Современное обновленчество и богослужебный язык
Современное обновленчество
и богослужебный язык
Народившийся в начале ХХ века церковный модернизм, или обновленчество, не исчез в 20-30-е гг., хотя и потерпел сокрушительное поражение. К середине 40-х годов большая часть обновленческих архиереев и священников, принеся покаяние, присоединилась к Патриаршей Церкви. Это было время окончания Великой Отечественной войны и временного возрождения Русской Православной Церкви после двух с половиной десятилетий кровавых гонений. Было восстановлено Патриаршество, стали открываться храмы, монастыри, духовные семинарии... Однако в то время церковной разрухи не хватало священников, архиереев, многие из которых погибли в лагерях, не хватало преподавателей во вновь открывавшихся духовных школах. На кафедры, приходы и в качестве преподавателей в семинарии приходилось посылать епископов, священнослужителей и профессоров, разделявших реформаторские идеи и ранее находившихся в обновленческом расколе.
В результате обновленчество, казалось бы, уже навсегда отвергнутое, на самом деле как бы растворилось в среде православного духовенства и мирян, изнутри незаметно влияя на верующих, в первую очередь на учащихся духовных школ. Постепенно взращивалась небольшая плеяда будущих пастырей, симпатизирующих идеям церковного реформаторства, склонных к критической переоценке Священного Предания и святоотеческого понимания духовной жизни в Православии.
В 60-е годы питательной средой для развития подобных идей стало участие нашей Церкви в экуменическом движении, когда некоторые православные богословы, в результате экуменических контактов заражаясь духом протестантизма и секуляризма, разрабатывали новое модернистско-экуменическое богословие, отвергающее святоотеческую традицию как "средневековую и устаревшую в наши дни" и искажающее православную экклезиологию о Единой Церкви, размывая ее границы. Согласно этому экуменическому богословию, существует не одна-единственная Церковь Христова, но различные христианские "церкви", границы между которыми "не доходят до неба".
Под влиянием западных идей "аджорнаменто", принятых католической церковью на II Ватиканском Соборе в 1962 -1965 годах и имеющих целью приспособить Церковь к современному обезбоженному и секуляризированному миру, обновленческие идеи вновь стали оживать, сначала в виде псевдоправославных экуменических публикаций и статей в официальных церковных изданиях.
Главным проводником нового модернистского богословия стал известный экуменист ленинградский митрополит Никодим (Ротов), пытавшийся идеи "аджорнаменто" внедрить "сверху" в Русскую Православную Церковь. В частности, митрополит Никодим со страниц "Журнала Московской Патриархии" (1975, номер 10, с. 58) предлагал богослужебные реформы, проповедовавшиеся в свое время обновленцами (богослужение на русском языке и проч.). Но и "снизу" дух обновленчества оказался не изжитым. Например, в те же 60-70-е годы в самиздате, а затем перепечатанные на Западе, стали появляться статьи заштатного священника Сергия Желудкова, учившегося в конце 20-х годов в обновленческой академии. В статьях о. С. Желудкова "Литургические заметки", помимо критического отношения к литургической практике Православной Церкви (резкая критика "устаревшего" Типикона, высказывания об отрицательной роли иконостаса, предложения о сокращении богослужений и т. п.), развивалась идея о некоем "внецерковном христианстве", в котором преуспевшие в деле общественного прогресса "люди доброй воли" - так называемые "анонимные христиане" - также принадлежат к Церкви Христовой, ибо "Дух дышит, где хочет".
Однако в то время все эти обновленческие идеи и течения не проявлялись открыто в Русской Церкви. Народ церковный молился в немногочисленных храмах, где шла традиционная православная служба на привычном церковно-славянском языке, а экуменические статьи в ЖМП и самиздатские обновленческие публикации были малочисленны. Правда, в 60-70-е годы были отдельные случаи совершения богослужения (полностью или отдельных его частей) на русском языке: в Троицком храме Ленинградской Духовной академии митрополитом Никодимом (Ротовым), а также в Спасо-Преображенской пустыньке под Елгавой архимандритом Таврионом (Батозским; † 1978), на которого в 20-е годы оказали немалое влияние обновленческие богослужения епископа Антонина (Грановского) в Заиконоспасском монастыре в Москве (см.: Литургия отца Тавриона. Беседа со священником Георгием Кочетковым // "XPICTIAHOC". Рига. 1998, VII. с. 62, 63).
