Мой Париж
...Сейчас-то, конечно, жизнь совсем другая пошла - за границу люди ездят, как к себе на дачу, всякие Египты и Греции, можно сказать, даже в счёт не идут. Уже и поездка в Париж не считается из ряда вон.
А я вот вспомнила свой Париж, который состоялся, страшно сказать, двадцать два года назад. Это был 1990-й, мне исполнилось пятнадцать. Да, други и братие, у нас ещё был Советский Союз. И было Общество Дружбы Народов. И это самое Общество организовало на (тогда ещё) ленинградском ТВ конкурс для школьников "Знаешь ли ты Францию?". Главный приз - поездка в Париж на неделю.
Моя учительница французского дала мне вырезку из газеты с вопросами первого тура и обещала всяческое содействие. Для неё отправить меня в Париж было делом чести. А я мечтала о Париже с десяти лет, в мечтах это было что-то такое огромное, сияющее, розовое, с синими голубями и белоснежным (почему-то) Нотр-Дамом точно посередине.
Я страшно удивилась, когда мне позвонили с телевидения и объявили, что я прошла в полуфинал. Это было накануне экзамена по алгебре, и буквально за пять минут до этого звонка я была самым несчастным человеком на Земле. Но на следующий день летела на экзамен, как Синяя Птица Счастья - я ещё не выиграла, но бело-розовая мечта стала чуточку реальнее. Я получила подтверждение того, что Париж существует на свете, и туда даже можно поехать. Вот так просто взять и поехать.
Потом был полуфинал, и я снова удивилась, когда выяснилось, что наша команда (семь человек) его выиграла и вышла в финал.
А победе в финале я уже как-то и не удивилась - слишком устала. Удивительно было другое - Александр Невзоров (помните "600 секунд"?..) ВНЕЗАПНО оказался живым человеком. Я увидела его в одном из коридоров на Чапыгина - мы именно там выигрывали, конкурс снимали для местного канала. Да, меня показали по телеку, но это не произвело особого впечатления - помню только, что я была очень смущена, услышав свой голос, ибо выяснилось, что говорю я басом. Очень странное было ощущение - слышать свой голос, как чужой. Ещё из телевизионных впечатлений запомнилось, как какая-то тётка меня всё время пудрила, и ещё - как жарили софиты в студии, прямо дышать было нечем.
Да, ещё вот что запомнилось: когда выбирали названия для команд, мы решили назваться "Ваганты" (Бог его знает, при чём тут ваганты, но на этом настояла мама одной из девочек, особа весьма романтическая); так вот, когда нам на первой съёмке предложили представиться и мы по-комсомольски бодро хором рявкнули, - "Ваганты!!!" - пожилой дядька-оператор оторвался от камеры и слегка удивлённо переспросил: "Как-как?.. Поганки?.."
Не знаю, как другие, а я потом каждый раз, как мне приходилось видеть романтическую мамашу, испытывала слабую, но неистребимую неприязнь. А эта мамаша проявляла почти неправдоподобную активность, она собирала нас у себя и вносила всё новые усовершенствования в имидж команды, она, как выяснилось в процессе, практически присвоила нас и совершенно искренне обижалась, когда кто-нибудь не выказывал восторга по поводу её идей, робко предполагая, что победа зависит совсем не от этого и что, может, мы лучше книжки какие-нибудь почитаем. Она заставила нас петь какой-то "гимн команды" - сама написала слова на музыку "Les Champs Elysees" Джо Дассена. Петь я не умела, но пела. Неприязнь росла, крепла и ширилась. С тех пор я не люблю романтических дур ещё больше, чем пафосных стерв.
Ждать приза пришлось чуть ли не полгода - выиграли мы в мае, а поездка состоялась только в октябре. За это время Париж успел снова стать нереальным и отодвинуться за линию горизонта. Я уже не верила, что это в самом деле случится. Выиграть в таком конкурсе - это уже само по себе было почти фантастикой. А "поездка в Париж" звучало в те времена примерно как "полёт на Луну" - то есть, в принципе, может произойти, но не с тобой и не в этой жизни. Так что, когда я перестала верить в Париж, особого разочарования не испытала - был Париж мечтой и остался мечтой. К тому же, в честь победы нам выдали памятные подарки. Я даже не помню, что это было.
И тем не менее, в сентябре мне снова позвонили и велели собираться.
Очень было странно.
В самолёте страшно не было - аэрофобия накрыла меня значительно позже, уже в то время, когда авиалайнеры начали падать, как шишки с ёлки, а всякие "КП" и "МК" - сладострастно смаковать подробности катастроф. Описываемые события были ещё до путча, ещё до Ельцина, ещё до, до, до, до всего, короче, мода на "желтуху" ещё не пришла, и мы даже не подозревали, что советский самолёт может упасть.
Вот где было страшно, так это на таможне. Почему-то я была твёрдо уверена, что Родина меня из своих священных пределов просто так не выпустит.
Но выпустила. Опять было очень странно.
В самолёте я достала новые туфли, купленные специально для этого случая в кооперативном ларьке (вы ещё помните кооперативные ларьки?..) за страшную цену в семьдесят пять рублей. Туфли были мелкие, как кофейные блюдца, кожи на них пошло не больше, чем на мужскую перчатку, зато они были восхитительного тёмно-синего цвета и на каблуке "рюмочкой". В таких туфлях могли бы ходить ангелы. По Елисейским Полям.
Я переобулась, чувствуя себя немного самозванкой, и спрятала свои страшноватые боты в полиэтиленовый мешок.
