Миссис Харрис едет в Нью-Йорк (19)
Подругам довелось отведать все лакомства Нью-Йорка. Они сиживали у Чайлдза, заказывая блинчики с кленовым сиропом, которые миссис Харрис возлюбила всем сердцем, закусывали в кафе-автоматах, где сверкающие хромом и никелем автоматы чудесным образом выдавали кофе в стаканчиках и булочки, даже сподобились есть за длинными стойками аптеки, где продавцы в профессионально белоснежных комбинезонах пускали шипучие струи содовой воды в шоколадный сироп и сооружали трёх- и четырёхэтажные сандвичи королевской пышности. Но наши дамы родились и выросли там, где слышался перезвон лондонских колоколов, Лондон подходил им, как подходит нам уютное, привычное ношеное платье, - и они тосковали по гулу голосов и звону посуды в Корнер-Хаус, по теплому острому аромату в лавочке, где продавали славный лондонский фиш-энд-чипс - жареную рыбу с картошкой и пикулями.
Здесь они захаживали пропустить стаканчик в бары на Лексингтон-авеню и Третьей авеню - великолепные, сверкающие позолотой на чёрном дереве и зеркальными стеклами, и в каждом можно было вдобавок бесплатно посмотреть телевизор. Но миссис Харрис и миссис Баттерфильд больше была по душе душноватая, неряшливая, старинная "Корона" в двух шагах от дома, где они, бывало, беседовали за кружкой пива или за капелькой джина, или играли в дартс1.
Нью-йоркские полицейские были крепкими рослыми парнями, в основном ирландцами - но тем не менее куда им было до славных лондонских бобби! Миссис Харрис не раз вспоминала, как останавливалась поболтать о местных происшествиях и сплетнях с констеблем Хутером, который был не только стражем порядка, но и чем-то вроде районного психолога.
Звуки, запахи и ритмы, небо, закаты и дожди в Лондоне тоже были не такими, как в великолепном Нью-Йорке, и подругам страшно не хватало всего этого. Господи, миссис Харрис тосковала даже по "гороховому супу" - непроглядному лондонскому смогу, в котором бродишь, задыхаясь и сбиваясь с пути.
Но как объяснить всё это Шрайберам?..
Впрочем, похоже, что Шрайберы, которые, конечно, помнили свою счастливую лондонскую жизнь, оказались достаточно чуткими, потому что они, увидав слёзы в глазах миссис Харрис, ни о чем более не спрашивали. Мистер Шрайбер только вздохнул и промолвил:
- Ну что ж, если вам надо ехать - значит, надо. Я все устрою.
23
Конечно, для такого порта, как Нью-Йорк, отплытие большого трансатлантического лайнера - не Бог весть какое событие. Такие гигантские корабли уходят отсюда не реже раза в неделю. И все-таки есть в этом нечто волнующее - в особенности если речь идет о самом большом из судов, когда-либо бороздивших моря - о "Куин Элизабет".
И тем более летом, когда американцы устремляются в Старый Свет, в отпуск. Порт бурлит, а все подъезды к причалу No.90, что располагается рядом с эстакадой на Пятидесятой улице, забиты жёлтыми такси и роскошными лимузинами, подвозящими пассажиров и их багаж. Суетятся пассажиры, провожающие и носильщики, а на борту судна шумит что-то вроде огромного прощального приема, правда, разбитого на кусочки стенами кают, салонов и коридоров. В каждой каюте отъезжающие на прощание угощают пришедших их проводить друзей шампанским, виски и тартинками.
Есть особое, заразное веселье в этих прощаниях - именно в них особенно проявляется беззаботный отпускной дух. Он царил повсюду на "Куин Элизабет" в этот день, 16 июля, - но нигде не ощущался сильнее, чем в заставленной букетами орхидей и роз каюте А-59, самой лучшей и самой большой каюте туристического класса. Здесь в три пополудни, за два часа до отплытия, миссис Харрис и миссис Баттерфильд принимали тех, кто пришел проводить их.
Репортеры обычно не заходят на туристскую палубу, сосредотачиваясь на знаменитостях, которых, конечно же, следует искать в каютах люкс и первом классе. На сей раз им не повезло - самое интересное общество собралось именно здесь, в турклассе. Общество, собравшееся на проводы двух уборщиц, не только включало весьма интересных людей, но было и весьма разнородным. Так, здесь присутствовал посол Франции в США, маркиз Ипполит де Шассань, в сопровождении своего личного шофёра мистера Бэйсуотера из Бэйсуотера, Лондон.
Попади сюда репортеры, они, конечно же, заметили бы и мистера Джоэля Шрайбера, президента Североамериканской корпорации кино и телевидения, недавно прославившейся подписанием десятимиллионного контракта со знаменитым Кентукки Клейборном. Президент "Нортамерикан" явился сюда с супругой Генриеттой Шрайбер и недавно усыновлённым Генри Браун-Шрайбером, приятным молодым человеком почти уже девяти лет.
Так что очень даже хорошо, что никого из журналистов нелёгкая не занесла на туристскую палубу, не то не миновать бы вопросов о том, каким это образом сын лорда Дартингтон-Стоу, внук маркиза де Шассань, чьё прибытие в Штаты не так давно было отмечено рядом публикаций с фотографиями, превратился вдруг в приёмного сына киномагната.
Присутствовали тут и мистер Грегсон, мисс Фитт и миссис Ходж - соответственно камердинер, горничная и кухарка Шрайберов, прошедшие школу Идеальной Прислуги у отъезжающих дам.
Наконец, дополняли общество несколько Джорджей Браунов из Нью-Йорка, которые успели привязаться к миссис Харрис и кого за время своих поисков она включила в число своих друзей. Был здесь мистер Джордж Браун - зазывала из балаганчика, в нарядном костюме и с яркой ленточкой вокруг тульи канотье; пришёл капитан Джордж Браун - повелитель буксира "Сёббхан О'Рьян", с выпирающими из-под воскресного пиджака мышцами - он вёл за собой свою миниатюрную супругу; прибыл элегантный мистер Джордж Браун с фешенебельной Грэйс-Сквер; двое Браунов из Бронкса; скучающий по Лондону и временам боевого товарищества шоколадный Браун из Гарлема; наконец, Джордж Браун с Лонг-Айленда и целое семейство Браунов из Бруклина.
Имя подлинного отца Генри решено было сохранить в секрете, но миссис Харрис сообщила о благополучном завершении поисков, так что Брауны не только провожали её, но и отмечали успех.
Если бы миссис Харрис и её подруга попытались держать в руках все подаренные им цветы, они бы не устояли под весом многочисленных букетов. В конце концов миссис Харрис с присущим ей пониманием тонкостей протокола решила, что они будут держать цветы, подаренные маркизом де Шассань - белые орхидеи, перевязанные сине-бело-красными ленточками, цветами Франции: Великобритании и Соединенных Штатов. Вокруг сновали официанты, разливая шампанское и обнося гостей подносами с канапе.
