Александрийская ночь
Столица Египта встретила Цезаря смутами. Множество римлян, бежавших по разным причинам с родины, следили с неодобрением, как консул хозяйничает в Александрии, словно в захваченном городе. Тут сказался и дух независимости, и антиримские настроения. Подтверждалось одно: и Авлет, и Клеопатра зашли чересчур далеко в своих уступках Риму и сделали много лишнего, видя, что Рим не спешит высказаться в их пользу.
Цезарь, кстати, не занял всю территорию города. Он взял с собой слишком мало войска: как раз то количество солдат, которое, как он считал, было необходимо, чтобы добить Помцея, - четыре тысячи ветеранов, и небольшой флот. Египетская армия под командованием Ахиллы имела пятикратное преимущество, в ее составе было много закаленных в битвах легионеров, не желавших попасть в зависимость от Цезаря, который держал железную дисциплину в своих войсках. Не было к тому же уверенности, что тылы у Цезаря обеспечены и его положение в Риме упрочилось.
Птолемей понял, что его оценки были неверны. Он сразу догадался, что римский полководец видит в нем опекаемого, даже узника, хоть и демонстрирует свою доброжелательность, не желая взыскивать военную контрибуцию, которую полагалось бы наложить из-за той помощи, какую, по его словам, оказывали Помпею египтяне. В то же время Цезарь настойчиво требовал возвращения долга, если можно так выразиться, частного долга Авлета - денег, обещанных в качестве компенсации за экспедицию Габиния и доселе не выплаченных. Кроме того, он велел Птолемею распустить армию Ахиллы.
Это произошло во дворце Птолемеев, где расположился охраняемый войском Цезарь. Римляне испытывали на себе враждебность населения, и солдаты ходили без конца дозором по Александрии, где существовал, впрочем, римский квартал, обособленный от города и примыкающий к двум портам - нечто вроде военного плацдарма.
И тут появляется Клеопатра. Цезарь затребовал к себе и ее, и брата. Однако она опоздала на неделю, неизвестно из-за чего, то ли с умыслом, то ли у нее возникли трудности, ибо путь на суше ей преграждала армия Ахиллы, а на море - флот ее венценосного супруга и брата.
Как бы то ни было, Клеопатра воспользовалась особым способом проникновения во дворец. Она взошла на судно с восточной стороны Пелусия и без происшествий добралась до александрийского рейда. Там с наступлением ночи она вместе со своим приближенным Аполлодором пересела в лодку.
Странное дело, но случай с Клеопатрой вызывает в памяти римлян другой эпизод из жизни Цезаря, приключение юности, давшее ему репутацию мужеложца, которая осталась за ним навсегда.
Цезарю было в ту пору не более двадцати. Скрывшись в Малую Азию от проскрипций Суллы, он совершил свои первые военные подвиги и получил за храбрость венок из дубовых листьев (так называемая «corona civica») - высшую из всех возможных наград. Его послали к царю Никомеду в Вифинню, в ту область Малой Азии, которая простирается от побережья Мраморного моря и Босфора до Черного моря. На обязанности Цезаря лежало вытребовать корабли у этого союзника Рима.
Укажем попутно начисто женскую изнеженность, свойственную молодым римским патрициям тогдашнего времени. Мы встретимся с этим и у Антония, и у Октавнана, ставших впоследствии не менее горячими поклонниками прекрасного пола, чем Цезарь. Греческое влияние?.. Да важно ли это? В конце концов под всем этим кроется не моральное, а политическое обоснование. Так и в истории с Никомедом главным -было не приключение с мужчиной, а сожительство с восточным царем. И потому странное, на первый взгляд» осуждение современников за связь с Клеопатрой превращается в разоблачение постыдного прошлого. Реплика Бибула с поправкой на обстоятельства (Цезарь - царь Египта, Цезарь влюблен в царицу, Цезарь влюблен в царство) сохраняет всю свою обличительную силу в глазах недоброжелателей Цезаря.
Что же до поступка Клеопатры, весть о котором дошла вскоре до Рима, то невозможно было осудить царицу, не бросив при этом тень на кое-кого из римских патрицианок, к примеру, Сервилню, мать Брута и одну из любовниц Цезаря, обвиненную Цицероном в том, что она поощряла собственную дочь Терцию к сожительству со своим любовником.
Любил ли Цезарь Клеопатру? Вероятно, любил. Ее общество доставляло ему удовольствие и радость. Все, что нам известно о его склонностях, о той атмосфере, откуда он черпал наслаждения, свидетельствует об одном: Клеопатра соответствовала идеалу Цезаря. Стоимость подарков, сделанных им своим любовницам в Риме, приводила в негодование современников. Не сообщается, однако, что именно дарил он Клеопатре. Трудно было, казалось, себе представить, что на этот раз он решил воздержаться. Слишком уж он был расточителен и слишком привержен к широкому жесту. Но если он не делал своим римским любовницам подарков политического свойства, то тем более не сделал такого подарка Клеопатре.