С началом так называемой перестройки и особенно после празднования 1000-летия Крещения Руси стали все громче заявлять о себе и священники-реформаторы, мечтавшие на практике возродить кое-что из того, что предлагалось обновленческим движением после революции. Своеобразным сигналом явилась речь архиепископа Смоленского и Выборгского Кирилла (Гундяева) на церковной конференции в Ленинграде в 1988 году, в которой владыка подверг критике используемый в нашей Церкви литургический язык. Стали появляться печатные издания, в которых пересмотр богослужебных традиций, а также канонических и вероучительных основ Православной Церкви стали программой новой "церковной перестройки". Примером таких изданий стала книга священника Александра Борисова "Побелевшие нивы" и журнал "Православная община", издаваемый братством священника Георгия Кочеткова.
В начале 90-х годов реформаторское течение в Русской Православной Церкви получило наименование "неообновленчество". Наименование, возможно, не совсем удачное, но абсолютно точное отражающее сущность этого направления: полную преемственность целей и совпадение взглядов обновленцев 20-х и 90-х годов в вопросе революционного переустройства Церкви, которое должно завершиться разрушением Русского Православия.
Подверженная зуду реформаторства часть интеллигенции, недавно пришедшая к вере, чуждая Православию и русской церковной традиции, стала проповедовать необходимость проведения "реформ" и во внутрицерковной жизни, стремясь приспособить Церковь к служению духу мира сего ценой разрушения канонического строя и отказа от Священного и церковного Предания. Свои идеи реформаторы распространяли через светские, порой антиправославно настроенные средства массовой информации, со стороны которых, одновременно с требованиями реформ, на нашу Церковь обрушился неслыханный с эпохи "воинствующих безбожников" поток клеветы и грязи. Стали звучать почти ультимативные требования перехода Русской Церкви на новый календарный стиль, перевода богослужения на современный русский язык и других литургических, канонических и даже вероучительных реформ. Все это предлагалось обновленцами и в начале 20-х годов.
Особенно явно эта преемственность проявилась в отношении современного обновленчества к церковно-славянскому языку богослужения. Однако если прежде идея русификации богослужения объяснялась только труднопонимаемостью церковно-славянских текстов, то современные противники церковно-славянского языка приводят иной аргумент: необходимость катехизации современных неофитов, еще далеких от Церкви. Ради них и следует вводить богослужение на "общепонятном русском языке".
Наиболее активно отрицанием и разрушением укоренившихся богослужебных традиций Русской Православной Церкви и внедрением русского языка в богослужение занимается "Сретенское братство" во главе со священником Георгием Кочетковым. Изолировав себя от жизни всей Церкви, кочетковская община фактически стала на путь сектантства: отрицание церковного Предания и разрушение укоренившихся традиций Русской Православной Церкви, отказ от церковно-славянского языка в богослужении, стремление противопоставить жизнь своей общины жизни всей Русской Церкви - все это активно пропагандируется "Сретенским братством". В братстве царит дух высокомерной исключительности и ложной харизматичности, духовной прелести и экзальтированности, всегда характерный для тоталитарных сект. Сектантский характер братства подтверждает и культ его "безошибочного, безгрешного и всезнающего" лидера-"гуру". "Сретенское братство" активно занимается прозелитизмом среди православных христиан, создавая свои катехизаторские и "высшие христианские" школы в Москве и других городах, стремясь стать широким движением внутри Церкви, фактически вызвать в ней раскол и под лозунгом "возврата к древней апостольской практике" произвести ревизию Православия, превращая его в модернистское неохристианство, или протестантизм "восточного обряда".
Подобные тенденции, и в первую очередь обеспокоенность богослужебными новшествами в общине священника Г. Кочеткова, вызвали большую тревогу среди православных клириков и мирян Москвы, которые обратились в 1994 году с открытым письмом к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II.
"Богослужение Святой Православной Церкви на церковно-славянском языке, спасительное для многих поколений православных людей не только в России, но и на Украине, в Белоруссии, Сербии, Болгарии, - говорилось в обращении московского духовенства, - является неотъемлемой частью церковного Предания, дошедшего до нас от святых просветителей славянских народов Кирилла и Мефодия... Наше церковно-славянское богослужение является драгоценной жемчужиной Православной Церкви. Уже в течение тысячи лет оно просвещает православный мир и души верующих... Самочинное нарушение тысячелетней церковной традиции может послужить началом гибели тех устоев Православия, за сохранение которых исповеднически боролись и страдали многие поколения православного народа". Кочетковские эксперименты с "переводами" богослужения на русский язык в обращении оценивались "с духовной и культурной точек зрения как чудовищный вандализм, подобно тому, как переводить на современный русский язык поэзию А. С. Пушкина".