В подобных случаях, надо сказать, без выпивки - прежде всего игристого вина - не обойтись, потому что собравшиеся не знают, о чем говорить и начинают просто повторять одно и то же.
Так, мистер Шрайбер в десятый раз говорил маркизу:
- Парнишка станет чемпионом, точно вам говорю. У него глаз как у Бэйба Рута. Позавчера подаю свечку, думаю - ему не взять. Знаете, что он сделал?
- Нет, - признался маркиз.
- Он резанул не хуже самого Ди Маджо2 и залепил яблочко прямиком в точку. Каково?
- Поразительно, - согласился маркиз, который не понял ни единого слова, кроме того что Генри, по всей видимости, снова совершил нечто замечательное. Памятуя, что сам Президент США был впечатлён спортивными успехами мальчика, это было вполне логичным предположением.
- Передавайте привет Лейстер-Сквер, - говорил мистер Джордж Браун из Гарлема. - Как-нибудь я ещё приеду туда. У вас хорошо относились к нам во время войны.
- Если когда наткнусь где на того Джорджа Брауна, который бросил пацана, врежу ему просто на счастье, - обещал зазывала Браун с Кони-Айленда.
- Вы доброе дело сделали, - снова и снова хвалил бруклинский Браун.
- Как-нибудь непременно навестим вас, - обещали Брауны из Бронкса.
- Наверно, в "Быке" и у Уайта всё по-старому, - вздыхал ностальгически Браун с Грэйс-Сквер. - Они, слава Богу, не меняются...
- Дорогая, - в четвёртый раз говорила миссис Шрайбер, - помашите рукой нашему дому на Итон-Сквер. Интересно, кто теперь там живет?..- А потом, вспоминая славное времечко, когда жизнь была гораздо проще, она добавила: - Быть может, вы даже будете у них прибираться. Я никогда не забуду, сколько вы для нас сделали! Пожалуйста, напишите нам, как у вас дела!..
Бэйсуотер долго молча стоял в сторонке, потому что никак не мог подойти к англичанкам - их все время обнимал малыш Генри, который больше не выглядел таким уж малышом, потому что его тело стало догонять в пропорциях голову, да и взгляд больше не был грустным. Кроме того, вокруг суетились все прочие.
Всё-таки ему удалось перехватить взгляд миссис Харрис и, приподняв бровь, повести плечом в сторону двери. Миссис Харрис поняла и, выскользнув из своего окружения, вышла в коридор.
Держи оборону, - шепнула она миссис Баттерфильд, выходя, - надо пойти взглянуть, что с чемоданами.
- Но ты же не станешь сходить на берег? - встревоженно спросила подруга, но миссис Харрис уже вышла.
В коридоре тоже слышался звон бокалов, смех, весёлые голоса - во всех каютах отмечали прощание.
- Уф, - сказала миссис Харрис, - уж думала, так и не удастся спросить вас. Это все-таки была шпилька?
Вместо ответа мистер Бэйсуотер выудил из кармана и вручил миссис Харрис пакетик. В нем оказался флакончик одеколона - достойный шофёр, надо сказать, впервые в жизни купил и вдобавок подарил даме нечто подобное, - а к горлышку флакона была прикреплена аптечной резинкой гигантская шпилька самого зловещего вида.
Миссис Харрис осмотрела сие изделие.
- Боже правый, - сказала она, - ну и здоровущая!
Мистер Бэйсуотер кивнул.
- Вот так и бывает, - заметил он, - попадает такая штуковина в честный "роллс" и давай дребезжать, будто машина разваливается. Я никогда и не стал бы её искать, если бы не вы. Так что это вам.
- Спасибо, Джон, - растроганно сказала миссис Харрис. - А заколку я сохраню на память. Но не пора ли нам вернуться в каюту?..
Но мистер Бэйсуотер ещё не закончил. Смущённо он пошарил в карманах и наконец сказал:
- Э-ээ... Ада, я хотел дать вам ещё кое-что. Если вы не возражаете.
С этими словами он вынул из кармана руку, раскрыл её и показал миссис Харрис нечто, хорошо ей знакомое. Она догадалась и о том, какая последует просьба.
- Это ключи от моего дома, - пояснил мистер Бэйсуотер. - Я просто подумал - вдруг у вас найдётся минутка заглянуть ко мне. Просто проверить, все ли в порядке. Это номер шестьдесят четыре по Уилмотт-Террас, Бэйсуотер-роуд. В Бэйсуотере.
Миссис Харрис посмотрела на ключи и ощутила странное тёплое чувство, которого ей не приходилось испытывать, пожалуй, с тех пор как она была ещё почти девочкой.
Мистер Бэйсуотер тоже чувствовал себя немного не в своей тарелке и даже слегка вспотел. Никто из них не думал сейчас о символическом значении вручения ключей, но оба ощущали странно-приятное чувство.
Миссис Харрис приняла ключи - они были очень тёплые от руки мистера Бэйсуотера.
- Договорились, - сказала она. Спорю, что за это время квартирка-то как следует запылилась. Не возражаете, если я там немного приберусь?
- О, я не имел в виду это, - поспешно сказал мистер Бэйсуотер. - Я бы не осмелился обратиться к вам с такой просьбой. Просто - я хотел, чтобы вы заглядывали ко мне по случаю. Я бы тогда знал, что с моим домом всё в порядке.
- Вы ведь ещё долго будете в отъезде? - спросила миссис Харрис.
- Не так уж долго. Я приеду через полгода. Я уже сообщил маркизу, что намерен уйти.
Миссис Харрис была поражена.
- Уйти?! Что это с вами? Как же маркиз?..
- Он отнёсся с пониманием, - несколько загадочно ответил шофёр. - И потом, я порекомендовал ему своего знакомого. Хороший водитель.
- Но машина! - воскликнула миссис Харрис. - Вам ведь придётся оставить ее здесь!
- Вероятно, следует научиться смотреть на вещи проще, - пожал плечами мистер Бэйсуотер. - История с заколкой меня кое-чему научила. И потом, я всё равно уже подумывал о пенсии. Я накопил достаточно денег, чтобы обеспечить себя. А если я пробуду тут слишком долго, то начну тосковать по Бэйсуотеру...
- Это как у меня с Виллис-Гарденс, - кивнула миссис Харрис. - Как вспомню - занавески задернуты, вечер, мы с миссис Баттерфильд чай пьём... Нигде не найти ничего подобного, - неожиданно для себя заключила она.
- Смогу ли я увидеться с вами по возвращении? - спросил мистер Бэйсуотер. Вопрос свидетельствовал о смятении его чувств - ключи-то она уже взяла!
- Конечно, если заглянете ко мне, - так же ненатурально ответила миссис Харрис, сжимая ключи. - Я живу в номере пять по Виллис-Гарденс, Бэттерси. К семи я обычно уже дома. Кроме четверга, по четвергам мы с миссис Баттерфильд ходим в кино... Но если вы черкнёте мне открыточку, кино можно и перенести.
