Денина. Продолженіе
Десять лѣтъ спустя, приглашенный въ Берлинъ Фридрихомъ II, я занималъ въ его академіи мѣсто въ классѣ изящной словесности. Одна изъ первыхъ записокъ, которыя я тамъ прочелъ, затрагивала причины, въ силу которыхъ эпическія поэмы такъ рѣдко пользуются успѣхомъ у публики. Приводя и разсматривая въ нѣкоторыхъ подробностяхъ сюжеты изъ исторіи, какъ древней, такъ и новой, какіе она могла бы предоставить для этого жанра, я говорилъ о Петрѣ Великомъ. Князь Долгорукій, посланникъ петербургскаго двора при берлинскомъ, оказалъ мнѣ честь присутствовать въ собраніи, чтобы выслушать чтеніе моей записки, и говорилъ мгнѣ о русскомъ поэтѣ Ломоносовѣ, разрабатывавшемъ этотъ сюжетъ; а мои старинные собратья по Академіи, Формей, Меріанъ и Бегленъ, по сему случаю разсказали мнѣ о французскомъ бѣглецѣ, который выпустилъ въ свѣтъ за нѣсколько лѣтъ до того поэму подъ заглавіемъ Петреада. Г. Битобе говорилъ со мной о Петреидѣ, надъ которой долгое время трудился знаменитый Тома. Все это утвердило меня въ той мысли, что исторія Петра I - сюжетъ, пріемлемый для эпической формы и весьма подходящій для эпопеи.