Обсуждение книги В.А. Меликова «Стратегическое развертывание» (II)
Еще раз о стратегическом развертывании
Труд профессора генерал-майора Меликова «Стратегическое развертывание» требует вдумчивой критики. Книга эта отличается богатством содержания и во многом помогла комсоставу Краевой армия при изучении вопросов стратегии и военной истории. Труд сохраняет свою ценность и теперь, когда вышло его второе издание. Однако работа тов. Меликова не лишена существенных недостатков. Кроме того чувствуется уже недостаточность того материала, который приведен автором. Сейчас явно ощущается необходимость дальнейшей разработки поставленных проблем.
Если подойти в книга профессора Меликова с точки зрении современности, то все ее содержание приходится отнести уже к прошлому, так как в наши дни стратегическое развертывание происходит совсем по-иному. Лишь французская армия в 1939 г. отмобилизовалась и развернулась по классическим образцам прежних мобилизаций, но именно этот пример оказался наименее убедительным.
Стратегическое развертывание, о котором говорится в книге тов. Меликова, относится к определенной эпохе, охватывающей период от франко-прусской до первой мировой империалистической войны. Очевидно, что мы должны рассматривать эволюцию форм стратегического развертывания на основе изучения особенностей этой эпохи - ее экономики, классовой борьбы, международных отношений и т. д.
В рецензии генерал-майора Красильникова очень верно и метко указано на недооценку автором книги значения железных дорог для стратегического развертывания. В самом деле, не является ли наиболее характерным для планов стратегического развертывания указанной эпохи (1870-1914 гг.) все возрастающее значение железнодорожной сети. Железнодорожный мобилизационный график с каждым годом становился все более доминирующим началом, которое оказывало чрезвычайно жесткое воздействие на работу по составлению планов стратегического сосредоточения и развертывания. Миллионные армии, созданные в результате введения всеобщей воинской повинности, могли быть сосредоточены и развернуты в течение все более коротких сроков лишь благодаря наличию сети железных дорог.
Впервые новая форма мобилизации и сосредоточения армий была применена Германией в 1870 году, и этим была начата история тех планов войны, которые рассматриваются в книге тов. Меликова. Интересно отметить, что и в России первое мобилизационное расписание было утверждено 22 сентября 1870 года.
Конечно, роль железных дорог никак не уменьшилась и в ваше время. Однако, например, в процессе сосредоточения и развертывания германских армий за последние годы крупнейшую роль играл уже автотранспорт. Авиация вносит коренные изменения во всю картину мобилизации и сосредоточения. Самое же главное - и мобилизация и сосредоточение теперь происходят в течение более длительного периода, иногда задолго до начала военных действий.
Историческая обусловленность планов, о которых идет речь в книге тов. Меликова, особенностями определенной эпохи (конечно, не только развитием железных дорог) не показана автором достаточно ясно и отчетливо. Поэтому в труде нет полных и верных оценок этих особенностей. Нам преподносятся изречения Мольтке и Шлиффена, как нечто непререкаемое. Таково, например, известное утверждение Мольтке: «Ни один оперативный план не может хотя бы с некоторой достоверностью простираться за пределы первого столкновения с главными силами противника» (стр. 142). Дельбрюк в «Истории военного искусства» (т. IV, стр. 374) сопоставляет эту мысль Мольтке со словами Наполеона, говорившего, что у него никогда не было заранее составленного плана кампании.
Но разве автору «Стратегического развертывания» не ясно, что такие «крылатые фразы» нужно понимать очень относительно и с поправкой на эпоху, в которую они были произнесены.
В 1914 г. оказалось, что немецкой план войны, хотя он и был разработан наиболее полно и тщательно, все же не предусмотрел многого из того, что было необходимо для обеспечении сложнейшего марша-маневра армий, в особенности в области организации тыла. На это совершенно правильно указывает тов. Красильников. Вся система руководства Мольтке-старшего, перенесенная в условия 1914 г., оказалась уже непригодной.
О плане Шлиффена в нашей литературе и прессе говорится очень часто, но подлинно научной истории этого плана до сих пор нет. Не дано ее и у тов. Меликова. В работе, посвященной планам войны, нужно прежде всего исходить из фактов и документов. В этом отношении имеются: во-первых, планы, составленные Шлиффеном в бытность его начальником генштаба до 1905 г.; во-вторых, записки Шлиффена, относящиеся к 1905 и 1912 гг. (обе не утверждены); в-третьих, действовавший в 1914 г. германский план войны. В книге очень бегло говорится о планах Шлиффена до 1905 г., очень кратко (на двух страничках) о германском плане 1914 г. Таким образом почти все, что написано автором о плане Шлиффена, относится преимущественно к двум не утвержденным вариантам 1905 и 1912 гг.
Что же такое «план Шлиффена»? На этот вопрос каждый отвечает, как ему вздумается. Тов. Меликов резко противополагает друг другу «план Шлиффена» (в двух вариантах, значительно отличных друг от друга) и «план Мольтке-младшего» (германский план 1914 г.). Но в действительности решающая идея Шлиффена положена и в основу утвержденного германского плана войны. Различая не являются коренными и существенными. По этому вопросу правильно пишет тов. Гиров: «План был принят и проводился, ибо поправки, внесенные в него Мольтке-младшим, не изменили его принципиального существа». Но тов. Гиров напрасно думает, что здесь он критикует тов. Красильникова, он критикует тов. Меликова. В самом деле, в труде тов. Меликова говорится: «План Шлиффена... не мог быть проведен в жизнь уже потому, что к 1914 г. оказался лишь историческим документом, который никто в не собирался проводить в жизнь» (стр. 194). «Мольтке имел уже свой план войны» (стр. 195) и т. д. Но если уже тов. Гиров считает, что план Шлиффена действительно проводился, он должен был бы сказать и о том, что этот план потерпел неудачу.
Нельзя согласиться с тов. Красильниковым в отношении «наиболее беспристрастного критика шлиффенского плана - Юстрова». Юстров критиковал германский план войны 1914 г. вообще, а не только вариант 1905 г., противопоставляя ему свою собственную наметку: прорыв крепостного пояса (вместо обхода через Бельгию) и захват Вердена. Эта идея вкорне неправильна. Да и тов. Красильников в своей рецензии достаточно убедительно доказывает, насколько естественным было для германского генштаба притти к мысли о движении через Бельгию. Уже в сентябре 1914 г. германская тяжелая артиллерия оказалась бессильной против полукрепостных укреплений у Нанси (Гран-Куронне), а в 1916 г. она отказала при атаке верденских фортов.
Но тов. Красильников полностью прав, когда подвергает критике те восхваления плана и идей Шлиффена, которые чрезмерно расточаются в книге тов. Меликова. План Шлиффена был грандиозным, но средства его осуществления не соответствовали поставленным целям. Если бы план Шлиффена и был осуществлен в «чистом виде» (без поправок Мольтке), его успех был бы возможен лишь при исключительно благоприятных и случайных обстоятельствах. Суть дела состоит в том, что подобный маневр миллионной массы требовал новой технической базы, которой в то время не существовало.
