Знакомство с Джоном Буллем
Вспомнилось тут. Я же знаком с людьми, которые проголосовали за брехит. Дело было в 1996, когда бпк "Алмирал Левченко" под командованием Ореста Гурьянова заходил в Портсмут и Плимут на очередной юбилей королевы Елизаветы. В походном штабе были и мы - Михаил Готовчиц и я.
Причал в Портсмуте нам дали в замечательном месте - в Исторических доках, в непосредственной близости от Виктори и замечательного магазинчика с морскими сувенирами, таких сувениров я больше нигде не встречал. Кое-какие ещё живы до сих пор.
Режим схода с корабля был щадящим - в светлое время свободно, в форме. Ноги бегали бодро, и за три дня я довольно много успел увидеть в этом городе, где на каждом шагу - Нельсон (в Плимуте - Дрейк, кстати). Но были места, в которые пешком идти было нерационально - по времени.
Разузнав про городской транспорт, я дождался автобуса, залез в него и стал считать остановки. Но что-то пошло не так - центр города с аккуратными домиками, вывесками и бульварами сменился фабричной застройкой, краснокирпичной, знакомой мне с детства по морозовским фабрикам. Да и народа в автобусе поубавилось, а искомого D-day museum не наблюдалось.
Будь, что будет - махнул я на ситуацию рукой, доеду до конечной, развернусь, и вернусь в исходное. Конечная оказалась минутах в 30 от пункта отшествия, водитель заглянул в салон и вопросительно поглядел на меня. Пришлось выходить - двери закрылись, а водила удалился во дворы.
Вокруг меня высились двух- и трехэтажные кирпичные дома, которые у нас называют казармы. Расставленные квадратно-гнездовым способом, они образовывали некое внутреннее пространство двора: с невысокими деревьями, вкопанными в землю столами и лавками. Кое-где стояли вешалы для белья с натянутыми верёвками, бегали дети, а за одним из столов сидела группа мужичков разных лет. Мужички были один в один наши - из таких же промышленных казарменных районов, в спортивных штанах и майках, орали они также громко, также пили пиво из горла, и остервенело спорили, разглядывая игральные карты. Не то, чтобы я был напуган, нет, но напрягся - встреча с такими парнями в моём родном городе не сулила ничего хорошего.
Да - заметили. От компании отделился парень моего возраста, ну, может, чуть постарше, и не спеша двинулся ко мне: трудно было меня не заметить, в чёрной форме, белая фуражка…
-Рашен?
-Йес...
- Сэйлор?
-Йес...
- Коммодор?
- Но, кэптен.
Помолчали, закурили - когда я достал сигареты, он протянул мне зажигалку.
Улыбнулся: "Бир?" Тут и я заулыбался - Йес. И мы пошли к столу.
Ну, час точно пиво попили, потом вспоминал, что никаких языковых трудностей практически не было. Думаю, что я мог бы там зависнуть до вечера, но тут появилась тётка в халате и шлепанцах, с тазом, полным сырого белья, и начала орать на мужиков, размахивая руками в сторону автобусной остановки… Намёк был понят - коллектив довёл меня до дверей автобуса Красный адмирал, помахал руками на прощание, и я всё же попал в этот день в музей, посвящённый 6 июня 1944 года.
Много раз вспоминал я эту встречу - совершенно наши люди, совершенно наше место. Люди труда, пролетарии, с тяжёлым бытом и простыми радостями. С глаз тогда
словно пелена спала - фильмы-то все про адвокатов-журналистов-финансистов-полицейских-гангстеров, а настоящая жизнь совершенно другая.
Сейчас с трудом всплывает в памяти лицо этого парня, рыжий, коротко стриженый… Пробки с пива о край стола срывали. Вот они и есть Англия, они и проголосовали.
Джон Булль - это не банкир из Сити. Джон Булль - это они, а не друзья Ксении Лариной из театральной среды.
Причал в Портсмуте нам дали в замечательном месте - в Исторических доках, в непосредственной близости от Виктори и замечательного магазинчика с морскими сувенирами, таких сувениров я больше нигде не встречал. Кое-какие ещё живы до сих пор.
Режим схода с корабля был щадящим - в светлое время свободно, в форме. Ноги бегали бодро, и за три дня я довольно много успел увидеть в этом городе, где на каждом шагу - Нельсон (в Плимуте - Дрейк, кстати). Но были места, в которые пешком идти было нерационально - по времени.
Разузнав про городской транспорт, я дождался автобуса, залез в него и стал считать остановки. Но что-то пошло не так - центр города с аккуратными домиками, вывесками и бульварами сменился фабричной застройкой, краснокирпичной, знакомой мне с детства по морозовским фабрикам. Да и народа в автобусе поубавилось, а искомого D-day museum не наблюдалось.
Будь, что будет - махнул я на ситуацию рукой, доеду до конечной, развернусь, и вернусь в исходное. Конечная оказалась минутах в 30 от пункта отшествия, водитель заглянул в салон и вопросительно поглядел на меня. Пришлось выходить - двери закрылись, а водила удалился во дворы.
Вокруг меня высились двух- и трехэтажные кирпичные дома, которые у нас называют казармы. Расставленные квадратно-гнездовым способом, они образовывали некое внутреннее пространство двора: с невысокими деревьями, вкопанными в землю столами и лавками. Кое-где стояли вешалы для белья с натянутыми верёвками, бегали дети, а за одним из столов сидела группа мужичков разных лет. Мужички были один в один наши - из таких же промышленных казарменных районов, в спортивных штанах и майках, орали они также громко, также пили пиво из горла, и остервенело спорили, разглядывая игральные карты. Не то, чтобы я был напуган, нет, но напрягся - встреча с такими парнями в моём родном городе не сулила ничего хорошего.
Да - заметили. От компании отделился парень моего возраста, ну, может, чуть постарше, и не спеша двинулся ко мне: трудно было меня не заметить, в чёрной форме, белая фуражка…
-Рашен?
-Йес...
- Сэйлор?
-Йес...
- Коммодор?
- Но, кэптен.
Помолчали, закурили - когда я достал сигареты, он протянул мне зажигалку.
Улыбнулся: "Бир?" Тут и я заулыбался - Йес. И мы пошли к столу.
Ну, час точно пиво попили, потом вспоминал, что никаких языковых трудностей практически не было. Думаю, что я мог бы там зависнуть до вечера, но тут появилась тётка в халате и шлепанцах, с тазом, полным сырого белья, и начала орать на мужиков, размахивая руками в сторону автобусной остановки… Намёк был понят - коллектив довёл меня до дверей автобуса Красный адмирал, помахал руками на прощание, и я всё же попал в этот день в музей, посвящённый 6 июня 1944 года.
Много раз вспоминал я эту встречу - совершенно наши люди, совершенно наше место. Люди труда, пролетарии, с тяжёлым бытом и простыми радостями. С глаз тогда
словно пелена спала - фильмы-то все про адвокатов-журналистов-финансистов-полицейских-гангстеров, а настоящая жизнь совершенно другая.
Сейчас с трудом всплывает в памяти лицо этого парня, рыжий, коротко стриженый… Пробки с пива о край стола срывали. Вот они и есть Англия, они и проголосовали.
Джон Булль - это не банкир из Сити. Джон Булль - это они, а не друзья Ксении Лариной из театральной среды.