Связанными узами супружества сестре и брату он вернул, согласно завещанию Авлета, престол Египта, а младшей паре - Лрсиное и Птолемею XV назначил царствовать на Кипре. Преподнесенный младшим сюрприз не мог не вызвать беспокойство у старших, однако был рассчитан исключительно на то, чтоб успокоить александрийцев. Кипр был десять лет назад объявлен римской провинцией, что привело, кстати, к падению Авлета.
Никто не позаботился спросить у Клеопатры, каково ее отношение ко всему этому. Любила ли она Цезаря? Ее жизнь и трон зависели от этого римлянина. Это был единственный подходящий муж для ца-рипы. Повелителю Рима исполнилось в ту пору пятьдесят четыре года. Клеопатре еще повезло, что он был человеком моложавым, полным обаяния, изысканным. Можно ли предъявлять большие требования? Не пришло еще время, когда женщина, даже царица, сможет найти себе партнера по вкусу.
Клеопатра опережает эпоху, но лишь в той мере, в какой может трезво оценить собственные шансы, сделать правильный выбор и употребить возможности женщины во имя успеха. Ей и в голову не приходило, что она в состоянии поступить по-иному, что существуют иные мужчины, отличные от тех, на которых надлежит обратить внимание в силу их происхождения и успехов. Стоит еще напомнить, что в жилах Цезаря, так же как и в ее собственных, течет, по их убеждению, кровь богов. Клеопатра не только царица, она еще и богиня, а он не только удачливый полководец, но и потомок Венеры. Успехи свидетельствуют о том, что боги покровительствуют ему.
Помимо желания взаимного наслаждения, главного желания, их притягивали друг к другу разные силы, и среди этих сил представление об их божественном происхождении наиболее соответствовало их духовному складу, представлению о мире и о собственной сути.
Говорить о любви, в современном ее понимании, о любви исключительной и всепоглощающей, о страсти, не имеет ни малейшего смысла. Цезарь к числу своих прочих авантюр прибавил еще одно, лестное для славы соблазнителя приключение, которое соответствовало его безумной мечте об абсолютной власти, о царской пышности, его склонности к великим традициям и пристрастию к легендарным временам, когда боги вмешивались в дела человека. Клеопатра же осознала, что ею увлекся повелитель вселенной, равный едва ли не Александру Македонскому, от которого ее предки получили некогда престол. Это дало ей возможность разорвать путы кровосмесительных браков. Она завоевала сердце величайшего полководца.
В эту александрийскую ночь они вручили друг другу свою судьбу, они поделились полученными от богов дарами, и теперь уже ни он, ни она не могут считать себя простыми смертными.
Цезарь, кстати, не занял всю территорию города. Он взял с собой слишком мало войска: как раз то количество солдат, которое, как он считал, было необходимо, чтобы добить Помцея, - четыре тысячи ветеранов, и небольшой флот. Египетская армия под командованием Ахиллы имела пятикратное преимущество, в ее составе было много закаленных в битвах легионеров, не желавших попасть в зависимость от Цезаря, который держал железную дисциплину в своих войсках. Не было к тому же уверенности, что тылы у Цезаря обеспечены и его положение в Риме упрочилось.
Птолемей понял, что его оценки были неверны. Он сразу догадался, что римский полководец видит в нем опекаемого, даже узника, хоть и демонстрирует свою доброжелательность, не желая взыскивать военную контрибуцию, которую полагалось бы наложить из-за той помощи, какую, по его словам, оказывали Помпею египтяне. В то же время Цезарь настойчиво требовал возвращения долга, если можно так выразиться, частного долга Авлета - денег, обещанных в качестве компенсации за экспедицию Габиния и доселе не выплаченных. Кроме того, он велел Птолемею распустить армию Ахиллы.
Это произошло во дворце Птолемеев, где расположился охраняемый войском Цезарь. Римляне испытывали на себе враждебность населения, и солдаты ходили без конца дозором по Александрии, где существовал, впрочем, римский квартал, обособленный от города и примыкающий к двум портам - нечто вроде военного плацдарма.
И тут появляется Клеопатра. Цезарь затребовал к себе и ее, и брата. Однако она опоздала на неделю, неизвестно из-за чего, то ли с умыслом, то ли у нее возникли трудности, ибо путь на суше ей преграждала армия Ахиллы, а на море - флот ее венценосного супруга и брата.
Как бы то ни было, Клеопатра воспользовалась особым способом проникновения во дворец. Она взошла на судно с восточной стороны Пелусия и без происшествий добралась до александрийского рейда. Там с наступлением ночи она вместе со своим приближенным Аполлодором пересела в лодку.
Странное дело, но случай с Клеопатрой вызывает в памяти римлян другой эпизод из жизни Цезаря, приключение юности, давшее ему репутацию мужеложца, которая осталась за ним навсегда.
