История образования в СССР - 2
(продолжение)
* * *
Теперь о еврейском вопросе.
Советские социальные ограничения на возможность получить образование выше начального на деле означали этническую дискриминацию русских. В категорию социально враждебных советской власти классов фактически был отнесён практически весь русский образованный слой. В советских вузах регулярно проводились жесткие чистки от проникших классово сомнительных элементов.
С.Волков: «Выходцам из образованного слоя был законодательно закрыт доступ не только в высшие учебные заведения, но и в среднюю школу II ступени, чтобы они не могли пополнять ряды даже низших групп интеллигенции. Лишь в порядке исключения для детей особо доверенных специалистов выделялось несколько процентов плана приема как представителям "трудовой интеллигенции". В 1925 г. из 18 тыс. мест на 1-м курсе 8 тыс. отводилось "рабфаковцам", а остальные распределялись следующим образом: 15% - ЦК ВКП(б), 15 - ЦК РЛКСМ, 15 - ВЦСПС, 15 - для "демобилизованных и инвалидов", 25 - для особо талантливой молодежи из школ II ступени, техникумов и совпартшкол, 5 - союзным республикам в порядке обмена и 10% - для "трудовой интеллигенции" (90)»
Таким образом, из общего правила большевиками были сделаны исключения для своих. По жизни это означало, что евреи в совдепии могли свободно учиться в вузе, особенно не заморачиваясь неправильным социальным происхождением. Недоразумения случались, но старшие товарищи их исправляли. Для русских ситуация сложилась беспросветная.
«Такая ситуация заставляла многих представителей интеллектуального слоя, а тем более их детей (множество таких детей к тому же осталось без родителей в годы гражданской войны и террора) поневоле становиться рабочими или скрывать свое происхождение, чтобы получить возможность заниматься умственным трудом».
Могут возразить, зато получили возможность для образования русские из социальных низов. И к чему это приводило? Русские выходцы из низов с трудом получали кривое советское образование и не могли конкурировать с происходившими из сравнительно более культурной среды евреями. Кроме того, еврейская интеллигенция имела прочные кровные связи с правящей большевистской элитой и в силу этого обстоятельства даже перед более талантливыми русскими имела большие преимущества в карьерном росте. В результате после революции сложилась следующая конфигурация советского интеллектуального слоя: еврейская элита и обслуживающая её советская интеллигенция из русских крестьян и рабочих. Знаменитая связка Швондер-Шариков это о советской интеллигенции. Даже некоторые евреи в глубине души это понимают.
«Противный местечковый еврей, выскочка, нахватавшийся верхов и обрывков полузнаний, по-хамски ненавидящий истинного глубокого интеллектуала и… Да, собственно, всем уже 20 лет (со времен массового прочтения «Собачьего сердца») как все известно».
«Да, Швондер - карикатурный местечковый еврей. Этнически.
Но ПОЛИТИЧЕСКИ Швондер - это точный портрет советско-российской власти, «национальный тип российской власти».
Он органически ненавидит Преображенского. Он всей душой тянется к Шарикову. Потому что перед Преображенским он чувствует себя каким-то «вторым сортом», а перед Шариковым - сортом, безусловно, первым (забыв спросить, что по этому поводу думает САМ ШАРИКОВ!). «Ну так вот, Швондер и есть самый главный дурак. Он не понимает, что Шариков для него более грозная опасность, чем для меня. Ну сейчас он всячески старается натравить его на меня, не соображая, что если кто-нибудь в свою очередь натравит Шарикова на самого Швондера, то от него останутся только рожки и ножки».
Все хорошо написал Булгаков, все про нас».
Да - про вас. Подробности отношений шариковых и швондеров нас здесь не интересуют.
Позднее отмена ограничений на получение образования русскими по существу ничего не смогла изменить. Даже робкое и непоследовательное применение советской властью в 70-х годах процентных норм для евреев на поступление в некоторые элитные вузы (заметим, эта норма была значительно выше доли евреев в населении) не могли сломить еврейскую мафию в советской системе образования. Хотя визгу было много.
Да и разве можно сравнивать процентную норму, меру, которую применяли против еврейской мафии многие цивилизованные страны, с запретом на получении в СССР русскими образования в 20-х годах? Эти вполне заслуженные еврейские неудобства в сущности такая мелочь на фоне русской трагедии XX века.
Вспомнил я своего дедушку. Он родился в 1889 году в семье банковского служащего. Отец его умер в 1904, пенсию матери назначили маленькую. Учился он в гимназии отлично, поступил в Политехнический институт. Учился девять лет - год зарабатывал репетиторством (в основном в поповских семьях), следующий год учился. Окончил Политех в 1916 году. Говорил, что его диплом даже когда-то лежал в институтском музее, не по причине его заслуг - просто как экспонат, последний нормальный предреволюционный выпуск студентов.
«В конце ноября 1918г. Совнарком принял декрет об упразднении чинов, званий и степеней. Из всех категорий педагогического состава оставлялись только две - профессор и преподаватель, причем для занятия профессорской должности достаточным стал трехлетний стаж инженерной работы. Согласно принятому вскоре постановлению Наркомпроса, упразднялись все дипломы и свидетельства, отменялись экзамены и прочие формы испытаний во всех учебных заведениях. Старый профессорский Совет института подлежал роспуску, отделения в институтах переименовывались в факультеты, директор становился ректором».
Дедушка мой принадлежал к русскому образованному слою старой формации. Припоминаю, когда их дети уехали учиться в Москву, дедушка с бабушкой уступили соседям свои две комнаты в коммуналке, а сами переехали в соседскую одну комнату - у соседей большая семья, а нам две комнаты не нужно. Следует сказать, что дедушка, его окружение и семья разделяли многие предрассудки русской интеллигенции, как и положено имели вполне левые взгляды и врагами советской власти они не были (в партии никогда не состояли, впрочем). В том числе они были твёрдо убеждены, что евреи это такие тоже хорошие люди, которых по темноте и невежеству преследуют грубые черносотенцы. И, несмотря на пронесенные почти через весь век свои интеллигентные убеждения, они всё-таки не могли забыть евреям, что те в 20-е запрещали русским людям получать образование. Для людей, которые образование ценили очень высоко, это было страшным и ничем необъяснимым ударом, с которым ничто нельзя было сравнить. Непосредственно их семью поражение в правах на образование фактически не коснулось, но всё равно забыть этой большевицкой подлости они не смогли. То было даже не осуждение, а непонимание, как такие замечательные интеллигентные евреи коммунисты могли сотворить такую гнусность. Переживание было столь сильным, что это своё недоумение они пронесли сквозь десятилетия, даже война не затмила впечатления. Многое позабыли или простили, а это помнили.