Некромантский мёд
«Шелест вереска». Голос мертвых. Неужели он и в самом деле некромант?!
Интересно, за что дриады дали Вересу это прозвище? Каждое растение для них что-то символизирует: дуб - верность, береза - боль, ромашка - знание, дикая гвоздика - кровь, вереск… вереск… ведь вроде бы слышала краем уха… ага.
Могильный курган. Вероятно, это пошло еще от вересковых пустошей, излюбленного места встреч вражеских армий. Там же их двумя кучками и хоронили».
* * *
Перечитывая эти строки Ольги Громыко, с меня слетела шляпа... вернее, на ум пришел «Вересковый мед». Если поверить писательнице, дважды описавшей воскрешение мёртвого тела некромантом по прозвищу «Шелест вереска» и упомянувшей вересковые кладбища, то ситуация в стихотворении Стивенсона предстает в совсем ином свете.
В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки медовары
В пещерах под землей.
«Под землей» явно упомянуто не зря. Люди вообще-то любят солнечный свет, живого человека заставить переселиться под землю могут только какие-то опасные обстоятельства, каковых не наблюдается. А насчет пещер, так раньше их повсеместно использовали в качестве могильников, наберите сами в Гугле "хоронили в пещерах". Напоминаю, что в пещере, в частности, был похоронен Иисус Христос.
То есть обитатели могильников пили этот самый вересковый мед и радовались жизни. Заново обретенной. На некоторое время.
Пришел король шотландский.
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.
На вересковом поле,
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый - на живом.
Здесь это вообще указывается прямым текстом. Живые - шотландцы, мёртвые - пикты, все лежали перемешавшись. Одни - гибнущие, другие - невоскресшие.
Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки медовары
Приют себе нашли.
Некому готовить. Все пикты остались наверху, оживлению не подлежат - вокруг враги, шотландцы, вереск не насобираешь и не снесешь вниз. К тем двум малюткам медоварам, которые по старости и по малости не пошли на битву и остались в своих могилках тесных, в горах родной земли. Кстати, заметьте: при традиционной трактовке непонятно получается, кто хоронил сражённых пиктов в могилках тесных - уж явно не старик и подросток, последние оставшиеся в живых: и сил не хватит, и стрёмно.
Король глядит угрюмо:
«Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!»
Не пьют. Потому как не для живых это пойло. Но король не дурак и прекрасно понимает, что, заграбастав волшебное средство, он получит целую армию послушных воинов, доблестно сражавшихся с его подданными, которые сильно превышали по размеру малюток пиктов (подозреваю, эти псевдоживые солдаты даже боли не чувствовали, поэтому так храбро сражались). Разумеется, «нам нужна карта, Билли!»
Гневно король промолвил:
- Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!
Отдельно отметим «черти». Именно такое обращение употребляет его христианнейшее величество (первые христиане появились в Шотландии ещё в начале второго века, а пиктов обратили в христианство в VI веке, так что по времени сходится), хотя мог бы обойтись любым ругательством. То есть он прекрасно понимает нечестивую природу силы своих противников. Пыткой их, может, и не запугать, но шотландцы явно на этом не остановились бы.
Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю.
Мы-то считали, что он собирается купить себе остаток жизни. А он хотел купить ее возобновление, получить для себя немного снадобья.
Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.
Зачем ему было тратить верёвку и усилия на того, кто всё равно сейчас лишится жизни? Мог бы и мечом пырнуть, получилось бы быстро, экономично и так же действенно. То есть надо было убить мальчика так, чтобы он не воскрес и не служил потом живым укором для отца. Огонь как средство убийства - получилось бы долго и мучительно, а вода прекрасно подошла.
А мне костер не страшен,
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна -
Мой вересковый мед!
Разумеется, не страшен - боли-то он не чувствует. То есть у шотландского короля осталась целая гора потенциального материала для военной машины, но горючего теперь приготовить некому.
* * *
Вот такая стройная картина получается. Жаль, что не подтверждается самое главное допущение: кроме книги Громыко (и фанфиков), нигде не говорится, что некроманты использовали вереск для своих целей. Впрочем, может, «Вересковый мёд» послужит первым таким источником?