- Не беспокойтесь, - ответил мистер Бэйсуотер. - Напишу непременно. А теперь, наверное, пора вернуться в каюту?..
- Да, наверное.
Они пошли в каюту. Миссис Харрис сжимала в руке залог того, что в недалеком будущем она вновь встретится с ним. А пустой теперь карман мистера Бэйсуотера гарантировал, что пройдёт не так много времени, и он увидит её у себя дома.
В каюте мистер Шрайбер как раз заканчивал задавать Генри вопросы, которые долженствовали показать маркизу, как успешно развивается мальчик. Миссис Харрис вдруг словно впервые увидела, что Генри подрос и окреп, а постоянное ожидание оплеухи исчезло из его глаз. Генри никогда не был трусом - просто он всегда ждал худшего и редко обманывался в своих ожиданиях. Прошло совсем мало времени, и он стал нормальным здоровым мальчиком, и было видно, что он собирается уже начать превращение в мужчину. Миссис Харрис не привыкла возносить благодарственные молитвы - её отношения со Всевышним были запутанными и менялись от случая к случаю; но сейчас Он как будто вёл себя правильно и был добр и великодушен. И Ему - которого она представляла себе таким, каким Его обычно изображают на религиозных открытках, доброму седому бородачу, она сказала про себя - "Спасибо!".
- Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? - спрашивал между тем мистер Шрайбер.
- Бейсболистом! - отвечал Генри.
- Каким именно? - уточнил приёмный отец.
- Средним подающим! - после короткого размышления ответил Генри.
- Центровым подающим, - поправил мистер Шрайбер. - Правильно, Генри. Все великие игроки так играли - Рут, Кобб, Ди Маджо, Мьюзл. А за какую команду хочешь играть?
Генри и тут знал правильный ответ.
- За "Нью-Йорк Янкиз", конечно!
- Видали? - гордо сияя, спросил мистер Шрайбер. - Уже настоящий американец!
Раздался тройной гудок. По коридору прошел стюард, звоня в гонг и выкликая:
- Провожающих прошу сойти на берег!..
Гости двинулись к выходу, сопровождаемые всхлипывающей миссис Баттерфильд. Прощания зазвучали с удвоенной силой.
- До свидания, миссис Харрис! - крикнула миссис Шрайбер. - Храни вас Бог! Не забудьте посмотреть, кто теперь живет в нашем доме!..
- До свидания, мадам! - сказал маркиз, склоняясь к руке миссис Харрис и щекоча ее усами. - Вы должны быть очень счастливы - потому что приносите счастье другим, включая, должен заметить, и меня. А проделка всё-таки вышла отменная! И я всем сказал, что мой внук вернулся к отцу в Англию, так что проблем больше быть не должно.
- До свидания! Будьте счастливы! - закричали все Брауны.
- До свидания, будьте счастливы! - повторил за ними мистер Шрайбер. - Если вам что-то будет нужно, позвоните мне. Не забудьте, у нас и в Лондоне есть филиал. Они смогут помочь вам в любой момент.
Генри застенчиво подошел к ним - он был всё-таки ещё мальчиком, и сильные чувства смущали его. Он не знал, что будет с ним в будущем, но сомнений в настоящем у него не было - так же как он не намерен был забывать, что эти две пожилые женщины спасли его, хотя он мало-помалу начал забывать о жизни у Гассетов.
Но миссис Баттерфильд не собиралась стесняться. Она сгребла мальчика в охапку, прижав к своему могучему корпусу и тем самым создав мальчику некоторые трудности с дыханием, пока она обнимала него и всхлипывала. Наконец, миссис Харрис остановила её.
- Довольно, милочка. Не увлекайся. Он больше не малыш - смотри, он уже мужчина!
Этими словами она заслужила едва ли не большую благодарность Генри, чем его спасением. Он подбежал к ней и обхватив ее шею, прошептал:
- До свидания, тётя Ада. Я тебя люблю!..
Это были последние слова, сказанные при расставании. Все вышли и стояли на краю пирса, пока огромный лайнер осторожно выходил в Норс-ривер. Блестели в лучах жаркого июльского солнца надраенные бронзовые ободки иллюминаторов, тысячи пассажиров усеивали белоснежные палубы и надстройку. Где-то среди точек, которыми стали лица пассажиров, были и точки, которые звали Ада Харрис и Вайолет Баттерфильд. Гигантский лайнер ещё трижды пробасил сиреной, прощаясь, и маркиз Ипполит де Шассань произнес вслед ему напутственную речь.
- Будь моя воля, - сказал он, - я поставил бы где-нибудь на площади памятник таким женщинам, ибо они - подлинные героини нашей жизни. День за днём делают они свою работу, борются с бедностью и одиночеством, стремясь сохранить себя и поднять семью, - и сохраняют способность смеяться, улыбаться и мечтать, - Маркиз помедлил минуту, собираясь с мыслями, и закончил: - И вот поэтому я воздвиг бы памятник в их честь. Памятник их мужеству в достижении мечты, памятник романтическому духу и стремлению к прекрасному. Ибо вы видите сами плоды этих мечтаний.
"Куин Элизабет" снова загудела - сейчас она плыла бортом к пристани на самой середине Норс-Ривер. Буксиры отошли, огромные винты вспенили воду за кормой и судно заскользило к океану. Маркиз снял шляпу.
В это время миссис Харрис и миссис Баттерфильд с покрасневшими от слёз глазами вернулись в каюту. Почти тотчас к ним постучался стюард.
- Здравствуйте, меня зовут Твигг, и я ваш стюард, - представился он. - Стюардессу звать Эванс. Она сейчас к вам зайдёт. - Он уставился на цветы, которыми была завалена каюта, и пробормотал с великолепным кокнийским выговором: - Бо-ожже пра-авый, да тут никак помер кто!..
- Ну-ка, - ответила миссис Харрис, - придержите язычок, не то кто-то и вправду помрёт! Эти цветы от посла Франции, чтоб вы знали!
- Ого-го! - воскликнул стюард, услыхав родной говор. - Не говорите, я сам угадаю - Бэттерси, верно? Готов спорить! Я сам из Клэпхэм-Коммонз. Во, и не угадаешь, кого только ни встретишь в наши дни за границей. Мир тесен... Можно ваши билетики?
Взяв билеты, он широко улыбнулся.
- Всё будет путём, дамочки. Доверьтесь Биллу Твиггу и Джесси Эванс - мы за вами присмотрим. Вы выбрали самое правильное судно!.. - и удалился.
Миссис Харрис опустилась на койку и счастливо вздохнула. "Клэпхем-Коммонз" прозвучало как чудесная музыка.
- Господи, - сказала она. - Ви, до чего же славно почувствовать себя дома!
= К О Н Е Ц =
______________________
1 Дартс - метание дротиков, традиционная игра в британских пабах
2 Джозеф Пол "Джо" Ди Маджо(1914-1999) - знаменитый американский бейсболист, второй муж Мерилин Монро (с 1954 по 1955 гг.)
