Кальман и трудности перевода
Я уже затрагивал не так давно тему связки «язык-музыка» в опере. Напомню вкратце, что речь об исполнении каждого произведения на правильном языке, то есть, когда при сочинении оперы композитор имеет перед глазами готовый текст на определённом языке, под который пишет музыку, а певцы при постановке именно на этом языке её и исполняют. Все мелодии и последовательности нот, а также последующая оркестровка, подбираются композитором под фонетику того языка, на котором написано либретто. Поэтому идеально звучать такая музыка может лишь в гармонии с языком оригинала. В этом смысле выбор языка для исполнения оперы очень важен, дабы не навредить её восприятию слушателем.
Многие говорят, что нет ничего страшного, если музыку оставлять как есть, а текст к ней приделывать на языке той страны, где опера исполняется. Страшного, может, и нет, но смешно и нелепо это может звучать уж точно. Много лет назад в Москву с гастролями приезжал знаменитый итальянский тенор Марио дель Монако, который непременно желал исполнить в Большом театре «Кармен» Бизе вместе с Ириной Архиповой. Но с французским и у него, и у неё было не очень, поэтому опера превратилась в настоящий фарс - дель Монако пел Хосе по-итальянски, а Архипова Кармен - по-русски… Без слёз на это смотреть просто невозможно. Потому что «Кармен» может звучать только по-французски.
Click to viewИтак, музыка определяет в опере язык. А вот язык, оказывается, в свою очередь может определять и сам сюжет всего произведения, меняя его порой до неузнаваемости. Сегодня я предлагаю рассмотреть один очень яркий пример, когда вынужденная смена языка в произведении привела не только к транспонированию музыки, но и к полному изменению всего сюжета действия. Речь пойдёт, правда, не об опере, а почти об опере - сегодня у нас «Принцесса цирка» Имре Кальмана.
Это оперетта, то есть почти опера. Не такая серьёзная и не такая академичная, как настоящая опера, но фантастически мелодичная и певучая, ничуть не хуже. Многие композиторы, кстати, сочинявшие оперетты, считали их настоящими операми. Например, Гилберт и Салливан, авторы знаменитых «Микадо» и «Пиратов из Пензанса», никак иначе, кроме как оперы, свои оперетты не именовали. Великолепный мастер мелодии Оффенбах многие свои оперетты записывал как оперы - здесь и «Орфей в аду», и «Робинзон Крузо», и «Христофор Колумб». Даже мэтр жанра Иоганн Штраус-сын далеко не каждое своё произведение объявлял опереттой - «Цыганский барон», например, до сих во многих театрах идёт как полноценная опера.
Эммерих/Имре Кальман
Кальман никогда не претендовал на звание опер для своих сочинений. Все они и по сути, и по содержанию являются и называются опереттами. И, прежде чем начинать разговор о «Принцессе цирка», бросим беглый взгляд на самого композитора. Он был венгерским евреем по фамилии Коппштейн, родившимся на берегах озера Балатон. Однако в молодости взял фамилию матери - Кальман - чтобы иметь в австро-венгерском Будапеште лучшее продвижение. Первые две свои оперетты - «Осенние манёвры» и «Солдат в отпуске» - он сочинил там же на венгерские либретто, после чего переехал в Вену и стал писать свои оперетты исключительно на немецком. И здесь начинается самое интересное.
С венгерскими композиторами вообще вся история крайне увлекательна. Это к вопросу о языке. Мы всегда называем Кальмана Имре, а Листа, например, Ференцем. Однако при жизни эти имена ими использовались крайне редко, либо не использовались вообще. Лист очень бы удивился, если бы ему сообщили, что спустя сто лет после его смерти имя его звучало бы как Ференц. Дело в том, что при жизни Лист считал себя никем иным, как австрийцем и не знал ни слова по-венгерски. И называл себя сам Франц, и никак иначе. И на могиле его написано Франц Лист, а не Ференц Лист.
Могила Франца Листа
Похожая история была с другим мастером оперетты, Легаром, который тоже был венгром, но иначе, как Франц, себя не именовал никогда. Кальман назывался Имре лишь до переезда в Вену, где был переименован в Эммериха и прожил под этим именем до конца своих дней, включая годы эмиграции в США, и был похоронен в Вене под именем Эммерих.
