Скромные холостяцкие ужины
1.
Утка (прислали утятины деревенской, вольного выпаса) печёная, томаты, тминная водка.
2.
Мягкий творожок с голубикой, кисломолочный продукт "Закваска" с корицей.
3.
Фуа-гра, огурец свежий, помидор, сладкий перец, петрушка, ССЧП (свежесмолотый чёрный перец), сухое красное вино.
4.
Соба (гречневая лапша) с бульоном, бужениной, острым перцем, помидорками черри, зелёным луком и крутым яйцом; сётю.
5.
Риет из скумбрии "Меридиан" пикантный, лосось с/с, яйцо вкрутую, свежий огурец, помидорки черри, оливки-маслинки, лимон, острый перец, ССЧП; сётю, как в 4.
* * *
* * *
«...Вот и канун Ивана-Постного, - «усекновение Главы Предтечи и Крестителя Господня»*, - печальный день.
Завтра пост строгий: будем вкушать только грибной пирог, и грибной суп с подрумяненными ушками, и рисовые котлетки с грибной подливкой; а сладкого не будет, и круглого ничего не будет, «из уважения»: ни картошки, ни яблочка, ни арбуза, и даже нельзя орешков: напоминают «Главку». Горкин говорит, что и огурчика лучше не вкушать, одно к одному уж пусть. Но огурчики длинные?.. Бывают и вовсе круглые, «кругляки», а лучше совсем не надо. Потому, пожалуй, в канун огурцы и солят.
На нашем дворе всю неделю готовятся: парят кадки и кадочки, кипятят воду в чугунах, для заливки посола, чтобы отстоялась и простыла, режут укроп и хрен, остропахучий эстрагончик; готовят, для отборного засола, черносмородинный и дубовый лист, для крепкости и духа, - это весёлая работа.
Выкатила кадушки скорнячиха; бараночник Муравлятников готовит целых четыре кадки; сапожник Сараев тоже большую кадку парит. А у нас - дым столбом, живое столпотворение. Как же можно: огурчика на целый год надо запасти, рабочего-то народу сколько! А рабочему человеку без огурчика уж никак нельзя: с огурчиком солёным и хлебца в охотку съешь, и поправиться когда нужно, опохмелиться, - первое средство для оттяжки. Кадки у нас высокие: Василь-Василич на цыпочках поднимается - заглянуть; только Антон Кудрявый заглядывает прямо. Кадки дымят, как трубы: в них наливают кипяток, бросают докрасна раскалённые вязки чугунных плашек, - и поднимается страшное шипенье, высокие клубы пара, как от костров. Накрывают рогожами и парят, чтобы выгнать застойный дух, плесени чтобы не было. Горкину приставляют лесенку, и он проверяет выпарку. Огурчики - дело строгое, требует чистоты. [Spoiler (click to open)]
Павел Ермолаич, огородник, пригнал огурца на семи возах: не огурец, а хрящ. Пробуют всем двором: сладкие, и хрустят, как сахар. Слышно, как сочно хряпают: хряп и щёлк. Ешь, не жалко. Откусят - и запустят выше дома. Горкин распоряжается:
- На чистые рогожи отбирай, робята!.. Бабочки, отмывай покрепше!..
Свободные от работы плотники, бабы из наших бань, кухарка Марьюшка, горничная Маша, Василь-Василич, особенно весёлый, - радостной работой заняты. Плотники одобряют крупные, желтяки. Такие и Горкин уважает, и Василь-Василич, и старичок-лавочник Юрцов: пеняют даже Пал-Ермоланчу, что желтяков нонче маловато. А я зелёные больше уважаю, с пупырками. Нет, говорят, как можно, настоящий огурчик - с семечками который, зрелый: куда сытней, хряпнешь - будто каша!
На розовых рогожах зелёные кучи огурца, пахнет зелёной свежестью. В долгом корыте моют. Корыто - не корыто, а долгая будто лодка с перевоза. В этом корыте будут рубить капусту. Ондрюшка, искусник, выбирает крупные желтяки, вываливает стамезкой «мясо», манит меня идти за ним на погребицу, где темней, ставит в пустые огурцы огарки... - и что за чудесные фонарики! жёлто-зелёные, в разводах, - живые, сочные. Берёт из песка свекольные бураки, выдалбливает стамезкой, зажигает огарочки... - и что за невиданный никогда огонь! малиново-лиловый, живой, густо-густой и... бархатный!.. - вижу живым доселе. Доселе вижу, из дали лет, кирпичные своды, в инее, чёрные крынки с молоком, меловые кресты, Горкиным намеленные повсюду, - в неизъяснимом свете живых огоньков, малиновых... слышу прелестный запах сырости, талого льда в твориле, крепкого хрена и укропа, огуречной, томящей свежести... - и слышу и вижу быль, такую покойную, родную, смоленную душою русской, хранимую святым Покровом.
А на солнце плещутся огурцы в корыте, весело так купаются. Ловкие бабьи руки отжимают, кидают в плоские круглые совки... - и валятся бойкие игрунки зелёные гулким и дробным стуком в жерла промытых кадок. Горкин стоит на лесенке, снимает картуз и крестится.
- Соль, робята!.. чисты ли руки-те?.. Бережно разводи в ведерке, отвешено у меня по фунтикам... не перекладь!.. лей с Господом!..
Будто священное возглашает, в тишине. И что-то шепчет... какую же молитву? после, доверил мне, помню её доселе, молитву эту - «над солию»: «сим благослови и соль сию и приложи ю в жертву радования...»
