Про Версаль-1919
В начале 1919 года в ходе обсуждения условий будущего мирного договора с Германией, Фош и Клемансо предложили включить в него пункты об образовании государства на левом берегу Рейна, сделав тем самым эту реку западной границей Германии, а также о создании союзных плацдармов на правом берегу. Среди французских политических кругов не было единства во взгляде на эту проблему. Некоторые поддерживали Клемансо, желающего появления буфера под тайным французским протекторатом. Другие соглашались, чтобы Рейнская область осталась политически привязанной к Германии, но под каким-либо международным военным контролем. Но абсолютное большинство (и правые, и центристы, и часть левых) сходилось в том, что Рейн навсегда должен стать барьером против будущего вторжения.
Фош приводил аргументы с военной точки зрения, говоря, что границу по Рейну можно защищать в три раза меньшими войсками, чем нынешнюю политическую границу Франции. Многим было непонятно, как будет соблюдаться договор без неограниченного контроля над Рейнской областью. В консервативной газете Echo de Paris писали: «Будем ли мы, скажем в 1925 году, готовы начать войну, потому что наш счет не оплатили?». Только постоянно занимая Рейнланд, утверждали в газете, Франция сможет избежать мучительного выбора каждый раз, когда Германия не выполнит свои обязательства, между пересечением границы и появлением в качестве нарушителя мира, и бездействием, тем самым показывая свою слабость. До тех пор, пока Франция удерживает плацдармы через Рейн, она будет способна двинуться вперёд, когда бы это не потребовалось, и тем самым обеспечить, чтобы договор был, в определённом смысле, самоисполняющимся. Фош отмечал в своих записях: «Рейнланд - рычаг, который у нас в руках и которым мы можем задавать тон».
Однако, как известно, Вильсон и Ллойд Джордж воспротивились такому радикальному расчленению Германии и взамен французам предложили альтернативу - пятнадцатилетняя оккупация левобережья и англо-американские гарантии. Андре Тардьё, французский представитель по договору и один из главных архитекторов самого документа, рьяно убеждал, что если понадобиться, то «можем повторить», т.е. повторно оккупировать, да ещё с поддержкой союзников. Но этот момент вызвал прилив скепсиса у президента Пуанкаре, который он выразил в разговоре с Ллойд Джорджем, сказав, что лет через шестнадцать или семнадцать (!) всё может сложиться иначе, немецкая пропаганда исказит факты и представит Францию агрессором. Другой вариант - немцы уже займут территорию, прежде чем туда войдут французские войска.
Во французской прессе попутно разгорелась дискуссия насчёт этих точек зрения. И Фош, и Тардьё утверждали, что именно его рецепт позволит Франции ослабить военные расходы: один аргументировал в пользу границы, которая позволила бы стране, в случае необходимости, защитить себя и обеспечить соблюдение договора в полуавтоматическом режиме; другой считал, что Франция может склонить своих союзников взять на себя хотя бы половину схватки. Более того, каждый утверждал, что принятие альтернативной политики потребует от Франции оставаться чем-то вроде постоянного военного лагеря.
В итоге Клемансо сдался, в текст включили слова про оккупацию на 15 лет, а гарантии военной помощи от Британии и США так и не были получены.
P.S. Нередко цитируют апокрифические слова Фоша, якобы сказанные им по поводу договора - «Это не мир, это перемирие на двадцать лет», - зачастуя подразумевая суровость и несправедливость соглашения в отношении Германии. Однако, даже если маршал и говорил так, то имел он в виду противоположное.
Фош приводил аргументы с военной точки зрения, говоря, что границу по Рейну можно защищать в три раза меньшими войсками, чем нынешнюю политическую границу Франции. Многим было непонятно, как будет соблюдаться договор без неограниченного контроля над Рейнской областью. В консервативной газете Echo de Paris писали: «Будем ли мы, скажем в 1925 году, готовы начать войну, потому что наш счет не оплатили?». Только постоянно занимая Рейнланд, утверждали в газете, Франция сможет избежать мучительного выбора каждый раз, когда Германия не выполнит свои обязательства, между пересечением границы и появлением в качестве нарушителя мира, и бездействием, тем самым показывая свою слабость. До тех пор, пока Франция удерживает плацдармы через Рейн, она будет способна двинуться вперёд, когда бы это не потребовалось, и тем самым обеспечить, чтобы договор был, в определённом смысле, самоисполняющимся. Фош отмечал в своих записях: «Рейнланд - рычаг, который у нас в руках и которым мы можем задавать тон».
Однако, как известно, Вильсон и Ллойд Джордж воспротивились такому радикальному расчленению Германии и взамен французам предложили альтернативу - пятнадцатилетняя оккупация левобережья и англо-американские гарантии. Андре Тардьё, французский представитель по договору и один из главных архитекторов самого документа, рьяно убеждал, что если понадобиться, то «можем повторить», т.е. повторно оккупировать, да ещё с поддержкой союзников. Но этот момент вызвал прилив скепсиса у президента Пуанкаре, который он выразил в разговоре с Ллойд Джорджем, сказав, что лет через шестнадцать или семнадцать (!) всё может сложиться иначе, немецкая пропаганда исказит факты и представит Францию агрессором. Другой вариант - немцы уже займут территорию, прежде чем туда войдут французские войска.
Во французской прессе попутно разгорелась дискуссия насчёт этих точек зрения. И Фош, и Тардьё утверждали, что именно его рецепт позволит Франции ослабить военные расходы: один аргументировал в пользу границы, которая позволила бы стране, в случае необходимости, защитить себя и обеспечить соблюдение договора в полуавтоматическом режиме; другой считал, что Франция может склонить своих союзников взять на себя хотя бы половину схватки. Более того, каждый утверждал, что принятие альтернативной политики потребует от Франции оставаться чем-то вроде постоянного военного лагеря.
В итоге Клемансо сдался, в текст включили слова про оккупацию на 15 лет, а гарантии военной помощи от Британии и США так и не были получены.
P.S. Нередко цитируют апокрифические слова Фоша, якобы сказанные им по поводу договора - «Это не мир, это перемирие на двадцать лет», - зачастуя подразумевая суровость и несправедливость соглашения в отношении Германии. Однако, даже если маршал и говорил так, то имел он в виду противоположное.