Mrs.Harris Goes to New York * Paul GALLICO, 1960
Пер.с англ.: * П.Вязников. 1996
* * *
Что было с миссис Харрис дальше, Пол Гэллико рассказал ещё в двух повестях - «Миссис Харрис - член Парламента» и «Миссис Харрис едет в Москву». Я не стал переводить их, так как первая, пожалуй, скучновата, а вторая - пошловата и клюкворазвесиста :)
Вкратце же дела обстояли так: однажды миссис Харрис прибиралась в квартире некоего политика, консерватора. Приближались выборы, и в избирательном округе, к которому принадлежал хозяин дома, ожидалась победа лейбористов.
Убираясь. миссис Харрис рассуждала о своём видении правильного устройства общества, которое вкратце сводится к максиме о сверчке и шестке, а также к «живи сам и не мешай другим», «работай честно и верь в судьбу». Делала она это так красноречиво, что политику пришла в голову неожиданная мысль - выдвинуть миссис Харрис кандидатом от их округа в Парламент. Надо ли говорить, что благодаря своим высоким духовным качествам, а также поддержке своих друзей, включая, разумеется, маркиза де Шассань, Бэйсуотера (нет, они не поженились!) и сонма знакомых шофёров этого последнего миссис Харрис стала членом Парламента. Однако очень скоро её эйфория прошла и она на себе ощутила справедливость поговорки про свой шесток, осознав, что политика - это совершенно не её дело, и что лучше бы ей вернуться к своим щёткам и тряпкам - что она и сделала, подав заявление об отставке.
Некоторое время спустя миссис Харрис и её подруга миссис Баттерфильд сидели в полуподвальной квартирке миссис Харрис, пили чай и смотрели телевизор (в конце шестидесятых это устройство стало доступно даже и уборщицам, во всяком случае в Англии). Миссис Баттерфильд жаловалась на то, что никак не может купить себе шубу - даже дешёвые меховые изделия ей были не по карману, причём стоило ей накопить достаточную сумму, как цены прыгали вверх; точно такая же история происходила у миссис Харрис в телевизором (её телевизор был, во-первых, с маленьким экраном, а во-вторых, уже довольно старым, и изображение было так себе). За разговором и чаем подруги заполняли карточки лотереи (см. «Цветы для миссис Харрис»). Результат оказался неожиданным: миссис Харрис выиграла, но не телевизор, не шубу и не деньги, а путёвку на двоих в Москву, предоставленную фонду лотереи, в рекламных целях, советским «Интуристом». Вспомнив, что «в России все носят меховые шубы и шапки, потому что там всегда снег, а меха дёшевы», миссис Харрис решает не продавать выигрыш, а поехать в страну шуб и снегов; с собой она, конечно, берёт миссис Баттерфильд - шуба-то нужна ей. Но заодно миссис Харрис ввязывается в авантюру: среди её клиентов есть писатель, который написал антисоветскую книгу (всего лишь правдиво рассказывавшую об ужасах красной России). Вследствие этого ему навсегда заказан путь в СССР, а в Москве у него осталась любовь - прекрасная переводчица Спецотдела «Интуриста» (служба, предназначенная для работы с особо важными гостями). Миссис Харрис соглашается передать девушке письмо (чтобы та не считала, что её просто бросили), причём писатель честно предупреждает её, что это опасно.
Заполняя въездную анкету для получения визы, миссис Харрис указывает там свою профессию - char lady. Сначала-тоона хотела написать «char woman» (от «char» - случайная, временная поденная работа, домашняя работа; делать уборку, чистить, мыть) - т.е. «приходящая уборщица»; но слово «леди» звучит значительно лучше. Миссис Баттерфильд же к тому времени работала уборщицей и смотрительницей-кассиршей в женском туалете, и постеснялась об этом написать. Вместо этого она написала «ladies’ assistant». Эти записи непонятным образом привели к ошибке работников «Интуриста», которые, подавая наверх списки туристов, упомянули «Миссис Аду Харрис, леди Чар, и её камеристку миссис Баттерфильд». Руководство как «Интуриста», так и КГБ (всем же ясно, что это одно и то же) знало, что миссис Харрис была членом британского Парламента и что среди её друзей - видный французский дипломат маркиз де Шассань, знаменитый кутюрье Кристиан Диор, глава крупнейшей медиакорпорации Шрайбер и другие известные лица, и нимало не усомнились в высоком статусе дам. Вследствие этого программа их визита была изменена - их препоручили Спецотделу «Интуриста», поселили в роскошной гостинице «Лео Толстой», что стоит точнёхонько напротив Кремля, и приставили к ним лучшую сотрудницу элитной туристической службы, Ирину. Которая, разумеется, и есть любовь американского писателя-антисоветчика.
Далее следуют сочные зарисовки советской действительности: злобные старые коридорные - широкоплечие тётки с военной выправкой, весь лексикон которых состоит из слова «Nyet!» (они его не говорят, а рявкают); бедно и некрасиво одетые граждане; запредельные цены в валютной «Берёзке»; мрачные милиционеры, зыркающие тяжёлыми взглядами на прохожих; грязь, пыль, паутина и отсутствие элементарных вещей в гостинице - например, туалетной бумаги. Кстати же подруги знакомятся с неким еврейским предпринимателем из Англии, уже несколько месяцев живущим в «Толстом» из-за того, что советские власти канителят его с договором по поставке той самой бумаги. Бумагу надо завезти в СССР тайно, чтобы никто в мире не догадался, что сверхдержава вынуждена импортировать такую хрень, так как сама не в силах её производить...
Однажды наши англичанки видят на улице группу людей, распевающих религиозные гимны. Они, обрадованные тем, что и в страшной холодной России любят Господа, с энтузиазмом присоединяются к поющим; вдруг появляется машина с зарешёченными окнами, певцы (какие-то баптисты или иеговисты) мгновенно испаряются, а злобные полицейские хватают подруг. Ирина выручает их из застенков (в тот момент, когда миссис Баттерфильд уже полностью уверена в том, что их как минимум сошлют убирать снег в полярной тундре), и доставляет к руководству «Интуриста»; впрочем, там и руководство КГБ присутствует. Эти страшные люди извиняются перед предполагаемой аристократкой и её служанкой, а миссис Ада Харрис идёт с козырей: она шантажирует генерала КГБ, обещая всем рассказать историю с туалетной бумагой, если Ирину не отпустят в Англию, где её миленький живёт. Тот соглашается; мало того, очарованный (как все, кто встречал миссис Харрис) пожилой уборщицей, он - зная, что дамы хотели купить в России шубу, но сочли цены неприемлемыми - отдаёт некие распоряжения. В результате по возвращении в Лондон миссис Харрис и миссис Баттерфильд приглашают в советское посольство (миссис Баттерфильд, разумеется, полагает, что не иначе как на расстрел, но не бросает подругу), где этой последней и вручают роскошнейшую шубу из бесценных российских боболей. Поскольку носить такую уборщица из туалета явно не может, миссис Харрис продаёт соболью шубу леди Дант по вполне умеренной для такой сказочной вещи цене; в результате хватает и на скромную, но практичную и тёплую шубу для миссис Баттерфильд, и на новый цветной телевизор для миссис Харрис. Кстати, первое, что они видят, включив аппарат - это реклама тура в Москву от «Интуриста», которая вызывает их искренний смех.