Действовавший в 1914 г. германский план охарактеризован в книге, как мы уже отметили, слишком кратко. Но стратегическое развертывание вовсе не исчерпывается одним планом. В условиях 1914 г. оно являлось сложным процессом, кончившимся лишь к 18 августа (в течение этого периода происходил «Aufmarsch», по немецкой терминологии). Необходимо было развернуть 7 армий, сосредоточить их в определенных районах, обеспечить их выдвижение на намеченный рубеж, провести ряд предварительных операций для расчистки пути наступления (в частности, операция по овладению крепостью Льеж) и т. д. Особые трудности создавало наличие выступа голландской границы. Этот выступ ограничивал вытягивание к северу правого крыла и вызывал скучивание германских корпусов на крайнем нравом фланге. Все это не описано в книге, а ведь именно здесь и происходило стратегическое развертывание. События, происходившие на французской стороне, описаны более детально. Однако в общем верное изложение плана Франции несколько запутано нечеткой характеристикой отношения французского генштаба в вопросу о Бельгии. Тов. Красильников целиком прав в критике этой части работы и и в особенности главы о плане ген. Мишеля.
Часть книги, посвященная русским планам, является наиболее важной и ценной, как первая попытка в этом направлении, основанная на разработке подлинного документального материала. Нельзя поставить в вину тов. Меликову критическое отношение к планам царского генштаба, тем более что он отмечает и положительную сторону плана 1912 г. (стр. 234). Автор прав, когда он осуждает преждевременное (до окончания сосредоточения) наступление 1-й и 2-й русских армий в Восточную Пруссию, приведшего к тяжелому поражению.
Однако прежде всего и в особенности по русским планам следовало более полно изложить фактическую сторону дела, чтобы дать этому вопросу правильную оценку.
Возьмем для примера план стратегического развертывания 1908 г. по мобилизационному расписанию № 18. Автор книги дает этому плану крайне отрицательную оценку (стр. 217). В частности указывается, что «развертывание 1908 г. предполагало ведение операций против превосходного противника, не закончив сосредоточения армий» (стр. 221). Однако читатель не в состоянии составить себе сколько-нибудь ясное понятие об этом плане ввиду крайне беглого его наложения.
При первом взгляде на схему № 12 (развертывание русских армий по плану 1908 г.) встает вопрос: что это за «центральная армия», развертываемая, так сказать, на второй линии, в районе Лида, Волковыск, Барановичи? В тексте книги на этот вопрос ответа не дано. Раз’яснить недоумение читателя может только действительно полная история русских планов перед первой мировой империалистической войной. Таким путем можно было бы установить, что вариант 1908 г. не является чем-то самостоятельным. Мобилизационное расписание № 18 было введено не в 1908 г., как можно думать по изложению в книге, а в 1903 г., т. е. до русско-японской войны, которая внесла изменения в дислокацию русских частей на западе.
После войны с Японией пришлось «восстанавливать» мобплан № 18, который до 1905 г. именуется как «первоначальный», а после русско-японской войны как «восстановленный». Идея создания «центральной армии», которая первоначально обозначалась как «6-я», возникла еще до 1903 г. Эта армия, собственно, означала стратегический резерв в распоряжении главного командования. Не вдаваясь в дальнейшие подробности, очевидно, что по мобплану № 18 имелось в виду как раз завершить сосредоточение полностью до начала общего наступления (отсюда вытекало и создание центральной армии во второй линии). Почему же автор книги утверждает, будто этот план предполагал ведение операций, не закончив сосредоточения?
Все это позволяет нам утверждать, что раздел книги, посвященный русским планам, нуждается в гораздо более полном и всестороннем изложении.
Третий раздел труда посвящен 1918 г. и почти не имеет непосредственного отношения к основной теме. Вся эта довольно значительная по об’ему часть построена на противопоставлении Фоша и Людендорфа. Фош, по мнению автора, является как бы образцом «политика-стратега», в этом отношении он «оказался более разносторонним и полноценным, чем Людендорф». Людендорф подвергается полному осуждению, он «слишком уж угловат, груб и однобок» (стр. 393).
Это выпячивание на первый план личностей полководцев не содействует подлинной историчности и четкости изложения важнейшего этапа мировой войны 1914-1918 гг. В конце концов автору книги вовсе не удалось дать всестороннего и исторически верного образа Фоша. Профессор Меликов очень много уделяет места разбору довоенных литературных трудов Фоша. Но Фош меньше всего был кабинетным теоретиком, он яро выступал против заученных формул. Во время Марнского сражения он сказал: «Бедные старые правила! Они очень хороши для муштры, но не приносят никакой пользы в час опасности. Вам нужно учиться мыслить». Фош требовал от командира умения конкретно разобраться в ситуации и вывести собственное решение; его любимой поговоркой было «De quoi s'agit-il?» («В чем суть вопроса?»). Фош - военачальник и полководец - показан в работе тов. Меликова очень бегло. А между тем Фош вовсе не был прирожденным «политиком-стратегом», «дипломатом-координатором», как оказано в книге (стр. 393). Если бы автор привел несколько фактов из его биографии, - посещение Англии до мировой войны, его связи с английскими генералами, совместная работа с ними в 1914 г. (Фландрия), на Сомме в 1916 г., - читателю стало бы ясно, почему англичане в марте 1918 г. сами предложили кандидатуру Фоша на пост главнокомандующего союзными армиями.
Оценка автором Людендорфа также не соответствует полностью историческим фактам. В книге, например, крайне резко критикуется руководство Людендорфа во время мартовского наступления 1918 г. Автор ссылается при этом на генерала Куля (стр. 385), которого в другом месте именует одним «из лучших учеников Шлиффена» (стр. 248). Куль участвовал в двух роковых для Германии сражениях - на Марне и у Амьена, и в обоих случаях несет часть вины за неудачи. Его работе о 1918 г. (есть русский перевод) меньше всего можно доверять - это тонкая апология своих ошибок. Занимая ответственный пост начальника штаба одной из армейских групп и используя придворные влияния, Куль фактически способствовал тому разладу, который произошел во время наступления. (Другая причина этого разлада - влияние германского кронпринца - указана в книге). Тов. Меликов пишет, что Людендорфу вместо наступления к Амьену следовало «организовать первый удар сразу же на парижском направлении и второстепенный на Амьен» (стр. 376). Это по меньшей мере необоснованное предложение. Выгоды амьенского направления слишком очевидны, в особенности теперь, после кампании 1940 г.
Но история сложна и требует очень точных формулировок. Вопреки утверждениям автора (стр. 371 и др.) Людендорф вовсе не поставил целью наступления захват Амьена, по крайней мере в начале операции. Это задача была им выдвинута значительно позже. Амьен был прикрыт Фошен и спасен. В целом же замысел Людендорфа был правилен. Подготовка наступления и первая стадия его были осуществлены хорошо. И бесспорно, в германском наступлении 1940 г. был учтен этот опыт марта 1918 г., в котором наряду с ошибками имеется и много поучительного.
Но какое отношение все это имеет в теме «стратегическое развертывание»? Нужно сказать, что действительно, в третьей части книги этот основной вопрос вовсе теряется среди многих других. Сосредоточение и развертывание германских «ударных» армий, их скрытое расположение в районе, где было намечено наступление, огромная работа, проделанная по их сколачиванию и подготовке, - все это почти вовсе выпадает из хода изложения.