В приходе московского священника Георгия Кочеткова реформированное и русифицированное богослужение совершалось вплоть до 1997 года, когда 29 июня в храме Успения Богородицы в Печатниках случилось неслыханное со времен обновленческой смуты 20-х годов преступление, потрясшее православную Москву. Запрещение в священнослужении о. Георгия Кочеткова стало тогда закономерным итогом его многолетней реформаторской деятельности.
Священник Георгий Кочетков издал 3 выпуска своих "русифицированных текстов вечерни, утрени, литургии". Ясности его "русификация" литургических текстов не прибавляет, зато фальши и ошибок вносит несметное количество. Порочен сам кочетковский принцип "русификации". Его следует признать антицерковным, разрушительным и содержащим духовную порчу, сравнимую с надругательством над святыми иконами.
Приведем несколько цитат из высказываний священника Г. Кочеткова по поводу введения "живого русского языка" в богослужение:
"Поразительно - Русская церковь настроена против русского богослужения! Мы много раз шутили по этому поводу: у нас единственный русский приход в Русской церкви"; "Наша задача способствовать рождению живого литургического русского языка. Мой личный богослужебный литургический опыт говорит о том, что у церковно-славянского языка нет преимущества перед этим русским... Я воспринимаю церковно-славянский просто как другой язык" ("Независимая газета", 14.01.94).
Еще цитаты священника Г. Кочеткова из журнала "Новая Европа":
"Я уверен, что будущее Церкви как раз в том, что мы пытаемся делать..."; "У меня нет сомнения: за тем, что мы начали, - будущее, и на это есть воля Божия (!). Это бесспорно. Более того: то, что мы начали, просто лежит на поверхности; это просто снятие пены и подготовка строительной площадки. На самом же деле необходимо еще и подлинное творчество в церковной традиции. Но это следующий шаг, начинать с которого нельзя. Охранительное Православие зашло слишком далеко, и потому к творчеству Церковь еще нужно подготовить" (1992, номер1, с. 80, 82).
В своем докладе на "II Преображенском соборе" в Москве 19 августа 1991 г. священник Г. Кочетков как бы приоткрыл завесу над тем, что он собирается сооружать на "подготовленной строительной площадке": "для полных членов Церкви... (то есть для тех, кто прошел катехизацию у о. Георгия. - С. Н.) богослужение остается во многом недоступным. Дело здесь не только в малопонятном богослужебном языке... К нашему времени богослужение сложилось таким образом, что если его и перевести на русский язык, даже не на разговорный, а высокий, оно все равно останется непонятным и, главное, почти бездейственным" ("Православная община", 1992, номер 3, с. 31).
Из этого откровенного высказывания становится вполне ясным, что окончательной целью литургических реформ в общине о. Г. Кочеткова является отнюдь не русификация, а "создание" совершенно нового, "действенного" богослужения, так сказать, "литургии Георгия Кочеткова", взамен "бездейственных" литургий Святителей Иоанна Златоуста и Василия Великого.
О своей реформаторской практике священник Г. Кочетков не без гордости отзывается так: "Я не знаю, есть ли в последние века подобный церковный опыт" ("Православная община", 1996, номер 31, с. 61).
Другой московский священник-реформатор, Президент Российского Библейского общества Александр Борисов в своей книге "Побелевшие нивы" посвятил несколько страниц доказательству необходимости русификации богослужебного языка, часто приводя в пример богослужения баптистских общин, а также "смелого реформатора епископа Антонина Грановского" (с. 175). В частности, о. А. Борисов сетует, что "сейчас предстоит начинать все сначала, то есть заново доказывать необходимость реформы внутри Церкви вообще и русификации богослужебного языка" (с. 133). "Главное же из радикальных изменений, - пишет о. Александр, - это русификация богослужебного языка и введение русского языка при чтении за богослужением Священного Писания" (с. 172). "Необходимы, конечно, реформы в отношении значительной части бослужебного материала" (с. 54).