Короче, неохота мне это переводить :)
Здесь они захаживали пропустить стаканчик в бары на Лексингтон-авеню и Третьей авеню - великолепные, сверкающие позолотой на чёрном дереве и зеркальными стеклами, и в каждом можно было вдобавок бесплатно посмотреть телевизор. Но миссис Харрис и миссис Баттерфильд больше была по душе душноватая, неряшливая, старинная "Корона" в двух шагах от дома, где они, бывало, беседовали за кружкой пива или за капелькой джина, или играли в дартс1.
Нью-йоркские полицейские были крепкими рослыми парнями, в основном ирландцами - но тем не менее куда им было до славных лондонских бобби! Миссис Харрис не раз вспоминала, как останавливалась поболтать о местных происшествиях и сплетнях с констеблем Хутером, который был не только стражем порядка, но и чем-то вроде районного психолога.
Звуки, запахи и ритмы, небо, закаты и дожди в Лондоне тоже были не такими, как в великолепном Нью-Йорке, и подругам страшно не хватало всего этого. Господи, миссис Харрис тосковала даже по "гороховому супу" - непроглядному лондонскому смогу, в котором бродишь, задыхаясь и сбиваясь с пути.
Но как объяснить всё это Шрайберам?..
Впрочем, похоже, что Шрайберы, которые, конечно, помнили свою счастливую лондонскую жизнь, оказались достаточно чуткими, потому что они, увидав слёзы в глазах миссис Харрис, ни о чем более не спрашивали. Мистер Шрайбер только вздохнул и промолвил:
- Ну что ж, если вам надо ехать - значит, надо. Я все устрою.
23
Конечно, для такого порта, как Нью-Йорк, отплытие большого трансатлантического лайнера - не Бог весть какое событие. Такие гигантские корабли уходят отсюда не реже раза в неделю. И все-таки есть в этом нечто волнующее - в особенности если речь идет о самом большом из судов, когда-либо бороздивших моря - о "Куин Элизабет".
И тем более летом, когда американцы устремляются в Старый Свет, в отпуск. Порт бурлит, а все подъезды к причалу No.90, что располагается рядом с эстакадой на Пятидесятой улице, забиты жёлтыми такси и роскошными лимузинами, подвозящими пассажиров и их багаж. Суетятся пассажиры, провожающие и носильщики, а на борту судна шумит что-то вроде огромного прощального приема, правда, разбитого на кусочки стенами кают, салонов и коридоров. В каждой каюте отъезжающие на прощание угощают пришедших их проводить друзей шампанским, виски и тартинками.
Есть особое, заразное веселье в этих прощаниях - именно в них особенно проявляется беззаботный отпускной дух. Он царил повсюду на "Куин Элизабет" в этот день, 16 июля, - но нигде не ощущался сильнее, чем в заставленной букетами орхидей и роз каюте А-59, самой лучшей и самой большой каюте туристического класса. Здесь в три пополудни, за два часа до отплытия, миссис Харрис и миссис Баттерфильд принимали тех, кто пришел проводить их.
Репортеры обычно не заходят на туристскую палубу, сосредотачиваясь на знаменитостях, которых, конечно же, следует искать в каютах люкс и первом классе. На сей раз им не повезло - самое интересное общество собралось именно здесь, в турклассе. Общество, собравшееся на проводы двух уборщиц, не только включало весьма интересных людей, но было и весьма разнородным. Так, здесь присутствовал посол Франции в США, маркиз Ипполит де Шассань, в сопровождении своего личного шофёра мистера Бэйсуотера из Бэйсуотера, Лондон.
Попади сюда репортеры, они, конечно же, заметили бы и мистера Джоэля Шрайбера, президента Североамериканской корпорации кино и телевидения, недавно прославившейся подписанием десятимиллионного контракта со знаменитым Кентукки Клейборном. Президент "Нортамерикан" явился сюда с супругой Генриеттой Шрайбер и недавно усыновлённым Генри Браун-Шрайбером, приятным молодым человеком почти уже девяти лет.
Так что очень даже хорошо, что никого из журналистов нелёгкая не занесла на туристскую палубу, не то не миновать бы вопросов о том, каким это образом сын лорда Дартингтон-Стоу, внук маркиза де Шассань, чьё прибытие в Штаты не так давно было отмечено рядом публикаций с фотографиями, превратился вдруг в приёмного сына киномагната.
Присутствовали тут и мистер Грегсон, мисс Фитт и миссис Ходж - соответственно камердинер, горничная и кухарка Шрайберов, прошедшие школу Идеальной Прислуги у отъезжающих дам.
Наконец, дополняли общество несколько Джорджей Браунов из Нью-Йорка, которые успели привязаться к миссис Харрис и кого за время своих поисков она включила в число своих друзей. Был здесь мистер Джордж Браун - зазывала из балаганчика, в нарядном костюме и с яркой ленточкой вокруг тульи канотье; пришёл капитан Джордж Браун - повелитель буксира "Сёббхан О'Рьян", с выпирающими из-под воскресного пиджака мышцами - он вёл за собой свою миниатюрную супругу; прибыл элегантный мистер Джордж Браун с фешенебельной Грэйс-Сквер; двое Браунов из Бронкса; скучающий по Лондону и временам боевого товарищества шоколадный Браун из Гарлема; наконец, Джордж Браун с Лонг-Айленда и целое семейство Браунов из Бруклина.
Имя подлинного отца Генри решено было сохранить в секрете, но миссис Харрис сообщила о благополучном завершении поисков, так что Брауны не только провожали её, но и отмечали успех.
Если бы миссис Харрис и её подруга попытались держать в руках все подаренные им цветы, они бы не устояли под весом многочисленных букетов. В конце концов миссис Харрис с присущим ей пониманием тонкостей протокола решила, что они будут держать цветы, подаренные маркизом де Шассань - белые орхидеи, перевязанные сине-бело-красными ленточками, цветами Франции: Великобритании и Соединенных Штатов. Вокруг сновали официанты, разливая шампанское и обнося гостей подносами с канапе.
В подобных случаях, надо сказать, без выпивки - прежде всего игристого вина - не обойтись, потому что собравшиеся не знают, о чем говорить и начинают просто повторять одно и то же.
Так, мистер Шрайбер в десятый раз говорил маркизу:
- Парнишка станет чемпионом, точно вам говорю. У него глаз как у Бэйба Рута. Позавчера подаю свечку, думаю - ему не взять. Знаете, что он сделал?
- Нет, - признался маркиз.