Что касается союзников, то об их стратегическом развертывании в 1918 г. можно говорить лишь условно. Здесь происходила собственно лишь переброска стратегических резервов, иногда, правда, очень крупных. Но и эти переброски, - развертывание 1-й и 3-й французских армий в разгаре ожесточенного сражения у Амьена, наконец, развертывание американских сил во Франции - вовсе не составляют предмета исследования автора.
Напрасно, таким образом, тов. Гиров стремится свести разбор третьей части труда к спору о терминах - дело вовсе не только в терминологии. Бесспорно, что в ряде случаев термин «стратегическое развертывание» применяется автором произвольно. Например, говорится о плане стратегического развертывания Фоша в сентябре 1918 г. (стр. 410), а в дальнейшем сам автор применяет гораздо более правильный и подходящий термин «стратегический план наступления» Фоша (стр. 426); и действительно, никакого стратегического развертывания в данном случае не происходило.
Коренной недочет труда профессора Меликова состоит в том, что, задавшись целью разработать проблему стратегического развертывания на конкретном историческом материале, автор чрезмерно и неоправданно расширил рамки своей темы. Это привело к схематическому, нечеткому изложению важнейших вопросов в в особенности тех, которые имеют прямое отношение к проблеме стратегического развертывания.
М. ГАЛАКТИОНОВ.
Красная звезда. 1940. 29 октября.
Обсуждение книги генерал-майора В. А. Меликова «Стратегическое развертывание»
(На диспуте в Центральном Доме Красной армии)
Дискуссия о труде профессора генерал-майора Меликова «Стратегическое развертывание» на страницах «Красной звезды» вызвала большой интерес в военно-научных кругах. Обсуждение книги профессора Меликова, состоявшееся в Центральном Доме Красной армии, привлекло широкую аудиторию командиров, военных историков, преподавателей и профессоров военных академий.
С докладом о книге «Стратегическое развертывание» выступил профессор генерал-майор Готовцев.
- Выход вторым изданием работы проф. Меликова «Стратегическое развертывание», - сказал он, - является большим событием на научно-историческом фронте. Это об’ясняется не только капитальным характером самого труда, но и актуальностью проблемы стратегического развертывания для наших дней. Важно подчеркнуть, что автор исследует вопросы стратегического развертывания не абстрактно, а на богатом историческом материале
- Проф. Меликов, - сказал в заключение докладчик, - исследовал обильный материал по стратегическому развертыванию. В этом груде есть спорные места, есть недочеты. Но в целом он очень ценен, особенно для работников штабов, крупных начальников, высших командиров.
После доклада развернулись оживленные прения. С большим вниманием была выслушана речь генерал-майора Судакова.
- Книга проф. Меликова, - сказал он, - относится к числу тех, по который изучают вопросы стратегии в военной истории тысяча командиров Красной армии. При этом следует подчеркнуть, что первое издание этой книги вышло тогда, когда вопросы стратегии не пользовались особенно приветливым отношением в наших военно-издательских органах и доступ в стратегическое «святая святых» был открыт лишь для избранных. Попытка прорвать фронт длительного «стратегического молчания» является заслугой проф. Меликова.
Автор «Стратегического развертывания» является видным военным историком, его работы внимательно изучаются широкими массами начальствующего состава. Это накладывает большую ответственность на автора за качество его работ, требует серьезного отношении к ним со стороны критики.
Наш докладчик пошел, мне кажется, не по правильному пути. Он ограничился пересказом содержания книги. Между тем, только справедливая и серьезная критика может помочь и автору и интересам дальнейшей разработки проблем стратегического развертывания.
Что греха таить, хотя за последнее время появилось немало военно-исторических работ, но они далеко не удовлетворяют потребности Красной армии в изучении исторического опыта. В частности, нам, работающим в области оперативного искусства, чрезвычайно недостает работ, которые исследовали бы исторические факты не с точки зрения только более или менее добросовестного фотографирования или сортировки их в соответствии с уже сложившимися оперативными взглядами, но и глубоко анализировали бы эти факты во взаимозависимости и в обусловленности той обстановкой, в которой они ммело место.
В первую очередь читателя интересует, почему те или иные события развивались по определенному пути, отчего военным деятелем было принято то, а не иное решение, какие объективные и суб’ективные действия определили соответствующий ход событий. Мне кажется, что только такой анализ может быть признан действительно научным, только такая история явится наукой, помогающей побеждать.
Между тем, большинство ваших военно-исторических работ, в том числе и обсуждаемая работа проф. Меликова, не отвечает полностью таким требованиям. Автор собрал множество фактов, очистил их от «неточностей», привел все это в определенный порядок, а затем дал фактам свою оценку. И на оценке, как это обычно случается с нашими историками, он и споткнулся.
Конечно, очень соблазнительно, оглядываясь лет на 20-30, а то и больше назад, говорить сейчас: вот того-то такой-то полководец не предусмотрел, тот-то поступил нелепо и т. д. Почитаешь такое произведение и появляется мысль, какие же все были недалекие люди эти стратеги и военачальники прошлого. Вот бы наших авторов на место их, и история развивалась бы иначе. Но естественен вопрос таким историкам: а куда делась объективная обстановка. Не она ли все-таки довлела над полководцами, когда они принимали то или иное решение? Нет ли более глубоких причин, чем простое недомыслие, обусловивших тот или иной ход событий.
К сожалению, даже такой опытный автор, как проф. Меликов, грешит в своих работах и, в частности, в обсуждаемой книге, неверным подходом к анализу фактов. Неоднократно уверяя читателей, что изолированных фактов не существует, что явления взаимозависимы и взаимосвязаны, тов. Меликов сам нередко рисует факты вне связи с об’ективной обстановкой. И нрав тов. Красильников, утверждая что, не давая анализа об’ективной обстановки, тов. Меликов не дает подлинно научнного об’яснения, почему появился тот или иной вариант стратегического развертывания.
Между тем не гениальность военных деятелей, «придумавших» блестящую схему, определяла тот или иной вариант. Он диктовался обстановкой, об’ективными возможностями.
На двух примерах характеристики личности и плана - Виктор Мишеля и оценке русского плана, составленного по мобилизационному расписанию 1910 года, тов. Судаков иллюстрирует, как автор «Стратегического развертывания», абстрагируясь от об’ективной обстановки, становится на путь умозрительных рассуждений и неубедительных выводов.
В заключение тов. Судаков отмечает, что книга проф. Меликова значительно выиграла бы, если бы материал в ней был строже систематизирован в сокращен за счет второстепенных фактов и отвлеченных рассуждений.
После тов. Судакова выступил генерал-майор Ноздрунов. Соглашаясь с характеристикой плана Мишеля, данной автором «Стратегического развертывания», как целеустремленного и динамичного, тов. Ноздрунов оспаривает правильность оценки тов. Меликовым так называемого Агадирского инцидента.