Пропагандой скорейшего искоренения из литургической практики церковно-славянского языка на страницах обновленческих и антиправославных изданий и СМИ ("Русская мысль", радио "София" и др.) помимо священника Георгия Кочеткова неутомимо занимаются протоиерей Сергий Гаккель, канадский религиовед Д. В. Поспеловский, заштатно "практикующий священнослужитель" о. Иннокентий Павлов, ныне покойный архиепископ Михаил ( Мудьюгин ), который "вообще считает... служение на славянском языке антиканоничным..." (?!) ("Сегодня", 12.02.1994). Тот же архиепископ Михаил называет в своей книге "Русская православная церковность. Вторая половина XX века" (М., 1995) чтение в храмах на церковно-славянском языке одним из "сатанинских ухищрений" (!), причем "наиболее мощно действующих". Не менее страстным пропагандистом "литургического творчества" и русификации богослужения является протоиерей Николай Балашов - ныне сотрудник ОВЦС. В своих публикациях ("Московский церковный вестник", 1991, номер 19; "Континент", 1998, номер 98) и радиовыступлениях (религиозные программы "Би-Би-Си" совместно с прот. Сергием Гаккелем) о. Николай Балашов старается ненавязчиво убедить читателей и радиослушателей в необходимости богослужебных реформ, приводя множество цитат сторонников "литургического обновления" из дореволюционных дискуссий по этому вопросу. При этом никаких новых существенных доводов в пользу русификации богослужения о. Николай Балашов не находит.
* * *
За всеми разглагольствованиями современных обновленцев о необходимости русификации церковно-славянских богослужебных текстов и самовольными "переводами" некоторых чинопоследований на "живой" язык может среди прочего скрываться и совершенно иная цель, нежели постоянно заявляемая в многочисленных публикациях о. Георгием Кочетковым и его единомышленниками. Цель эта - под предлогом создания более понятного широкому кругу верующих богослужения добиться пересмотра в богослужебных книгах (Октоихе, Триоди Постной и Цветной) ряда текстов, содержащих порой нелестные для иудеев места. Прецедент этого уже есть. Так, в угоду иудеям у римо-католиков была изменена служба Страстной Пятницы с целью устранить из нее все отрицательное, что говорится в этой службе о распинателях Христа. (?..)
Еще несколько лет назад в интервью, опубликованном в 117-м номере "Вестника РХД", протоиерей А. Мень, призвав к деканонизации русских святых преподобного Евстратия Печерского и младенца мученика Гавриила Белостокского, высказывался также и за пересмотр православных богослужебных текстов с целью изъятия из них "выпадов" и "резких высказываний против евреев", якобы содержащихся в этих текстах.
Священник Георгий Кочетков, выступая на Меневских чтениях 11 сентября 1993 г., фактически подтвердил такое предположение: "...Например, в связи с отношением к иудеям и вообще евреям. Думаю, нам всем известны церковные богослужебные тексты, которые не очень даже удобно сейчас читать в церкви. Умные (!) чтецы и священнослужители их просто пропускают... и от такого пропуска ничего, в принципе, не меняется и не теряется, а, надо думать, даже наоборот. Но ведь не все чтецы и священнослужители умные, что само по себе нормально; некоторые из них читают все подряд, и поэтому происходят казусы в отношениях, в частности, к евреям, в тех отношениях, которые церковь закладывает сейчас в своем учении... (!)" ("Православная община", 1994, номер 3, с. 83-84). Если священник А. Борисов в своей книге "Побелевшие нивы" огульно обвиняет все православное духовенство в антисемитизме, то священник Г. Кочетков усматривает антисемитизм уже в богослужебных текстах и даже в учении Церкви. (! - В.К.)
Приведем еще один пример. В католическом русскоязычном журнале "Новая Европа" (1995, номер 7) некий профессор Е. М. Верещагин, беседуя с вице-президентом Всемирного Еврейского Конгресса Г. Ригнером и идя навстречу мечтаниям и желаниям своего почтенного собеседника, предлагает также пересмотреть ряд богослужебных текстов и подсказывает, как можно это хитро осуществить, не вызывая естественного возмущения православных "ортодоксов": "Тексты с антииудейскими обертонами встречаются прежде всего в богослужениях Страстной седмицы, то есть они произносятся всего лишь раз в году, поэтому верующие наизусть их не знают. Переформулировать их, на мой смиренный взгляд рядового прихожанина, можно и без того, чтобы привлекать серьезное внимание к поновлению. Впрочем, - предостерегает хитроумный профессор Верещагин, - надо считаться и с возможностью упорного сопротивления" (с. 99).