- Он резанул не хуже самого Ди Маджо2 и залепил яблочко прямиком в точку. Каково?
- Поразительно, - согласился маркиз, который не понял ни единого слова, кроме того что Генри, по всей видимости, снова совершил нечто замечательное. Памятуя, что сам Президент США был впечатлён спортивными успехами мальчика, это было вполне логичным предположением.
- Передавайте привет Лейстер-Сквер, - говорил мистер Джордж Браун из Гарлема. - Как-нибудь я ещё приеду туда. У вас хорошо относились к нам во время войны.
- Если когда наткнусь где на того Джорджа Брауна, который бросил пацана, врежу ему просто на счастье, - обещал зазывала Браун с Кони-Айленда.
- Вы доброе дело сделали, - снова и снова хвалил бруклинский Браун.
- Как-нибудь непременно навестим вас, - обещали Брауны из Бронкса.
- Наверно, в "Быке" и у Уайта всё по-старому, - вздыхал ностальгически Браун с Грэйс-Сквер. - Они, слава Богу, не меняются...
- Дорогая, - в четвёртый раз говорила миссис Шрайбер, - помашите рукой нашему дому на Итон-Сквер. Интересно, кто теперь там живет?..- А потом, вспоминая славное времечко, когда жизнь была гораздо проще, она добавила: - Быть может, вы даже будете у них прибираться. Я никогда не забуду, сколько вы для нас сделали! Пожалуйста, напишите нам, как у вас дела!..
Бэйсуотер долго молча стоял в сторонке, потому что никак не мог подойти к англичанкам - их все время обнимал малыш Генри, который больше не выглядел таким уж малышом, потому что его тело стало догонять в пропорциях голову, да и взгляд больше не был грустным. Кроме того, вокруг суетились все прочие.
Всё-таки ему удалось перехватить взгляд миссис Харрис и, приподняв бровь, повести плечом в сторону двери. Миссис Харрис поняла и, выскользнув из своего окружения, вышла в коридор.
Держи оборону, - шепнула она миссис Баттерфильд, выходя, - надо пойти взглянуть, что с чемоданами.
- Но ты же не станешь сходить на берег? - встревоженно спросила подруга, но миссис Харрис уже вышла.
В коридоре тоже слышался звон бокалов, смех, весёлые голоса - во всех каютах отмечали прощание.
- Уф, - сказала миссис Харрис, - уж думала, так и не удастся спросить вас. Это все-таки была шпилька?
Вместо ответа мистер Бэйсуотер выудил из кармана и вручил миссис Харрис пакетик. В нем оказался флакончик одеколона - достойный шофёр, надо сказать, впервые в жизни купил и вдобавок подарил даме нечто подобное, - а к горлышку флакона была прикреплена аптечной резинкой гигантская шпилька самого зловещего вида.
Миссис Харрис осмотрела сие изделие.
- Боже правый, - сказала она, - ну и здоровущая!
Мистер Бэйсуотер кивнул.
- Вот так и бывает, - заметил он, - попадает такая штуковина в честный "роллс" и давай дребезжать, будто машина разваливается. Я никогда и не стал бы её искать, если бы не вы. Так что это вам.
- Спасибо, Джон, - растроганно сказала миссис Харрис. - А заколку я сохраню на память. Но не пора ли нам вернуться в каюту?..
Но мистер Бэйсуотер ещё не закончил. Смущённо он пошарил в карманах и наконец сказал:
- Э-ээ... Ада, я хотел дать вам ещё кое-что. Если вы не возражаете.
С этими словами он вынул из кармана руку, раскрыл её и показал миссис Харрис нечто, хорошо ей знакомое. Она догадалась и о том, какая последует просьба.
- Это ключи от моего дома, - пояснил мистер Бэйсуотер. - Я просто подумал - вдруг у вас найдётся минутка заглянуть ко мне. Просто проверить, все ли в порядке. Это номер шестьдесят четыре по Уилмотт-Террас, Бэйсуотер-роуд. В Бэйсуотере.
Миссис Харрис посмотрела на ключи и ощутила странное тёплое чувство, которого ей не приходилось испытывать, пожалуй, с тех пор как она была ещё почти девочкой.
Мистер Бэйсуотер тоже чувствовал себя немного не в своей тарелке и даже слегка вспотел. Никто из них не думал сейчас о символическом значении вручения ключей, но оба ощущали странно-приятное чувство.
Миссис Харрис приняла ключи - они были очень тёплые от руки мистера Бэйсуотера.
- Договорились, - сказала она. Спорю, что за это время квартирка-то как следует запылилась. Не возражаете, если я там немного приберусь?
- О, я не имел в виду это, - поспешно сказал мистер Бэйсуотер. - Я бы не осмелился обратиться к вам с такой просьбой. Просто - я хотел, чтобы вы заглядывали ко мне по случаю. Я бы тогда знал, что с моим домом всё в порядке.
- Вы ведь ещё долго будете в отъезде? - спросила миссис Харрис.
- Не так уж долго. Я приеду через полгода. Я уже сообщил маркизу, что намерен уйти.
Миссис Харрис была поражена.
- Уйти?! Что это с вами? Как же маркиз?..
- Он отнёсся с пониманием, - несколько загадочно ответил шофёр. - И потом, я порекомендовал ему своего знакомого. Хороший водитель.
- Но машина! - воскликнула миссис Харрис. - Вам ведь придётся оставить ее здесь!
- Вероятно, следует научиться смотреть на вещи проще, - пожал плечами мистер Бэйсуотер. - История с заколкой меня кое-чему научила. И потом, я всё равно уже подумывал о пенсии. Я накопил достаточно денег, чтобы обеспечить себя. А если я пробуду тут слишком долго, то начну тосковать по Бэйсуотеру...
- Это как у меня с Виллис-Гарденс, - кивнула миссис Харрис. - Как вспомню - занавески задернуты, вечер, мы с миссис Баттерфильд чай пьём... Нигде не найти ничего подобного, - неожиданно для себя заключила она.
- Смогу ли я увидеться с вами по возвращении? - спросил мистер Бэйсуотер. Вопрос свидетельствовал о смятении его чувств - ключи-то она уже взяла!
- Конечно, если заглянете ко мне, - так же ненатурально ответила миссис Харрис, сжимая ключи. - Я живу в номере пять по Виллис-Гарденс, Бэттерси. К семи я обычно уже дома. Кроме четверга, по четвергам мы с миссис Баттерфильд ходим в кино... Но если вы черкнёте мне открыточку, кино можно и перенести.
- Не беспокойтесь, - ответил мистер Бэйсуотер. - Напишу непременно. А теперь, наверное, пора вернуться в каюту?..
- Да, наверное.
Они пошли в каюту. Миссис Харрис сжимала в руке залог того, что в недалеком будущем она вновь встретится с ним. А пустой теперь карман мистера Бэйсуотера гарантировал, что пройдёт не так много времени, и он увидит её у себя дома.
