Огород в ноябре: лимб
Шёл заснеженным посёлком, накрытым сугробами чуть ли не с самого начала ноября (точно осень началась как раз тогда, когда выпал снег, а до этого тянулся промежуток недозавершившегося лета, как если бы август, претендовавший на эпилог, внезапно растянулся на целый дополнительный том, как это случилось у Пруста) и вдруг пронзила мысль о том, что зимнее существование наше похоже на то, как мы представляем свою посмертность.
Когда всё уже было и нет ничего впереди, кроме оглядываний назад и скорбного бесчувствия, смешанного с золой и прахом: чувства поджаты, а надежды отключены в силу очень уж затяжного прыжка (из начала сезона зима же кажется бесконечной, полгода снега практически впереди), дни сжаты до предела, темнота, в основном, поэтому время отсутствует, а смена дня и ночи выглядит недоразумением (не скажу досадным).
Вкус притупляется, из-за чего важно есть больше цитрусовых да солений из банки, максимально воздействующих на язык, иначе как точно бумагу жуешь, бумагу читаешь и на бумаге спишь, укрывшись бумагой: хочется спать даже когда выспишься, не хочется есть, даже если голодный, ну, разве что хлеб, создающий особую плотность тепла, расширяющегося изнутри.
Я захожу в огород, где вместо грядок и буйства природы - белая пустыня и понимаю, что смерть не только отсутствие новостей...
Полностью её представить невозможно, так уж мозги устроены... поэтому тут только метафоры: выключили свет, отключили сознание, уснуть и не видеть сны, тогда как полнота переживания и здесь невозможна.
Потому что нет никакого переживания, нет вообще ничего, а это представить ещё трудней.
чб
чб
чб
чб
чб
