Какой была цензура (II)
Основания запретов и ограничений в научно-технической цензуре
В значительном количестве эпизодов цензоры исходили из соображений охраны государственной тайны, по крайней мере в той смысле, как она понималась в рассматриваемый период. Например, в августе 1968 г. общество «Знание» представило на контроль брошюру преподавателей Военной академии бронетанковых войск Л.И. Васильева и П.Д. Маслова «Танковая мощь Родины». Публикацию брошюры «остановили» - в ней приводились сведения о дислокации центров танковой промышленности как в период Великой Отечественной войны, так и в 1960-х гг.(29). В апреле 1968 г. по схожим основаниям запретили печатать работу И.И. Ануреева «Научно-технические достижения СССР и укрепление оборонной мощи Советского Союза», также представленную в Главлит обществом «Знание»(30).
В ряде случаев причиной запрета публикации могли быть содержавшиеся в ней сведения о перспективных разработках, способных в будущем принести к значительным открытиям. По этой причине из вёрстки № 11 журнала «Наука и жизнь» за 1973 г. изъяли статью «Облучение взрывом», где сообщалось о создании сверхтвёрдого вещества «Чернобор». Так сработал ведомственный сегмент цензуры: запрету предшествовала консультация в Госкомитете Совета министров СССР по науке и технике(31).
Не всегда наличие закрытых сведений приводило к их изъятию из работы или к её запрету. Иногда Главлит требовал публикации с грифом «дсп», как в случае с издательством «Наука», подготовившим сборник «Китай сегодня». В сборнике приводились данные о численности советских военных советников в Китайской Народной Республике в 1950-х гг., о подготовке китайских офицеров в военных училищах СССР, об объёмах его военной помощи в период Корейской войны(32).
_____________
29. Там же, д. 1303, л. 16.
30. Там же, л. 17.
31. Там же, д. 1474, л. 5.
32. Там же, д. 1303, л. 17-18.
В мотивации цензорских решений также присутствовал политико-идеологический компонент, который проявлялся иногда весьма специфическим образом. К примеру, из открытой печати изымалась информация, которая могла дискредитировать СССР в международных отношениях или в глазах зарубежных партнёров, бросить тень на репутацию страны. Так, в 1972 г. Главлит не разрешил открыто публиковать брошюру «Девятую пятилетку Аэрофлота - досрочно» по причине наличия в ней служебных сведений об аварийности в гражданской авиации и о неблагополучном состоянии дисциплины среди личного состава(33). В 1973 г. центральное цензурное ведомство задержало в ростовском книжном издательстве выход малотиражной книги С. Мацоты и В. Малишева «Высокая отдача». Авторы в популярной форме рассказали о Новочеркасском заводе синтетических продуктов и в качестве положительного примера привели контрафактное технологическое заимствование: выпускавшееся заводом моющее средство «Прогресс» оказалось аналогом средства «Типол» английской фирмы «Шелл» - технологи предприятия воспроизвели его по фирменному рекламному проспекту. Цензоры Главлита справедливо рассудили, что обнародование этих сведений может повлечь юридические претензии к Советскому Союзу, и потребовали внесения соответствующих изменений(34).
Установить, какая доля цензорских вмешательств определялась сохранением государственной тайны, а какая - соображениями политико-идеологического характера - вряд ли представляется возможным. В ряде случаев к изданиям со схожей тематикой подходили с разными требованиями.
Так, в 1968 г. на контроль в центральное цензурное ведомство поступили две книги, ставшие впоследствии настольными для любителей истории отечественной авиации. Одним из изданий был подготовленный В.Б. Шавровым справочник «История конструкций самолётов в СССР до 1938 г.». В Главлите получили его для оценки уже с положительными заключениями ведомственной цензуры, в лице Министерства авиационной промышленности и Генерального штаба Вооружённых сил. Но затем в центральном цензурном ведомстве проявили бдительность и направили справочник на «рассмотрение» в КГБ(36). В итоге 18 июня 1968 г. «чекисты» «не рекомендовали» его к открытой публикации: содержавшиеся здесь сведения о советских авиапредприятиях могли «охарактеризовать развитие военного потенциала страны»(37). Главлит даже предложил опубликовать «Историю конструкций...» с грифом «дсп». К счастью, для широких кругов читателей в 1969 г. эту книгу с учётом замечаний цензуры и КГБ напечатало издательство «Машиностроение».
Если претензии цензуры к справочнику Шаврова действительно можно пояснить заботой о сохранении государственных секретов, то вторую книгу - советского писателя-популяризатора М.С. Арлазорова «Фронт идёт через КБ» (беллетризованную биографию авиаконструктора С.А. Лавочкина) - «задержали» из-за замечаний политико-идеологического характера (каких именно, из архивного документа не ясно). В результате издательство отозвало работу писателя(38), правда, в 1969 г. она всё-таки увидела свет.
