Иван Ефремов как представитель русского космизма (окончание)
Но прав и сам писатель, говоря о глубокой пропасти между современным человеком и человеком будущего. Например, для поведения «ефремовских» людей характерна серьёзность (которую, разумеется, нельзя смешивать с унынием и пессимизмом: эти чувства для них как раз абсолютно не свойственны), им чужда разъедающая и бессмысленная ирония современного человека.
Корни последней писатель находит ещё в античности. Так, один из персонажей романа «Таис Афинская» говорит: «Маленькие народы, обитающие между могущественными государствами Египтом и Месопотамией, всегда находились в унижении. Человек платит за унижение осмеиванием того, кто унизил, если не имеет силы». Немудрено, что это и некоторые другие места романа вызвали со стороны либеральной интеллигенции обвинения Ефремова в «антисемитизме», что не могло не отразиться негативно на судьбе его произведений.
Героиня «Лезвия бритвы» Сима «не терпела дешёвой насмешки, того вульгарного осмеяния, которым люди невежественные или слабые нередко прикрывают своё недоверие к новому, зависть к красивому, испуг перед глубиной знания». А ведь именно персонажи «Лезвия бритвы», современники Ефремова, являются своего рода провозвестниками появления людей будущего.
Столь же бессмысленным они считают стремление к спорам, полемике: «словесный спор - это всего лишь схоластика, не более. Единственный серьёзный и реальный спор - делам, не словами. Спорный опыт - поставьте другой, спорная книга - напишите другую, с других позиций, спорная теория - создайте другую» (слова Гирина). А ведь это 60-е годы, задолго до появления интернета, ставшего ареной и для отнимающих время и душевные силы споров, и для массовых упражнений в иронии.
Как пишет Ефремов в «Туманности Андромеды», ко времени действия романа «исчезло искусное жонглирование словами, так называемое остроумие. Ещё раньше отпала необходимость в маскировке своих мыслей, столь важная для ЭРМ (Эры Разделённого Мира - Авт.). …По-видимому, Эра Великого Кольца будет эрой развития третьей сигнальной системы человека, или понимания без слов». Романы самого Ефремова (кстати, как и упомянутого выше В. Кочетова) лишены этого нарочитого «остроумия» и многословия, внешних украшательств, в них - концентрированная мысль.
Психологически герои Ефремова не похожи на персонажей книг братьев Стругацких, которые по своему духовному облику намного ближе к современным, «несовершенным» людям. Впрочем, и действие произведений Стругацких отделено от нас гораздо меньшим временным разрывом, чем у Ефремова: оно происходит в XXII веке или чуть позже, хотя у них и описаны технологические достижения, немногим уступающие ефремовским.
Тем более, человечество будущего по Ефремову (и в целом в советской фантастике) резко отличается от того образа, который даётся в фантастике западной, которая попросту переносит нормы сегодняшнего человечества в отдалённое будущее, с поправкой лишь на технические достижения. Галактика становится ареной «звёздных войн», межимперских столкновений, господства воинствующего индивидуализма.
К написанию рассказа «Сердце Змеи» Ефремова подтолкнул протест против рассказа американца М. Лейстнера «Первый контакт», в котором космические корабли с разных планет при первой встрече атаковали друг друга. В этом отношении символично противопоставление «Дар Ветер - Дарт Вейдер». Персонаж «Звёздных войн» оказывается почти тёзкой героя «Туманности Андромеды» (что, по-видимому, является не случайным совпадением, а сознательным заимствованием).
Гирин в «Лезвии бритвы» так характеризует «американское» представление об освоении космоса: «Уйти на поиски лучших миров, высоких цивилизаций или же на грабёж их, чтобы разбогатевшим пиратом вернуться на Землю… Есть только один настоящий путь в космос - от избытка сил, с устроенной планеты на поиски братьев по разуму и культуре. А для этого человек должен крепко стоять на Земле, переделывая её радостным трудом и становясь всё богаче и крепче духовно».
Возвращаясь в современность, Ефремов постулирует устами Гирина: «Враги наши говорят, что равная жизнь у слабых получается за счёт сильных, но ведь в этом суть справедливости коммунизма, так же как и вершин индуизма или философии чистого буддизма. Для этого и надо становиться сильными - чтобы помогать всем людям подниматься на высокий уровень жизни и познания». Это обоснование коммунистической идеи не с помощью марксистских, чисто экономических аргументов, а с отсылками к религиозно-философским течениям Востока крайне интересно и продуктивно.
