Арт-проекты «Дом и сад», «Краткая история отсутствия», «Чародеи» и «Облачное хранение» в ГЭС-2 летом
Каждый раз, попадая внутрь ГЭС-2, идеально перемонтированного Пиано Ренцо, испытываешь кратковременный культурный шок от пронзительного архитектурного омута, готически устремленного ввысь и покрытого, подобно средневековому собору, узорами инженерных конструкций.
Если обычно архитектуру называют застывшей музыкой, то здесь она схожа с геометрически правильными балетами Баланчина, предлагающим самодостаточную красоту симметрии и асимметрии.
Выдох гения способен свести на нет любые кураторские усилия, так как аттракцион архитектурного зрения здесь перебить практически невозможно: все, что подготовят, каким бы талантом проникновения не обладают очередные художники и кураторы, на автомате воспринимается бонусом и бесплатным приложением к стрельчатому росту арок и хорошо темперированному клавиру перекрытий.
Дело даже не в другом порядке денег, потраченных на устройство выставок, но в самой логике грандиозного зрелища: Ренцо строил храм, напоминающий вокзал - и у них подобные комнаты, помещения и функционально разнообразные шкатулки внутри есть, подозреваются (прозреваются) всегда.
Хотя на вокзале главное все равно перрон пустоты, откуда отъезжают, а не залы ожидания или же рестораны, как бы роскошно их не оформляли.
Прагматика автоматически разделяет «шашечки» и «ехать»: вот храм-вокзал, здесь и прыгай, ну, а для особо продвинутых есть андеграунд с лабиринтом галерей, кажется, совершенно неслучайно спрятанных под землю.
Ну, то есть, в преддверье станции особого назначения.
Идея поместить искусство в подвал, в андеграунд, наделив его свойством анимы, бессознательного всей этой громады, как бы очищенной от веса и темени, не менее остроумна чем и замена привычного музея современного искусства подходами советского «дома культуры» или же западных медиа-центров, где границы между «высоким» и «сермяжным» подвижны.
Где важен человек, а не высоковольтные процессы отдельных особей, что творят и самовыражаются вне его: стадия пост-искусства о которой я писал уже много-много раз - это как раз более современный (ризоматический, горизонтальный) подход к любой творческой и духовной деятельности…
…другое дело, что, «в силу общественно-политической ситуации» оголтелого консерватизма, мы (российское общество) так сильно отстаем от современности (даже не актуальных, но обычных, сермяжных) трендов, что проблематика «ДК, открытого обычным горожанам», которые могут прийти в ГЭС-2 посмотреть кино или вылепить что-то из глины, ложится поверх ажурных конструкций Ренцо механическим ограничителем или даже намордником - нам пока такое целеполагание не слишком можно.
Хотя за те пары сезонов, что ГЭС-2 работает, а мы удаленно и сочувственно наблюдаем «выработку правильной интонации» афиши и выставочного содержания (они меняются, разумеется, в правильную и более человечную, что ли, сторону), москвичи и гости столицы - по своим визитам сужу - успели оценить возможности высококачественного и бесплатного досуга: пока я ходил и глазел на очередной пул экспозиций, после поднявшись в кафе, людей было много и они, несмотря на будний, дождливый день, все пребывали.
Про бесплатное - важный, кстати, аспект, особенно если идет дождь или снег: в какой-то умной книжке, посвященной урбанизму, я прочитал, что богатство и продвинутость мегаполиса определяется тем, что можно в нем заполучить бесплатно.
Дело не в стремлении к халяве, которую мы все, по неизбывной бедности своей, обожаем как заслуженную и родную, но во включенности в те самые культурные процессы городского ДК высшего класса, в которые нам предлагают войти хотя бы и понарошку.
Без малейшего отчуждения, дабы раствориться в нем на время гарантированного сеанса.
Раз уж в чужом и существующем для кого-то растворяться не слишком уж хочется - ты такой растворишься на время (о, как же сложно со звезд возвращаться обратно в сермягу июля по Патриаршему мосту), а кто-то тринадцатую зарплату получит.