_____________
33. Там же, д. 1440, л. 4-5.
34. Там же, д. 1474, л. 41-42.
35. Там же, д. 1289, л. 96.
36. Там же, д. 1263, л. 62.
37. Там же, л. 63.
38. Там же, д. 1289, л. 102.
В рассматриваемый период изменился тон советской цензуры в отношении критики «культа личности»и других негативных явлений советской истории, причём это делалось специально. Например, на совещании руководителей краевых и областных цензурных органов в марте 1968 г. начальник ленинградского обллита Арсеньев заявил: «Последнее время нас стали обвинять в том, что мы мешаем борьбе с культом личности. Дело в том, конечно, что мы мешаем в борьбе с культом, и в том, что под видом борьбы с культом некоторые писатели хотят очернить всё. Поэтому не следует бояться, когда в наш адрес бросают, такие обвинения»(39). Впрочем, тогда руководство Главлита официально ещё призывало своих сотрудников к объективности. При завершении упомянутого совещания руководитель этого ведомства Романов инструктировал своих подчинённых: «Что касается политико-идеологических замечаний, то никакого субъективизма и вкусовщины здесь быть не должно. Нужно докладывать только принципиальные вопросы и только в том случае, если вы можете бесспорно доказать свою точку зрения. Необходимо какие-то аргументы иметь в запасе. В партийных органах вас поймут, но нужно быть готовым к беседе с редактором, издателем, а иногда и автором»(40).
В большей степени запрет на критику культа личности коснулся, конечно же, художественной литературы и исторической публицистики. В 1967 г. по причине излишнего внимания к негативным моментам предвоенной истории резкой критике подверглась книга А.М. Некрича «22 июня 1941 года», изданная в 1965 г. в научно-популярной серии АН СССР. В итоге 18 августа 1967 г. вышел приказ Главлита № 8 «дсп» об изъятии этого произведения из библиотек и книготорговой сети(41). В последующие годы такая тенденция распространилась на местные малотиражные издания. Например, в 1972 г. свердловская областная организация общества «Знание» тиражом в 500 экз. издала книгу Н.И. Эполетова «Коммунисты - организаторы и вдохновители подготовки боевых резервов на Урале (1941-1943 гг.)». На шестой странице автор указал, что центральное партийное руководство располагало сведениями о подготовке немецкого нападения, но не сделало соответствующих выводов. По настоянию органов цензуры и Свердловского обкома партии тираж «задержали», а данную страницу перепечатали(42). Политико-идеологический поворот в критике культа личности и необоснованных репрессий коснулся также историко-технической литературы, прежде всего беллетризованных биографий советских учёных и конструкторов.
В 1973 г. известный журналист-популяризатор Я.К. Голованов представил биографию С.П. Королёва, подготовленную для серии «Жизнь замечательных людей». В книге приводился эпизод, связанный с арестом в 1930-х гг. большой группы авиаконструкторов и их работой в специальных конструкторских бюро под присмотром органов госбезопасности. По настоянию цензуры редакция устранила данные фрагменты(43). В итоге в опубликованном варианте биография главного конструктора завершалась серединой 1930-х гг. и была выпущена вне рамок вышеназванной серии. Редакция сопроводила это издание подзаголовком «Книга первая», видимо, рассчитывая впоследствии преодолеть цензурный контроль и опубликовать изъятые главы(44). Но потребовалось более полутора десятилетий, чтобы Голованов смог напечатать собранный им материал о трагическом периоде жизни Королёва.
Наиболее полно идеологическая составляющая цензуры проявилась при контроле научной и технической популярной литературы, поступавшей в СССР из западных стран. Например, в 1973 г. редактор Главлита, работая с этими изданиями, присылавшимися в Ленинскую библиотеку, совершила грубую ошибку - допустила в открытый фонд западногерманскую брошюру, посвящённую истории советских танков. Согласно отчёту, молодая и неопытная сотрудница недооценила политического значения одной из помещённых в брошюре фотографий(45). Из документа сложно понять, о какой книге идёт речь. Но существует только одно издание аналогичного содержания, которое было опубликовано в Мюнхене в 1970 г.(46). Здесь практически все иллюстрации и подписи к ним носят технический характер, за исключением снимка, запечатлевшего, как жители Праги забрасывают камнями советский танк во время событий августа 1968 г.
_____________
39. Там же, л. 31-32.
40. Там же, л. 57-58.
41. Там же, оп. 2, д. 459, л. 77.
42. Там же, оп. 1, д. 1440, л. 50.
43. Там же, д. 1474, л. 119.
44. Голованов Я.К. Королёв. М., 1973.
45. ГА РФ, ф. Р-9425, оп. 1, д. 1474, л. 210.