Вспомним, что и В.И. Вернадский говорил, что восточная, прежде всего индийская философия «в науках о жизни» представляет «значительно больший интерес, чем западная». Учёному было близко индийское представление о вечности, несотворённости Вселенной и жизни в ней, которая находится в непрерывном круговороте. Что касается России и русских, то, по словам Вернадского: «Мы должны чувствовать себя не только европейцами, но и азиатами, и одной из важнейших задач русской государственности должно являться сознательное участие в том возрождении Азии - колыбели многих глубочайших и важнейших созданий человеческого духа, которое сейчас нам приходится переживать».
Но вернёмся к «ефремовской футурологии». Герои рассказа «Сердце Змеи», вспоминая о давно прошедших для них временах, говорят о том, что «космическое познание и космическое могущество пришли в противоречие с примитивной идеологией собственника-индивидуалиста. Здоровье и будущность человечества несколько лет качались на весах судьбы».
В нашей существующей реальности эти «весы» качнулись в сторону регресса: ноосферное будущее человечества подменяется его глобалистской имитацией, при которой происходит не возвышение человека, а его принижение, оглупление при помощи технологий тотальной манипуляции сознанием. Вместо «всечеловеческого» мы получаем подделку под него - «общечеловеческое». Разумеется, при этом варианте развития не может быть и речи о достижении человечеством подлинного «совершеннолетия» в фёдоровском понимании.
Однако негативной стороной «ефремовского человечества» является отсутствие значительного внимания к своим «корням», к национальному происхождению. Это отражено даже в самих именах ефремовских героев: все имена состоят из двух частей, но ни первая, ни вторая не являются фамилиями. Имена даются родителями произвольно, хотя при этом, как у Дар Ветра или Мвен Маса, они могут отражать отдалённое по времени национальное происхождение героев (но не их непосредственно семейные связи, о которых говорится очень мало).
Подчёркнуто русский герой романа «Лезвие бритвы» Иван Гирин (в котором заметен облик самого автора) через две тысячи лет передаёт свои черты представителю будущего человечества - Дар Ветру. Однако о нём мы читаем следующее: «У Дар Ветра тоже прежде была длинная родословная, теперь уже ненужная. Изучение предков заменено прямым анализом строения наследственного механизма». То есть исследование жизни всех представителей ушедших поколений, в чём состояла одна из главных идей Н. Фёдорова, здесь прямо объявляется ненужным.
В этом противоречии отражено противоречивое отношение к национальному вопросу советской идеологии как таковой. С одной стороны, этническая самобытность рассматривалась как положительное явление, поощрялось развитие культуры всех, даже самых малочисленных, народов СССР. С другой - в будущем предполагалась ликвидация национальных различий и слияние человечества в единое целое (по Маяковскому, «в мире без Россий, без Латвий жить единым человечьим общежитьем»). Обычным было обращение к образам великих предков - но в то же время культивировалось представление о линейном прогрессе и заведомом превосходстве настоящего и будущего над прошлым.
Это противоречие не находило приемлемого разрешения, и подобная недиалектичность вела к отрицательным последствиям для всей советской идеологии. Хотя оно могло разрешиться, если бы в СССР было использовано наследие русских космистов.
«Космисты, - пишет А.Г. Гачева в книге «Русский космизм в идеях и лицах», - призывали к осознанию общих, всепланетарных задач рода людского. И в то же время сознание этих задач соединялось в них с уважением к каждому, большому и малому народу, с пониманием ценности национального, которое не противоречит универсальному, но является необходимым условием его полноты. Они были убеждены: всечеловеческое единство не должно стирать цветущего многообразия наций, народов, культур - каждая из них неповторима, каждая вносит свой вклад в строительство ноосферы».
Как существующие локальные цивилизации нашего мира (западноевропейская, ближневосточная, русско-евразийская и т.д.) формируются на основе отдельных этносов, не отрицая их, а органически включая в свой состав, так и единое человечество формируется на основе этих цивилизаций с сохранением их своеобразия. Как впоследствии - если принять ефремовскую картину мира - из отдельных «человечеств» создаётся «Великое кольцо»: разумеется, также с сохранением своеобразия каждого из них.
Таким образом, в «ефремовском человечестве» сохраняется внутреннее противоречие между двумя тенденциями: если воспользоваться терминологией Н.Ф. Фёдорова, к обществу «блудных сынов» и к «восстановлению родства». Для его героев характерна неукоренённость, они легко могут в любой момент перебраться из одной точки Земли куда-нибудь на другой континент, они говорят на одном языке. Хотя при этом, как уже говорилось, не лишены полностью национальных признаков.
В романах Ефремова о будущем часто упоминается принадлежность человека к той или иной расе. Мвен Мас назван «африканцем»: «черты лица и тёмно-коричневый цвет гладкой блестящей кожи указывали на его происхождение от негритянских предков». Родословная Дар Ветра «шла от русского народа». Упоминаются также палеонтолог Ляо Лан - «китаец по происхождению», Миико Эйгоро - японка. Как видим, национальное происхождение часто отражено и в именах персонажей.