Об этом я думал в бесплатном Музее русских икон на Таганке (тоже частном), мысль об этом сверлила меня и на выставках в ГЭС-2, так как, к примеру, в Лондоне все главные государственные музеи имеют бесплатный вход (от Британского и обоих Тейт до Национальной галерее и Виктории с Альбертом), а у нас руководители ГТГ и ГМИИ, смотрящие за сохранением национальных сокровищ, принадлежащих народу, стране и миру, только и делают, что изыскивают возможности появления дополнительных билетов.
Их можно понять: им живется трудно (спойлер: простому посетителю музея живется намного труднее - и на спонсоров вообще надежды никакой), но интересно, так как каскады ограничений (кризисный бюджет, санкции, отрезавшие важнейшие мировые институции) заставляют музеи крутиться и измышлять нечто, с одной стороны, попроще (виват, Третьяковка!), с другой стороны, понадежнее (даешь древнее, окаменелое искусство), с третьей - поэффектнее, чтобы в Инсту не кринжево было запостить.
Все эти интересы ГЭС-2 отрабатывает с изумляющим блеском, так как средства позволяют подстраховать выставки любого рода могучими сценографическими подпорками.
Но, прежде чем перейти к начинке, хочется еще раз вернуться к фантику внешней формы: к идеологии.
Для обслуживания такого мощного, многофункционального и затейливого (Ренцо реально старался) комплекса, нужны люди, много людей, обилие персонала, который, скорее всего, набирают из приезжих.
Особенно на работы низко технологические и малооплачиваемые, хотя, возможно, в ГЭС-2 всем платят хорошо, так как для этого, видно невооруженным глазом, есть все возможности.
Эти работники (многие из них одеты в спецодежды с фирменными логотипами) стараются держаться скромно и незаметно со своими орудиями труда, но я-то все равно их вижу - глаз у меня наметанный не только произведения актуального искусства из пустоты извлекать (одним из важнейших объектов нынешнего лабиринта из пяти выставок, между прочим, является «Ноль объект» (1982) Тимура Новикова и Ивана Сотникова - просто выпиленный в фальшь-стене прямоугольник, который не окно, не часть оформления, никуда не ведет, ничего не означает, просто присутствует, на себе особенно не настаивая, совершенно не замечаемый посетителями главный пунктум выставочного пула), но и людей тоже.
Мизантропу необязательно быть снобом, даже наоборот: подлинная мизантропия как раз и является, может являться, следствием отсутствия снобизма и стихийной ноуменальности.
О, значит, не зря, я за написание этого текста взялся!
Охранник кричит коллегам, чтоб его не теряли, так как он отправился в насосную; мужик с стремянкой, отремонтировав очередной ящик в камере хранения, идет куда-то в сторону экспозиции «Облачного хранения»; технички с прямыми мусульманскими спинами, у которых подсобка, видимо, в районе книжного магазина, скользят неслышно вместе с лентяйками; низкорослый мусорщик обходит корзины с огромным пластиковым мешком…
…я уж не говорю о кафе и его сотрудниках, я молчу о медиаторах в залах - все они тоже горожане и воплощенные «маленькие люди», как ты и я, мой читатель.
С тех пор как интеллигенты и интеллектуалы (сложные человеки сложных занятий, противостоящие, уж кто как умеет, наступившей простоте и тотальности упрощений) оказались низведенными до полного общественного ничтожества, территории, вроде означенного ДК оказываются пространствами, врачующими наши социальные раны, раз уж именно здесь сохраняется территория подлинного настоящего, вопиющего культурной сложности.
Здесь, вроде как, я должен быть в своей тарелке - там, где умные и талантливые делатели искусства стараются без скидок на логику текущего момента, структурировать вполне современные высказывания - совсем как на улице и в магазине (в метро и везде, где проходят толпы наших современников), складывающих актуальную современность буквально ведь «из того, что было».
С тех пор, как сложные люди непростых занятий оказались на самом дне общественной лестницы, лишь приезжие, готовые, ради выживания на низкооплачиваемые унижения (им еще только предстоит обустроиться внутри чужих городов, чужих языков, иных культурных подходов) оттеняют потерявшихся умников и умниц своей абсолютной неприкаянностью, братья мои и сестры по ненужности…
Все мы горожане в одномоментном срезе, накрытом летним ливнем, желающие лепить из глины и наблюдать за перформерами, представляющими что-нибудь головокружительно тонкое и непонятное: если ДК нового типа работает для всех горожан, следовательно, он работает и для дядечки со стремянкой тоже?
