О религиозности и субъективном
На волне интервью Т. Васильевой (см. предыдущий пост с видео-роликом) размышлял ("в который раз думал о России") о природе религиозности и вспомнил диспут о "народном христианстве", якобы не имеющего ничего общего с "истинной" верой - http://iorish.livejournal.com/248535.html.
В связи с этим сделаю несколько выписок антропологического характера - из книги моего учителя А. И. Зайцева, "Греческая религия и мифология" и предисловия к ней, написанного Л.Я. Жмудь;
В архиве А. И. [А. И. Зайцева] содержится набросок программы, близкой к той, которая была реализована позже в курсе для историков. В нём мы находим весьма показательные для А. И. тезисы, указывающие ещё на одну дилемму:
Трудность понимания религиозных феноменов для тех, кто лишён религиозных переживаний. Пример с нападками Зелинского на безбожников, евреев и протестантов. Frickenhaus: “man kann nicht Religionshistoricker sein, ohne den Glauben an die alten Götter in seinem Herzen nachzuschaffen”. Опасность подстановки собственных представлений о божестве в исследуемый материал, преследующая человека религиозного.
Не считая религиозность (в том числе и собственную) непременным условием успеха в изучении религий древности, А. И. вместе с тем настойчиво указывал на всеобщие эмоциональные корни религии, которые возникли ещё до появления современного человека (кроманьонца) и обеспечивают универсальность этого феномена в течение всей истории человечества.
Из работы А. И. Зайцева:
Ошибочно и вообще представление о том, что религиозные верования рождаются в порядке умозаключения по аналогии в ответ на недоумение, вызванное непонятными явлениями, такими как сновидения, обмороки, смерть. Религиозные представления рождаются и закрепляются в моменты эмоционального напряжения, они с самого начала аффективно окрашены. Это отлично знают, в частности, практики-антирелигиозники, убеждающие на практике в бесплодности любой аргументации против религии, которая обращается только к разуму.
Ещё больше сил потратил А. И. на преодоление широко распространённого убеждение в том, что в древности религия целиком доминировала в жизни общества... Периоды далеко заходящей секуляризации, утверждал он, отнюдь не являются прерогативой современной эпохи, они были свойственны многим дописьменным обществам и древним цивилизациям, и история Греции в этом плане не особенно показательна...
Из работы А. И. Зайцева:
Тем самым он [Узенер] выявил основной путь эволюции религиозных верований - от элементарных образов, непосредственно связанных с конкретными переживаниями и потребностями, вплоть до монотеистических религий типа христианства.
Однако было бы серьёзной ошибкой думать, что все народы земного шара когда-то встали на этот путь и пошли по нему, одни быстрее, другие медленнее, все в одном направлении. …
Собранный огромный материал, по общему мнению специалистов, не говорит в пользу прамонотеистической точки зрения, но неопровержимо показывает ошибочность схем прямолинейной эволюции религиозных верований от элементарных к более сложным...
И из книги Иисус Христос в документах истории, составитель Б.Г. Деревенский. На тему историчности личности Иисуса Христа и субъективизма:
Хотя объективность данных в пользу историчности Иисуса, повторимся, пока явно недостаточно, у каждого исследователя, разделяющего взгляд на Христа как на реально существовавшую личность, есть свои субъективные впечатления. Конечно, всё субъективное не может быть доказательством, но определённое отношение к проблеме всё же формирует. Внутреннее ощущение помогает исследователю вести поиск объективных данных, задает направление поиска.
Вчитаемся повнимательнее в канонические Евангелия. За специфический жанр их часто называют легендарными биографиями. Имеется в виду то, что рассказ о жизни героя облечен в специфическую религиозно-назидательную оболочку. Можно ли под этой оболочкой разглядеть реальную личность? Обратим внимание на речь Иисуса, и не на содержание ее, а на манеру произношения. «Истинно, истинно говорю вам...» (Ин 1:51; 3:3, 5, 11 и др.); «Симон! Симон! се сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу» (Лк22:31); «Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом...» (Лк 10:42). Это характерное повторение слов, встречающихся в разных Евангелиях, принадлежащих разным традициям, - в этой манере чувствуется особенность речи конкретного живого человека, усвоенная его слушателями и передаваемая затем в проповедях. Такое нельзя придумать. То есть придумать такое в принципе можно, но не понятно, зачем это было нужно. Какая здесь теологическая нагрузка? Ученики часто подражают учителю в манере произношения, а евангелисты могли воспринять эту характерную манеру из уст тех, кто непосредственно слышал Иисуса.
Исследователи давно вывели правило: там, где евангельский рассказ не служит теологическим целям и даже более того, снижает образ могущественного божества, там скорее всего содержится подлинная информация, там и следует искать черты реальной личности. Так, уставший Иисус засыпает на корме лодки (Мк 4:38), оглядывается в толпе, не зная, кто к нему прикоснулся (Мк 5:30-32; Лк 8:45-46; ср. Лк 22:63) «ужасается и тоскует» в предчувствии смерти (Мк 14:33), издает на кресте вопль отчаяния (Мф 27:46; Мк 15:34). Сообщения о сложных взаимоотношениях Иисуса со своими родными, подозревавшими его в сумасшествии (Мк 3:21), неверие в него братьев (Ин 7:5) также не способствуют имиджу всесильного владыки мироздания. Все это - обстоятельства и моменты жизни исторического Иисуса. Это такие вещи, которые сугубо религиозный миф попытался бы избежать, но было невозможно игнорировать преемникам реально действовавшего пророка по причине их широкой известности.