Однако - домыслим за писателя - сохранение расовых признаков на протяжении более чем двух тысяч лет (и при упомянутом образе жизни) возможно лишь в том случае, если такая цель ставится сознательно, то есть этническая самобытность воспринимается как положительное явление. Иначе полное слияние и «усреднение» было бы просто неизбежным: оно ведь уже идёт полным ходом, например, в США и Латинской Америке.
Впрочем, и сам Н. Фёдоров однажды обмолвился, что необходимы межнациональные и межрасовые браки - для того, чтобы все будущие потомки были потомками всех умерших предков одновременно, что спаяло бы человечество в единую семью не только метафорически, но и в буквальном смысле слова. Однако это, помимо других негативных последствий «усреднённости», чревато утратой потомками образа своих предков, который они несут в своём внешнем облике (как и в своём имени). А значит, может дать и прямо противоположный эффект - отрыв от любых корней и забвение предков (как, к примеру, на Тормансе).
Заглавная героиня романа «Таис Афинская» в одном из эпизодов вычисляет, что решающая битва сил добра и зла у Армагеддона произойдёт «через двадцать три с половиной века после года её рождения», то есть примерно в 2000 году. Едва ли это случайная цифра. Впрочем, возможно, что Ефремов имел в виду не будущее для него событие, а уже прошедшее к моменту написания романа - Великую Отечественную войну. Но тогда к чему эта оговорка «с половиной»?
Более вероятно, что он предполагал именно Третью мировую войну, которая должна была разразиться в ближайшем будущем. С другой стороны, и эта война едва ли должна была быть последней, потому что отбытие с Земли звездолёта с будущими невольными основателями цивилизации планеты Торманс относится к существенно более отдалённому времени. А оно связано именно с войнами и прочими неурядицами на Земле.
Среди них - и экологические проблемы, связанные, в частности, с массовой автомобилизацией Эры Разобщённого Мира (то есть нашей эпохи), которая кажется нелепой героям Ефремова: «Тогда почему-то строили очень много машин, способных перевозить на своих мягких сиденьях лишь нескольких людей. …такие машины являлись вопиющей бессмыслицей. Сотнями тысяч они крутились по улицам городов и дорогам, перевозя взад и вперёд людей, почему-то работавших вдали от своего жилья и каждый день торопившихся попасть на работу и вернуться обратно. Эти машины были опасны в управлении, убили огромное количество людей, сожгли сотни миллиардов тонн драгоценных органических веществ, накопленных в геологическом прошлом планеты, отравив атмосферу углекислотой».
Автомобилизация - лишь одно из проявлений стихийности развития. Как писал известный физик и эколог А.П. Федотов (1926-2010): «любая космическая цивилизация, земная или внеземная, оставленная на стихийное, неуправляемое развитие, растрачивает свою творческую энергию на бессмысленную борьбу внутри общества за планетное господство и материальное богатство… и погибает на ранней стадии своего развития». С этим согласны и герои Ефремова.
Правда, человек «ефремовского будущего» так и не победил главного врага - смерть - и даже не поставил для себя практической задачи окончательной победы. Исследования проблемы продления жизни упоминаются в «Туманности Андромеды» (хотя и описываются несколько загадочно: «эти древние структуры - когда-то очаги старения и болезней - стали поддаваться энергетической очистке - химическому и лучевому промыванию и волновой встряске стареющего организма»).
Но продолжительность жизни человека ЭВК и ЭВР составляет лишь около 200 лет, а у звездолётчиков и вообще «настоящих работников» (то есть, возникает вопрос, часть людей даже на таком высоком уровне развития таковыми не является?) она «из-за сильнейших нервных напряжений» вдвое короче. О чём они, впрочем, не сожалеют: «Зато интересно!». Кроме того, упоминается, что «исчезла изнурительная, тлеющая старость».
Но в таком случае не совсем понятны непосредственные причины сохраняющейся смертности. Во всяком случае, Ефремов признаёт её неизбежность, и в этом его противоречие основателю русского космизма Н.Ф. Фёдорову и его ученику К.Э. Циолковскому. Зато, вероятно, его мысль следует Вернадскому, который из одного из важнейших своих постулатов - о постоянстве общего количества живого вещества - делал вывод, «что неизбежна смерть, раз есть рост».