Излишне напоминать, что в православном богослужении, построенном наполовину из псалмов Давида, образов из истории древнего Израиля, прославлении ветхозаветных израильских праведников и пророков, антиеврейских выпадов нет и быть не может! Но обличения "безумных иудеев", не познавших в Иисусе Христе своего Мессию и предавших Его на смерть, действительно есть. Однако подобные обличения имеются и во многих местах Священного Писания. Поэтому пересмотр литургических текстов тождествен ревизии истории христианской Церкви и является затеей, антихристианской по своей сущности.
Обновленцы, в соответствии с их понятиями об "антисемитской агитации и пропаганде", готовы уже сегодня взяться за пересмотр не только богослужебных, но и новозаветных текстов.
В интервью газете "Смена" проживающий в Англии протоиерей Сергий Гаккель (он же - ведущий русской религиозной программы "Би-Би-Си") заявил, что "одна из самых актуальных задач сегодня - изменение литургических текстов. Необходимо выбросить из наших богослужебных текстов все места, где иудеев называют "богоубийцами". Это противно здравому смыслу и нашему христианскому чувству" (февраль, 1997).
Прот. С. Гаккель, известный также своим "богословием после Освенцима", которое от православных христиан (!) требует покаяния за уничтожение евреев фашистами в годы Второй мировой войны, выступил в "Русской мысли" (1998, номер 4209) с программной статьей. Вот несколько цитат из нее. "На сегодняшний день православные верующие России еще не извлекли серьезного урока из Катастрофы" (имеется в виду Холокост - уничтожение нацистами европейских евреев в годы Второй мировой войны). Это обвинение со стороны прот. Сергия Гаккеля звучит чудовищно. Как можно перекладывать вину за геноцид евреев на Церковь, когда именно русские православные, составлявшие в основном Советскую Армию, спасли миллионы евреев от полного уничтожения. "В отличие от западного мира, - пишет Гаккель, - Холокост не способствовал тому, чтобы мы увидели значимость и красоту иудейской веры. А это, в свою очередь, мешает нам увидеть всю красоту и величие нашей веры. Вероятно, мы, православные, нуждаемся в созыве собора, подобного II Ватиканскому". Напомним, что сразу после II Ватиканского собора были изменены богослужебные последования Страстной Пятницы, о чем было сказано выше. Можно подумать, что в результате этого изменения "красота иудейской веры", которая так дорога о. Гаккелю, во всей полноте раскрылась в нашей католической "церкви-сестре".
Далее в своей статье о. Гаккель, обвинив в антисемитизме великих отцов и учителей Церкви - святителей Григория Нисского и Иоанна Златоуста, призывает к пересмотру не только богослужебных, но и евангельских текстов с целью их очищения от "антисемитских" выпадов: прямо-таки с болезненной скрупулезностью подсчитал, что евангелист Иоанн в своем Евангелии "произносит слово "иудей" с отрицательным оттенком тридцать пять раз"! (Бедный, бедный Гаккель!.. - В.К.)
Но и этих пересмотров для православного протоиерея Гаккеля явно недостаточно. В расширенном варианте этой статьи под названием "Западное богословие после Освенцима и Русская Православная Церковь", опубликованном в журнале Библейско-Богословского института св. апостола Андрея "Страницы", он с сожалением заявляет: "Холокост не побудил нашу Церковь к пересмотру своего богословия" (!) (1998, 3:3, с. 407-408).
Но вернемся к статье в "Русской мысли". "Существует упрощенное представление о том, что Священное Писание и Предание не должны подвергаться никаким изменениям", - сетует прот. Гаккель и тут же указывает, что именно следует изменить в первую очередь: это тексты православного богослужения Страстной седмицы. "Еще более серьезная проблема связана с православными богослужениями Страстной седмицы", которые, по мнению о. протоиерея, "дают богослужебное толкование антииудейского мышления ранней Церкви". (А ведь именно к литургическому опыту ранней Церкви постоянно апеллируют в своих обновленческих реформах единомышленники о. Сергия Гаккеля - в первую очередь община свящ. Г. Кочеткова.) "Утреня Великой пятницы дает нам яркое изображение Иисуса жертвой евреев, которых авторы литургического текста (например, св. Косма Маюмский. - С. Н.) именуют "богоубийц собор" или "богоубийц сонмище"". Протоиерей Гаккель сокрушается, что подобное "антисемитское" высказывание "тем более опасно, что многим участвующим в службе оно понятно. Дело в том, что здесь церковно-славянский язык более близок к общеупотребительному русскому". (Тут опять о. Гаккель противоречит обновленческим постулатам своих друзей, которые постоянно скорбят, что в церковно-славянском богослужении не всем все понятно. А тут, как назло, понятно все.)