В каюте мистер Шрайбер как раз заканчивал задавать Генри вопросы, которые долженствовали показать маркизу, как успешно развивается мальчик. Миссис Харрис вдруг словно впервые увидела, что Генри подрос и окреп, а постоянное ожидание оплеухи исчезло из его глаз. Генри никогда не был трусом - просто он всегда ждал худшего и редко обманывался в своих ожиданиях. Прошло совсем мало времени, и он стал нормальным здоровым мальчиком, и было видно, что он собирается уже начать превращение в мужчину. Миссис Харрис не привыкла возносить благодарственные молитвы - её отношения со Всевышним были запутанными и менялись от случая к случаю; но сейчас Он как будто вёл себя правильно и был добр и великодушен. И Ему - которого она представляла себе таким, каким Его обычно изображают на религиозных открытках, доброму седому бородачу, она сказала про себя - "Спасибо!".
- Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? - спрашивал между тем мистер Шрайбер.
- Бейсболистом! - отвечал Генри.
- Каким именно? - уточнил приёмный отец.
- Средним подающим! - после короткого размышления ответил Генри.
- Центровым подающим, - поправил мистер Шрайбер. - Правильно, Генри. Все великие игроки так играли - Рут, Кобб, Ди Маджо, Мьюзл. А за какую команду хочешь играть?
Генри и тут знал правильный ответ.
- За "Нью-Йорк Янкиз", конечно!
- Видали? - гордо сияя, спросил мистер Шрайбер. - Уже настоящий американец!
Раздался тройной гудок. По коридору прошел стюард, звоня в гонг и выкликая:
- Провожающих прошу сойти на берег!..
Гости двинулись к выходу, сопровождаемые всхлипывающей миссис Баттерфильд. Прощания зазвучали с удвоенной силой.
- До свидания, миссис Харрис! - крикнула миссис Шрайбер. - Храни вас Бог! Не забудьте посмотреть, кто теперь живет в нашем доме!..
- До свидания, мадам! - сказал маркиз, склоняясь к руке миссис Харрис и щекоча ее усами. - Вы должны быть очень счастливы - потому что приносите счастье другим, включая, должен заметить, и меня. А проделка всё-таки вышла отменная! И я всем сказал, что мой внук вернулся к отцу в Англию, так что проблем больше быть не должно.
- До свидания! Будьте счастливы! - закричали все Брауны.
- До свидания, будьте счастливы! - повторил за ними мистер Шрайбер. - Если вам что-то будет нужно, позвоните мне. Не забудьте, у нас и в Лондоне есть филиал. Они смогут помочь вам в любой момент.
Генри застенчиво подошел к ним - он был всё-таки ещё мальчиком, и сильные чувства смущали его. Он не знал, что будет с ним в будущем, но сомнений в настоящем у него не было - так же как он не намерен был забывать, что эти две пожилые женщины спасли его, хотя он мало-помалу начал забывать о жизни у Гассетов.
Но миссис Баттерфильд не собиралась стесняться. Она сгребла мальчика в охапку, прижав к своему могучему корпусу и тем самым создав мальчику некоторые трудности с дыханием, пока она обнимала него и всхлипывала. Наконец, миссис Харрис остановила её.
- Довольно, милочка. Не увлекайся. Он больше не малыш - смотри, он уже мужчина!
Этими словами она заслужила едва ли не большую благодарность Генри, чем его спасением. Он подбежал к ней и обхватив ее шею, прошептал:
- До свидания, тётя Ада. Я тебя люблю!..
Это были последние слова, сказанные при расставании. Все вышли и стояли на краю пирса, пока огромный лайнер осторожно выходил в Норс-ривер. Блестели в лучах жаркого июльского солнца надраенные бронзовые ободки иллюминаторов, тысячи пассажиров усеивали белоснежные палубы и надстройку. Где-то среди точек, которыми стали лица пассажиров, были и точки, которые звали Ада Харрис и Вайолет Баттерфильд. Гигантский лайнер ещё трижды пробасил сиреной, прощаясь, и маркиз Ипполит де Шассань произнес вслед ему напутственную речь.
- Будь моя воля, - сказал он, - я поставил бы где-нибудь на площади памятник таким женщинам, ибо они - подлинные героини нашей жизни. День за днём делают они свою работу, борются с бедностью и одиночеством, стремясь сохранить себя и поднять семью, - и сохраняют способность смеяться, улыбаться и мечтать, - Маркиз помедлил минуту, собираясь с мыслями, и закончил: - И вот поэтому я воздвиг бы памятник в их честь. Памятник их мужеству в достижении мечты, памятник романтическому духу и стремлению к прекрасному. Ибо вы видите сами плоды этих мечтаний.
"Куин Элизабет" снова загудела - сейчас она плыла бортом к пристани на самой середине Норс-Ривер. Буксиры отошли, огромные винты вспенили воду за кормой и судно заскользило к океану. Маркиз снял шляпу.
В это время миссис Харрис и миссис Баттерфильд с покрасневшими от слёз глазами вернулись в каюту. Почти тотчас к ним постучался стюард.
- Здравствуйте, меня зовут Твигг, и я ваш стюард, - представился он. - Стюардессу звать Эванс. Она сейчас к вам зайдёт. - Он уставился на цветы, которыми была завалена каюта, и пробормотал с великолепным кокнийским выговором: - Бо-ожже пра-авый, да тут никак помер кто!..
- Ну-ка, - ответила миссис Харрис, - придержите язычок, не то кто-то и вправду помрёт! Эти цветы от посла Франции, чтоб вы знали!
- Ого-го! - воскликнул стюард, услыхав родной говор. - Не говорите, я сам угадаю - Бэттерси, верно? Готов спорить! Я сам из Клэпхэм-Коммонз. Во, и не угадаешь, кого только ни встретишь в наши дни за границей. Мир тесен... Можно ваши билетики?
Взяв билеты, он широко улыбнулся.
- Всё будет путём, дамочки. Доверьтесь Биллу Твиггу и Джесси Эванс - мы за вами присмотрим. Вы выбрали самое правильное судно!.. - и удалился.
Миссис Харрис опустилась на койку и счастливо вздохнула. "Клэпхем-Коммонз" прозвучало как чудесная музыка.
- Господи, - сказала она. - Ви, до чего же славно почувствовать себя дома!
= К О Н Е Ц =
______________________
1 Дартс - метание дротиков, традиционная игра в британских пабах
2 Джозеф Пол "Джо" Ди Маджо(1914-1999) - знаменитый американский бейсболист, второй муж Мерилин Монро (с 1954 по 1955 гг.)
Mrs.Harris Goes to New York * Paul GALLICO, 1960
Пер.с англ.: * П.Вязников. 1996
* * *
Что было с миссис Харрис дальше, Пол Гэллико рассказал ещё в двух повестях - «Миссис Харрис - член Парламента» и «Миссис Харрис едет в Москву». Я не стал переводить их, так как первая, пожалуй, скучновата, а вторая - пошловата и клюкворазвесиста :)
Вкратце же дела обстояли так: однажды миссис Харрис прибиралась в квартире некоего политика, консерватора. Приближались выборы, и в избирательном округе, к которому принадлежал хозяин дома, ожидалась победа лейбористов.
