(no subject)
Вспомнилъ, что хотѣлъ вчера написать и забылъ. Дѣлаю это сегодня.
Мнѣ сравнительно недавно попалась одна изъ «библiологическихъ» книгъ Н. Рубакина - вслѣдствiе привычки покупать все, что плохо лежитъ, касательно педагогики въ Россiйской Имперiи. О Рубакинѣ - апостолѣ и пророкѣ народнаго самообразованiя - напишу, но чуть позже. А пока вотъ что.
Мой кабинетъ украшаютъ только два портрета - М. Н. Муравьева и М. М. Хераскова. Не потому, что это близкiе мнѣ люди, а въ силу глубочайшаго къ нимъ уваженiя. Но могъ ли бы я разсчитывать на взаимность?
По темпераменту я - классическiй гасильникъ. Тотъ фактъ, что образовательный уровень массы удручающе низокъ, оставляетъ меня равнодушнымъ; полагаю, что такъ и быть должно. Но не только какой-нибудь неблагонамѣренный Рубакинъ, но и два моихъ кумира стояли - и прочно стояли - на просвѣщенческихъ позицiяхъ. Они не только стремились распространять познанiя какъ можно шире, но и ратовали за равный доступъ къ нимъ (вплоть до того, что теоретически въ муравьевскiй университетъ могъ поступить крѣпостной крестьянинъ). У меня эти идеи - составлявшiя содержанiе ихъ жизни - не вызываютъ ни малѣйшаго энтузiазма.
Оправдываю себя тѣмъ, что живемъ въ разныхъ и противоположныхъ условiяхъ. Тогда можно было смотрѣть на народъ какъ на непаханую цѣлину, готовую принять сѣмя просвѣщенiя и жадно ждущую его. Теперь отъ такихъ иллюзiй ничего не осталось, не могло остаться. Населенiе перекормлено истинами до тошноты. Оно и на десятую долю не воспринимаетъ то, что пытается впихнуть оффицiальная образовательная система. Можетъ быть, и Муравьевъ съ Херасковымъ пересмотрѣли бы свою позицiю?
Мнѣ сравнительно недавно попалась одна изъ «библiологическихъ» книгъ Н. Рубакина - вслѣдствiе привычки покупать все, что плохо лежитъ, касательно педагогики въ Россiйской Имперiи. О Рубакинѣ - апостолѣ и пророкѣ народнаго самообразованiя - напишу, но чуть позже. А пока вотъ что.
Мой кабинетъ украшаютъ только два портрета - М. Н. Муравьева и М. М. Хераскова. Не потому, что это близкiе мнѣ люди, а въ силу глубочайшаго къ нимъ уваженiя. Но могъ ли бы я разсчитывать на взаимность?
По темпераменту я - классическiй гасильникъ. Тотъ фактъ, что образовательный уровень массы удручающе низокъ, оставляетъ меня равнодушнымъ; полагаю, что такъ и быть должно. Но не только какой-нибудь неблагонамѣренный Рубакинъ, но и два моихъ кумира стояли - и прочно стояли - на просвѣщенческихъ позицiяхъ. Они не только стремились распространять познанiя какъ можно шире, но и ратовали за равный доступъ къ нимъ (вплоть до того, что теоретически въ муравьевскiй университетъ могъ поступить крѣпостной крестьянинъ). У меня эти идеи - составлявшiя содержанiе ихъ жизни - не вызываютъ ни малѣйшаго энтузiазма.
Оправдываю себя тѣмъ, что живемъ въ разныхъ и противоположныхъ условiяхъ. Тогда можно было смотрѣть на народъ какъ на непаханую цѣлину, готовую принять сѣмя просвѣщенiя и жадно ждущую его. Теперь отъ такихъ иллюзiй ничего не осталось, не могло остаться. Населенiе перекормлено истинами до тошноты. Оно и на десятую долю не воспринимаетъ то, что пытается впихнуть оффицiальная образовательная система. Можетъ быть, и Муравьевъ съ Херасковымъ пересмотрѣли бы свою позицiю?