В связи с этим сделаю несколько выписок антропологического характера - из книги моего учителя А. И. Зайцева, "Греческая религия и мифология" и предисловия к ней, написанного Л.Я. Жмудь;
В архиве А. И. [А. И. Зайцева] содержится набросок программы, близкой к той, которая была реализована позже в курсе для историков. В нём мы находим весьма показательные для А. И. тезисы, указывающие ещё на одну дилемму:
Трудность понимания религиозных феноменов для тех, кто лишён религиозных переживаний. Пример с нападками Зелинского на безбожников, евреев и протестантов. Frickenhaus: “man kann nicht Religionshistoricker sein, ohne den Glauben an die alten Götter in seinem Herzen nachzuschaffen”. Опасность подстановки собственных представлений о божестве в исследуемый материал, преследующая человека религиозного.
Не считая религиозность (в том числе и собственную) непременным условием успеха в изучении религий древности, А. И. вместе с тем настойчиво указывал на всеобщие эмоциональные корни религии, которые возникли ещё до появления современного человека (кроманьонца) и обеспечивают универсальность этого феномена в течение всей истории человечества.
Из работы А. И. Зайцева:
Ошибочно и вообще представление о том, что религиозные верования рождаются в порядке умозаключения по аналогии в ответ на недоумение, вызванное непонятными явлениями, такими как сновидения, обмороки, смерть. Религиозные представления рождаются и закрепляются в моменты эмоционального напряжения, они с самого начала аффективно окрашены. Это отлично знают, в частности, практики-антирелигиозники, убеждающие на практике в бесплодности любой аргументации против религии, которая обращается только к разуму.
Ещё больше сил потратил А. И. на преодоление широко распространённого убеждение в том, что в древности религия целиком доминировала в жизни общества... Периоды далеко заходящей секуляризации, утверждал он, отнюдь не являются прерогативой современной эпохи, они были свойственны многим дописьменным обществам и древним цивилизациям, и история Греции в этом плане не особенно показательна...
Из работы А. И. Зайцева:
Тем самым он [Узенер] выявил основной путь эволюции религиозных верований - от элементарных образов, непосредственно связанных с конкретными переживаниями и потребностями, вплоть до монотеистических религий типа христианства.
Однако было бы серьёзной ошибкой думать, что все народы земного шара когда-то встали на этот путь и пошли по нему, одни быстрее, другие медленнее, все в одном направлении. …
Собранный огромный материал, по общему мнению специалистов, не говорит в пользу прамонотеистической точки зрения, но неопровержимо показывает ошибочность схем прямолинейной эволюции религиозных верований от элементарных к более сложным...
И из книги Иисус Христос в документах истории, составитель Б.Г. Деревенский. На тему историчности личности Иисуса Христа и субъективизма:
Хотя объективность данных в пользу историчности Иисуса, повторимся, пока явно недостаточно, у каждого исследователя, разделяющего взгляд на Христа как на реально существовавшую личность, есть свои субъективные впечатления. Конечно, всё субъективное не может быть доказательством, но определённое отношение к проблеме всё же формирует. Внутреннее ощущение помогает исследователю вести поиск объективных данных, задает направление поиска.
Вчитаемся повнимательнее в канонические Евангелия. За специфический жанр их часто называют легендарными биографиями. Имеется в виду то, что рассказ о жизни героя облечен в специфическую религиозно-назидательную оболочку. Можно ли под этой оболочкой разглядеть реальную личность? Обратим внимание на речь Иисуса, и не на содержание ее, а на манеру произношения. «Истинно, истинно говорю вам...» (Ин 1:51; 3:3, 5, 11 и др.); «Симон! Симон! се сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу» (Лк22:31); «Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом...» (Лк 10:42). Это характерное повторение слов, встречающихся в разных Евангелиях, принадлежащих разным традициям, - в этой манере чувствуется особенность речи конкретного живого человека, усвоенная его слушателями и передаваемая затем в проповедях. Такое нельзя придумать. То есть придумать такое в принципе можно, но не понятно, зачем это было нужно. Какая здесь теологическая нагрузка? Ученики часто подражают учителю в манере произношения, а евангелисты могли воспринять эту характерную манеру из уст тех, кто непосредственно слышал Иисуса.
Исследователи давно вывели правило: там, где евангельский рассказ не служит теологическим целям и даже более того, снижает образ могущественного божества, там скорее всего содержится подлинная информация, там и следует искать черты реальной личности. Так, уставший Иисус засыпает на корме лодки (Мк 4:38), оглядывается в толпе, не зная, кто к нему прикоснулся (Мк 5:30-32; Лк 8:45-46; ср. Лк 22:63) «ужасается и тоскует» в предчувствии смерти (Мк 14:33), издает на кресте вопль отчаяния (Мф 27:46; Мк 15:34). Сообщения о сложных взаимоотношениях Иисуса со своими родными, подозревавшими его в сумасшествии (Мк 3:21), неверие в него братьев (Ин 7:5) также не способствуют имиджу всесильного владыки мироздания. Все это - обстоятельства и моменты жизни исторического Иисуса. Это такие вещи, которые сугубо религиозный миф попытался бы избежать, но было невозможно игнорировать преемникам реально действовавшего пророка по причине их широкой известности.