Жизни чиновничества в Японии.
В рамках оформления государственного аппарата проводилась политика контролирования различных сторон жизни чиновничества. По мнению составителей общегосударственных летописных сводов «Нихон секи» и «Секу нихонги», а также кодексов «Тайхо:рс» и «Ё:ро: рицурё:», должна была осуществляться жесткая регламентация служебной деятельности чиновников. Актовые материалы из свода «Дай Нихон комондзё» и эпиграфика-моккан» свидетельствуют о высокой степени эффективности подобной методики. Однако реальное осуществление политики контроля служебной деятельности чиновничества на практике столкнулось с определенными трудностями. Во-первых, актовый и эпиграфический материал не содержит убедительных доказательств действенности вышеописанной методики для представителей придворной аристократии. На чиновников, обладающих рангами от пятого и выше, по всей вероятности, фактически не распространялись правила, связанные обязательным ежедневным присутствием во дворце, а также сезонной отчетностью. Представляется, что методика контролирования низко- и среднерангового центрального и местного чиновничества должна была выполнять задачу проверки служащих государственного аппарата на профессиональную пригодность. Во-вторых, государственную политику по созданию аппарата управления в период Нара нельзя назвать хорошо продуманной, поскольку некоторые волевые решения не способствовали распространению принципа меритократии. В рамках определенной денежной политики государство в случае предоставления ему денежных средств (их размер строго фиксировался) повышало в ранге ранжированных чиновников или представляло к рангу лиц, не имеющих таковых. И хотя чиновники шестого старшего ранга и выше могли воспользоваться деньгами для повышения в ранге только в случае особого государева рескрипта, тем не менее, именно государство стимулировало практику покупки рангов, которая в период Хэйан получила дальнейшее развитие (можно было купить не только пятый придворный ранг, но и должность, как в провинциальной управе, так и в столичном ведомстве). В итоге практика продажи рангов оказала отрицательное воздействие на идеи создания японского чиновничества по китайским конфуцианским образцам86 и стала одним из мощнейших факторов, способствовавших распаду «государства рицурё:».
На протяжении VIII столетия японское придворное чиновничество превратилось в своеобразную культурную элиту, на основе которой в период Хэйан окончательно оформилось «аристократическое общество», где реальное положение человека в системе социальных связей придворного общества определялось тремя важными факторами: 1) официальной должностью и рангом чиновника; 2) происхождением (древностью и знатностью рода) и 3) сиюминутной влиятельностью. А поскольку принадлежность к придворному обществу конкретного индивида всегда зависела от признания ее другими членами двора, то для человека, вовлеченного в придворный круг, постоянно возникала необходимость тщательно продумывать все нюансы поведения по отношению ко всякому человеку при дворе. Давление же со стороны людей, низших рангом или относительно менее привилегированных, так или иначе, побуждало знатных людей к сохранению своих привилегий, и, наоборот, давление сверху побуждало отягощенных им людей к попыткам избавиться от этого бремени, уравняться с первыми, иными словами вынуждало и их вступать в круг конкуренции за статус. Таким образом, если необходимость сохранения дистанции с внешним миром привязывала каждого придворного человека ко двору и вовлекала его в «придворную механику», то внутри придворного общества сила конкуренции постоянно подталкивала человека вперед. В этой ситуации «ритуалы» и «обряды» служили, прежде всего, средствами «мотивации» и «принуждения», в силу которых придворная знать считала сама себя привязанной к «придворному церемониалу», а, значит, и ко двору. Практикуемые же «нормы этикета и морали» были своеобразным «самоописанием придворного общества», поскольку в них каждому индивиду было указано на его статус, престиж и его относительное положение во власти.
На протяжении VIII столетия японское придворное чиновничество превратилось в своеобразную культурную элиту, на основе которой в период Хэйан окончательно оформилось «аристократическое общество», где реальное положение человека в системе социальных связей придворного общества определялось тремя важными факторами: 1) официальной должностью и рангом чиновника; 2) происхождением (древностью и знатностью рода) и 3) сиюминутной влиятельностью. А поскольку принадлежность к придворному обществу конкретного индивида всегда зависела от признания ее другими членами двора, то для человека, вовлеченного в придворный круг, постоянно возникала необходимость тщательно продумывать все нюансы поведения по отношению ко всякому человеку при дворе. Давление же со стороны людей, низших рангом или относительно менее привилегированных, так или иначе, побуждало знатных людей к сохранению своих привилегий, и, наоборот, давление сверху побуждало отягощенных им людей к попыткам избавиться от этого бремени, уравняться с первыми, иными словами вынуждало и их вступать в круг конкуренции за статус. Таким образом, если необходимость сохранения дистанции с внешним миром привязывала каждого придворного человека ко двору и вовлекала его в «придворную механику», то внутри придворного общества сила конкуренции постоянно подталкивала человека вперед. В этой ситуации «ритуалы» и «обряды» служили, прежде всего, средствами «мотивации» и «принуждения», в силу которых придворная знать считала сама себя привязанной к «придворному церемониалу», а, значит, и ко двору. Практикуемые же «нормы этикета и морали» были своеобразным «самоописанием придворного общества», поскольку в них каждому индивиду было указано на его статус, престиж и его относительное положение во власти.