Профессор Меликов в своей книге писал, что генерал Мишель мог использовать этот конфликт, как убедительный аргумент для выполнения своего плана реорганизации армии, изменения направления развертывания и усиления темпа подготовки армии к войне. Тов. Ноздрунов же считает, что время для организации армии и подготовки ее развертывания в новом направлении уже было упущено. Нельзя было думать ни о каких коренных реформах, когда Европа жила накануне войны. Балканские войны 1912-1913 гг. это подтвердили. Выдвигая свой проект, Мишель не понимал сложности международной обстановки, а потому этот проект и был отвергнут.
Далее оратор бросает упрек тов. Меликову в недооценке влияния экономических факторов на военные события.
- Выпуская в 1940 году книгу о стратегическом развертывании, - говорит он, - нельзя лишь вскользь говорить о значении экономики для ведения войны. Проф. Меликов узко трактует само понятие материальных факторов, сводя их к наличию пушек, пулеметов, запасов снарядов и т. д. Между тем известно, что обороноспособность той или иной страны определяется не только силой ее армии, но и мощностью народного хозяйства, богатством экономических ресурсов. Проф. Меликов по существу свел стратегическое развертывание к развертыванию одних лишь вооруженных сил, совсем не затронув развертывания экономических ресурсов анализируемых государств. Это очень крупный пробел труда.
- В общем же, - говорит далее тов. Ноздрунов, - несмотря на недостатки, книга проф. Меликова полезная, и я не могу согласиться с односторонней оценкой ее генерал-майором Красильниковым. Об’ективной, по-моему, является опубликованная в «Красной звезде» рецензия тов. Галактионова, в которой указаны и положительные и отрицательные стороны этого об’емистого труда.
С интересом была выслушана обстоятельной речь генерал-лейтенанта Шиловского.
- Книга «Стратегическое развертывание», - сказал он, - серьезный, капитальный труд. Проф. Меликов первым создал солидную монографию по актуальным стратегическим вопросам. Он собрал и систематизировал ценный и обширный исторический материал.
Однако эта книга имеет и существенные недочеты. Основной из них, на мой взгляд, - отсутствие в книге целеустремленности, четкости, единой направленности. Об’ясняю я это тем, что проф. Медиков, приступая к столь обширной и ответственной теме, как стратегическое развертывание, не отдал себе ясного отчета, где заканчиваются границы избранной им темы. Не найдя твердых рамок для своего труда, автор потерял ведущую нить и не смог строго подчинить обильный исторический материал определенной системе. Напрасно докладчик рекомендовал здесь автору дополнить эту и без того пухлую книгу. Если пришлось бы ее переиздавать в третий раз, было бы полезным, наоборот, строго пересмотреть весь материал и примерно на одну треть сократить. От этого выиграли бы и книга и читатель.
Далее генерал-лейтенант Шиловский касается плана Шлиффена. Не отрицая значительности этого плана, оратор считает, что у нас слишком много рассуждают и пишут на эту, уже известную тему, в то время, как не менее важно изучить проблемы развертываний русской армии в 1914 году, исследовать опыт стратегического развертывания в современной войне.
Тов. Шиловский останавливается на терминах «стратегическое сосредоточение» и «развертывание».
- Чтобы ответить на вопрос, правильно ли сделал автор обсуждаемой книги, когда он отнес кампанию 1918 г. на французском фронте к теме стратегического развертывания, нужно условиться, что мы будем понимать под сосредоточением и развертыванием.
Стратегическим сосредоточением, по-моему, является процесс сбора вооруженных сил к угрожаемым границам государства в соответствии с планом войны. Этот сбор происходит по железной дороге, автотранспортом, водными путями. Стратегическим развертыванием же мы называем группировку прибывающих в процессе сосредоточения сил по театрам военных действий и на данном театре, образование фронтов в армий, устройство стратегического тыла и подготовку к началу военных действий.
Стратегическое развертывание может происходить не только в начале войны, как обычно считают, но в в процессе военных действий, в начале новой камлании. Исходя из этого, я полагаю, что развертывание 1918 года на французском фронте вполне может быть названо стратегическим и включено в круг вопросов, исследуемых в труде проф. Меликова.
Выступивший затем генерал-майор Красильников сказал:
- Я не отрицаю, что труд тов. Меликова сыграл крупную роль в развитии военно-исторической мысли, что книга эта весьма полезна для военного читателя. Правильно также замечание генерал-лейтенанта Шиловского, что книга содержит много интересного справочного материала.
Но ведь надо иметь в виду: если эта работа, выйдя в свет 5 лет назад, представляла собой труд еще молодого, начинающего профессора и отличалась новизной, то, открывая второе издание книги сейчас, в 1940 году, мы вправе подойти к ней с другими требованиями. И дело не столько в том, что автор ныне является зрелым ученым, но и в том, что прошло пятилетие, значительно обогатившее военно-историческую мысль, отмеченное крупными военными событиями. Сейчас нельзя не видеть, что труд проф. Меликова содержит серьезные недостатки. И чем мы четче и прямее скажем об этих недостатках, тем лучше будет и для автора и для дальнейшей разработки вопросов стратегического развертывания.
«Стратегическое развертывание» никак не может быть названо образцом марксистского исследования. Сущность ошибок проф. Меликова хорошо вскрыл генерал-майор Судаков. О недостатках книги, может быть в несколько резкой форме, я писал в «Красной звезде». Целью такой острой критики было возбудить мысль командиров, преподавателей академии, военных историков. И я не ошибся - за моей рецензией появились в «Красной звезде» и в военных журналах ряд других, книга привлекла внимание военной общественности, возникла интересная дискуссия, которая как нам, так и, вероятно, автору поможет разобраться в важных вопросах, имеющих не только теоретическое, во и практическое значение.
Остановившись на анализе плана Виктор Мишеля, тов. Красильников показывает, как, увлекшись внешней эффектностью замысла, проф. Меликов забыл о главном - материальном его базисе. И это не случайно: подход проф. Меликова к плану Шлиффена страдает тем же недостатком.
Далее тов. Красильников доказывает, что вторая часть книги проф. Мелихова - о развертывании в 1918 году - выпадает из темы, которой посвящен труд. Не отрицая, что стратегическое сосредоточение и развертывание может происходить и в процессе войны, как это, например, имело место в 1940 г. на Западе, тов. Красильников, однако, придерживается того взгляда, что развертывание, происходившее в 1918 году, ни по своим масштабам, ни по характеру стратегическим названо быть не может.
- Не следует смешивать, - говорит тов. Красильников, - нашего понимания термина «стратегическое развертывание» с тем, которое применяется в западно-европейской военной литературе, где пока не существует промежуточного понятия между тактикой и стратегией. В нашем понимании таким промежуточным звеном является оперативное искусство.
Наличие в нашей военной науке четкого понятия об оперативном искусстве позволяет ввести в обиход термин «оперативное развертывание», который и будет вполне соответствовать явлениям, происходивших в ходе войны на западно-европейском театре в 1918 г. при подготовке фронтовых операций.
* * *
В заключение выступил автор книги «Стратегическое развертывание» генерал-майор Меликов. Оспаривая ряд высказываний своих оппонентов, он в то же время отметил, что дискуссия вызвала интерес к проблемам стратегического развертывания, и поблагодарил товарищей, принявших участие в разборе его труда.