Братья и сестры в бедности и заброшенности, мы тоже алчем современного искусства из подземных галерей, которые исполнив функцию местного бессознательного, начинают напитываться излучениями светоносной надстройки Пиано Ренцо, чтобы в своем воплощении пойти от архитектуры к искусству, а не наоборот.
Для выставки Сергея Сапожникова «Дом и сад», с которой начинается нынешняя конфигурация летних экспозиций, в самой первой галерее построили дом внутри дома.
Экспликация говорит, что фотограф придумал ее во время ковидных ограничений, когда сидел в своей ростовской (Ростов-на-Дону) квартире и почти никуда не выходил, если только в соседский садик, выгулять собаку.
Сапожников снимал свою квартиру с разных ракурсов, теперь разогнанных до размеров окон и подсвеченных, точно лайтбоксы, фотографировал деревья по соседству (они все присутствуют здесь сугубо в ч/б, но тем отдельно красивы), фиксировал подъезд с цветочными горшками на подоконнике и объявлениями у входа.
Теперь из всего этого, украшенного специальным саундтреком (фортепианные пьесы и различные актерские голоса, рассказывающие от лица Сапожникова всякие милые мелочи), создали тотальную инсталляцию - натуральный кабаковский инвайромент на пять отдельных и больших пространств.
Какие-то из них изображают подъезд (встроен макет лифта, а рядом - деревянные мостки, будто бы ведущие внутрь жилища с не заправленной постелью), какие-то комнаты, а центральный зал, разумеется, это сад в ч/б.
Всюду развешены мониторы, создающие динамику, хотя главное приключение глазу здесь предлагают стены - мощные, монументальные и толстые как у средневекового замка: архитектура экспонирования довлеет над «изобразительным рядом», задавая ему не только форму, но и то, что мы обычно понимаем под «содержанием», так как специально построенный павильон (хотя и без крыши), распахнутый во все стороны, вот как квартиры-распашонки в брежневских многоэтажках, образует как бы автономное пространство внутри, во-первых, подземных галерей, во-вторых, внутри всего ГЭС-2.
Отсутствие крыши, видимо, принципиально - конструкция должна быть раскрытой и просторной (наши малометражки на такое не способны, конечно), не давить, не подавлять, но пробуждать сочувствие к сермяге повседневности.
Сапожников говорит, что красота вокруг нас, нужно лишь уметь извлекать ее из того, что нам обломилось - все красиво, что замечено и осмысленно, из каких бы материалов и каким бы наполнением оно не наполнялось.
Внутри кабинета фотографа находится и натуральное вскрытие приема - наклонный стенд, с раскадровкой ч/б-снимков с окнами и с деревьями, намеренно простыми и даже безыскусными: с одной стороны, он является таким же предметом обстановки, как кровать, телевизор или стопки рулонов, с другой же, он объясняет, что сермяжная повседневность становится значимой и важной когда ее касается рука известного человека: современный художник способен преображать действительность своей харизмой.
Если же ты стал популярным и в твою инсталляцию вкладывают существенные средства (то, что называется «виден каждый рубль» и рублей этих достаточно много), значит, это не зря и за любым жестом, представленным в подземной галерее, что-то стоит.
Каждый день делается больше миллиарда фотографий, но мало какие из них выставляются в музее или в ДК нового типа.
Буквально за стеной (но уже не фанерой инсталляции про «Дом и сад», а натуральной подвальной стеной ГЭС-2, отделяющей одной выставку от другой) начинается проект «Краткая история отсутствия», где, буквально с другой стороны, висит пара десятков шедевров лучших советских и постсоветских фотографов, взятых кураторами ГЭС-2 из фондов свибловского ММАМ.
Это действительно отборные композиции гениев от Бальтерманца до Безукладникова, от Слюсарева до Мухина, каждая из которых способна «держать стену».