Однако поэтический монолог Мвена Маса в «Туманности Андромеды» напрямую перекликается с идеями Фёдорова и его последователей (например, В.Н. Муравьёва - автора книги «Овладение временем»): «Разве миллиарды безвестных костяков в безвестных могилах не взывали к нам, не требовали и не укоряли? Мне видятся миллиарды прошедших человеческих жизней, у которых, как песок между пальцев, мгновенно утекла молодость, красота и радости жизни, - они требуют раскрыть великую загадку времени, вступить в борьбу с ним! Победа над пространством и есть победа над временем…»
Овладения временем в «ефремовскую эру» ещё не произошло, не совершилось и освобождения человечества от необходимости питания, достижения автотрофности. По Вернадскому, автотрофные организмы - это те, что «берут все нужные им для жизни химические элементы в современной биосфере из окружающей их косной материи и не требуют для построения своего тела готовых органических соединений другого организма». Об этом писал и Н. Фёдоров, в представлении которого питание «полноорганного организма» человека будущего должно представлять собой «сознательно-творческий процесс обращения человеком элементарных, космических веществ в минеральные, потом растительные и, наконец, живые ткани».
«Ефремовский человек» не достиг автотрофности, о которой говорили русские космисты, он лишь на подступах к этому этапу своего развития. В «Часе Быка» упоминаются «научные открытия в производстве синтетической пищи, минуя посредство организмов высшего порядка».
В «Туманности Андромеды» даётся описание отдалённой планеты в созвездии Тукана, информацию о которой получают земляне. «Может быть, - размышляет Дар Ветер, - их цивилизация шла больше за счёт развития самого человека, его духовного и физиологического могущества, и меньше за счёт техники? Наша культура долго оставалась насквозь технической и только с приходом коммунистического общества окончательно встала на путь совершенствования самого человека, а не только его машин, домов, еды и развлечений».
В земном обществе будущего, описанном в романах Ефремова, уже преодолено разделение труда между людьми, каждый обладает многими профессиями и может менять сферу деятельности по своему усмотрению. Более того: «В эпоху Великого Кольца считалось неполезным держать людей подолгу на одной и той же работе. Притуплялось самое драгоценное - творческое вдохновение, и только после большого перерыва можно было вернуться к старому занятию».
Поэтому в «Часе Быка» землян на Тормансе удивляют спортивные состязания, где выступают «тщательно отобранные люди, посвятившие всё своё время упорной и тупой тренировке», и выступления столь же узко специализированных артистов-«звёзд», вызывающие ажиотаж у «слабых физически и духовно» тормансиан. В данном случае Торманс продолжает «традиции» современного нам общества.
При этом Ефремов подчёркивает, что «специализированность» стала приметой именно ЭРМ (Эры разобщённого мира), когда люди стали «ничего не значащими придатками узких и мелких своих профессий». До того, в традиционном обществе (в подлинном понимании этого слова, а не в представлении некоторых современных «традиционалистов») землянин «был довольно разносторонне развитой личностью - он мог своими руками построить жилище или корабль, знал, как обращаться с конём и повозкой, и, как правило, всегда был готов с мечом в руках сражаться в рядах войска».
В обществе индейцев хопи или жителей древнего Чатал-Гююка в Малой Азии Ефремов видит признаки, близкие к коммунистическим, которые вели «к высокой интеллигентности и психической силе». В рассказе «Путями старых мастеров» им воссозданы образы людей, являющихся носителями знания и глубинной культуры старого русского Урала. Таким образом, он далёк от высокомерного отношения к «архаике», третирования её как «дикости», и видит корни подлинного прогресса именно в опоре на историю.
В «ефремовской эре» осуществлена одна из главных идей Н.Ф. Фёдорова и русских космистов - регуляция природы. Полярные ледяные шапки растоплены, наиболее благоприятный для жизни субтропический пояс стал вдвое шире, пустыни превращены в цветущие сады. Земледелие сосредоточено в тропической зоне, умеренные же широты используются для животноводства. Погодные явления стали более управляемыми, прекратились ураганы. Более того, в соответствии с проектами даже не Фёдорова, а Ш. Фурье «сделаны искусственные солнца, “подвешенные” над полярными областями».
Природа в человеке приходит к сознанию самой себя и управлению собой - вот одна из основных идей космизма. И Ефремов пишет: «Огромной длительности процесс эволюции пока не смог ни избавить мир от страдания, ни нащупать верную дорогу к счастью. Если этого не сделает мыслящее существо, то океан страдания будет плескаться на планете до полной гибели всего живого от космических причин» («Час Быка»).
Различные «эры», на которые Ефремов разделил будущую человеческую историю, можно представить как стадии развития ноосферы или стадии «созревания» человека. Человек «Эры встретившихся рук» (ЭВР) - это, если воспользоваться фёдоровской терминологией, человек «совершеннолетний», преодолевший такой этап своего развития, как борьба с себе подобными. Враг для него - лишь «косная неживая материя» (впрочем, по Фёдорову, «враг временный, но друг - вечный»).