Могила Кальмана, его жены и дочери
Полностью перейдя на немецкий, включая собственное имя, Кальман стал звездой венской оперетты, выдав для местной сцены три мегахита - «Баядеру», «Марицу» и «Сильву» (в оригинале «Королева чардаша»). А потом настал творческий кризис, связанный со смертью жены - вот что писал сам Кальман: «После «Марицы» передо мной и моими либреттистами встал проклятый вопрос: что писать? Много недель мы не могли решить его. Но однажды, гуляя, мы подошли к цирку, и я сказал: «Вот что: я написал оперетту, действие которой происходит около театра, - «Сильва», оперетту, действие которой происходит в театре, - «Баядера». Давайте напишем оперетту, действие которой происходит в цирке». Поэтому в 1926 году венская сцена увидела очередной и один из самых ярких хитов композитора - «Принцессу цирка».
Либреттисты Браммер и Грюнвальд сочинили либретто (разумеется, на немецком), которое нам сейчас может показаться откровеннейшим бредом и развесистейшей клюквой. Дело в том, что действие оперетты развивалось в Санкт-Петербурге в России, а практически все персонажи имели русскообразные имена. Это было обусловлено двумя обстоятельствами - незадолго до этого Кальман прочёл книгу Станиславского «Моя жизнь в искусстве», где тот в частности описывает своё увлечение цирковой наездницей, а после посетил одно из представлений цирка в Вене, где его поразил номер акробата, выступавшего в маске. Кальман попросил о встрече с этим человеком - знаменитому композитору не смогли отказать. Акробат оказался русским, бывшим белогвардейцем, сбежавшим из большевистской России, а выступал в маске лишь потому, что стыдился своего ремесла и боялся, что его могут узнать пришедшие в цирк бывшие соотечественники. Кальман рассказал эту историю либреттистам, а также подсунул им книжку Станиславского, что в итоге приняло на страницах партитуры довольно оригинальную форму.
Так начинается оригинальная немецкая версия «Принцессы цирка». Здесь и далее я привожу фрагменты этой версии из записи, сделанной оркестром Берлинской Филармонии под управлением Роберта Штольца в 1970 году
Белогвардеец превратился в оперетте в князя Фёдора Палинского, выступающего в цирке под псевдонимом Мистер Икс, цирковая наездница из книги Станиславского воплотилась в артистку Лизу Буршталлер, выступающую под псевдонимом Мэйбл Гибсон, а сам Станиславский под своей же фамилией стал директором цирка. К ним в компанию добавились княгиня Федора Палинская (Кальман отчего-то обожал имя Фёдор, поэтому у нас тут сразу и Фёдор, и Федора), великий князь (?) Сергей Владимир, впоследствии сокращённый просто до Владимира, и целый батальон личностей с карикатурными именами, напоминающими этикетки с поддельной водки а ля рюс (ротмистр русской гвардии граф Сакусин, лейтенант гусарского полка Петрович, адъютант великого князя барон Петр Брюсовский, ученик метрдотеля Макси, лакей великого князя Михаил, казачий гетман и барон Разумовский). Словом, полнейший абсурд для русского уха и сознания - есть ощущение, что собрали все возможные известные либреттистам русские имена и фамилии, и даже странно, как обошлись без Ивана и Игоря. Добавлю, что Владимир, который Сергей, представляет Федоре Мистера Икс без маски как князя Кирасова - ещё одна нелепая фамилия в русском стиле.
Пересказывать сюжет не буду - он и так всем хорошо известен. Главное в том, что оперетта эта прекрасно «зашла» венской публике и потом очень быстро расползлась по Европе, прогремев в Германии, в Венгрии, в Чехословакии и даже добравшись до США. Любили оперетту и в Советской России, поэтому новый хит Кальмана уже спустя год после венской премьеры ждала постановка в Москве. Однако постановщики встали перед гигантской трудностью - при переводе немецкого текста «Принцессы цирка» на русский получалась полная ахинея. То есть русский лубок, созданный для Европы и прекрасно для неё подходивший, совершенно не годился для России ни по смысловым, ни по идеологическим, ни по драматургическим параметрам. А теперь давайте по порядку.