Молитву над огурцами. Теперь я знаю душу молитвы этой: это же - «хлеб насущный»: «благослови их, Господи, лютую зиму перебыть... Покров Мой над ними будет». Благословение и Покров - над всем.
Кадки наполнены, укрыты; опущены в погреба, на лёд. Горкин хрустит огурчиком. Ласково говорит:
- Дал бы Господь отведать. К Филиповкам доспеют, попостимся с тобой огурчиком, а там уж и Рождество Христово, рукой подать.
Наелись досыта огурцов, икают. Стоит во дворе огуречный дух, попахивает укропом, хреном. Смо́ленные огурцы спят в кадках - тихая «жертва радования».
А вот и другая радость: капусту рубим!
После Воздвиженья принимаются парить кади под капусту. Горкин говорит - «огурчики дело важное, для скусу, а без капустки не проживешь, самая заправка наша, робочая». Опять на дворе дымятся кадки, столбами пар. Новенькие щиты, для гнёта, блестят на солнце смолистой ёлкой. Сечки отчищены до блеска. Народу - хоть отгоняй. Пришли все плотники: какая теперь работа, Покров на носу - домой! Пришли землекопы и конопатчики, штукатуры и маляры, каменщики и кровельщики, даже Денис с Москва-реки. Горкин не любит непорядков, серчает на Дениса - «а ты зачем? на портомойке кто за тебя остался... Никола-Угодник-батюшка?!.» Денис, молодой солдат, с серёжкой в ухе, - все говорят - красавец! - всегда зубастый, за словом в карман не лезет, сегодня совсем тихий, будто даже застенчивый: в глаза не глядит, совсем овечка. Горничная Маша, крестница Горкина, смеётся: «капустки Денису зажелалось... пусть пожуёт, малость оттянет, может!» Все смеются, а Денис и не огрызнётся, - как бывало. Мне его что-то жалко, я про него всё знаю, наслушался. Денис выпивает с горя, что Маша выходит за конторщика... а потому Маша выходит за конторщика, что Денис пьяница... Что-то давно выходит, а все не выйдет, а в водополье - при нас это было с Горкиным - принесла Денису пирог с морковью, в украдочку, сунула без него и убежала: «это за пескарей ему». Ничего не понять, чего такое. И все-то знают, для какой капусты пришёл Денис.
- Я, Михал Панкратыч, буду за троих, дозвольте... а на портомойке Василь-Василич Ондрейку оставил без меня, дозволил... уж и вы дозвольте.
Совсем - овечка. Горкин трясёт бородкой: ладно, оставайся, руби капусту. И Горкину нравится Денис: золотые руки, на всё гожий, только вот пьяница. А потому пьяница, что...
- Их не поймёшь... как журавль с цаплей сватаются, вприглядку!
Двадцать возов капусты, весь двор завален: бело-зелёная гора, рубить-не-перерубить. Василь-Василич заправляет одним корытом, другим - я с Горкиным. Корыта из толстых досок, огромные, десять сечек с каждого боку рубят, весело слушать туканье, - как пляшут. В том корыте серую капусту рубят, а в нашем - белую. Туда отбирают кочни позеленей, сдают зелёные листья с нашей, а в наше корыто кидают беленькую, «молочную». Называют - «хозяйское корыто». Я шепчу Горкину - «а им почему зелёную?». Он ухмыляется на меня:
- Зна-ю, чего ты думаешь... Обиды тут нет, косатик. Ваша послаще будет, а мы покрепче́й любим, с горчинкой, куда вкусней... и как заквасится, у ней и дух пронзей... самая знаменитая капуста наша, серячок-то.
Всё надо по порядку. Сперва обсекают «сочень», валят в корыто кочни, а самое “сердечко” в корыто не бросают, в артель идёт. Когда ссекают - будто сочно распарывают что-то, совсем живое. Как наполнится полкорыта, Горкин крестится и велит:
- С Богом... зачинай, робятки!
Начинается сочное шипенье, будто по снегу рубят, - так жвакает. А потом - туп-туп-туп... тупы-туки... тупы-туки... - двадцать да двадцать сечек! Молча: нельзя запеть. И Горкин не запретил бы, пригодную какую песню, - любит работу с песнями, - да только нельзя запеть, «духу не выдержать». Денис - сильный, и он не может. Глупая Маша шутит: «спой ты хоть про капусту, в кармане, мол, пусто!..» А Денис ей: «а ты косила?» - «Ну, косила, ложкой в рот носила» Совсем непонятный разговор. - «А что тебе, косила, тебя не спросила!» - «А вот то, знала бы: что косить - что капусту рубить, - не спеть». А она все своё: «пьют только под капусту!» Горкин даже остановил: «чисто ты червь капустный, тебя не оберёшь».
- Годи, робята...
Горкин черпает из корыта, трясет в горсти: мелко, ровно, капустинка-то к капустнике. Опять начинают сечку, хряпают звонко кочерыжки. Горкин мне выбирает самые кончики от хряпки: надавишь зубом - так и отскочит звонко, как сахарок. Приятно смотреть, как хряпают. У молодых, у Маши, у Дениса - зубы белые-белые, как кочерыжки, и будто прикусывают сахар, будто и зубы у них из кочерыжки. Редиской пахнет. Швыряются кочерыжками - объелись. Веселая - капуста эта! Ссыпают в кадки, перестилают солью. Горкин молитву шепчет... - про «жертву радования»?..
(И.С.Шмелёв, «Лето Господне»)
______________________________________
*Усекновение главы Иоанна Предтечи - великий праздник, который Православная Церковь чтит и празднует 11 сентября (29 августа по старому стилю).
* * *