В статье из журнала "Страницы" прот. Гаккель делает уже поистине параноидальный вывод, утверждая, что дореволюционные еврейские погромы и осквернение еврейского кладбища в Смоленске в 1997 г. были обусловлены не чем иным, как... содержанием богослужебных текстов Утрени Великой Пятницы (с. 411-412). Вряд ли прот. Гаккель не понимает, что подобные чудовищные "выводы", навеваемые его болезненной фантазией, являются клеветой на православных верующих и оскорбляют их религиозные чувства. Но главное - такие выводы явно свидетельствуют о духовном повреждении самого прот. Гаккеля.
"Считается, - цитируем по "Русской мысли" прот. Гаккеля, - что такая служба, как Утреня Великой пятницы, составлена соответственно учению Церкви... Эту службу не утверждали на Вселенском соборе, и она не нуждается во Вселенском соборе для новой редакции или для упразднения...(!) Однако до сих пор ничего не произошло, и мы все еще принимаем участие в этой странной службе". Напомним, что именно мечтает упразднить прот. Гаккель: "странная" служба, о которой идет речь, именуется "Последования Святых и Спасительных Страстей Господа нашего Иисуса Христа".
Читая эти странные словеса и прочие безумные глаголы о. Гаккеля, отметим лишь, что Сергия Гаккеля возводил в сан протоиерея не Вселенский Собор, и для снятия с него этого сана за откровенную хулу на Христову Церковь, ее Священное Писание и Предание собирать Вселенский Собор нет никакой необходимости.
Что же касается возмутительных, по мнению о. Гаккеля, богослужебных текстов, где говорится об иудеях как "богоубийцах", то обратимся к статье Владимира Василика ("НГ-религии", 18.03.98), где он дает православный ответ, основанный на святоотеческом богословии "после Голгофы", апологету "богословия после Освенцима".
"Отец Сергий Гаккель обвиняет в антисемитизме уже не "отдельных невежественных христиан", или "непросвещенные массы", но берется судить отцов Церкви, составителей ее богослужения, ее песнопевцев и песнотворцев: Косму Маюмского, Иоанна Дамаскина, Андрея Критского и многих других, по сути дела обвиняя их в человеконенавистничестве, в отсутствии догматического сознания и просто здравого смысла.
Достойно ответить на эти обвинения можно, только внимательно рассмотрев литургические тексты, столь смущающие отца Сергия, и проанализировав подлинное отношение Церкви к евреям и еврейскому вопросу.
Да, безусловно, синагога, распявшая Христа, именуется в богослужебных текстах как "пагубное соборище богомерзких, лукавнующих богоубийц сонмище" (Трипеснец Великой Пятницы, 9-я песнь), "людьми злочестивыми и беззаконными", "убийцами праведников". А почему, спрашивается, такое наименование несправедливо? "За благая, яже сотворил еси Христе, роду еврейскому, распяти Тя осудиша, оцта и желчи напоивше Тя". "О предательстве не довольни быша, Христе, роди еврейстии, но покиваху главами своими, хулу и ругание приносяще" (11-й антифон Великой Пятницы). "Да распнется, вопияху Твоих дарований присно наслаждающиися, и злодея вместо Благодетеля прошаху прияти" (8-й антифон Великой Пятницы).
Что на это можно ответить? Предание Христа, Его осуждение синедрионом, яростные и настойчивые требования Его распятия у Пилата, который полагал Его освободить, - все это исторические факты, которые, кстати, косвенно подтверждаются талмудической традицией. И тогда возникает лишь один-единственный вопрос: об отношении к Христу. Если ты Ему веруешь как Царю и Богу, если Он для тебя высшая ценность, то не можешь не повторить то, что говорят богослужебные тексты, не можешь не поразиться предательству Иуды, безумию и жестокосердию избранного народа, оказавшегося недостойным своего избранничества. Если же Иисус для тебя лишь один из учителей праведности и для тебя дороже всего общечеловеческие ценности, то, конечно, зачем портить отношения с евреями, какие они тогда богоубийцы, произошла небольшая ошибка, каких немало в жизни народов.