Павел ПЕТУХОВ
Опубликовано:
https://rus-lad.ru/news/ivan-efremov-kak-predstavitel-russkogo-kosmizma/
http://novsoc.ru/ivan-efremov-kak-predstavitel-russkogo-kosmizma/
Корни последней писатель находит ещё в античности. Так, один из персонажей романа «Таис Афинская» говорит: «Маленькие народы, обитающие между могущественными государствами Египтом и Месопотамией, всегда находились в унижении. Человек платит за унижение осмеиванием того, кто унизил, если не имеет силы». Немудрено, что это и некоторые другие места романа вызвали со стороны либеральной интеллигенции обвинения Ефремова в «антисемитизме», что не могло не отразиться негативно на судьбе его произведений.
Героиня «Лезвия бритвы» Сима «не терпела дешёвой насмешки, того вульгарного осмеяния, которым люди невежественные или слабые нередко прикрывают своё недоверие к новому, зависть к красивому, испуг перед глубиной знания». А ведь именно персонажи «Лезвия бритвы», современники Ефремова, являются своего рода провозвестниками появления людей будущего.
Столь же бессмысленным они считают стремление к спорам, полемике: «словесный спор - это всего лишь схоластика, не более. Единственный серьёзный и реальный спор - делам, не словами. Спорный опыт - поставьте другой, спорная книга - напишите другую, с других позиций, спорная теория - создайте другую» (слова Гирина). А ведь это 60-е годы, задолго до появления интернета, ставшего ареной и для отнимающих время и душевные силы споров, и для массовых упражнений в иронии.
Как пишет Ефремов в «Туманности Андромеды», ко времени действия романа «исчезло искусное жонглирование словами, так называемое остроумие. Ещё раньше отпала необходимость в маскировке своих мыслей, столь важная для ЭРМ (Эры Разделённого Мира - Авт.). …По-видимому, Эра Великого Кольца будет эрой развития третьей сигнальной системы человека, или понимания без слов». Романы самого Ефремова (кстати, как и упомянутого выше В. Кочетова) лишены этого нарочитого «остроумия» и многословия, внешних украшательств, в них - концентрированная мысль.
Психологически герои Ефремова не похожи на персонажей книг братьев Стругацких, которые по своему духовному облику намного ближе к современным, «несовершенным» людям. Впрочем, и действие произведений Стругацких отделено от нас гораздо меньшим временным разрывом, чем у Ефремова: оно происходит в XXII веке или чуть позже, хотя у них и описаны технологические достижения, немногим уступающие ефремовским.
Тем более, человечество будущего по Ефремову (и в целом в советской фантастике) резко отличается от того образа, который даётся в фантастике западной, которая попросту переносит нормы сегодняшнего человечества в отдалённое будущее, с поправкой лишь на технические достижения. Галактика становится ареной «звёздных войн», межимперских столкновений, господства воинствующего индивидуализма.
К написанию рассказа «Сердце Змеи» Ефремова подтолкнул протест против рассказа американца М. Лейстнера «Первый контакт», в котором космические корабли с разных планет при первой встрече атаковали друг друга. В этом отношении символично противопоставление «Дар Ветер - Дарт Вейдер». Персонаж «Звёздных войн» оказывается почти тёзкой героя «Туманности Андромеды» (что, по-видимому, является не случайным совпадением, а сознательным заимствованием).
Гирин в «Лезвии бритвы» так характеризует «американское» представление об освоении космоса: «Уйти на поиски лучших миров, высоких цивилизаций или же на грабёж их, чтобы разбогатевшим пиратом вернуться на Землю… Есть только один настоящий путь в космос - от избытка сил, с устроенной планеты на поиски братьев по разуму и культуре. А для этого человек должен крепко стоять на Земле, переделывая её радостным трудом и становясь всё богаче и крепче духовно».
Возвращаясь в современность, Ефремов постулирует устами Гирина: «Враги наши говорят, что равная жизнь у слабых получается за счёт сильных, но ведь в этом суть справедливости коммунизма, так же как и вершин индуизма или философии чистого буддизма. Для этого и надо становиться сильными - чтобы помогать всем людям подниматься на высокий уровень жизни и познания». Это обоснование коммунистической идеи не с помощью марксистских, чисто экономических аргументов, а с отсылками к религиозно-философским течениям Востока крайне интересно и продуктивно.
Вспомним, что и В.И. Вернадский говорил, что восточная, прежде всего индийская философия «в науках о жизни» представляет «значительно больший интерес, чем западная». Учёному было близко индийское представление о вечности, несотворённости Вселенной и жизни в ней, которая находится в непрерывном круговороте. Что касается России и русских, то, по словам Вернадского: «Мы должны чувствовать себя не только европейцами, но и азиатами, и одной из важнейших задач русской государственности должно являться сознательное участие в том возрождении Азии - колыбели многих глубочайших и важнейших созданий человеческого духа, которое сейчас нам приходится переживать».