46. Der sowjetische mittlere Kampfpanzer der Baureihe T-34 bis T-62. München, 1970.
Советская космическая программа через призму Главлита
Космическая тема была наиболее выигрышной для советской научно-технической пропаганды 1960-х гг. Приоритет Советского Союза в деле освоения космоса позволял наглядно показать преимущества отечественной промышленности и достижения советских технических наук. При контроле материалов по космосу Главлит зачастую руководствовался именно соображениями политико-идеологического плана. Так, в апрельский номер журнала «Техника - Молодёжи» за 1967 г. (приуроченный к Дню космонавтики, к тому же выходивший в «год Великого юбилея» - 50-летия Октябрьской революции) была завёрстана статья о ручной стыковке в космосе, выполненной экипажем американского корабля «Джеминай» (справедливости ради, следует заметить, что у американцев действительно был приоритет в осуществлении первой ручной стыковки на орбите). По настоянию Главлита данный материал сняли, а вместо него поместили статью о советских космических достижениях(47).
Примечательно, что цензура вмешивалась в издательский процесс, невзирая на положение и статус авторов. В 1970 г. «остановили» публикацию брошюры советского конструктора ракетных двигателей академика В.П. Глушко «Путь в ракетной технике», несмотря на то, что по неофициальной «табели о рангах» ракетно-космической отрасли он был «№ 2» после Королёва. Формальный поводом к запрету книги стало отсутствие разрешительных виз заинтересованных министерств(48).
Также объектами цензорского контроля являлись высказывания советских космонавтов. Например, в 1967 г. латвийский комитет по телевидению и радиовещанию представил на контроль сценарий радиопередачи «Необычная пресс-конференция», подготовленной в форме свободной беседы граждан с лётчиком-космонавтом П.И. Беляевым на набережной Невы. Но главный военный цензор Генерального штаба М.А. Козлов счёл нецелесообразным выход данного интервью. Дело в том, что Беляев озвучил факт катапультирования Ю.А. Гагарина из спускаемого аппарата, противоречивший официальной версии приземления первого космонавта(49). И хотя катапультирование предусматривалось штатной схемой посадки кораблей типа «Восток», в СССР данное обстоятельство некоторое время скрывали. Это было связано с тем, что полёт «Востока-1» претендовал на установление международного авиационно-космического рекорда, а правила Международной авиационной федерации предусматривали нахождение пилота в кабине до момента касания поверхности.
Также цензура старалась убрать все упоминания о том, что в советской космической программе присутствовала военная составляющая. Причём, это стремление приобретало гипертрофированный характер - запрещалось даже намекать, что запуск космических кораблей и обеспечение полётов осуществлялись подразделениями Министерства обороны СССР. В апреле 1973 г. в газете «Вечерний Челябинск» так и не напечатали статью Г. Эйзеля о полёте Гагарина «В тот памятный день», так как в ней говорилось об участии военных в запуске космического корабля и слежении за ним(50).
_____________
47. ГА РФ, ф. Р-9425, оп. 1, д. 1257, л. 14-15.
48. Там же, д. 1372, л. 4-5.
49. Там же, д. 1298, л. 29; д. 1283, л. 32.
50. Там же, д. 1469, л. 14-15.
Важным признаком советской научно-технической пропаганды был запрет на упоминание планов исследований и запусков, дабы в случае невыполнения не пострадала репутация страны и заинтересованных отраслей. Во второй половине 1960-х гг. такая ситуация сложилась с программой изучения Луны. В тот период подготовка пилотируемого полёта на естественный спутник Земли рассматривалась как передовой рубеж соревнования двух систем - социалистической и капиталистической. В публицистике и популярной литературе высказывалось мнение о существовании в системе цензуры во второй половине 1960-х гг. официального запрета на упоминание о проводившихся в СССР работах по пилотируемой лунной экспедиции. Например, об этом писал журналист-популяризатор Л.В. Владимиров. Он работал в редакции журнала «Знание - сила», в 1966 г. попросил политического убежища в Англии, а в начале 1970-х гг. в Лондоне была напечатана его книга «Советский космический блеф». Между тем сама система научно-технической цензуры совершенно не требовала оформления такого запрета. С этой задачей прекрасно справлялась ведомственная цензура, так как все материалы по космосу визировались в АН СССР, а в ряде случаев - в Управлении военной цензуры Генерального штаба Вооружённых сил СССР. Так, на заседании руководства Главлита 26 марта 1968 г. его начальник Романов озвучил мнение «товарища Лебедева» (от имени Академии наук он визировал материалы по космической тематике) о том, что к сведениям, касавшимся полётов на Луну, следует подходить крайне осторожно(51).
В этой части ведомственная цензура работала чётко 26 января 1967 г. ТАСС подготовил информацию «Итоги эксперимента “Луна-13”», где приводились ответы космонавта А.А. Леонова на вопросы москвичей. Среди прочего он сказал, что пилотируемый облёт Луны должен состояться до 1970 г. и к нему почти всё готово, за исключением решения двух проблем. По поводу этой информации Главлит обратился за консультацией в АН СССР. Полученное в ответ отрицательное заключение сделало данную публикацию невозможной(52).