Поэтому требование о. Сергия жестко ставит вопрос о сути нашей веры и о нашем отношении к христианской традиции вообще - к Священному Преданию и к Священному Писанию, на котором базируется Предание. В Священном Писании мы видим постоянную констатацию факта христоубийства и богоубийства со стороны иудеев. Вот хотя бы цитата из Первого послания к фессалоникийцам св. апостола Павла: "Ибо вы, братия, сделались подражателями церквам Божиим во Христе Иисусе, находящимся в Иудее, потому что и вы тоже претерпели от своих единоплеменников, что и те от иудеев, которые убили и Господа Иисуса, и Его пророков, и нас изгнали, и Богу не угождают, и всем человекам противятся, которые препятствуют нам говорить язычникам, чтобы спаслись, и через это всегда наполняют меру грехов своих; но приближается на них гнев до конца" (1 Фес. 2, 14-17). Или апостол Павел, "еврей от колена Вениаминова", тоже сделался антисемитом и юдофобом, и из его посланий тоже надо выкидывать "антисемитские места"? Или еще пример: "Вы осудили, убили Праведника; Он не противился вам" (Иак. 5, 6). Это слова апостола Иакова, первого епископа Иерусалимской Церкви, ревнителя исполнения Закона среди христиан; или он тоже юдофоб? Или слова св. апостола Петра: "Бог Авраама и Исаака и Иакова, Бог отцов наших, прославил Сына Своего Иисуса, Которого вы предали и от которого отреклись перед лицом Пилата, когда он полагал освободить Его. Но вы от Святого и Праведного отреклись и просили даровать вам человека-убийцу, а Начальника жизни убили. Сего Бог воскресил из мертвых, чему мы свидетели" (Деян. 3, 13--15). Неужели и св. апостол Петр, галилейский рыбак, ненавидел свой собственный народ?
Требование о. Гаккеля напоминает вопрос-упрек членов синедриона апостолам: "Вы хотите навести на нас кровь Того Человека". На это возможен только апостольский ответ: "Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам. Бог отцов наших воскресил Иисуса, Которого вы умертвили, повесив на древе". "Мы не можем не говорить того, что видели и слышали" (Деян. 5, 28-30; 4, 20).
Что же касается мнения отца Сергия, что выражение "богоубийцы" бессмысленно, поскольку Бога убить невозможно, то он, как человек богословски грамотный, должен знать православное богословие, согласно которому страдания и смерть плоти усвояются Божественной ипостасью, или личностью Иисуса Христа, то, что изъяснили святые отцы, Соборы Церкви, в частности - Пятый Вселенский Собор, учивший о том, что Бог, пребыв бесстрастным по Своей Божественной природе, пострадал во плоти и плотию. Если о. Сергий так думает, то почему в его приходе до сих пор поют: "Распныйся же Христе Боже, смертию смерть поправый" (гимн "Единородный Сыне", творение святого царя Юстиниана)...
Нельзя не отметить тревожного факта. Нашу веру в молитву, наше литургическое сознание пытаются ставить в зависимость от интерконфессиональной и интернациональной дипломатии, грубее - в зависимость от интересов еврейского народа, а точнее, его националистической верхушки. Все это напоминает провокацию, которая еще больше может осложнить отношения между православием и иудейством, чего хотелось бы избежать".
И в заключение приведем одно свидетельство американского православного публициста Марка Маркиша.
"Как-то, будучи на службе в греческой церкви, я раскрыл двухъязычный молитвослов издания Греческой архиепископии (Константинопольский патриархат). Поразительное ощущение - не зная языка, свободно читать греческий текст: настолько точно соответствует ему наш церковно-славянский. Но вот я смотрю на соседнюю страницу с английским переводом и не верю своим глазам: знакомый воскресный тропарь первого гласа: "Камени запечатану отъ Iудей, и воиномъ стрегущимъ пречистое Тело Твое, воскреслъ еси, тридневный Спасе, даруяй мiрови жизнь..." - лишился слов "отъ Iудей" (хотя по-гречески они были на месте). Обращаюсь за разъяснением, и слышу столько стыда и горечи в ответе старика-священника, что самому стало стыдно за свою бестактность: "Неправильно это переведено... плохо... не надо этого читать, молодой человек!"
Сергей Носов
Сергей Носов. Современное обновленчество и богослужебный язык - Библиотека Фронтистеса
ksana-k.ru