперь иди и кайся. Но сначала запрись въ своей комнатѣ, три дня ничего не ѣшь и громко говори Богу всѣ указанные тебѣ грѣхи свои. Въ концѣ же третьяго дня пойди къ священнику, исповѣдуйся ему и Богу и причастись Св. Таинъ. Послѣ этого ты еще три года будешь страдать, но не такъ сильно, а послѣ семи лѣтъ Я самъ буду направлять тебя.
Все это я со тщаниемъ исполнилъ, какъ велѣлъ мнѣ голосъ. Но какъ разскажу тебѣ, Владыко, какъ тяжело было мнѣ приступить къ св. исповѣди. Но милосердный Господь помогъ мнѣ, и я изблевалъ всѣ свои грѣхи изъ души своей. И священникъ, и я плакали вмѣстѣ. На другой день я приступилъ къ Св. Таинамъ. Меня и тутъ преслѣдовала злая сила, но не такъ ужъ упорно. Наконецъ я причастился, и неизреченная радость стала входить въ меня, постепенно очищая меня отъ головы до ногь. Я весь былъ охваченъ такимъ счастьемъ, такимъ блаженствомъ, что, не выдержавъ, я тутъ же при всѣхъ въ церкви палъ ницъ и сталъ рыдать. Меня уже знали какъ потерявшаго разумъ, и поэтому мое поведеніе и на этотъ разъ не вызвало никакого удивленія, и только тѣмъ рѣдкимъ молящимся, еще не знавшимъ меня и обратившимъ на меня вниманіе, объяснили: “Это сумасшедший”.
- Затѣмъ, вставъ, я устремилъ свой взоръ на икону Спасителя, но чудеснымъ образомъ св. ликъ закрылся отъ меня нѣкимъ покрываломъ, и тотъ же голосъ снова прозвучалъ:
- Вспомни, что Я тебѣ сказалъ - тебѣ три года еще нужно каяться и немного страдать, ибо у тебя есть еще грѣхи, отъ которыхъ ты долженъ отступиться. Помни, что теперь ты больше не самостійникъ, а русскій человекъ. Вотъ Я возвеличу Православіе въ Землѣ Русской, и оттуда оно возсіяетъ на весь свѣтъ.
- Господи, - дерзнулъ я возразить Говорившему мнѣ, - какъ же это будетъ, когда тамъ коммуна?
- Коммуна исчезнетъ и развѣется, какъ прахъ отъ вѣтра.
- Но зачѣмъ же она существуетъ сейчас, если она должна исчезнуть? - вопросилъ я.
- Для того, чтобы сдѣлать въ Россіи одинъ народъ, съ однимъ сердцемъ и одной душой, и, очистивъ его огнемъ, Я сдѣлаю его Моимъ народомъ, вторымъ Израилемъ.
Но тутъ я посмѣлъ возразить:
- Господи, но какь же это можетъ быть, когда столько лѣтъ тамъ люди не слышать слова Божія, у нихъ нѣтъ даже книгъ и они ничего не знаютъ о Богѣ.
- Вот и хорошо, что они ничего не знаютъ, потому что, когда они услышать слово Божіе, тогда всѣмъ сердцемъ своимъ, всею душой своей примутъ его. А здѣсь многіе изъ васъ ходятъ въ церковь, но каждый вѣритъ по своему и въ гордости своей не принимаетъ чистой православной вѣры. Горе имъ, ибо они готовятъ себя на сожженіе. Вотъ Я простру десницу Свою, и Православіе изъ Россіи возсіяетъ на весь свѣтъ, и настанетъ такое время, когда дѣти тамъ будутъ носить на плечахъ своихъ камни для постройки храмовъ. Рука Моя крѣпка и нѣтъ такой силы ни на землѣ, ни на небѣ, которая бы противостала ей.
- Вотъ смотри, - прозвучалъ голосъ, и я вдругъ увидѣлъ какъ бы всю Россію, всѣ ея границы, осѣненныя и огражденныя большими дубовыми свѣтящимися крестами.
- А съ тобой Я сдѣлаю такь, что ты будешь каждый день въ церкви и ты ни въ чемъ не будешь имѣть нужды, пока не выйдешь изъ тѣла своего и не придешь ко Мнѣ. Не бойся, тебя никто не тронеть. Подними руку твою и тронь Меня. И какъ ты не можешь тронуть Меня, такъ и кь тебѣ никто не прикоснется.