10 января 1968 г. на вопрос радиослушателей о подготовке полёта советского космонавта на Луну радиокомитет подготовил ответ, сформулированный астрономом В. Шевченко. Архивные материалы не позволяют сделать вывод о содержании данного материала, но в АН СССР вновь отказались дать положительное заключение(53). В марте 1968 г. Академия наук воспрепятствовала выходу в эфир радиопередачи «Встреча с советскими космонавтами», где была представлена беседа венгерских журналистов с А.А. Леоновым, П.И. Беляевым и В.Ф. Быковским. Причиной запрета опять стала озвученная Беляевым информация о подготовке космонавтов к полёту на Луну(54).
Даже состоявшаяся в зарубежной прессе публикация не давала гарантии на её прохождение в советских изданиях. Так, в январе 1968 г. ростовская областная газета «Комсомолец» обратилась в органы цензуры за разрешением опубликовать перевод репортажа-интервью «Один день с Павлом Беляевым», ранее напечатанного в восточногерманской газете «Фрайте Вельт». В свою очередь Главлит попросил дать по этому поводу ответ главного военного цензора Генерального штаба Козлова, но, как оказалось, тот не мог самостоятельно принять решение без соответствующего согласования в Комиссии по исследованию космического пространства(55).
_____________
51. Там же, д. 1289, л. 69.
52. Там же, д. 1268, л. 132.
53. Там же, д. 1303, л. 54-55.
54. Там же, л. 55-56.
55. Там же, д. 1298, л. 43-44.
В заключение отмечу, что всеобъемлющий характер цензуры был связан среди прочего и с морально-политической атмосферой советского общества. Культивировавшиеся на протяжении нескольких десятилетий шпиономания и подозрительность, навязываемый официальной пропагандой образ страны как осаждённой крепости привели к тому, что цензурные запреты и ограничения воспринимались как нечто само собой разумеющееся, а участие в процессе контроля представлялось, скорее, как привилегия, нежели повинность. В своё время Горяева писала о «Цензурном треугольнике», включавшем ЦК КПСС, КГБ и Главлит(56). Именно данный ведомственный треугольник и определял цензурную политику в стране. В сфере контроля за научно-популярной публицистикой ситуация была ещё сложнее. В неё, так или иначе, вовлекалось огромное количество министерств и ведомств, официально не относившихся к цензурным органам. Во второй половине 1960-х - начале 1970-х гг. советская партийно-государственная цензура имела глобальный характер. Причастность к ней проявлялась в редакторской самоцензуре и подготовке экспертных заключений по конкретным публикациям. Так же, как и в политической цензуре, ведущую роль играли указания партийных органов.
На рубеже 1960-1970-х гг. Главлит вступил в пору расцвета, что проявилось в работе его высококвалифицированного кадрового состава по контролю огромного массива информации в печати, на радио и телевидении. Это особенно заметно в материалах, посвящённых цензуре специфических научно-технических и научно-популярных текстов. При этом деятельность Главлита не была лишена определённого аппаратного демократизма. Составление «Перечня Главлита» и принятие решений по конкретным публикациям происходили с учетом мнения заинтересованных ведомств, о чём свидетельствует обширная деловая переписка.
Вместе с тем цензура научно-популярной публицистики обладала рядом особенностей. Прежде всего при контроле учитывалась необходимость сохранения государственной тайны в том виде, как это понималось в рассматриваемый период. Но следует учитывать, что чёткой границы между политико-идеологическими замечаниями и государственной тайной в то время не прослеживалось. Очень часто под видом гостайны оформлялись политико-идеологические претензии. Кроме того, закрытый характер цензуры позволял вводить неформальные критерии оценки контролируемых изданий, например, «оперативные указания по цензорскому контролю». Многоуровневый характер научно-технической цензуры мог в некоторых случаях привести к путанице и неразберихе, сопровождавшихся перепиской между заинтересованными ведомствами. Несмотря на постоянное совершенствование методов контроля, количество «утечек» секретных сведений в СМИ («перечневых нарушений», по терминологии Главлита) постоянно росло. В условиях роста числа газет и журналов, развития радио и телевидения методы традиционной цензуры уже не решали поставленных перед ней задач. Также следует опровергнуть бытующий в популярной и мемуарной литературе миф о том, что в СССР существовали виды публикаций, позволявшие обходить цензурные запреты. Среди таковых обычно называют научную фантастику и научно-популярную литературу. Однако «зон, свободных от цензуры», в стране не было. Контролирующие органы вполне профессионально учитывали особенности научно-популярной литературы и пресекали попытки публикации сведений, сомнительных, с точки зрения господствовавшей идеологии.
_____________
56. Горяева Т.М. Политическая цензура... С. 329, 349.