Убираясь. миссис Харрис рассуждала о своём видении правильного устройства общества, которое вкратце сводится к максиме о сверчке и шестке, а также к «живи сам и не мешай другим», «работай честно и верь в судьбу». Делала она это так красноречиво, что политику пришла в голову неожиданная мысль - выдвинуть миссис Харрис кандидатом от их округа в Парламент. Надо ли говорить, что благодаря своим высоким духовным качествам, а также поддержке своих друзей, включая, разумеется, маркиза де Шассань, Бэйсуотера (нет, они не поженились!) и сонма знакомых шофёров этого последнего миссис Харрис стала членом Парламента. Однако очень скоро её эйфория прошла и она на себе ощутила справедливость поговорки про свой шесток, осознав, что политика - это совершенно не её дело, и что лучше бы ей вернуться к своим щёткам и тряпкам - что она и сделала, подав заявление об отставке.
Некоторое время спустя миссис Харрис и её подруга миссис Баттерфильд сидели в полуподвальной квартирке миссис Харрис, пили чай и смотрели телевизор (в конце шестидесятых это устройство стало доступно даже и уборщицам, во всяком случае в Англии). Миссис Баттерфильд жаловалась на то, что никак не может купить себе шубу - даже дешёвые меховые изделия ей были не по карману, причём стоило ей накопить достаточную сумму, как цены прыгали вверх; точно такая же история происходила у миссис Харрис в телевизором (её телевизор был, во-первых, с маленьким экраном, а во-вторых, уже довольно старым, и изображение было так себе). За разговором и чаем подруги заполняли карточки лотереи (см. «Цветы для миссис Харрис»). Результат оказался неожиданным: миссис Харрис выиграла, но не телевизор, не шубу и не деньги, а путёвку на двоих в Москву, предоставленную фонду лотереи, в рекламных целях, советским «Интуристом». Вспомнив, что «в России все носят меховые шубы и шапки, потому что там всегда снег, а меха дёшевы», миссис Харрис решает не продавать выигрыш, а поехать в страну шуб и снегов; с собой она, конечно, берёт миссис Баттерфильд - шуба-то нужна ей. Но заодно миссис Харрис ввязывается в авантюру: среди её клиентов есть писатель, который написал антисоветскую книгу (всего лишь правдиво рассказывавшую об ужасах красной России). Вследствие этого ему навсегда заказан путь в СССР, а в Москве у него осталась любовь - прекрасная переводчица Спецотдела «Интуриста» (служба, предназначенная для работы с особо важными гостями). Миссис Харрис соглашается передать девушке письмо (чтобы та не считала, что её просто бросили), причём писатель честно предупреждает её, что это опасно.
Заполняя въездную анкету для получения визы, миссис Харрис указывает там свою профессию - char lady. Сначала-тоона хотела написать «char woman» (от «char» - случайная, временная поденная работа, домашняя работа; делать уборку, чистить, мыть) - т.е. «приходящая уборщица»; но слово «леди» звучит значительно лучше. Миссис Баттерфильд же к тому времени работала уборщицей и смотрительницей-кассиршей в женском туалете, и постеснялась об этом написать. Вместо этого она написала «ladies’ assistant». Эти записи непонятным образом привели к ошибке работников «Интуриста», которые, подавая наверх списки туристов, упомянули «Миссис Аду Харрис, леди Чар, и её камеристку миссис Баттерфильд». Руководство как «Интуриста», так и КГБ (всем же ясно, что это одно и то же) знало, что миссис Харрис была членом британского Парламента и что среди её друзей - видный французский дипломат маркиз де Шассань, знаменитый кутюрье Кристиан Диор, глава крупнейшей медиакорпорации Шрайбер и другие известные лица, и нимало не усомнились в высоком статусе дам. Вследствие этого программа их визита была изменена - их препоручили Спецотделу «Интуриста», поселили в роскошной гостинице «Лео Толстой», что стоит точнёхонько напротив Кремля, и приставили к ним лучшую сотрудницу элитной туристической службы, Ирину. Которая, разумеется, и есть любовь американского писателя-антисоветчика.
Далее следуют сочные зарисовки советской действительности: злобные старые коридорные - широкоплечие тётки с военной выправкой, весь лексикон которых состоит из слова «Nyet!» (они его не говорят, а рявкают); бедно и некрасиво одетые граждане; запредельные цены в валютной «Берёзке»; мрачные милиционеры, зыркающие тяжёлыми взглядами на прохожих; грязь, пыль, паутина и отсутствие элементарных вещей в гостинице - например, туалетной бумаги. Кстати же подруги знакомятся с неким еврейским предпринимателем из Англии, уже несколько месяцев живущим в «Толстом» из-за того, что советские власти канителят его с договором по поставке той самой бумаги. Бумагу надо завезти в СССР тайно, чтобы никто в мире не догадался, что сверхдержава вынуждена импортировать такую хрень, так как сама не в силах её производить...
Однажды наши англичанки видят на улице группу людей, распевающих религиозные гимны. Они, обрадованные тем, что и в страшной холодной России любят Господа, с энтузиазмом присоединяются к поющим; вдруг появляется машина с зарешёченными окнами, певцы (какие-то баптисты или иеговисты) мгновенно испаряются, а злобные полицейские хватают подруг. Ирина выручает их из застенков (в тот момент, когда миссис Баттерфильд уже полностью уверена в том, что их как минимум сошлют убирать снег в полярной тундре), и доставляет к руководству «Интуриста»; впрочем, там и руководство КГБ присутствует. Эти страшные люди извиняются перед предполагаемой аристократкой и её служанкой, а миссис Ада Харрис идёт с козырей: она шантажирует генерала КГБ, обещая всем рассказать историю с туалетной бумагой, если Ирину не отпустят в Англию, где её миленький живёт. Тот соглашается; мало того, очарованный (как все, кто встречал миссис Харрис) пожилой уборщицей, он - зная, что дамы хотели купить в России шубу, но сочли цены неприемлемыми - отдаёт некие распоряжения. В результате по возвращении в Лондон миссис Харрис и миссис Баттерфильд приглашают в советское посольство (миссис Баттерфильд, разумеется, полагает, что не иначе как на расстрел, но не бросает подругу), где этой последней и вручают роскошнейшую шубу из бесценных российских боболей. Поскольку носить такую уборщица из туалета явно не может, миссис Харрис продаёт соболью шубу леди Дант по вполне умеренной для такой сказочной вещи цене; в результате хватает и на скромную, но практичную и тёплую шубу для миссис Баттерфильд, и на новый цветной телевизор для миссис Харрис. Кстати, первое, что они видят, включив аппарат - это реклама тура в Москву от «Интуриста», которая вызывает их искренний смех.
Короче, неохота мне это переводить :)