Красная звезда. 1940. 3 декабря.
Труд профессора генерал-майора Меликова «Стратегическое развертывание» требует вдумчивой критики. Книга эта отличается богатством содержания и во многом помогла комсоставу Краевой армия при изучении вопросов стратегии и военной истории. Труд сохраняет свою ценность и теперь, когда вышло его второе издание. Однако работа тов. Меликова не лишена существенных недостатков. Кроме того чувствуется уже недостаточность того материала, который приведен автором. Сейчас явно ощущается необходимость дальнейшей разработки поставленных проблем.
Если подойти в книга профессора Меликова с точки зрении современности, то все ее содержание приходится отнести уже к прошлому, так как в наши дни стратегическое развертывание происходит совсем по-иному. Лишь французская армия в 1939 г. отмобилизовалась и развернулась по классическим образцам прежних мобилизаций, но именно этот пример оказался наименее убедительным.
Стратегическое развертывание, о котором говорится в книге тов. Меликова, относится к определенной эпохе, охватывающей период от франко-прусской до первой мировой империалистической войны. Очевидно, что мы должны рассматривать эволюцию форм стратегического развертывания на основе изучения особенностей этой эпохи - ее экономики, классовой борьбы, международных отношений и т. д.
В рецензии генерал-майора Красильникова очень верно и метко указано на недооценку автором книги значения железных дорог для стратегического развертывания. В самом деле, не является ли наиболее характерным для планов стратегического развертывания указанной эпохи (1870-1914 гг.) все возрастающее значение железнодорожной сети. Железнодорожный мобилизационный график с каждым годом становился все более доминирующим началом, которое оказывало чрезвычайно жесткое воздействие на работу по составлению планов стратегического сосредоточения и развертывания. Миллионные армии, созданные в результате введения всеобщей воинской повинности, могли быть сосредоточены и развернуты в течение все более коротких сроков лишь благодаря наличию сети железных дорог.
Впервые новая форма мобилизации и сосредоточения армий была применена Германией в 1870 году, и этим была начата история тех планов войны, которые рассматриваются в книге тов. Меликова. Интересно отметить, что и в России первое мобилизационное расписание было утверждено 22 сентября 1870 года.
Конечно, роль железных дорог никак не уменьшилась и в ваше время. Однако, например, в процессе сосредоточения и развертывания германских армий за последние годы крупнейшую роль играл уже автотранспорт. Авиация вносит коренные изменения во всю картину мобилизации и сосредоточения. Самое же главное - и мобилизация и сосредоточение теперь происходят в течение более длительного периода, иногда задолго до начала военных действий.
Историческая обусловленность планов, о которых идет речь в книге тов. Меликова, особенностями определенной эпохи (конечно, не только развитием железных дорог) не показана автором достаточно ясно и отчетливо. Поэтому в труде нет полных и верных оценок этих особенностей. Нам преподносятся изречения Мольтке и Шлиффена, как нечто непререкаемое. Таково, например, известное утверждение Мольтке: «Ни один оперативный план не может хотя бы с некоторой достоверностью простираться за пределы первого столкновения с главными силами противника» (стр. 142). Дельбрюк в «Истории военного искусства» (т. IV, стр. 374) сопоставляет эту мысль Мольтке со словами Наполеона, говорившего, что у него никогда не было заранее составленного плана кампании.
Но разве автору «Стратегического развертывания» не ясно, что такие «крылатые фразы» нужно понимать очень относительно и с поправкой на эпоху, в которую они были произнесены.
В 1914 г. оказалось, что немецкой план войны, хотя он и был разработан наиболее полно и тщательно, все же не предусмотрел многого из того, что было необходимо для обеспечении сложнейшего марша-маневра армий, в особенности в области организации тыла. На это совершенно правильно указывает тов. Красильников. Вся система руководства Мольтке-старшего, перенесенная в условия 1914 г., оказалась уже непригодной.
О плане Шлиффена в нашей литературе и прессе говорится очень часто, но подлинно научной истории этого плана до сих пор нет. Не дано ее и у тов. Меликова. В работе, посвященной планам войны, нужно прежде всего исходить из фактов и документов. В этом отношении имеются: во-первых, планы, составленные Шлиффеном в бытность его начальником генштаба до 1905 г.; во-вторых, записки Шлиффена, относящиеся к 1905 и 1912 гг. (обе не утверждены); в-третьих, действовавший в 1914 г. германский план войны. В книге очень бегло говорится о планах Шлиффена до 1905 г., очень кратко (на двух страничках) о германском плане 1914 г. Таким образом почти все, что написано автором о плане Шлиффена, относится преимущественно к двум не утвержденным вариантам 1905 и 1912 гг.
Что же такое «план Шлиффена»? На этот вопрос каждый отвечает, как ему вздумается. Тов. Меликов резко противополагает друг другу «план Шлиффена» (в двух вариантах, значительно отличных друг от друга) и «план Мольтке-младшего» (германский план 1914 г.). Но в действительности решающая идея Шлиффена положена и в основу утвержденного германского плана войны. Различая не являются коренными и существенными. По этому вопросу правильно пишет тов. Гиров: «План был принят и проводился, ибо поправки, внесенные в него Мольтке-младшим, не изменили его принципиального существа». Но тов. Гиров напрасно думает, что здесь он критикует тов. Красильникова, он критикует тов. Меликова. В самом деле, в труде тов. Меликова говорится: «План Шлиффена... не мог быть проведен в жизнь уже потому, что к 1914 г. оказался лишь историческим документом, который никто в не собирался проводить в жизнь» (стр. 194). «Мольтке имел уже свой план войны» (стр. 195) и т. д. Но если уже тов. Гиров считает, что план Шлиффена действительно проводился, он должен был бы сказать и о том, что этот план потерпел неудачу.
Нельзя согласиться с тов. Красильниковым в отношении «наиболее беспристрастного критика шлиффенского плана - Юстрова». Юстров критиковал германский план войны 1914 г. вообще, а не только вариант 1905 г., противопоставляя ему свою собственную наметку: прорыв крепостного пояса (вместо обхода через Бельгию) и захват Вердена. Эта идея вкорне неправильна. Да и тов. Красильников в своей рецензии достаточно убедительно доказывает, насколько естественным было для германского генштаба притти к мысли о движении через Бельгию. Уже в сентябре 1914 г. германская тяжелая артиллерия оказалась бессильной против полукрепостных укреплений у Нанси (Гран-Куронне), а в 1916 г. она отказала при атаке верденских фортов.
Но тов. Красильников полностью прав, когда подвергает критике те восхваления плана и идей Шлиффена, которые чрезмерно расточаются в книге тов. Меликова. План Шлиффена был грандиозным, но средства его осуществления не соответствовали поставленным целям. Если бы план Шлиффена и был осуществлен в «чистом виде» (без поправок Мольтке), его успех был бы возможен лишь при исключительно благоприятных и случайных обстоятельствах. Суть дела состоит в том, что подобный маневр миллионной массы требовал новой технической базы, которой в то время не существовало.