Российская история. 2018. № 5.
В значительном количестве эпизодов цензоры исходили из соображений охраны государственной тайны, по крайней мере в той смысле, как она понималась в рассматриваемый период. Например, в августе 1968 г. общество «Знание» представило на контроль брошюру преподавателей Военной академии бронетанковых войск Л.И. Васильева и П.Д. Маслова «Танковая мощь Родины». Публикацию брошюры «остановили» - в ней приводились сведения о дислокации центров танковой промышленности как в период Великой Отечественной войны, так и в 1960-х гг.(29). В апреле 1968 г. по схожим основаниям запретили печатать работу И.И. Ануреева «Научно-технические достижения СССР и укрепление оборонной мощи Советского Союза», также представленную в Главлит обществом «Знание»(30).
В ряде случаев причиной запрета публикации могли быть содержавшиеся в ней сведения о перспективных разработках, способных в будущем принести к значительным открытиям. По этой причине из вёрстки № 11 журнала «Наука и жизнь» за 1973 г. изъяли статью «Облучение взрывом», где сообщалось о создании сверхтвёрдого вещества «Чернобор». Так сработал ведомственный сегмент цензуры: запрету предшествовала консультация в Госкомитете Совета министров СССР по науке и технике(31).
Не всегда наличие закрытых сведений приводило к их изъятию из работы или к её запрету. Иногда Главлит требовал публикации с грифом «дсп», как в случае с издательством «Наука», подготовившим сборник «Китай сегодня». В сборнике приводились данные о численности советских военных советников в Китайской Народной Республике в 1950-х гг., о подготовке китайских офицеров в военных училищах СССР, об объёмах его военной помощи в период Корейской войны(32).
_____________
29. Там же, д. 1303, л. 16.
30. Там же, л. 17.
31. Там же, д. 1474, л. 5.
32. Там же, д. 1303, л. 17-18.
В мотивации цензорских решений также присутствовал политико-идеологический компонент, который проявлялся иногда весьма специфическим образом. К примеру, из открытой печати изымалась информация, которая могла дискредитировать СССР в международных отношениях или в глазах зарубежных партнёров, бросить тень на репутацию страны. Так, в 1972 г. Главлит не разрешил открыто публиковать брошюру «Девятую пятилетку Аэрофлота - досрочно» по причине наличия в ней служебных сведений об аварийности в гражданской авиации и о неблагополучном состоянии дисциплины среди личного состава(33). В 1973 г. центральное цензурное ведомство задержало в ростовском книжном издательстве выход малотиражной книги С. Мацоты и В. Малишева «Высокая отдача». Авторы в популярной форме рассказали о Новочеркасском заводе синтетических продуктов и в качестве положительного примера привели контрафактное технологическое заимствование: выпускавшееся заводом моющее средство «Прогресс» оказалось аналогом средства «Типол» английской фирмы «Шелл» - технологи предприятия воспроизвели его по фирменному рекламному проспекту. Цензоры Главлита справедливо рассудили, что обнародование этих сведений может повлечь юридические претензии к Советскому Союзу, и потребовали внесения соответствующих изменений(34).
Установить, какая доля цензорских вмешательств определялась сохранением государственной тайны, а какая - соображениями политико-идеологического характера - вряд ли представляется возможным. В ряде случаев к изданиям со схожей тематикой подходили с разными требованиями.
Так, в 1968 г. на контроль в центральное цензурное ведомство поступили две книги, ставшие впоследствии настольными для любителей истории отечественной авиации. Одним из изданий был подготовленный В.Б. Шавровым справочник «История конструкций самолётов в СССР до 1938 г.». В Главлите получили его для оценки уже с положительными заключениями ведомственной цензуры, в лице Министерства авиационной промышленности и Генерального штаба Вооружённых сил. Но затем в центральном цензурном ведомстве проявили бдительность и направили справочник на «рассмотрение» в КГБ(36). В итоге 18 июня 1968 г. «чекисты» «не рекомендовали» его к открытой публикации: содержавшиеся здесь сведения о советских авиапредприятиях могли «охарактеризовать развитие военного потенциала страны»(37). Главлит даже предложил опубликовать «Историю конструкций...» с грифом «дсп». К счастью, для широких кругов читателей в 1969 г. эту книгу с учётом замечаний цензуры и КГБ напечатало издательство «Машиностроение».
Если претензии цензуры к справочнику Шаврова действительно можно пояснить заботой о сохранении государственных секретов, то вторую книгу - советского писателя-популяризатора М.С. Арлазорова «Фронт идёт через КБ» (беллетризованную биографию авиаконструктора С.А. Лавочкина) - «задержали» из-за замечаний политико-идеологического характера (каких именно, из архивного документа не ясно). В результате издательство отозвало работу писателя(38), правда, в 1969 г. она всё-таки увидела свет.
_____________
33. Там же, д. 1440, л. 4-5.