Знаменитая выходная ария Мистера Икс для тенора и на немецком - поёт Рудольф Шок
Анекдотичные русские имена вкупе с ситуацией, когда дядя, чтобы жениться на возлюбленной племянника, рушит тому карьеру в гусарском полку и женится на этой невесте сам, а племянник, страдая от позора, идёт в циркачи, вызывали главные сомнения относительно осмысленности происходящего. Действие оперетты происходило в высших кругах царской России - на сцене сплошные князья и бароны! Плюс княгиню Федору по ходу действия якобы к себе вызывает сам царь с тем, чтобы назначить ей жениха и не допустить утечки капиталов её покойного супруга за границу. Это было совершенно недопустимо для советской власти - она так активно боролась с «разлагающими буржуазными элементами», а тут они все хором на сцене отплясывают. Наконец, неестественные вспышки гордости то стороны Федоры, то со стороны Фёдора вносили диссонанс в драматургическое оформление спектакля. Вдобавок к этому неестественными для советской власти оказались и излишняя сентиментальность, а порой даже слащавость, персонажей и малообъяснимый переезд всего действия из Петербурга в Вену в третьем акте. Так немецкий текст «Принцессы цирка» похоронил в России её первоначальный замысел и побудил московских антрепренёров создать практически новое произведение.
Выходная ария Мистера Икс для баритона и на русском - поёт Георг Отс
Во-первых, новый русский текст для оперетты полностью переместил место действия из России в Париж, вне всякого сомнения буржуазный и загнивающий. Во-вторых, почти все персонажи изменили имена на французские (их меняли несколько раз, в итоге закрепились следующие) - Фёдор Палинский (Мистер Икс) стал Этьеном Вердье, Федора Палинская - Теодорой Вердье, князь Владимир, который Сергей - бароном де Кревельяком, Станиславский - Ренаром, Брюсовский - Пуассоном, а Лиза Бушталлер, которая Мэйбл Гибсон - Мари Латуш. Даже венский студент Тони Шлюмбергер был переделан в Тони Бонвиля. Благодаря этому казавшиеся нелепыми и глупыми ситуации, складывавшиеся на сцене, обрели в России вполне логическое объяснение. В-третьих, новый текст изменил смысловую начинку произведения, превратив знаменитую выходную арию Мистера Икс из романтически-чувственной в идеологически окрашенную - теперь он пел не о глазах дорогой возлюбленной, а о вельможах, которые «никогда не дадут руки» и о собственной ненужности окружающему миру; красивейший дуэт «My Darling» в финале превратился во вполне приемлемый для обожавших идолопоклонничество большевиков «Кумир мой», венская гостиница «Эрцгерцог Карл» в парижский отель с нейтральным названием «Зелёный попугай», а ария Тони о его страсти к цирку вообще в дуэт с Мэйбл. Наконец, в-четвёртых, в связи с заменой языка, пришлось переделывать и музыку! Точнее, сама по себе музыка осталась на месте, но её пришлось транспонировать, опуская в местах присутствия на сцене Мистера Икс на тон ниже. Это было связано с тем, что Кальман написал партию Мистера Икс для тенора, а советская власть сочла его слишком неубедительным и мягкотелым для героя, обличающего буржуазный строй, поэтому партию у нас переделали под баритона, который звучал более твёрдо и революционно. Так что в России хорошо всем знакомая музыка «Принцессы цирка» зазвучала совсем иначе. Хорошо, хоть додумались изменить её…
Ария Тони из оригинальной версии в исполнении Ферри Грубера, которая в русской версии превратилась в дуэт с Мари
Дуэт Фёдора/Этьена и Федоры/Теодоры в русской версии - поют Георг Отс и Тамара Богданова (в кадре Марина Юрасова)
а вот он же в немецком варианте - поют Рудольф Шок и Маргит Шрамм
С тех пор знаменитая «Принцесса цирка» Кальмана на немецком и на русском - это два совершенно разных произведения. И драматургически, и лингвистически, и даже музыкально. Они очень похожи между собой, но при рассмотрении деталей оказывается, что каждое имеет совершенно неповторимое, собственное лицо. Мог ли предположить Кальман, что, сочинив эту оперетту, он сочиняет фактически и её вторую версию, которую придумают в Москве год спустя? Ведь гениальные мелодии композитора, насквозь пропитанные венгерскими этническими мотивами, живут и радуют нас в обеих версиях по сей день.
(c) petrus_paulus