Но вернёмся к «ефремовской футурологии». Герои рассказа «Сердце Змеи», вспоминая о давно прошедших для них временах, говорят о том, что «космическое познание и космическое могущество пришли в противоречие с примитивной идеологией собственника-индивидуалиста. Здоровье и будущность человечества несколько лет качались на весах судьбы».
В нашей существующей реальности эти «весы» качнулись в сторону регресса: ноосферное будущее человечества подменяется его глобалистской имитацией, при которой происходит не возвышение человека, а его принижение, оглупление при помощи технологий тотальной манипуляции сознанием. Вместо «всечеловеческого» мы получаем подделку под него - «общечеловеческое». Разумеется, при этом варианте развития не может быть и речи о достижении человечеством подлинного «совершеннолетия» в фёдоровском понимании.
Однако негативной стороной «ефремовского человечества» является отсутствие значительного внимания к своим «корням», к национальному происхождению. Это отражено даже в самих именах ефремовских героев: все имена состоят из двух частей, но ни первая, ни вторая не являются фамилиями. Имена даются родителями произвольно, хотя при этом, как у Дар Ветра или Мвен Маса, они могут отражать отдалённое по времени национальное происхождение героев (но не их непосредственно семейные связи, о которых говорится очень мало).
Подчёркнуто русский герой романа «Лезвие бритвы» Иван Гирин (в котором заметен облик самого автора) через две тысячи лет передаёт свои черты представителю будущего человечества - Дар Ветру. Однако о нём мы читаем следующее: «У Дар Ветра тоже прежде была длинная родословная, теперь уже ненужная. Изучение предков заменено прямым анализом строения наследственного механизма». То есть исследование жизни всех представителей ушедших поколений, в чём состояла одна из главных идей Н. Фёдорова, здесь прямо объявляется ненужным.
В этом противоречии отражено противоречивое отношение к национальному вопросу советской идеологии как таковой. С одной стороны, этническая самобытность рассматривалась как положительное явление, поощрялось развитие культуры всех, даже самых малочисленных, народов СССР. С другой - в будущем предполагалась ликвидация национальных различий и слияние человечества в единое целое (по Маяковскому, «в мире без Россий, без Латвий жить единым человечьим общежитьем»). Обычным было обращение к образам великих предков - но в то же время культивировалось представление о линейном прогрессе и заведомом превосходстве настоящего и будущего над прошлым.
Это противоречие не находило приемлемого разрешения, и подобная недиалектичность вела к отрицательным последствиям для всей советской идеологии. Хотя оно могло разрешиться, если бы в СССР было использовано наследие русских космистов.
«Космисты, - пишет А.Г. Гачева в книге «Русский космизм в идеях и лицах», - призывали к осознанию общих, всепланетарных задач рода людского. И в то же время сознание этих задач соединялось в них с уважением к каждому, большому и малому народу, с пониманием ценности национального, которое не противоречит универсальному, но является необходимым условием его полноты. Они были убеждены: всечеловеческое единство не должно стирать цветущего многообразия наций, народов, культур - каждая из них неповторима, каждая вносит свой вклад в строительство ноосферы».
Как существующие локальные цивилизации нашего мира (западноевропейская, ближневосточная, русско-евразийская и т.д.) формируются на основе отдельных этносов, не отрицая их, а органически включая в свой состав, так и единое человечество формируется на основе этих цивилизаций с сохранением их своеобразия. Как впоследствии - если принять ефремовскую картину мира - из отдельных «человечеств» создаётся «Великое кольцо»: разумеется, также с сохранением своеобразия каждого из них.
Таким образом, в «ефремовском человечестве» сохраняется внутреннее противоречие между двумя тенденциями: если воспользоваться терминологией Н.Ф. Фёдорова, к обществу «блудных сынов» и к «восстановлению родства». Для его героев характерна неукоренённость, они легко могут в любой момент перебраться из одной точки Земли куда-нибудь на другой континент, они говорят на одном языке. Хотя при этом, как уже говорилось, не лишены полностью национальных признаков.
В романах Ефремова о будущем часто упоминается принадлежность человека к той или иной расе. Мвен Мас назван «африканцем»: «черты лица и тёмно-коричневый цвет гладкой блестящей кожи указывали на его происхождение от негритянских предков». Родословная Дар Ветра «шла от русского народа». Упоминаются также палеонтолог Ляо Лан - «китаец по происхождению», Миико Эйгоро - японка. Как видим, национальное происхождение часто отражено и в именах персонажей.