34. Там же, д. 1474, л. 41-42.
35. Там же, д. 1289, л. 96.
36. Там же, д. 1263, л. 62.
37. Там же, л. 63.
38. Там же, д. 1289, л. 102.
В рассматриваемый период изменился тон советской цензуры в отношении критики «культа личности»и других негативных явлений советской истории, причём это делалось специально. Например, на совещании руководителей краевых и областных цензурных органов в марте 1968 г. начальник ленинградского обллита Арсеньев заявил: «Последнее время нас стали обвинять в том, что мы мешаем борьбе с культом личности. Дело в том, конечно, что мы мешаем в борьбе с культом, и в том, что под видом борьбы с культом некоторые писатели хотят очернить всё. Поэтому не следует бояться, когда в наш адрес бросают, такие обвинения»(39). Впрочем, тогда руководство Главлита официально ещё призывало своих сотрудников к объективности. При завершении упомянутого совещания руководитель этого ведомства Романов инструктировал своих подчинённых: «Что касается политико-идеологических замечаний, то никакого субъективизма и вкусовщины здесь быть не должно. Нужно докладывать только принципиальные вопросы и только в том случае, если вы можете бесспорно доказать свою точку зрения. Необходимо какие-то аргументы иметь в запасе. В партийных органах вас поймут, но нужно быть готовым к беседе с редактором, издателем, а иногда и автором»(40).
В большей степени запрет на критику культа личности коснулся, конечно же, художественной литературы и исторической публицистики. В 1967 г. по причине излишнего внимания к негативным моментам предвоенной истории резкой критике подверглась книга А.М. Некрича «22 июня 1941 года», изданная в 1965 г. в научно-популярной серии АН СССР. В итоге 18 августа 1967 г. вышел приказ Главлита № 8 «дсп» об изъятии этого произведения из библиотек и книготорговой сети(41). В последующие годы такая тенденция распространилась на местные малотиражные издания. Например, в 1972 г. свердловская областная организация общества «Знание» тиражом в 500 экз. издала книгу Н.И. Эполетова «Коммунисты - организаторы и вдохновители подготовки боевых резервов на Урале (1941-1943 гг.)». На шестой странице автор указал, что центральное партийное руководство располагало сведениями о подготовке немецкого нападения, но не сделало соответствующих выводов. По настоянию органов цензуры и Свердловского обкома партии тираж «задержали», а данную страницу перепечатали(42). Политико-идеологический поворот в критике культа личности и необоснованных репрессий коснулся также историко-технической литературы, прежде всего беллетризованных биографий советских учёных и конструкторов.
В 1973 г. известный журналист-популяризатор Я.К. Голованов представил биографию С.П. Королёва, подготовленную для серии «Жизнь замечательных людей». В книге приводился эпизод, связанный с арестом в 1930-х гг. большой группы авиаконструкторов и их работой в специальных конструкторских бюро под присмотром органов госбезопасности. По настоянию цензуры редакция устранила данные фрагменты(43). В итоге в опубликованном варианте биография главного конструктора завершалась серединой 1930-х гг. и была выпущена вне рамок вышеназванной серии. Редакция сопроводила это издание подзаголовком «Книга первая», видимо, рассчитывая впоследствии преодолеть цензурный контроль и опубликовать изъятые главы(44). Но потребовалось более полутора десятилетий, чтобы Голованов смог напечатать собранный им материал о трагическом периоде жизни Королёва.
Наиболее полно идеологическая составляющая цензуры проявилась при контроле научной и технической популярной литературы, поступавшей в СССР из западных стран. Например, в 1973 г. редактор Главлита, работая с этими изданиями, присылавшимися в Ленинскую библиотеку, совершила грубую ошибку - допустила в открытый фонд западногерманскую брошюру, посвящённую истории советских танков. Согласно отчёту, молодая и неопытная сотрудница недооценила политического значения одной из помещённых в брошюре фотографий(45). Из документа сложно понять, о какой книге идёт речь. Но существует только одно издание аналогичного содержания, которое было опубликовано в Мюнхене в 1970 г.(46). Здесь практически все иллюстрации и подписи к ним носят технический характер, за исключением снимка, запечатлевшего, как жители Праги забрасывают камнями советский танк во время событий августа 1968 г.
_____________
39. Там же, л. 31-32.
40. Там же, л. 57-58.
41. Там же, оп. 2, д. 459, л. 77.
42. Там же, оп. 1, д. 1440, л. 50.
43. Там же, д. 1474, л. 119.
44. Голованов Я.К. Королёв. М., 1973.
45. ГА РФ, ф. Р-9425, оп. 1, д. 1474, л. 210.