Действовавший в 1914 г. германский план охарактеризован в книге, как мы уже отметили, слишком кратко. Но стратегическое развертывание вовсе не исчерпывается одним планом. В условиях 1914 г. оно являлось сложным процессом, кончившимся лишь к 18 августа (в течение этого периода происходил «Aufmarsch», по немецкой терминологии). Необходимо было развернуть 7 армий, сосредоточить их в определенных районах, обеспечить их выдвижение на намеченный рубеж, провести ряд предварительных операций для расчистки пути наступления (в частности, операция по овладению крепостью Льеж) и т. д. Особые трудности создавало наличие выступа голландской границы. Этот выступ ограничивал вытягивание к северу правого крыла и вызывал скучивание германских корпусов на крайнем нравом фланге. Все это не описано в книге, а ведь именно здесь и происходило стратегическое развертывание. События, происходившие на французской стороне, описаны более детально. Однако в общем верное изложение плана Франции несколько запутано нечеткой характеристикой отношения французского генштаба в вопросу о Бельгии. Тов. Красильников целиком прав в критике этой части работы и и в особенности главы о плане ген. Мишеля.
Часть книги, посвященная русским планам, является наиболее важной и ценной, как первая попытка в этом направлении, основанная на разработке подлинного документального материала. Нельзя поставить в вину тов. Меликову критическое отношение к планам царского генштаба, тем более что он отмечает и положительную сторону плана 1912 г. (стр. 234). Автор прав, когда он осуждает преждевременное (до окончания сосредоточения) наступление 1-й и 2-й русских армий в Восточную Пруссию, приведшего к тяжелому поражению.
Однако прежде всего и в особенности по русским планам следовало более полно изложить фактическую сторону дела, чтобы дать этому вопросу правильную оценку.
Возьмем для примера план стратегического развертывания 1908 г. по мобилизационному расписанию № 18. Автор книги дает этому плану крайне отрицательную оценку (стр. 217). В частности указывается, что «развертывание 1908 г. предполагало ведение операций против превосходного противника, не закончив сосредоточения армий» (стр. 221). Однако читатель не в состоянии составить себе сколько-нибудь ясное понятие об этом плане ввиду крайне беглого его наложения.
При первом взгляде на схему № 12 (развертывание русских армий по плану 1908 г.) встает вопрос: что это за «центральная армия», развертываемая, так сказать, на второй линии, в районе Лида, Волковыск, Барановичи? В тексте книги на этот вопрос ответа не дано. Раз’яснить недоумение читателя может только действительно полная история русских планов перед первой мировой империалистической войной. Таким путем можно было бы установить, что вариант 1908 г. не является чем-то самостоятельным. Мобилизационное расписание № 18 было введено не в 1908 г., как можно думать по изложению в книге, а в 1903 г., т. е. до русско-японской войны, которая внесла изменения в дислокацию русских частей на западе.
После войны с Японией пришлось «восстанавливать» мобплан № 18, который до 1905 г. именуется как «первоначальный», а после русско-японской войны как «восстановленный». Идея создания «центральной армии», которая первоначально обозначалась как «6-я», возникла еще до 1903 г. Эта армия, собственно, означала стратегический резерв в распоряжении главного командования. Не вдаваясь в дальнейшие подробности, очевидно, что по мобплану № 18 имелось в виду как раз завершить сосредоточение полностью до начала общего наступления (отсюда вытекало и создание центральной армии во второй линии). Почему же автор книги утверждает, будто этот план предполагал ведение операций, не закончив сосредоточения?
Все это позволяет нам утверждать, что раздел книги, посвященный русским планам, нуждается в гораздо более полном и всестороннем изложении.
Третий раздел труда посвящен 1918 г. и почти не имеет непосредственного отношения к основной теме. Вся эта довольно значительная по об’ему часть построена на противопоставлении Фоша и Людендорфа. Фош, по мнению автора, является как бы образцом «политика-стратега», в этом отношении он «оказался более разносторонним и полноценным, чем Людендорф». Людендорф подвергается полному осуждению, он «слишком уж угловат, груб и однобок» (стр. 393).
Это выпячивание на первый план личностей полководцев не содействует подлинной историчности и четкости изложения важнейшего этапа мировой войны 1914-1918 гг. В конце концов автору книги вовсе не удалось дать всестороннего и исторически верного образа Фоша. Профессор Меликов очень много уделяет места разбору довоенных литературных трудов Фоша. Но Фош меньше всего был кабинетным теоретиком, он яро выступал против заученных формул. Во время Марнского сражения он сказал: «Бедные старые правила! Они очень хороши для муштры, но не приносят никакой пользы в час опасности. Вам нужно учиться мыслить». Фош требовал от командира умения конкретно разобраться в ситуации и вывести собственное решение; его любимой поговоркой было «De quoi s'agit-il?» («В чем суть вопроса?»). Фош - военачальник и полководец - показан в работе тов. Меликова очень бегло. А между тем Фош вовсе не был прирожденным «политиком-стратегом», «дипломатом-координатором», как оказано в книге (стр. 393). Если бы автор привел несколько фактов из его биографии, - посещение Англии до мировой войны, его связи с английскими генералами, совместная работа с ними в 1914 г. (Фландрия), на Сомме в 1916 г., - читателю стало бы ясно, почему англичане в марте 1918 г. сами предложили кандидатуру Фоша на пост главнокомандующего союзными армиями.
Оценка автором Людендорфа также не соответствует полностью историческим фактам. В книге, например, крайне резко критикуется руководство Людендорфа во время мартовского наступления 1918 г. Автор ссылается при этом на генерала Куля (стр. 385), которого в другом месте именует одним «из лучших учеников Шлиффена» (стр. 248). Куль участвовал в двух роковых для Германии сражениях - на Марне и у Амьена, и в обоих случаях несет часть вины за неудачи. Его работе о 1918 г. (есть русский перевод) меньше всего можно доверять - это тонкая апология своих ошибок. Занимая ответственный пост начальника штаба одной из армейских групп и используя придворные влияния, Куль фактически способствовал тому разладу, который произошел во время наступления. (Другая причина этого разлада - влияние германского кронпринца - указана в книге). Тов. Меликов пишет, что Людендорфу вместо наступления к Амьену следовало «организовать первый удар сразу же на парижском направлении и второстепенный на Амьен» (стр. 376). Это по меньшей мере необоснованное предложение. Выгоды амьенского направления слишком очевидны, в особенности теперь, после кампании 1940 г.
Но история сложна и требует очень точных формулировок. Вопреки утверждениям автора (стр. 371 и др.) Людендорф вовсе не поставил целью наступления захват Амьена, по крайней мере в начале операции. Это задача была им выдвинута значительно позже. Амьен был прикрыт Фошен и спасен. В целом же замысел Людендорфа был правилен. Подготовка наступления и первая стадия его были осуществлены хорошо. И бесспорно, в германском наступлении 1940 г. был учтен этот опыт марта 1918 г., в котором наряду с ошибками имеется и много поучительного.
Но какое отношение все это имеет в теме «стратегическое развертывание»? Нужно сказать, что действительно, в третьей части книги этот основной вопрос вовсе теряется среди многих других. Сосредоточение и развертывание германских «ударных» армий, их скрытое расположение в районе, где было намечено наступление, огромная работа, проделанная по их сколачиванию и подготовке, - все это почти вовсе выпадает из хода изложения.
