Петербург. Кетчуп на царском мундире
Одно из последних поветрий интеллектуальных националистов белогвардейского толка - противопоставление русского Петербурга (благородного, имперского, европейского) советской Москве. Тезис броский, однако откровенно притянутый за уши. Отделить белый Питер от красного Питера может лишь заезжий восторженный москвич или изначально предвзятый антикокоммунист, умудряющийся разглядеть Медного всадника, закрывая глаза на Аврору и Дорогу жизни.
“В Санкт-Петербург едут за Российской империей, за русской Европой, за великой русской культурой. В Москву же ехать совершенно незачем, поскольку советскость в современном мире - неходовой товар”. - утверждает Максим Марусенков в свежей статье на “Спутнике и Погроме”, анализируя туристические потоки в РФ, приходя в итоге к заскорузлому выводу, что во всем виноват Мавзолей. Несколько раньше известный блогер-нацдем Андрей Никитин (ЖЖ-юзер funt), предвосхищая этот материал, писал: “Глядя с трибуны мавзолея Ленина на хрущёвки, затерявшиеся среди сталинских высоток и брежневских панелек, понять это бывает непросто. Но реально Москва - советская столица, а не русская. Всё лучшее дореволюционных времён - это Питер и строго Питер, а почти всё, что было после революции - это мусор и еще раз мусор.”
Безусловно, Санкт-Петербург - имперский город, памятник величию романовской России, и этим он прекрасен. Однако, не стоит забывать, что Питер, будучи столицей и центром жизни огромного государства, создал и тех, кто его опрокинул. Твердыня белых русских породила в своем чреве красных русских, плоть от плоти жителей города на Неве.
Для начала белогвардейцам стоит вспомнить, что Санкт-Петербург - это город трех революций, последняя из которых кардинально изменила ход мировой истории. Питер - это Нарвские ворота, у которых солдаты расстреляли демонстрацию во главе с Гапоном в январе 1905-го. Это перекресток Невского проспекта с Садовой улицей, где стреляли в рабочих в июне 1917-го. Петербург - это Спас-на-Крови, где народовольцы убили самодержца.
Не стоит также забывать, что Петербург - это сердце подымающейся на границе XIX-XX века российской индустрии, промышленного производства, которого в купеческой (якобы насквозь советской, в трактовке нацдемов) Москве практически не было. Отъехав от лоска императорских дворцов к Обводному каналу, мы увидим полуразваленное наследие былого величия, пропитанное трудом сотен тысяч мозолистых рабочих рук русско-советских рабочих. Туристам не покажут Кировский завод и “Красный треугольник”, однако существует и такой исторический Питер, индустриальный город, вторгшийся в мирок фрейлин и лакеев.
Город на Неве - это центр культуры и контркультуры, место притяжение как консервативных, так и авангардных веяний. Здесь творили верноподданные Ломоносов и Достоевский, но здесь же вольнодумствовал Маяковский и бунтари-футуристы, разгоняя ритм века-волка - XX столетия. Здесь Хлебников распространял оскорбительные листовки на встрече с Маринетти, утверждая русский футуризм в пику итальянскому. Утопии двух будетлян будут просматриваться в 1917-м и 1922-м, чтобы завершить разговор в 1945-м. Без кисейных петербургских барышень и дворянских вальсов.
Как ни отводи взгляд, но стены исторического Питера украшены бесчисленными мемориальными табличками в память бомбистам и подпольщикам, декабристам, петрашевцам и большевикам. Здесь собирал динамит Халтурин, здесь сидели в Петропавловской крепости декабристы, томились Нечаев и Бакунин, здесь ходил по улицам Борис Савинков, а также пробирался в Смольный загримированный Ленин, чтобы добить издыхающую империю. И зарядить энергией тех, кто построит затем новую невиданную сверхдержаву.
Отдельного большого разговора заслуживает тема Великой Отечественной, прошедшая через город на Неве жутковатыми отметинами блокады Ленинграда и подвигами красных русских, отстоявших город (видимо, по мнению москвичей Никитина и Просвирнина, чьи деды не жили в ленинградскую блокаду, памятники этим советским героям - “это мусор и еще раз мусор”).
Теперь следует остановиться на восприятии Питера иностранцами как центра европейской России, столь воспеваемого “СиП” и прочими сторонниками Белого Дела, изучающим строгость парадов императорской армии и пышность царским балов по экспозициям музеев, открытых для широкого посещения ненавистными большевиками.
Действительно, так получилось, что стильный статный Петербург более привлекателен для туристов, чем мозаичная, аляповая, вечно спешащая Москва, однако приписывать данную особенность к ментальному конфликту русскости и советскости не стоит. В конце концов, европейский Питер хоть и мил сердцу европейца своими величественными ансамблями, но все же смысловая начинка туристической Russia русско-советская, бело-красная, но никак не исключительно белая. Заезжие гости знают Достоевского, но в отрыве от своего века и города, а еще знают шапки-ушанки с советской кокардой, автомат Калашникова, помнят Ивана Долвича из фильма “Красная жара”. Белая Россия жива архитектурой, жива духом Питера, но исторические фигуры, живые люди эпохи, наполняющие зарубежные комиксы и компьютерные игры - красные.
“This street was built by Joseph Stalin!”- рассказывает питерский экскурсовод туристам, стоя рядом с огромной статуей Ильича у метро “Московская”. Восторженные иностранцы подымают гаджеты и отщелкивают снимки. Ленин и Сталин - недавно сраженные титаны прошлой эпохи, готовые в любой момент восстать и навести кипишь как в Red Alert. А Сергей Юльевич Витте или Петр Аркадьевич Столыпин - тот самый “неходовой товар”, загадка для туриста, которую не интересно разгадывать.