Все они без названия и без имен, висят напротив картин Виктора Пивоварова и Михаила Рогинского, по соседству с картинами Ивана Чуйкова и Павла Филонова, а также многочисленных западных абстракционистов, минималистов и концептуалистов, отталкивающихся в замысле от геометрических структур - раз уж висеть им здесь приходится на сложно устроенных металлически решетчатых стенах, обязанных рифмоваться с инженерными идеями Ренцо.
В залах условно второй галереи уже который раз микшируют проекты, смешивающие все со всем - коллекцию самого фонда, к которому принадлежит и ГЭС-2, с классиками модерна и постмодерна со специально приглашенными звездами (так, Филонов приехал из Русского музея), действующих мастеров с классиками, мешают техники и жанры, дабы создать глобальную перекличку всего со всем.
Формально первую главу «Краткой истории отсутствия» населяют экспонаты, не имеющие названия, хотя открывается она, сбоку и за-такт, «3’44» Джона Кейджа с закрытым роялем и нотным разворотом без нот, двумя практически чистыми листами бумаги (если не считать одной ремарки про молчание), выставленными в витрине выше моего роста.
Вторая часть «Краткой истории отсутствия» называется «Без автора», где, понятное дело, речь идет о коллективных действиях и групповом авторстве. Например, о «Поездках за город». А еще об анонимном искусстве (листовки), псевдонимах и вымышленных персонажах, вроде австрийской художницы Хайди Шнайдер, видео о работах которой своими звуками и организует территорию зала.
Еще здесь показывают «беспрецедентно полную» коллекцию бумаг групп «За Анонимное и Бесплатное искусство» («Заиби») и NONSNS.
Их артефакты, даже если это и видео, опять же, вплетены в стволы и стены металлических конструкций, словно бы защищающих хрупкие экспонаты от окончательного исчезновения.
Все эти распечатки и слепые машинописи, ксерокопии и листовки в витринах погружают, с одной стороны, в архив и даже в археологию «русского бедного», но, с другой, служат дальнейшему проваливанию в нашу субкультурную хтонь, сила которой будет нарастать от зала к залу по мере отдаления от сапожниковских квартиры и сада.
Третий зал «Краткой истории отсутствия» называется уже «Без зрителя».
Помимо расшитой и разукрашенной табуретки арт-группы «Мухомор» и знаменитого холодильника, разрисованного и забитого мелкоскопическим объектами Константином Звездочетовым (самый центр зала), именно здесь, в углу и находится «Нулевой объект» Новикова и Сотникова, предлагающий искусству выйти из кризиса в какое-то совершенно иное измерение.
Какое именно?
У каждого оно свое, важно прекратить институализироваться до бесчувствия и тотальной выхолощенности, размывая границы между искусством и действительностью до полной гибели всерьез.
Если верить экспозиционной логике ГЭС-2 этого лета, для этого сегодня нужно еще покруче замотаться в хтонь, сделать еще пару шагов по лестнице, ведущей куда-то вбок, где расположены еще два относительно автономных выставочных отсека.
Так, участники проекта «Чародеи» предлагают работу с фольклором и видеоиграми, заключенными внутри и вокруг круга из плексигласа, поставленного в центр комнаты и имеющего сразу два входа.
С одной стороны там можно попасть в видео-тренажер, видимо, выводящий на экран повторы движений (я видел, как в нем девушка танцевала и махала руками, но сам не зашел), с другой - нечто вроде процедурного кабинета с очередными видео-игрушками внутри.
Мне больше всего в этом выставочном отсеке понравились небольшие девичьи портретики Мики Плутицкой, решившей, что она похожа на Алису Селезневу из советского фильма «Гостья из будущего» и деревянные чудища-рамы Славы Нестерова «Восемь песен», с одной стороны отсылающие к «Хлебам» Осмоловского, с другой - работающего с мотивами народных сказок и легенд (экспликация говорит, что источники Нестерова уральские, скандинавские и славянские): все бегают по выставкам с фотиками, а к маскам этим нужно приглядываться, чтобы заметить внутри них блеклые, намеренно полустертые рисунки.
Да, и важно, что все это сделано руками, хотя, конечно, и с помощью компьютерных программ: вот как и фреска «Торот», состоящая из еле различимых фигур, затерявшихся в постоянно прерывающихся штрихах.