Что касается союзников, то об их стратегическом развертывании в 1918 г. можно говорить лишь условно. Здесь происходила собственно лишь переброска стратегических резервов, иногда, правда, очень крупных. Но и эти переброски, - развертывание 1-й и 3-й французских армий в разгаре ожесточенного сражения у Амьена, наконец, развертывание американских сил во Франции - вовсе не составляют предмета исследования автора.
Напрасно, таким образом, тов. Гиров стремится свести разбор третьей части труда к спору о терминах - дело вовсе не только в терминологии. Бесспорно, что в ряде случаев термин «стратегическое развертывание» применяется автором произвольно. Например, говорится о плане стратегического развертывания Фоша в сентябре 1918 г. (стр. 410), а в дальнейшем сам автор применяет гораздо более правильный и подходящий термин «стратегический план наступления» Фоша (стр. 426); и действительно, никакого стратегического развертывания в данном случае не происходило.
Коренной недочет труда профессора Меликова состоит в том, что, задавшись целью разработать проблему стратегического развертывания на конкретном историческом материале, автор чрезмерно и неоправданно расширил рамки своей темы. Это привело к схематическому, нечеткому изложению важнейших вопросов в в особенности тех, которые имеют прямое отношение к проблеме стратегического развертывания.
М. ГАЛАКТИОНОВ.
Красная звезда. 1940. 29 октября.
Обсуждение книги генерал-майора В. А. Меликова «Стратегическое развертывание»
(На диспуте в Центральном Доме Красной армии)
Дискуссия о труде профессора генерал-майора Меликова «Стратегическое развертывание» на страницах «Красной звезды» вызвала большой интерес в военно-научных кругах. Обсуждение книги профессора Меликова, состоявшееся в Центральном Доме Красной армии, привлекло широкую аудиторию командиров, военных историков, преподавателей и профессоров военных академий.
С докладом о книге «Стратегическое развертывание» выступил профессор генерал-майор Готовцев.
- Выход вторым изданием работы проф. Меликова «Стратегическое развертывание», - сказал он, - является большим событием на научно-историческом фронте. Это об’ясняется не только капитальным характером самого труда, но и актуальностью проблемы стратегического развертывания для наших дней. Важно подчеркнуть, что автор исследует вопросы стратегического развертывания не абстрактно, а на богатом историческом материале
- Проф. Меликов, - сказал в заключение докладчик, - исследовал обильный материал по стратегическому развертыванию. В этом груде есть спорные места, есть недочеты. Но в целом он очень ценен, особенно для работников штабов, крупных начальников, высших командиров.
После доклада развернулись оживленные прения. С большим вниманием была выслушана речь генерал-майора Судакова.
- Книга проф. Меликова, - сказал он, - относится к числу тех, по который изучают вопросы стратегии в военной истории тысяча командиров Красной армии. При этом следует подчеркнуть, что первое издание этой книги вышло тогда, когда вопросы стратегии не пользовались особенно приветливым отношением в наших военно-издательских органах и доступ в стратегическое «святая святых» был открыт лишь для избранных. Попытка прорвать фронт длительного «стратегического молчания» является заслугой проф. Меликова.
Автор «Стратегического развертывания» является видным военным историком, его работы внимательно изучаются широкими массами начальствующего состава. Это накладывает большую ответственность на автора за качество его работ, требует серьезного отношении к ним со стороны критики.
Наш докладчик пошел, мне кажется, не по правильному пути. Он ограничился пересказом содержания книги. Между тем, только справедливая и серьезная критика может помочь и автору и интересам дальнейшей разработки проблем стратегического развертывания.
Что греха таить, хотя за последнее время появилось немало военно-исторических работ, но они далеко не удовлетворяют потребности Красной армии в изучении исторического опыта. В частности, нам, работающим в области оперативного искусства, чрезвычайно недостает работ, которые исследовали бы исторические факты не с точки зрения только более или менее добросовестного фотографирования или сортировки их в соответствии с уже сложившимися оперативными взглядами, но и глубоко анализировали бы эти факты во взаимозависимости и в обусловленности той обстановкой, в которой они ммело место.
В первую очередь читателя интересует, почему те или иные события развивались по определенному пути, отчего военным деятелем было принято то, а не иное решение, какие объективные и суб’ективные действия определили соответствующий ход событий. Мне кажется, что только такой анализ может быть признан действительно научным, только такая история явится наукой, помогающей побеждать.
Между тем, большинство ваших военно-исторических работ, в том числе и обсуждаемая работа проф. Меликова, не отвечает полностью таким требованиям. Автор собрал множество фактов, очистил их от «неточностей», привел все это в определенный порядок, а затем дал фактам свою оценку. И на оценке, как это обычно случается с нашими историками, он и споткнулся.
Конечно, очень соблазнительно, оглядываясь лет на 20-30, а то и больше назад, говорить сейчас: вот того-то такой-то полководец не предусмотрел, тот-то поступил нелепо и т. д. Почитаешь такое произведение и появляется мысль, какие же все были недалекие люди эти стратеги и военачальники прошлого. Вот бы наших авторов на место их, и история развивалась бы иначе. Но естественен вопрос таким историкам: а куда делась объективная обстановка. Не она ли все-таки довлела над полководцами, когда они принимали то или иное решение? Нет ли более глубоких причин, чем простое недомыслие, обусловивших тот или иной ход событий.
К сожалению, даже такой опытный автор, как проф. Меликов, грешит в своих работах и, в частности, в обсуждаемой книге, неверным подходом к анализу фактов. Неоднократно уверяя читателей, что изолированных фактов не существует, что явления взаимозависимы и взаимосвязаны, тов. Меликов сам нередко рисует факты вне связи с об’ективной обстановкой. И нрав тов. Красильников, утверждая что, не давая анализа об’ективной обстановки, тов. Меликов не дает подлинно научнного об’яснения, почему появился тот или иной вариант стратегического развертывания.
Между тем не гениальность военных деятелей, «придумавших» блестящую схему, определяла тот или иной вариант. Он диктовался обстановкой, об’ективными возможностями.
На двух примерах характеристики личности и плана - Виктор Мишеля и оценке русского плана, составленного по мобилизационному расписанию 1910 года, тов. Судаков иллюстрирует, как автор «Стратегического развертывания», абстрагируясь от об’ективной обстановки, становится на путь умозрительных рассуждений и неубедительных выводов.
В заключение тов. Судаков отмечает, что книга проф. Меликова значительно выиграла бы, если бы материал в ней был строже систематизирован в сокращен за счет второстепенных фактов и отвлеченных рассуждений.
После тов. Судакова выступил генерал-майор Ноздрунов. Соглашаясь с характеристикой плана Мишеля, данной автором «Стратегического развертывания», как целеустремленного и динамичного, тов. Ноздрунов оспаривает правильность оценки тов. Меликовым так называемого Агадирского инцидента.