Цезарю было в ту пору не более двадцати. Скрывшись в Малую Азию от проскрипций Суллы, он совершил свои первые военные подвиги и получил за храбрость венок из дубовых листьев (так называемая «corona civica») - высшую из всех возможных наград. Его послали к царю Никомеду в Вифинню, в ту область Малой Азии, которая простирается от побережья Мраморного моря и Босфора до Черного моря. На обязанности Цезаря лежало вытребовать корабли у этого союзника Рима.
Укажем попутно начисто женскую изнеженность, свойственную молодым римским патрициям тогдашнего времени. Мы встретимся с этим и у Антония, и у Октавнана, ставших впоследствии не менее горячими поклонниками прекрасного пола, чем Цезарь. Греческое влияние?.. Да важно ли это? В конце концов под всем этим кроется не моральное, а политическое обоснование. Так и в истории с Никомедом главным -было не приключение с мужчиной, а сожительство с восточным царем. И потому странное, на первый взгляд» осуждение современников за связь с Клеопатрой превращается в разоблачение постыдного прошлого. Реплика Бибула с поправкой на обстоятельства (Цезарь - царь Египта, Цезарь влюблен в царицу, Цезарь влюблен в царство) сохраняет всю свою обличительную силу в глазах недоброжелателей Цезаря.
Что же до поступка Клеопатры, весть о котором дошла вскоре до Рима, то невозможно было осудить царицу, не бросив при этом тень на кое-кого из римских патрицианок, к примеру, Сервилню, мать Брута и одну из любовниц Цезаря, обвиненную Цицероном в том, что она поощряла собственную дочь Терцию к сожительству со своим любовником.
Любил ли Цезарь Клеопатру? Вероятно, любил. Ее общество доставляло ему удовольствие и радость. Все, что нам известно о его склонностях, о той атмосфере, откуда он черпал наслаждения, свидетельствует об одном: Клеопатра соответствовала идеалу Цезаря. Стоимость подарков, сделанных им своим любовницам в Риме, приводила в негодование современников. Не сообщается, однако, что именно дарил он Клеопатре. Трудно было, казалось, себе представить, что на этот раз он решил воздержаться. Слишком уж он был расточителен и слишком привержен к широкому жесту. Но если он не делал своим римским любовницам подарков политического свойства, то тем более не сделал такого подарка Клеопатре.
Связанными узами супружества сестре и брату он вернул, согласно завещанию Авлета, престол Египта, а младшей паре - Лрсиное и Птолемею XV назначил царствовать на Кипре. Преподнесенный младшим сюрприз не мог не вызвать беспокойство у старших, однако был рассчитан исключительно на то, чтоб успокоить александрийцев. Кипр был десять лет назад объявлен римской провинцией, что привело, кстати, к падению Авлета.
Никто не позаботился спросить у Клеопатры, каково ее отношение ко всему этому. Любила ли она Цезаря? Ее жизнь и трон зависели от этого римлянина. Это был единственный подходящий муж для ца-рипы. Повелителю Рима исполнилось в ту пору пятьдесят четыре года. Клеопатре еще повезло, что он был человеком моложавым, полным обаяния, изысканным. Можно ли предъявлять большие требования? Не пришло еще время, когда женщина, даже царица, сможет найти себе партнера по вкусу.
Клеопатра опережает эпоху, но лишь в той мере, в какой может трезво оценить собственные шансы, сделать правильный выбор и употребить возможности женщины во имя успеха. Ей и в голову не приходило, что она в состоянии поступить по-иному, что существуют иные мужчины, отличные от тех, на которых надлежит обратить внимание в силу их происхождения и успехов. Стоит еще напомнить, что в жилах Цезаря, так же как и в ее собственных, течет, по их убеждению, кровь богов. Клеопатра не только царица, она еще и богиня, а он не только удачливый полководец, но и потомок Венеры. Успехи свидетельствуют о том, что боги покровительствуют ему.
Помимо желания взаимного наслаждения, главного желания, их притягивали друг к другу разные силы, и среди этих сил представление об их божественном происхождении наиболее соответствовало их духовному складу, представлению о мире и о собственной сути.
Говорить о любви, в современном ее понимании, о любви исключительной и всепоглощающей, о страсти, не имеет ни малейшего смысла. Цезарь к числу своих прочих авантюр прибавил еще одно, лестное для славы соблазнителя приключение, которое соответствовало его безумной мечте об абсолютной власти, о царской пышности, его склонности к великим традициям и пристрастию к легендарным временам, когда боги вмешивались в дела человека. Клеопатра же осознала, что ею увлекся повелитель вселенной, равный едва ли не Александру Македонскому, от которого ее предки получили некогда престол. Это дало ей возможность разорвать путы кровосмесительных браков. Она завоевала сердце величайшего полководца.
В эту александрийскую ночь они вручили друг другу свою судьбу, они поделились полученными от богов дарами, и теперь уже ни он, ни она не могут считать себя простыми смертными.