46. Der sowjetische mittlere Kampfpanzer der Baureihe T-34 bis T-62. München, 1970.
Советская космическая программа через призму Главлита
Космическая тема была наиболее выигрышной для советской научно-технической пропаганды 1960-х гг. Приоритет Советского Союза в деле освоения космоса позволял наглядно показать преимущества отечественной промышленности и достижения советских технических наук. При контроле материалов по космосу Главлит зачастую руководствовался именно соображениями политико-идеологического плана. Так, в апрельский номер журнала «Техника - Молодёжи» за 1967 г. (приуроченный к Дню космонавтики, к тому же выходивший в «год Великого юбилея» - 50-летия Октябрьской революции) была завёрстана статья о ручной стыковке в космосе, выполненной экипажем американского корабля «Джеминай» (справедливости ради, следует заметить, что у американцев действительно был приоритет в осуществлении первой ручной стыковки на орбите). По настоянию Главлита данный материал сняли, а вместо него поместили статью о советских космических достижениях(47).
Примечательно, что цензура вмешивалась в издательский процесс, невзирая на положение и статус авторов. В 1970 г. «остановили» публикацию брошюры советского конструктора ракетных двигателей академика В.П. Глушко «Путь в ракетной технике», несмотря на то, что по неофициальной «табели о рангах» ракетно-космической отрасли он был «№ 2» после Королёва. Формальный поводом к запрету книги стало отсутствие разрешительных виз заинтересованных министерств(48).
Также объектами цензорского контроля являлись высказывания советских космонавтов. Например, в 1967 г. латвийский комитет по телевидению и радиовещанию представил на контроль сценарий радиопередачи «Необычная пресс-конференция», подготовленной в форме свободной беседы граждан с лётчиком-космонавтом П.И. Беляевым на набережной Невы. Но главный военный цензор Генерального штаба М.А. Козлов счёл нецелесообразным выход данного интервью. Дело в том, что Беляев озвучил факт катапультирования Ю.А. Гагарина из спускаемого аппарата, противоречивший официальной версии приземления первого космонавта(49). И хотя катапультирование предусматривалось штатной схемой посадки кораблей типа «Восток», в СССР данное обстоятельство некоторое время скрывали. Это было связано с тем, что полёт «Востока-1» претендовал на установление международного авиационно-космического рекорда, а правила Международной авиационной федерации предусматривали нахождение пилота в кабине до момента касания поверхности.
Также цензура старалась убрать все упоминания о том, что в советской космической программе присутствовала военная составляющая. Причём, это стремление приобретало гипертрофированный характер - запрещалось даже намекать, что запуск космических кораблей и обеспечение полётов осуществлялись подразделениями Министерства обороны СССР. В апреле 1973 г. в газете «Вечерний Челябинск» так и не напечатали статью Г. Эйзеля о полёте Гагарина «В тот памятный день», так как в ней говорилось об участии военных в запуске космического корабля и слежении за ним(50).
_____________
47. ГА РФ, ф. Р-9425, оп. 1, д. 1257, л. 14-15.
48. Там же, д. 1372, л. 4-5.
49. Там же, д. 1298, л. 29; д. 1283, л. 32.
50. Там же, д. 1469, л. 14-15.
Важным признаком советской научно-технической пропаганды был запрет на упоминание планов исследований и запусков, дабы в случае невыполнения не пострадала репутация страны и заинтересованных отраслей. Во второй половине 1960-х гг. такая ситуация сложилась с программой изучения Луны. В тот период подготовка пилотируемого полёта на естественный спутник Земли рассматривалась как передовой рубеж соревнования двух систем - социалистической и капиталистической. В публицистике и популярной литературе высказывалось мнение о существовании в системе цензуры во второй половине 1960-х гг. официального запрета на упоминание о проводившихся в СССР работах по пилотируемой лунной экспедиции. Например, об этом писал журналист-популяризатор Л.В. Владимиров. Он работал в редакции журнала «Знание - сила», в 1966 г. попросил политического убежища в Англии, а в начале 1970-х гг. в Лондоне была напечатана его книга «Советский космический блеф». Между тем сама система научно-технической цензуры совершенно не требовала оформления такого запрета. С этой задачей прекрасно справлялась ведомственная цензура, так как все материалы по космосу визировались в АН СССР, а в ряде случаев - в Управлении военной цензуры Генерального штаба Вооружённых сил СССР. Так, на заседании руководства Главлита 26 марта 1968 г. его начальник Романов озвучил мнение «товарища Лебедева» (от имени Академии наук он визировал материалы по космической тематике) о том, что к сведениям, касавшимся полётов на Луну, следует подходить крайне осторожно(51).
В этой части ведомственная цензура работала чётко 26 января 1967 г. ТАСС подготовил информацию «Итоги эксперимента “Луна-13”», где приводились ответы космонавта А.А. Леонова на вопросы москвичей. Среди прочего он сказал, что пилотируемый облёт Луны должен состояться до 1970 г. и к нему почти всё готово, за исключением решения двух проблем. По поводу этой информации Главлит обратился за консультацией в АН СССР. Полученное в ответ отрицательное заключение сделало данную публикацию невозможной(52).