Однако - домыслим за писателя - сохранение расовых признаков на протяжении более чем двух тысяч лет (и при упомянутом образе жизни) возможно лишь в том случае, если такая цель ставится сознательно, то есть этническая самобытность воспринимается как положительное явление. Иначе полное слияние и «усреднение» было бы просто неизбежным: оно ведь уже идёт полным ходом, например, в США и Латинской Америке.
Впрочем, и сам Н. Фёдоров однажды обмолвился, что необходимы межнациональные и межрасовые браки - для того, чтобы все будущие потомки были потомками всех умерших предков одновременно, что спаяло бы человечество в единую семью не только метафорически, но и в буквальном смысле слова. Однако это, помимо других негативных последствий «усреднённости», чревато утратой потомками образа своих предков, который они несут в своём внешнем облике (как и в своём имени). А значит, может дать и прямо противоположный эффект - отрыв от любых корней и забвение предков (как, к примеру, на Тормансе).
Заглавная героиня романа «Таис Афинская» в одном из эпизодов вычисляет, что решающая битва сил добра и зла у Армагеддона произойдёт «через двадцать три с половиной века после года её рождения», то есть примерно в 2000 году. Едва ли это случайная цифра. Впрочем, возможно, что Ефремов имел в виду не будущее для него событие, а уже прошедшее к моменту написания романа - Великую Отечественную войну. Но тогда к чему эта оговорка «с половиной»?
Более вероятно, что он предполагал именно Третью мировую войну, которая должна была разразиться в ближайшем будущем. С другой стороны, и эта война едва ли должна была быть последней, потому что отбытие с Земли звездолёта с будущими невольными основателями цивилизации планеты Торманс относится к существенно более отдалённому времени. А оно связано именно с войнами и прочими неурядицами на Земле.
Среди них - и экологические проблемы, связанные, в частности, с массовой автомобилизацией Эры Разобщённого Мира (то есть нашей эпохи), которая кажется нелепой героям Ефремова: «Тогда почему-то строили очень много машин, способных перевозить на своих мягких сиденьях лишь нескольких людей. …такие машины являлись вопиющей бессмыслицей. Сотнями тысяч они крутились по улицам городов и дорогам, перевозя взад и вперёд людей, почему-то работавших вдали от своего жилья и каждый день торопившихся попасть на работу и вернуться обратно. Эти машины были опасны в управлении, убили огромное количество людей, сожгли сотни миллиардов тонн драгоценных органических веществ, накопленных в геологическом прошлом планеты, отравив атмосферу углекислотой».
Автомобилизация - лишь одно из проявлений стихийности развития. Как писал известный физик и эколог А.П. Федотов (1926-2010): «любая космическая цивилизация, земная или внеземная, оставленная на стихийное, неуправляемое развитие, растрачивает свою творческую энергию на бессмысленную борьбу внутри общества за планетное господство и материальное богатство… и погибает на ранней стадии своего развития». С этим согласны и герои Ефремова.
Правда, человек «ефремовского будущего» так и не победил главного врага - смерть - и даже не поставил для себя практической задачи окончательной победы. Исследования проблемы продления жизни упоминаются в «Туманности Андромеды» (хотя и описываются несколько загадочно: «эти древние структуры - когда-то очаги старения и болезней - стали поддаваться энергетической очистке - химическому и лучевому промыванию и волновой встряске стареющего организма»).
Но продолжительность жизни человека ЭВК и ЭВР составляет лишь около 200 лет, а у звездолётчиков и вообще «настоящих работников» (то есть, возникает вопрос, часть людей даже на таком высоком уровне развития таковыми не является?) она «из-за сильнейших нервных напряжений» вдвое короче. О чём они, впрочем, не сожалеют: «Зато интересно!». Кроме того, упоминается, что «исчезла изнурительная, тлеющая старость».
Но в таком случае не совсем понятны непосредственные причины сохраняющейся смертности. Во всяком случае, Ефремов признаёт её неизбежность, и в этом его противоречие основателю русского космизма Н.Ф. Фёдорову и его ученику К.Э. Циолковскому. Зато, вероятно, его мысль следует Вернадскому, который из одного из важнейших своих постулатов - о постоянстве общего количества живого вещества - делал вывод, «что неизбежна смерть, раз есть рост».