Потом села, пристегнулась и стала ждать Парижа.
Я потом закончу эту историю.
А я вот вспомнила свой Париж, который состоялся, страшно сказать, двадцать два года назад. Это был 1990-й, мне исполнилось пятнадцать. Да, други и братие, у нас ещё был Советский Союз. И было Общество Дружбы Народов. И это самое Общество организовало на (тогда ещё) ленинградском ТВ конкурс для школьников "Знаешь ли ты Францию?". Главный приз - поездка в Париж на неделю.
Моя учительница французского дала мне вырезку из газеты с вопросами первого тура и обещала всяческое содействие. Для неё отправить меня в Париж было делом чести. А я мечтала о Париже с десяти лет, в мечтах это было что-то такое огромное, сияющее, розовое, с синими голубями и белоснежным (почему-то) Нотр-Дамом точно посередине.
Я страшно удивилась, когда мне позвонили с телевидения и объявили, что я прошла в полуфинал. Это было накануне экзамена по алгебре, и буквально за пять минут до этого звонка я была самым несчастным человеком на Земле. Но на следующий день летела на экзамен, как Синяя Птица Счастья - я ещё не выиграла, но бело-розовая мечта стала чуточку реальнее. Я получила подтверждение того, что Париж существует на свете, и туда даже можно поехать. Вот так просто взять и поехать.
Потом был полуфинал, и я снова удивилась, когда выяснилось, что наша команда (семь человек) его выиграла и вышла в финал.
А победе в финале я уже как-то и не удивилась - слишком устала. Удивительно было другое - Александр Невзоров (помните "600 секунд"?..) ВНЕЗАПНО оказался живым человеком. Я увидела его в одном из коридоров на Чапыгина - мы именно там выигрывали, конкурс снимали для местного канала. Да, меня показали по телеку, но это не произвело особого впечатления - помню только, что я была очень смущена, услышав свой голос, ибо выяснилось, что говорю я басом. Очень странное было ощущение - слышать свой голос, как чужой. Ещё из телевизионных впечатлений запомнилось, как какая-то тётка меня всё время пудрила, и ещё - как жарили софиты в студии, прямо дышать было нечем.
Да, ещё вот что запомнилось: когда выбирали названия для команд, мы решили назваться "Ваганты" (Бог его знает, при чём тут ваганты, но на этом настояла мама одной из девочек, особа весьма романтическая); так вот, когда нам на первой съёмке предложили представиться и мы по-комсомольски бодро хором рявкнули, - "Ваганты!!!" - пожилой дядька-оператор оторвался от камеры и слегка удивлённо переспросил: "Как-как?.. Поганки?.."
Не знаю, как другие, а я потом каждый раз, как мне приходилось видеть романтическую мамашу, испытывала слабую, но неистребимую неприязнь. А эта мамаша проявляла почти неправдоподобную активность, она собирала нас у себя и вносила всё новые усовершенствования в имидж команды, она, как выяснилось в процессе, практически присвоила нас и совершенно искренне обижалась, когда кто-нибудь не выказывал восторга по поводу её идей, робко предполагая, что победа зависит совсем не от этого и что, может, мы лучше книжки какие-нибудь почитаем. Она заставила нас петь какой-то "гимн команды" - сама написала слова на музыку "Les Champs Elysees" Джо Дассена. Петь я не умела, но пела. Неприязнь росла, крепла и ширилась. С тех пор я не люблю романтических дур ещё больше, чем пафосных стерв.
Ждать приза пришлось чуть ли не полгода - выиграли мы в мае, а поездка состоялась только в октябре. За это время Париж успел снова стать нереальным и отодвинуться за линию горизонта. Я уже не верила, что это в самом деле случится. Выиграть в таком конкурсе - это уже само по себе было почти фантастикой. А "поездка в Париж" звучало в те времена примерно как "полёт на Луну" - то есть, в принципе, может произойти, но не с тобой и не в этой жизни. Так что, когда я перестала верить в Париж, особого разочарования не испытала - был Париж мечтой и остался мечтой. К тому же, в честь победы нам выдали памятные подарки. Я даже не помню, что это было.
И тем не менее, в сентябре мне снова позвонили и велели собираться.
Очень было странно.
В самолёте страшно не было - аэрофобия накрыла меня значительно позже, уже в то время, когда авиалайнеры начали падать, как шишки с ёлки, а всякие "КП" и "МК" - сладострастно смаковать подробности катастроф. Описываемые события были ещё до путча, ещё до Ельцина, ещё до, до, до, до всего, короче, мода на "желтуху" ещё не пришла, и мы даже не подозревали, что советский самолёт может упасть.
Вот где было страшно, так это на таможне. Почему-то я была твёрдо уверена, что Родина меня из своих священных пределов просто так не выпустит.
Но выпустила. Опять было очень странно.
В самолёте я достала новые туфли, купленные специально для этого случая в кооперативном ларьке (вы ещё помните кооперативные ларьки?..) за страшную цену в семьдесят пять рублей. Туфли были мелкие, как кофейные блюдца, кожи на них пошло не больше, чем на мужскую перчатку, зато они были восхитительного тёмно-синего цвета и на каблуке "рюмочкой". В таких туфлях могли бы ходить ангелы. По Елисейским Полям.
Я переобулась, чувствуя себя немного самозванкой, и спрятала свои страшноватые боты в полиэтиленовый мешок.
Потом села, пристегнулась и стала ждать Парижа.
Я потом закончу эту историю.