(no subject)
"Факофьев с Айловым-Юкиным нередко спорили, допустимо ли медитировать с похмелья. Тезисом Факофьева в этих спорах было, что с в такие времена бренность и пустотность мироздания настолько ясны, что можно рукой потрогать; Айлов-Юкин же сомневался, возможно ли при этом полностью устремить помыслы на благо всего сущего, и вообще видел в такой стимуляции логический изъян. "Эдак ты, поди, начнешь специально нажираться, чтобы помедитировать потом - хорошенькое отсечение привязанностей!" - озабоченно говорил он. "Да ничего ты не понимаешь!" - вполне по-буддистски отвечал Факофьев; но такого рода буддизм оба они не без оснований называли дешевым.
"Уже прошло седьмое ноября..." - непрерывно напевали в голове Факофьева голоса демонов-защитников веры - одну строчку без конца, и лишь изредка вторую. Факофьев сидел на диване у стенки в позе не совсем уж лотоса, но не совсем и не лотоса. По крайней мере, спину он держал прямо, а глаза - закрытыми. Может быть, он медитировал, а может быть, и нет - он и сам не мог сказать точно. Но во всяком случае, сидеть так ему было приятнее и легче, чем заниматься чем-либо другим.
Айлов-Юкин же сидел за компьютером. Стол был слишком высок, а стул - слишком низок, и Айлов-Юкин то уползал под стол, то сгибался над клавиатурой. Он лазил по интернету. Что, думалось ему, тоже можно в какой-то мере считать своего рода медитацией. Но предмет этой медитации не выглядел достаточно почтенным, да и способ мог бы вызвать нарекания. С одной стороны Айлову-Юкину казалось, что он ощущает спиной неодобрение Факофьева; с другой стороны, "Да какого черта?!" - думалось ему.
- Слышь, Фока? Чего пишут. Человек, пишут, в жизни своей использует лишь пять процентов своего мозга! - Айлов-Юкин ткнул мышью в надпись "Подробно..." - Да и то, я так думаю, это в лучшем случае.
- Допустим, - отозвался Факофьев, не раскрывая глаз. Разговаривать с Айловым-Юкиным было несколько напряжнее, чем молчать, но не настолько, чтобы оставить друга без ответа.
- Нет, но ведь жалко же! Пять процентов! Это ж только подумать, какая жизнь могла бы быть!
- Да ладно тебе, жалко. Ты вон хуем все время разве пользуешься? Тоже, я так думаю, пять процентов в лучшем случае. А какая жизнь могла бы быть?!..
Айлов-Юкин помолчал. Факофьев продолжал сидеть с закрытыми глазами, время от времени едва заметно морщась.
- Это, наверно, знаешь, как что? - сказал наконец Айлов-Юкин. - Это как ты вдруг в своей куртке обнаруживаешь внутренние карманы и понимаешь, что теперь ты можешь в ней не четыре бутылки пива унести, а восемь. Или даже десять.
- Если пять процентов, то это восемьдесят бутылок. У тебя на столько пива денег найдется?
Снова подавленный мудростью друга, Айлов-Юкин замолчал. Интернет вдруг померк, потерял всю привлекательность.
- Ну, восемьдесят не восемьдесят, а на пару найдется. Я тебе принесу.
И Айлов-Юкин вдохновенно встал. Стремление помочь ближнему, благодарность и уверенность в своих силах проницали его светом Тройной Драгоценности.
Факофьев не изменил позы, но от фигуры его заметно повеяло теплом. Демоны - защитники веры в его голове справились с первым куплетом и наконец-то доиграли скрипичный проигрыш."
"Уже прошло седьмое ноября..." - непрерывно напевали в голове Факофьева голоса демонов-защитников веры - одну строчку без конца, и лишь изредка вторую. Факофьев сидел на диване у стенки в позе не совсем уж лотоса, но не совсем и не лотоса. По крайней мере, спину он держал прямо, а глаза - закрытыми. Может быть, он медитировал, а может быть, и нет - он и сам не мог сказать точно. Но во всяком случае, сидеть так ему было приятнее и легче, чем заниматься чем-либо другим.
Айлов-Юкин же сидел за компьютером. Стол был слишком высок, а стул - слишком низок, и Айлов-Юкин то уползал под стол, то сгибался над клавиатурой. Он лазил по интернету. Что, думалось ему, тоже можно в какой-то мере считать своего рода медитацией. Но предмет этой медитации не выглядел достаточно почтенным, да и способ мог бы вызвать нарекания. С одной стороны Айлову-Юкину казалось, что он ощущает спиной неодобрение Факофьева; с другой стороны, "Да какого черта?!" - думалось ему.
- Слышь, Фока? Чего пишут. Человек, пишут, в жизни своей использует лишь пять процентов своего мозга! - Айлов-Юкин ткнул мышью в надпись "Подробно..." - Да и то, я так думаю, это в лучшем случае.
- Допустим, - отозвался Факофьев, не раскрывая глаз. Разговаривать с Айловым-Юкиным было несколько напряжнее, чем молчать, но не настолько, чтобы оставить друга без ответа.
- Нет, но ведь жалко же! Пять процентов! Это ж только подумать, какая жизнь могла бы быть!
- Да ладно тебе, жалко. Ты вон хуем все время разве пользуешься? Тоже, я так думаю, пять процентов в лучшем случае. А какая жизнь могла бы быть?!..
Айлов-Юкин помолчал. Факофьев продолжал сидеть с закрытыми глазами, время от времени едва заметно морщась.
- Это, наверно, знаешь, как что? - сказал наконец Айлов-Юкин. - Это как ты вдруг в своей куртке обнаруживаешь внутренние карманы и понимаешь, что теперь ты можешь в ней не четыре бутылки пива унести, а восемь. Или даже десять.
- Если пять процентов, то это восемьдесят бутылок. У тебя на столько пива денег найдется?
Снова подавленный мудростью друга, Айлов-Юкин замолчал. Интернет вдруг померк, потерял всю привлекательность.
- Ну, восемьдесят не восемьдесят, а на пару найдется. Я тебе принесу.
И Айлов-Юкин вдохновенно встал. Стремление помочь ближнему, благодарность и уверенность в своих силах проницали его светом Тройной Драгоценности.
Факофьев не изменил позы, но от фигуры его заметно повеяло теплом. Демоны - защитники веры в его голове справились с первым куплетом и наконец-то доиграли скрипичный проигрыш."