Однако поэтический монолог Мвена Маса в «Туманности Андромеды» напрямую перекликается с идеями Фёдорова и его последователей (например, В.Н. Муравьёва - автора книги «Овладение временем»): «Разве миллиарды безвестных костяков в безвестных могилах не взывали к нам, не требовали и не укоряли? Мне видятся миллиарды прошедших человеческих жизней, у которых, как песок между пальцев, мгновенно утекла молодость, красота и радости жизни, - они требуют раскрыть великую загадку времени, вступить в борьбу с ним! Победа над пространством и есть победа над временем…»
Овладения временем в «ефремовскую эру» ещё не произошло, не совершилось и освобождения человечества от необходимости питания, достижения автотрофности. По Вернадскому, автотрофные организмы - это те, что «берут все нужные им для жизни химические элементы в современной биосфере из окружающей их косной материи и не требуют для построения своего тела готовых органических соединений другого организма». Об этом писал и Н. Фёдоров, в представлении которого питание «полноорганного организма» человека будущего должно представлять собой «сознательно-творческий процесс обращения человеком элементарных, космических веществ в минеральные, потом растительные и, наконец, живые ткани».
«Ефремовский человек» не достиг автотрофности, о которой говорили русские космисты, он лишь на подступах к этому этапу своего развития. В «Часе Быка» упоминаются «научные открытия в производстве синтетической пищи, минуя посредство организмов высшего порядка».
В «Туманности Андромеды» даётся описание отдалённой планеты в созвездии Тукана, информацию о которой получают земляне. «Может быть, - размышляет Дар Ветер, - их цивилизация шла больше за счёт развития самого человека, его духовного и физиологического могущества, и меньше за счёт техники? Наша культура долго оставалась насквозь технической и только с приходом коммунистического общества окончательно встала на путь совершенствования самого человека, а не только его машин, домов, еды и развлечений».
В земном обществе будущего, описанном в романах Ефремова, уже преодолено разделение труда между людьми, каждый обладает многими профессиями и может менять сферу деятельности по своему усмотрению. Более того: «В эпоху Великого Кольца считалось неполезным держать людей подолгу на одной и той же работе. Притуплялось самое драгоценное - творческое вдохновение, и только после большого перерыва можно было вернуться к старому занятию».
Поэтому в «Часе Быка» землян на Тормансе удивляют спортивные состязания, где выступают «тщательно отобранные люди, посвятившие всё своё время упорной и тупой тренировке», и выступления столь же узко специализированных артистов-«звёзд», вызывающие ажиотаж у «слабых физически и духовно» тормансиан. В данном случае Торманс продолжает «традиции» современного нам общества.
При этом Ефремов подчёркивает, что «специализированность» стала приметой именно ЭРМ (Эры разобщённого мира), когда люди стали «ничего не значащими придатками узких и мелких своих профессий». До того, в традиционном обществе (в подлинном понимании этого слова, а не в представлении некоторых современных «традиционалистов») землянин «был довольно разносторонне развитой личностью - он мог своими руками построить жилище или корабль, знал, как обращаться с конём и повозкой, и, как правило, всегда был готов с мечом в руках сражаться в рядах войска».
В обществе индейцев хопи или жителей древнего Чатал-Гююка в Малой Азии Ефремов видит признаки, близкие к коммунистическим, которые вели «к высокой интеллигентности и психической силе». В рассказе «Путями старых мастеров» им воссозданы образы людей, являющихся носителями знания и глубинной культуры старого русского Урала. Таким образом, он далёк от высокомерного отношения к «архаике», третирования её как «дикости», и видит корни подлинного прогресса именно в опоре на историю.
В «ефремовской эре» осуществлена одна из главных идей Н.Ф. Фёдорова и русских космистов - регуляция природы. Полярные ледяные шапки растоплены, наиболее благоприятный для жизни субтропический пояс стал вдвое шире, пустыни превращены в цветущие сады. Земледелие сосредоточено в тропической зоне, умеренные же широты используются для животноводства. Погодные явления стали более управляемыми, прекратились ураганы. Более того, в соответствии с проектами даже не Фёдорова, а Ш. Фурье «сделаны искусственные солнца, “подвешенные” над полярными областями».
Природа в человеке приходит к сознанию самой себя и управлению собой - вот одна из основных идей космизма. И Ефремов пишет: «Огромной длительности процесс эволюции пока не смог ни избавить мир от страдания, ни нащупать верную дорогу к счастью. Если этого не сделает мыслящее существо, то океан страдания будет плескаться на планете до полной гибели всего живого от космических причин» («Час Быка»).
Различные «эры», на которые Ефремов разделил будущую человеческую историю, можно представить как стадии развития ноосферы или стадии «созревания» человека. Человек «Эры встретившихся рук» (ЭВР) - это, если воспользоваться фёдоровской терминологией, человек «совершеннолетний», преодолевший такой этап своего развития, как борьба с себе подобными. Враг для него - лишь «косная неживая материя» (впрочем, по Фёдорову, «враг временный, но друг - вечный»).
Павел ПЕТУХОВ
Опубликовано:
https://rus-lad.ru/news/ivan-efremov-kak-predstavitel-russkogo-kosmizma/
http://novsoc.ru/ivan-efremov-kak-predstavitel-russkogo-kosmizma/