Тутъ я спросилъ Господа, въ какую церковь мнѣ идти. Спросилъ потому, что въ этомъ городѣ было много разныхъ церквей: уніатская, украинская и пр. Но голосъ мнѣ сказаль:
- Я этихъ церквей не знаю, ибо въ нихъ не живетъ Духъ Мой.
- И голосъ указалъ мнѣ на этотъ храмъ, въ которомъ я и живу до сего дня.
Всю эту дивную повѣсть передавалъ мнѣ старецъ, обливаясь слезами, да и я самъ не могъ слушать ее безъ слезъ.
- Мнѣ люди часто говорятъ, - продолжалъ старецъ, - что я святой. Но какой я святой? Я, Владыко, самый мерзкій человѣкъ и непрестанно прошу Господа, чтобы Онъ дозволилъ мнѣ лечь у ногъ Его, какъ песъ ложится у ногь своего хозяина. Я говорю Господу: “Господи, какъ человѣкъ, который бросается въ воду, чтобы утонуть, такъ дай мнѣ утонуть въ любви Твоей. И если когда-нибудь грѣхъ станетъ предо мною и я захочу протянуть къ нему руку свою, то, молю Тебя, убей меня, но не дай мнѣ согрѣшить”. Когда я молился такь, я услышалъ голосъ:
- Твоя молитва угодна Богу, потому что ты предпочитаешь смерть грѣху.
Разсказалъ мнѣ также этотъ старецъ, что во время своихъ покаянныхъ трудовъ онъ далъ обѣтъ Богу никогда ничего не принимать изъ пищи по пятницамъ и долгое время онъ исполнялъ этотъ взятый на себя подвигъ. Но однажды онъ былъ въ домѣ одного священника и ему пришлось сказать послѣднему, что онъ по пятницамъ обѣщалъ ничего не ѣсть. Священникъ сталъ его разубѣждать, указывая на его слабое здоровье и совсѣмъ было убѣдилъ отказаться отъ этого поста. Вернувшись домой, онъ вдругъ очень захотѣлъ напиться воды. Взявъ чашку, онъ наполнилъ ее водой, поднесъ къ устамъ, но тутъ же съ нимъ произошло что-то совсѣмъ невѣроятное - чашка съ водой прильнула къ его рту, но какая-то невѣдомая сила не позволяла ему напиться. Онъ вдругъ услыхалъ голосъ - пей, что же ты не пьешь? - Я силился наклонить чашку, локоть мой былъ свободенъ и я его все время поднималъ, но рука моя съ чашкой оставалась скованной. Три раза голосъ мнѣ предлагалъ напиться и три раза я дѣлалъ невѣроятныя усилія, но рука моя оставалась какъ бы взятая въ сильнѣйшіе тиски. Тогда голосъ мнѣ сказалъ: “Теперь ты видишь, кого надо тебѣ слушаться”.
Разсуждая о послѣднемъ случаѣ, я увидѣлъ въ немъ преподанный всѣмъ намъ, пастырямъ, урокъ: въ наши дни страшнаго отступленія отъ Христа и оскуденія вѣры мы должны поддерживать всякое выраженіе благочестія въ народѣ или въ отдѣльномъ вѣрующемъ человѣкѣ и не только его не убѣждать оставить взятый на себя подвигъ, но помогать ему совѣтами и наставленіями продолжать его со всякой разсудительностью и мудростью.
Да не усумнится никто въ истинности всей этой трогательной повѣсти и да не подумаетъ, что все разсказанное въ ней есть плодъ больного воображенія старика, находящагося въ прелести. Все можетъ поддѣлать діаволъ, но никогда онъ не сможетъ дать намъ почувствовать самыхъ великихъ добродѣтелей христіанскихъ: смиренія, кротости, умиленія, потому что, будучи самъ нераскаянной гордынею, полнымъ антиподомъ этихъ добродѣтелей, онъ не способенъ преподать то, чего самъ совершенно не имѣетъ. Во всемъ ликѣ нашего старца, на всемъ разсказѣ его лежить эта Божія печать смиренія, глубокаго покаянія и кротости.
Этими словами онъ закончилъ свою дивную повѣсть, и мы съ нимъ скоро разстались. Все, что онъ говорилъ мнѣ, я записалъ. Многія слова мнѣ пришлось измѣнить, но смыслъ и строй сказаннаго я передаю совершенно точно, ибо “Тайну цареву скрывать хорошо, дѣла же Божіи открывать славно” (Товит. 12, 7).
Епископъ Виталій
(Будущий Митрополит Русской Православной Церкви Заграницей).