Профессор Меликов в своей книге писал, что генерал Мишель мог использовать этот конфликт, как убедительный аргумент для выполнения своего плана реорганизации армии, изменения направления развертывания и усиления темпа подготовки армии к войне. Тов. Ноздрунов же считает, что время для организации армии и подготовки ее развертывания в новом направлении уже было упущено. Нельзя было думать ни о каких коренных реформах, когда Европа жила накануне войны. Балканские войны 1912-1913 гг. это подтвердили. Выдвигая свой проект, Мишель не понимал сложности международной обстановки, а потому этот проект и был отвергнут.
Далее оратор бросает упрек тов. Меликову в недооценке влияния экономических факторов на военные события.
- Выпуская в 1940 году книгу о стратегическом развертывании, - говорит он, - нельзя лишь вскользь говорить о значении экономики для ведения войны. Проф. Меликов узко трактует само понятие материальных факторов, сводя их к наличию пушек, пулеметов, запасов снарядов и т. д. Между тем известно, что обороноспособность той или иной страны определяется не только силой ее армии, но и мощностью народного хозяйства, богатством экономических ресурсов. Проф. Меликов по существу свел стратегическое развертывание к развертыванию одних лишь вооруженных сил, совсем не затронув развертывания экономических ресурсов анализируемых государств. Это очень крупный пробел труда.
- В общем же, - говорит далее тов. Ноздрунов, - несмотря на недостатки, книга проф. Меликова полезная, и я не могу согласиться с односторонней оценкой ее генерал-майором Красильниковым. Об’ективной, по-моему, является опубликованная в «Красной звезде» рецензия тов. Галактионова, в которой указаны и положительные и отрицательные стороны этого об’емистого труда.
С интересом была выслушана обстоятельной речь генерал-лейтенанта Шиловского.
- Книга «Стратегическое развертывание», - сказал он, - серьезный, капитальный труд. Проф. Меликов первым создал солидную монографию по актуальным стратегическим вопросам. Он собрал и систематизировал ценный и обширный исторический материал.
Однако эта книга имеет и существенные недочеты. Основной из них, на мой взгляд, - отсутствие в книге целеустремленности, четкости, единой направленности. Об’ясняю я это тем, что проф. Медиков, приступая к столь обширной и ответственной теме, как стратегическое развертывание, не отдал себе ясного отчета, где заканчиваются границы избранной им темы. Не найдя твердых рамок для своего труда, автор потерял ведущую нить и не смог строго подчинить обильный исторический материал определенной системе. Напрасно докладчик рекомендовал здесь автору дополнить эту и без того пухлую книгу. Если пришлось бы ее переиздавать в третий раз, было бы полезным, наоборот, строго пересмотреть весь материал и примерно на одну треть сократить. От этого выиграли бы и книга и читатель.
Далее генерал-лейтенант Шиловский касается плана Шлиффена. Не отрицая значительности этого плана, оратор считает, что у нас слишком много рассуждают и пишут на эту, уже известную тему, в то время, как не менее важно изучить проблемы развертываний русской армии в 1914 году, исследовать опыт стратегического развертывания в современной войне.
Тов. Шиловский останавливается на терминах «стратегическое сосредоточение» и «развертывание».
- Чтобы ответить на вопрос, правильно ли сделал автор обсуждаемой книги, когда он отнес кампанию 1918 г. на французском фронте к теме стратегического развертывания, нужно условиться, что мы будем понимать под сосредоточением и развертыванием.
Стратегическим сосредоточением, по-моему, является процесс сбора вооруженных сил к угрожаемым границам государства в соответствии с планом войны. Этот сбор происходит по железной дороге, автотранспортом, водными путями. Стратегическим развертыванием же мы называем группировку прибывающих в процессе сосредоточения сил по театрам военных действий и на данном театре, образование фронтов в армий, устройство стратегического тыла и подготовку к началу военных действий.
Стратегическое развертывание может происходить не только в начале войны, как обычно считают, но в в процессе военных действий, в начале новой камлании. Исходя из этого, я полагаю, что развертывание 1918 года на французском фронте вполне может быть названо стратегическим и включено в круг вопросов, исследуемых в труде проф. Меликова.
Выступивший затем генерал-майор Красильников сказал:
- Я не отрицаю, что труд тов. Меликова сыграл крупную роль в развитии военно-исторической мысли, что книга эта весьма полезна для военного читателя. Правильно также замечание генерал-лейтенанта Шиловского, что книга содержит много интересного справочного материала.
Но ведь надо иметь в виду: если эта работа, выйдя в свет 5 лет назад, представляла собой труд еще молодого, начинающего профессора и отличалась новизной, то, открывая второе издание книги сейчас, в 1940 году, мы вправе подойти к ней с другими требованиями. И дело не столько в том, что автор ныне является зрелым ученым, но и в том, что прошло пятилетие, значительно обогатившее военно-историческую мысль, отмеченное крупными военными событиями. Сейчас нельзя не видеть, что труд проф. Меликова содержит серьезные недостатки. И чем мы четче и прямее скажем об этих недостатках, тем лучше будет и для автора и для дальнейшей разработки вопросов стратегического развертывания.
«Стратегическое развертывание» никак не может быть названо образцом марксистского исследования. Сущность ошибок проф. Меликова хорошо вскрыл генерал-майор Судаков. О недостатках книги, может быть в несколько резкой форме, я писал в «Красной звезде». Целью такой острой критики было возбудить мысль командиров, преподавателей академии, военных историков. И я не ошибся - за моей рецензией появились в «Красной звезде» и в военных журналах ряд других, книга привлекла внимание военной общественности, возникла интересная дискуссия, которая как нам, так и, вероятно, автору поможет разобраться в важных вопросах, имеющих не только теоретическое, во и практическое значение.
Остановившись на анализе плана Виктор Мишеля, тов. Красильников показывает, как, увлекшись внешней эффектностью замысла, проф. Меликов забыл о главном - материальном его базисе. И это не случайно: подход проф. Меликова к плану Шлиффена страдает тем же недостатком.
Далее тов. Красильников доказывает, что вторая часть книги проф. Мелихова - о развертывании в 1918 году - выпадает из темы, которой посвящен труд. Не отрицая, что стратегическое сосредоточение и развертывание может происходить и в процессе войны, как это, например, имело место в 1940 г. на Западе, тов. Красильников, однако, придерживается того взгляда, что развертывание, происходившее в 1918 году, ни по своим масштабам, ни по характеру стратегическим названо быть не может.
- Не следует смешивать, - говорит тов. Красильников, - нашего понимания термина «стратегическое развертывание» с тем, которое применяется в западно-европейской военной литературе, где пока не существует промежуточного понятия между тактикой и стратегией. В нашем понимании таким промежуточным звеном является оперативное искусство.
Наличие в нашей военной науке четкого понятия об оперативном искусстве позволяет ввести в обиход термин «оперативное развертывание», который и будет вполне соответствовать явлениям, происходивших в ходе войны на западно-европейском театре в 1918 г. при подготовке фронтовых операций.
* * *
В заключение выступил автор книги «Стратегическое развертывание» генерал-майор Меликов. Оспаривая ряд высказываний своих оппонентов, он в то же время отметил, что дискуссия вызвала интерес к проблемам стратегического развертывания, и поблагодарил товарищей, принявших участие в разборе его труда.
Красная звезда. 1940. 3 декабря.