Пишут, что это оммаж Хокусаю, а я увидел в нем Элли и волшебный лес, раз уж рядом с этой стеной под стеклянными колпаками стоят странные существа из «Кабинета редкостей» Руслана Поланина.
А если бы это оказалась Алиса из страны чудес или же из Зазеркалья, то все и вовсе бы зарифмовалось в единое целое, но чу.
Психоделические трип углубляется в последнем выставочном проекте «Облачное хранение», который арт-группа «Облачная комиссия» (Аркадий Насонов и Дмитрий Лигейрос, а также примкнувшие к ним видеохудожники Полина Абина и Алексея Себякин) подают под видом открытого фондохранилища.
Ну, то есть, объемные видеонарезки Абиной и Себякина смотрят в специальных шлемах в отдельной темной комнате, тогда как картины и ассамбляжи, графические серии и коллажи Насонова и Лигейроса, работающих вместе с 1992 года (много чего сделано и можно показать) висят впритык друг к другу без каких бы то ни было этикеток сразу в нескольких автономных галереях.
Рядами, сплошняком, шпалерно.
Живопись их колеблется между сюрреализмом, соц-артом и психоделическим гоневом «Медгерменевтов», не являясь ни тем, ни другим, весьма удачно подходя для коллективного инсталлирования: некоторая стертость холстов, абсурдистских и нарочито эклектичных (большая часть из них изображает неочевидные «случаи из жизни», запутанные перпендикулярными фразами или же девизами, портреты знаменитостей, афиши и кадры из несуществующих фильмов, прочая суггестивная путаница и постмодернистское жонглирование пустыми означающими) словно бы специально назначает их второстепенной частью декораций, теряющихся под колосниками.
«Медгерментов» и их сателлитов выставлять сложно, тут, конечно, какой-то оригинальный ход нужен: «Человек как рамка для пейзажа» (2019), относительно недавняя ретроспектива Пепперштейна в «Гараже», показывающая художника как явление истории искусства, как и проект «Музеев Москвы» под названием «Уют и Разум» (2021), не показались мне удачными, ставили в тупик.
«Облачное хранение», связанное с другими выставками в единый выставочный холдинг комплекс, словно бы намеренно и с оттяжкой готовится последовательным погружением в муть и в темноту путанных связей, грез и видений, так до конца и неоформившихся в собственном целеполагании.
И, таким образом, являющихся как бы обмылками ментального архива (хранящегося то ли в одной голове, то ли в бессмертии всего интернета - раз уж статичные артефакты соседствуют здесь с видео-экспериментами Абиной и Себякина), кажется удачной попыткой бассейна коллективного бессознательного, совпадающего с местом и пафосом гэсовских галерейных подземелий.
В инсталляции «Дом и сад» архитектура довлеет над сознательным и прямолинейным существованием «современного человека» в интерьерах обычной квартиры, в отсеках «Краткой истории отсутствия» декоративно-прикладное обрамление берет вверх над общей историей аллюзий и рифм, начиная снисхождение на чердаки и подвалы у «Чародеев» и в «Облачном хранении».
Выходит драматическое и вполне драматургически выстроенное путешествие по коммуникациям подземелья, из темени которого есть только один путь - наверх, к свету.
К кафе и к книжным магазинам. К дождю.
*
Сергей Сапожников"Дом и Сад"
Куратор Елена Яичникова
Архитектор Андрей Сидоренко
"Краткая история отсутствия"
Кураторы: Андрей Василенко, Карен Саркисов.
Архитектура: Ксения Голикова, Анастасия Грицкова, Сергей Неботов (архитектурное бюро «НОВОЕ»)
"Чародеи"
Кураторы: Анна Ильченко, Андрей Паршиков
Архитектор Елизавета Сазонова
"Облачное хранение"
Кураторы: Анна Ильченко, Андрей Паршиков
Архитектор: Саша Ким
Апология Моранди. Антропология стеклянного человека: https://paslen.livejournal.com/2757206.html
Тропами изоизоляции. Пост-искусство быть свободным: https://paslen.livejournal.com/2457987.html
Год назад. Выставка "Настройки-3" в культурном центре "ГЭС-2": скотомизация как она есть: https://paslen.livejournal.com/2786885.html