10 января 1968 г. на вопрос радиослушателей о подготовке полёта советского космонавта на Луну радиокомитет подготовил ответ, сформулированный астрономом В. Шевченко. Архивные материалы не позволяют сделать вывод о содержании данного материала, но в АН СССР вновь отказались дать положительное заключение(53). В марте 1968 г. Академия наук воспрепятствовала выходу в эфир радиопередачи «Встреча с советскими космонавтами», где была представлена беседа венгерских журналистов с А.А. Леоновым, П.И. Беляевым и В.Ф. Быковским. Причиной запрета опять стала озвученная Беляевым информация о подготовке космонавтов к полёту на Луну(54).
Даже состоявшаяся в зарубежной прессе публикация не давала гарантии на её прохождение в советских изданиях. Так, в январе 1968 г. ростовская областная газета «Комсомолец» обратилась в органы цензуры за разрешением опубликовать перевод репортажа-интервью «Один день с Павлом Беляевым», ранее напечатанного в восточногерманской газете «Фрайте Вельт». В свою очередь Главлит попросил дать по этому поводу ответ главного военного цензора Генерального штаба Козлова, но, как оказалось, тот не мог самостоятельно принять решение без соответствующего согласования в Комиссии по исследованию космического пространства(55).
_____________
51. Там же, д. 1289, л. 69.
52. Там же, д. 1268, л. 132.
53. Там же, д. 1303, л. 54-55.
54. Там же, л. 55-56.
55. Там же, д. 1298, л. 43-44.
В заключение отмечу, что всеобъемлющий характер цензуры был связан среди прочего и с морально-политической атмосферой советского общества. Культивировавшиеся на протяжении нескольких десятилетий шпиономания и подозрительность, навязываемый официальной пропагандой образ страны как осаждённой крепости привели к тому, что цензурные запреты и ограничения воспринимались как нечто само собой разумеющееся, а участие в процессе контроля представлялось, скорее, как привилегия, нежели повинность. В своё время Горяева писала о «Цензурном треугольнике», включавшем ЦК КПСС, КГБ и Главлит(56). Именно данный ведомственный треугольник и определял цензурную политику в стране. В сфере контроля за научно-популярной публицистикой ситуация была ещё сложнее. В неё, так или иначе, вовлекалось огромное количество министерств и ведомств, официально не относившихся к цензурным органам. Во второй половине 1960-х - начале 1970-х гг. советская партийно-государственная цензура имела глобальный характер. Причастность к ней проявлялась в редакторской самоцензуре и подготовке экспертных заключений по конкретным публикациям. Так же, как и в политической цензуре, ведущую роль играли указания партийных органов.
На рубеже 1960-1970-х гг. Главлит вступил в пору расцвета, что проявилось в работе его высококвалифицированного кадрового состава по контролю огромного массива информации в печати, на радио и телевидении. Это особенно заметно в материалах, посвящённых цензуре специфических научно-технических и научно-популярных текстов. При этом деятельность Главлита не была лишена определённого аппаратного демократизма. Составление «Перечня Главлита» и принятие решений по конкретным публикациям происходили с учетом мнения заинтересованных ведомств, о чём свидетельствует обширная деловая переписка.
Вместе с тем цензура научно-популярной публицистики обладала рядом особенностей. Прежде всего при контроле учитывалась необходимость сохранения государственной тайны в том виде, как это понималось в рассматриваемый период. Но следует учитывать, что чёткой границы между политико-идеологическими замечаниями и государственной тайной в то время не прослеживалось. Очень часто под видом гостайны оформлялись политико-идеологические претензии. Кроме того, закрытый характер цензуры позволял вводить неформальные критерии оценки контролируемых изданий, например, «оперативные указания по цензорскому контролю». Многоуровневый характер научно-технической цензуры мог в некоторых случаях привести к путанице и неразберихе, сопровождавшихся перепиской между заинтересованными ведомствами. Несмотря на постоянное совершенствование методов контроля, количество «утечек» секретных сведений в СМИ («перечневых нарушений», по терминологии Главлита) постоянно росло. В условиях роста числа газет и журналов, развития радио и телевидения методы традиционной цензуры уже не решали поставленных перед ней задач. Также следует опровергнуть бытующий в популярной и мемуарной литературе миф о том, что в СССР существовали виды публикаций, позволявшие обходить цензурные запреты. Среди таковых обычно называют научную фантастику и научно-популярную литературу. Однако «зон, свободных от цензуры», в стране не было. Контролирующие органы вполне профессионально учитывали особенности научно-популярной литературы и пресекали попытки публикации сведений, сомнительных, с точки зрения господствовавшей идеологии.
_____________
56. Горяева Т.М. Политическая цензура... С. 329, 349.
Российская история. 2018. № 5.